Обыкновенная история... или нет?

      Стоп, стоп, стоп! — раздался голос маэстро Гвилетти, сопровождающийся стуком дирижерской палочки о пюпитр — Грегори, что ты такой радостный?! Ты между прочим погребен в склепе, на смерть! А ты улыбаешься! — отчитывал маэстро моего партнёра по сцене. До Премьеры оставалось совсем мало времени. На дворе 18 января. И сейчас шла первая гениальная репетиция в костюмах и с оркестром. За последнюю неделю я познакомилась с таким большим количеством интересных и замечательных людей, что уже не жалела о скоротечности каникул. Самым ярким открытием моей работы в Метрополитен стал Грегори— великолепный лирический тенор и мой партнёр по совместительству. Когда я впервые услышала его голос, мне показалось, что лучшего тембра в жизни не встречала. "Ну да, ну да! Ещё скажи, что у этого певца голос лучше чем у твоего мужа!" - ехидно выдал внутренний голос. Закатив глаза, я пояснила своему занудному голосу, что речь идёт о профессиональном певческом голосе. Когда-то давно в детстве и даже в юношестве, я мечтала что мой муж будет именно лирическим тенором. И сейчас воочию увидев реального кандидата я подумала о том, какой же я была глупой и мечтала совершенно не о том. Все-таки судьба лучше знает, какой именно человек нужен вам. Я никогда не мечтала стать женой гастролирующего скрипача, но это оказалось лучшим событием моей жизни. Эта партия всегда внушала мне больше всего радости и восторга. Моим любимым певцом всегда был и оставался Лучано Паваротти. И об этой моей "страсти" знали все друзья и родные, за что я частенько получала шутки на этот счёт. И вот, когда я встретилась лицом к лицу с таким дарованием, я выпала в осадок. Все совместные репетиции я даже забывала вовремя вступить, так меня пленяла игра его голоса. К тому же мой партнёр оказался интересным собеседником, давно пел в опере и узнав, что я выступаю впервые, с охотностью делился опытом. Мы довольно быстро нашли общий язык и стали приятельствовать. Грегори был удивлён моим сравнительно небольшим возрастом и достигнутыми успехами. Через пару репетиций я случайно узнала, что ему безумно  понравилась "Жизнь в опере", но он и вообразить себе не мог, что взрывная истеричная дива преклонного возраста и я, одно лицо. — Я бы в жизнь не догадался, что вы можете быть такой, мисс Неферт! — ошарашенно сказал он мне после долгого разговора о моем фильме. Я вдруг задумалась, услышав привычное обращение. Ведь я уже больше трех месяцев никакая не мисс, но поскольку официального заявления или, как это сейчас модно называть, каминг-аута я не сделала, то просто приходилось прятать правую руку от любопытных репортёров. И делать вид, что ничего не изменилось. В голову закралось подозрение, что так не должно быть, мой статус изменился и называть себя фамилией, которую уже не носишь, как минимум глупо. Правда с настоящей фамилией сразу возникали трудности, поскольку фамилия под которой мир знал скрипача Дэвида, являлась сценической. А его настоящая фамилия, которую теперь была и моей, имела мало значения для репортёров и публики. Выходила странная штука, по логике, после замужества мне стоило называться миссис Бонгартц. Но тогда выходило, что к Дэвиду я имею косвенное или вообще никакого отношения, поскольку к нему по такой фамилии обращались только представители правоохранительных органов и работники сферы документации. А называться сценической фамилией мужа, в то время как твоя девичья сценическая точно также выдумана, довольно странно. Да и мистер J навряд ли поймёт и примет такую перемену, ведь моё сценическое имя теперь буквально стало брендом. И все же представляться людям не замужней женщиной, мне казалось дико не справедливым по отношению к мужу. — Я же актриса в конце концов, — улыбнулась я — а это всего лишь образ, который совершенно не имеет отношения к моей личности. — Это колоссальная работа и главное, вы сами пели, это вообще уровень доступный далеко не каждому актёру! У вас потрясающий голос, я до сих пор пребываю в восхищении от вашей работы, — проникновенно восторженно произнёс мой тенор, ловя мою руку  — позвольте мне выразить свое почтение и преклонение перед вашим талантом! Знайте, вы удивительная, не только актриса, но и женщина! — почти выдохнул  партнёр, касаясь моей руки губами с таким чувством, что мне показалось, будто кожу обожгло раскаленным железом. Я поспешно выдернула свою кисть, чувствуя, что происходит что-то не хорошее. Прижав руку к груди, подняла встревоженный взгляд на своего собеседника. И встретилась с горящим ярким пламенем взором, способным испепилить в одну секунду. — Никогда больше не делайте так, — негромко, но твёрдо произнесла я, отводя взгляд и намереваясь покинуть зал, но была остановлена твёрдой рукой. — Я напугал вас, прошу простить, я не хотел, —деланно мягко произнес певец, но пылающие глаза говорили совершенно об обратном — просто я не привык молчать, когда рядом такая очаровательная женщина! — Извините, мне пора! — быстро ретировалась я. Вышла из театра, вдохнула свежего воздуха и почувствовала как к горлу подступают слезы. Меня как будто только что унизили или кинули в грязное болото. Так я себя ощущала. И к этому примешивалось ужасное чувство беззащитности. Всю жизнь я находилась в безопасности под твёрдой защитой папы и братьев. Я всегда знала, что если меня обидят, я позвоню Серому и обидчику мало не покажется. А большинство ситуаций  мои мужчины вообще предотвращали так, что я даже не знала о возможной опасности. Когда я улетела в Штаты, меня стал по отечески опекать мистер J, точно также не допуская обидчиков ко мне близко. Потом появились Рыжий и Могучий, в присутствии которых никто не смел даже пошутить на мой счёт. Сейчас же в Метрополитен я была под защитой маэстро Гвилетти. Да  и вообще, все люди, с которыми мне приходилось встречаться, были прекрасны душой и благородны в своих поступках. Исключение составлял лишь Джордж. Но даже он никогда не позволял себе столь отвратительного поведения. Мой партнёр, вроде бы просто сделал комплимент, но извратил его так, что я чувствовала под ним почти прямое посягательство на моё личное пространство. И главное, неужели он до сих пор не видел кольца? Или принял его за простую безделушку? Мне вдруг до безумия захотелось оказаться в Португалии, вслушиваясь в своего любимого Мендельсона, чтобы точно быть уверенной, что любому, кто попытается меня обидеть, со сцены прилетит в глаз смычок. Я так живо представила эту картину, что засмеялась. Вызвала машину и отправилась в аэропорт, чтобы прийти в себя и спокойно дожить до следующей репетиции. К моему облегчению на последующих прогонах, Грегори вёл себя более чем нормально, обращался ко мне только по рабочим вопросам и после репетиции испарялся со скоростью света. Я немного выдохнула, но после одной из репетиций маэстро попросил меня задержаться. — Хелен, скажи мне, что происходит между тобой и Грегори? — серьёзно спросил мой наставник.  — Да вроде бы ничего, — пожала я плечами, пытаясь скрыть проблему, но маэстро покачал головой, не веря моему ответу. — Ну да, а взглядом он тебя прожигает просто так, — произнёс он  — я конечно стар, но ещё не настолько слеп, чтобы не замечать элементарных вещей, Хелен! Я опустила голову, раздумывая как назвать то, что происходит, и можно ли вообще об этом говорить маэстро. — Я стараюсь на него не смотреть, потому что мне не нравится, то, как он ко мне относится, — медленно призналась я. — Так значит все-таки что-то произошло! — констатировал маэстро, всплескивая руками — почему ты сразу не сказала? —  Ну не могу же я своими проблемами нагружать вас, тем более что они глубоко личного характера, — неловко ответила я. — Ну да, а с меня потом твой муж скальп снимет, за то, что я недоглядел! — притворно радостно проговорил синьор Гвилетти. Заметив мой удивленно-непонимающий взгляд, он поспешил объясниться: — Мне ещё до того, как мы начали репетировать здесь с оркестром, где-то числа 12, — припоминая сказал маэстро — звонил Гарретт и настоятельно просил меня "понаблюдать" за тобой, пока он будет на гастролях. Поэтому я имею полное право требовать ответов, — многозначительно сказал дирижер. — То есть вы знаете? — в миг смутившись, спросила я. — Конечно. И одобряю ваш выбор, юная леди! — усмехнулся он — мы с Дэвидом пару раз работали вместе, это был приятный  и полезный опыт для нас обоих. Но вернёмся к нашим баранам! Что у тебя случилось? — я задумалась, пытаясь подобрать правильную формулировку. — Честно, не знаю, — выдохнула я  — если бы я была классической двадцатилетней дурочкой и велась бы на такие примитивные отвратительные  подкаты, тогда я сказала бы, что я на волосок от смерти. Но я, как мне кажется, не настолько глупа, поэтому, не знаю! — А в чем это выражается? — решил конкретизировать маэстро. Я вкратце рассказала о последней нашей не рабочей встрече и своих ощущениях. Маэстро внимательно выслушал меня и вынес вердикт: — Я прослежу, чтобы он больше такие номера не выкидывал. И будем ждать приезда твоего супруга, он обещался быть на премьере! Но вот наконец наступил предпремьерный день. Я ждала Дэвида из аэропорта, он хотел лично поприсутствовать на открытии. Заваривая свежий зелёный чай и задумчиво разглядывая тёмный город за окном, я думала, как мягче сказать о своих подозрениях и переживаниях мужу, чтобы спросить совета. Раньше я всегда звонила кому-нибудь из родителей, когда мне нужен был совет. Если проблема была незначительной или слишком эмоциональной, я спрашивала у мамы. Когда нужно было принять важное и жизнеобразующее решение, обращалась к папе. И за 23 года я настолько привыкла к такой схеме, что во время медового месяца позвонила папе, чтобы спросить о своей дальнейшей работе. Меня волновал вопрос, как совместить работу и семью, чтобы все находилось в гармонии. Но к моему изумлению, папа сказал: — А этот вопрос не ко мне. У тебя теперь есть муж, вот ему и задай этот вопрос. — Но ведь.... Это очень важно, я хочу принять верное решение, — пролепетала я. — Доверие мужу - вот что действительно важно! — наставляюще произнёс отец — он способен ответить на все волнующие тебя вопросы намного лучше моего, потому что в этом деле важно его мнение и видение. Да и в принципе, ты обращалась ко мне и я помогал тебе, пока не появился главный мужчина твоей жизни. А теперь ты должна научиться доверять свои мысли, судьбу и решения ему, также как мне, а лучше, ещё больше! И вот сейчас мне нужен был совет, а лучше его красноречивое присутствие рядом. Поскольку последнию неделю душевный покой мне только снился. Поставила на стол чайник, поправила вышитые салфетки, заглянула в духовку, где ждала своего часа овощная запеканка. Часы показывали половину одиннадцатого вечера. Самолёт приземлился 15 минут назад и я уже получила сообщение от Дэвида, что он прошёл паспортный контроль. Я прошла в гостиную, опускаясь в глубокое мягкое кресло. Муж прилетел после своего концерта в Лиссабоне, сразу со сцены в самолёт. С одной стороны, его присутствие на премьере было для меня необходимым и то, что он выкроил это время между концертами, чтобы поддержать меня, придавало огромное количество сил и вдохновения. Но с другой стороны, мне было жалко его организм, который был вынужден справляться с повышенной нагрузкой.  За окном проносились с жужжанием машины, а в моей квартире было тихо и как-то умиротворенно. Я гипнотизировала взглядом входную дверь и вдруг картинка начала расплываться, поматала головой, пытаясь настроить чёткость, но не вышло. Закрыла глаза на пару секунд. В голове застучало, сильно сжало в висках и мне показалось, что я кружу над комнатой. Но через три минуты меня отпустило и все стало прекрасно. Задумались, зашла на кухню, налила воды в высокий голубой стакан. Меня все чаще стала посещать эта странная головокружительная болезненность и слабость. Но в периоды активной работы, со мной часто случалось подобное и придавать этому какого-то особого значения я не собиралась. Но в то же время сил стало объективно меньше и чем это объяснить, я не знала. — Даа, старость не радость! — протянула я любимую фразу своей лучшей подруги  — ты знаешь, в нашем возрасте.... — и покатилась со смеху, вспоминая эти её цитаты, рождённые ей в пятнадцатилетнем возрасте. Мой смех был прерван стуком отворяющейся входной двери. Я прислушалась и поставив стакан на стол, отправилась в коридор. Подошла со спины, мягко касаясь ладонью плеча. Помогла стянуть куртку, наблюдая за мужем как будто откуда-то издалека. И через пару секунд оказалась в тёплых сильных объятиях. — Здравствуй, — тихо прошептала я, улыбаясь убирая светлые пряди от своих глаз и сильнее  прижимаясь к музыканту. Через полчаса, когда мы употребив по назначению мою стряпню, сидели на большом мягком диване в гостиной, я просматривала привезенные фотографии с последнего концерта. Мне было так уютно разглядывать глянцевые листки, ощущая тепло сидящего рядом мужа. Глядя на фотокарточки, я как будто сама побывала на его концерте. Ещё во время ужина, я сказала, что мне нужен совет и Дэвид обещал обсудить все после чая. Вспомнив об этом, я развернулась лицом к мужу, намереваясь задать свои вопросы. И чуть не рассмеялась от открывшейся картины. Мой благоверный спал, опустив голову на спинку дивана. Я улыбнулась, осторожно убирая с его лица растрепавшиеся волосы. Потянулась к столику, чтобы положить фотографии и тут же почувствовала, как он ловит меня одной рукой, сквозь сон крепче прижимая к себе. Меня захлестнула волна такой нежности. — Устал, бедненький, — тихо прошептала я, ласково  целуя спящего супруга в приоткрытые губы. Вопросы подождут, главное, что он рядом, а с ним, даже спящим, мне ничего не страшно.     В премьерный день я позволила себе подольше понежиться в постели, тем более что теперь она стала для меня ещё более привлекательной. Все-таки никакая, даже самая мягкая перина не сравнится с теплом близкого человека. Он долго извинялся за то, что не выслушал меня вчера. Я призналась, что вопросы рассосались сами собой. Весь день мы проговорили на разные темы, обсудили его концерт, приближающийся контракт. Он готовился к записи нового альбома, но почему-то не рассказывал о его содержании, хотя остальным делился охотно. И сколько я не пыталась узнать, в ответ получала только довольную загадочную улыбку. Оставив свои тщетные попытки, я начала настраиваться на вечер. Просмотрела в миллионный раз партитуру, распелась и привела мысли в порядок. В три часа дня мы выдвинулись в аэропорт. И в половину шестого, мы уже встретились с маэстро Гвилетти в холле Метрополитена. Дирижер был рад нас видеть. — Какие люди! — буквально пропел он, пожимая руку моего супругу — молодец, что вырвался! Как самочувствие? — уже обращаясь ко мне, поинтересовался он. — Отлично, только голова иногда кружится, но это  думаю от волнения, — тихо ответила я, вновь чувствуя лёгкое головокружение и крепче вцепляясь в руку Дэвида. Маэстро ободряюще похлопал меня по плечу и направился в свой кабинет. А меня повело, я приложила руку ко лбу, стараясь прийти в себя. Муж встревоженно смотрел на меня: — Ты себя хорошо чувствуешь? — осторожно спросил он, перехватывая меня под вторую руку. — Да переработала немножко, сейчас пройдёт, — устало улыбнулась я, гудеть в голове перестало, и картинка стала более ясной — пойдём. Мы дошли до моей гримерки, я тяжело опустилась на стул у зеркала. Вскоре появилась гример, а через несколько минут и костюмер. И к шести часам десяти минутам я была полностью готова. Мы остались вдвоём и впервые за вечер взглянув на мужа чётким взором, я увидела огромное, хоть и тщательно скрываемое беспокойство. — Всё будет хорошо, — я коснулась его руки, мягко поглаживая — я просто сильно устала, такое бывает, ты же знаешь! — И давно у  тебя эти приступы? — подозрительно спросил он. — Не знаю, — я напрягла память  — да с начала декабря, как ты уехал тогда..... ещё до каникул.... А что? — непонимающе спросила я. Но ответа на этот вопрос, мне не было суждено услышать. В дверях показалась Амнерис. — Хелен, на прогон, маэстро Гвилетти ждёт! — Спасибо, сейчас приду, — я поднялась со стула и подошла к задумчивому музыканту. —Удачи мне пожелаешь? — улыбнулась я, заглядывая ему в глаза. Дэвид усмехнулся, притянул меня к себе, мягко обнимая. — Конечно, я уверен, что ты будешь на высоте! — короткий лёгкий поцелуй и я отправилась на сцену.       Прогон пролетел как во сне. До начала оставалось 10 минут. Я присела за кулисами, закрыла глаза и собралась с мыслями ещё раз. Наконец тихо тихо раздались первые звуки увертюры. Затаив дыхание, я вслушивалась в такие родные для меня музыкальные обороты. Потом первый выход на сцену. Огромный зал, сверкание софитов, предупредительный маэстро Гвилетти в оркестровой яме. И даже Грегори был великолепен и неповторим в этот вечер. Я перестала на эти три часа быть самой собой. История развивалась, я переживала за отца, за своего возлюбленного, безумно боялась остаться замурованной в этом склепе. Но вот последние плачущие звуки скрипки стихли и занавес опустился. Грегори протянул мне руку, помогая подняться. — Хелен, ты чудо! — выдохнул он притагивая меня за руку ближе к себе. Я не успела даже испугаться, как рядом оказалась Амнерис. — На поклон, быстро! — прошипела она, подгоняя нас. Занавес подняли, зал, сияющий множеством огромных люстр рукоплескал с таким неистовством, что становилось трудно дышать от одной мысли о том, что именно ты стала причиной такого восторга. Нас вызывали на поклон больше трех раз. Сердце стучало у меня в ушах, оглушенная аплодисментами и поздравлениями коллег, я наконец увидела опускающийся занавес. Пошла по направлению к своей гримерке, встретив на пути маэстро Гвилетти. — Хелен, ты огромная молодец! Я знал, я верил! Спасибо! — на эмоциях маэстро порывисто обнял меня. — Это вам спасибо, маэстро, — благодарно воскликнула я  — если бы не вы, не пела бы я здесь! До гримерки я добралась, как через тернии к звездам. Все коллеги хотели сказать пару слов, пришел даже оркестр поздравить меня с премьерой. Наконец я добралась до гримерки и выдохнула. Посмотрела в зеркало и не узнала саму себя. Огромные нервно блестящие глаза, синяки под глазами, которые невозможно было скрыть под слоем грима, пересохшие губы и весьма болезненный вид. — Какая красотка, — устало усмехнулась я, начиная смывать с лица краски. Но в этот момент. В дверь ворвался ураган по имени Грегори. Я в недоумении и плохом ожидании, встала, чтобы не быть застегнутой врасплох. Партнёр метнулся ко мне. — Хелен, я не мог оторвать от тебя глаз весь спектакль! — с чувством прошептал он — я молчал на репетициях, потому что не хотел пугать тебя! Но я больше не могу молчать и ждать, неизвестно чего! — с этими словами он кинулся ко мне, схватил огромными руками в охапку и принялся хаотично покрывать поцелуями моё лицо. Я вся сжалась от испуга, зажмурилась и почувствовала как к горлу подкатывает паника. — Отпусти, что ты делаешь!?! — пыталась я я вырваться, но только беспомощно мотала ногами, поскольку руки оказались в плену. Неужели у меня не получится вырваться?!? Дыхание участилось, из глаз хлынули слезы, сердце пустилось в бешеный пляс. — Отпусти! — зло вскрикнула я и в ту же секунду, сдавливающие ручищи исчезли, я смогла спокойно вдохнуть и утереть рукавом слезы, чтобы увидеть как партнёр вылетает из гримерки, направленный чуткими музыкальными пальцами. Я приложила руку к груди, стараясь успокоить дыхание и бешенное сердцебиение. — Поете вы намного лучше, чем ведёте себя! — услышала я злобное шипение мужа. Никогда в жизни я ещё не слышала чтобы он так разговаривал. Дэвид с шумом захлопнул дверь и кинул на меня рассерженно- встревоженный взгляд. —Я не понимаю, что я делаю не так, — сквозь слезы прошептала я  — я сразу же прямым текстом сказала ему, что так себя вести со мной нельзя. Почему же так получилось? — поднимаю глаза на музыканта. Он подходит ближе, берет меня за руки и произносит тоном, в котором чувствуется ещё не остывший гнев: — Просто не все люди честны, высоки в своих целях и благородны в душе. А ты это никак не хочешь понять, вот и бьешься об одно и тоже все время. Тебе кажется, что все вокруг светлые добрые и хорошие, но это совсем не так и чем раньше ты это поймёшь, тем меньше ты будешь плакать, — договорил он уже мягче, стирая кончиками тёплых пальцев солёные дорожки с моих щёк. — Но ведь не может быть такого, чтобы на добро отвечали злом, а на высоту низкими поступками, разве нет? — начиная понемногу успокаиваться, спросила я. — Не туда думаешь, — покачала он головой — ты просто сама светлая добрая и местами до идиотизма наивная и доверчивая. Ты наверное слушала вот этого певуна с открытым ртом на репетициях, и думала, что он примет это как похвалу своему таланту и будет развиваться дальше, вдохновлённый твоим восхищением? — я смущённо кивнула, удивляясь тому, как он за полгода научился предугадывать мои действия — но он находится совершенно на другой ступени развития и вообще в другом поле. Поэтому он воспринял это как знак внимания к нему как к возможному партнёру. А когда мужчина думает таким образом, ты можешь говорить все, что угодно, он тебя не услышит,заранее уверенный во взаимности, — развёл руками Дэвид. Я опустила голову, понимая, что похоже  действительно ничего в жизни не понимаю. — Получается, никому нельзя верить? — тихо спросила я. — Верить можно и нужно, но только избранным. А от остальных просто не стоит ждать такой же чистоты и света, которым ты полна сама, — я подняла взгляд, встречаясь  с его тёмными бархатными глазами, в которых отражалась нежность и следы печального личного опыта. — Ты так говоришь..... — на языке вертелся вопрос, который я до сих пор боялась задать — как будто сам разочаровался в людях очень давно, — кидаю опасливый взгляд на задумчивого музыканта. — Можно и так сказать, — медленно произносит он, обнимая меня одной рукой. Я прижимаюсь щекой к его груди, вдыхая родной запах. — Расскажи мне, пожалуйста, — еле слышно прошу я и замираю, вслушиваясь в его спокойное дыхание. Пару минут в гримерке стоит тишина, нарушаемая только далёким гулом расходящегося оркестра и хора. — Я просто тоже был таким же, — задумчиво и с грустной усмешкой произносит он — когда-то давно. Я открыл для себя прекрасный мир музыки и безумно хотел поделиться им со всеми окружающими. У меня в голове был рой мыслей, идей. Я даже вёл дневник, который думал опубликовать, когда стану старым, — усмехается музыкант — Мне казалось, что все вокруг только и ждут, чтобы им показали дорогу в светлый и прекрасный мир , но когда я попытался этим поделиться, то столкнулся с тем, что никому не нужны были мои мысли, переживания, в принципе, как и моя музыка. Все видели смазливую мордашку, модельные параметры и возможность заработать хорошие деньги. я пытался доказать, что это не так, но у меня ничего не вышло, — он замолчал, видимо подбирая слова. — И ты поверил в то, что про тебя говорили? — спрашиваю я. — А что мне оставалось делать? — с сожалением пожимает он плечами — ведь всех не переубедишь. Если бы я был не высоким, сероглазым пухленьким ботаником в огромных очках, я никогда бы не добился успеха. Потому что люди судят по внешности, внутренний мир никого не интересует. Я молча слушала его, радуясь этому небольшому приоткрытию занавеса, но меня никак не оставляло ощущение, что он все время чего-то не договаривает. Как будто боится говорить о том, что его действительно беспокоит, о том, что было бесконечно больно когда-то, а теперь не даёт жить спокойно. Мне хотелось помочь ему прожить и отпустить ту боль, которая пуская и редко, но мелькала в его глазах. Но стоило мне только чуточку приблизиться к этой теме, как он начинал рассказывать небылицы или говорил об очевидных вещах, которые мне были понятны итак. —Дэвид, — я подняла голову, заглядывая ему в глаза — мне кажется, что ты мне все время  чего-то не договариваешь, — по его лицу пробежало облако испуганного удивления, он напрягся всем телом, что не укрылось от меня — прошу, скажи, что тебя тревожит, — попросила я, не разрывая зрительный контакт. — Давай сначала доберёмся до дома, — натянуто улыбнулся он, но заметив на моем лице протест, продолжил — мне не хотелось бы говорить об этом здесь, прошу тебя, — в бархатном взгляде читалась такая мольба, что я не смогла отказать, но решила перестраховаться. — Только дай мне честное слово, что мы обязательно поговорим именно об этом, а не о том, какими бывают люди, какая погода и прочее, хорошо? — обхватив двумя руками его лицо, спросила я. — Обещаю, — тихо отозвался он. Я смыла остатки грима, переоделась и мы отправились в аэропорт. Всю дорогу муж молчал и задумчиво смотрел в окно. Его поведение не изменилось и когда мы оказались в самолёте. Он сел около иллюминатора и уставившись взглядом в тёмные облака, казалось забыл о моем присутствии. Поначалу я переживала, думала, как его вывести из этого состояния и что я сделала не так. Поведение ли моего партнёра, долгая разлука, мои слова? Но потом я решила оставить любимого супруга в покое и дать ему время побыть наедине со своими мыслями, ведь насколько я поняла, нам ждал сложный разговор и ему было необходимо подготовиться к этому. Достала книгу, открыла, пробежала глазами пару строк. Навязчивые мысли лезли в голову. Глядя на любимый задумчивый профиль я вдруг почувствовала, что так далеко, как сейчас мы ещё никогда не были. Даже когда я была в Лос-Анджелесе, а он в Новой Зеландии. Я даже не смогла сказать, в каком плане, но я отчётливо ощущала, что он мысленно оказался в другой стране, отгородился от меня всеми способами, и решает какие-то сложные задачи в уме. Сердце болезненно сжалось, ведь я даже предположить не могла, что же так тревожит моего любимого человека. Мне так хотелось узнать, что его терзает, помочь ему, поддержать, но кажется мои стремления только отдаляли его от меня. Я сидела рядом, касалась плечом его руки, видела лежащую на колене кисть, ощущала запах подаренного мной одеколона, но была  для него такой далёкой сейчас, что хотелось взвыть от этого ощущения. И хотя головой я понимала, что никакие отношения не могут быть вечно прекрасными и люди не могут быть одинаково счастливы сегодня и завтра, но ощущения были ужасными. У меня снова начала кружится голова, уже привычно поплыла перед глазами картинка. Я вцепилась руками в край платья, прикрыла глаза, ощущая тяжесть внизу живота. Вдох, выдох, вдох, все-таки без врача видимо не обойтись. Никогда не любила ходить по врачам и всегда оттягивала до последнего. Но сейчас уже видимо не получится. Остаток полёта я провела в полузабытье, пытаясь успокоиться и остановить головокружение. Наконец долги путь до дома был окончен. Я вдохнула запах родных стен, казалось, будто я не была здесь целую вечность, а ведь не прошло и двенадцати часов. Конечно запах моей американской квартиры не мог сравниться с ароматом нашего дома, но сейчас и она казалась тихой гаванью. Я почувствовала как большие тёплые руки легли мне на плечи, стягивая пальто. Благодарно улыбнувшись, я наклонилась чтобы расстегнуть сапоги и чуть не упала, снова ощущая головокружение. Дэвид вовремя подхватил меня, удержав от встречи с полом. — Оль, ты себя точно нормально чувствуешь? — испуганно спросил он, возвращая меня в вертикальное положение, прижимая к себе. — Голова кружится, — я провожу рукой по лбу, стараясь внутренними силами унять пульсацию в голове. — Так, давай как в постель, — выносит он вердикт, подхватывая меня на руки. — Что делаешь, поставь на место, — слабо протестую я, мысленно радуясь такой перемене в поведении. — Никаких но, — прерывает он мои попытки сопротивления, направляясь в сторону спальни — ты ложишься в постель и отдыхаешь. Потому что мне совершенно не нравится твоё состояние. — А ты ляжешь со мной? — обхватывая руками его шею, интересуюсь я — и кстати, ты обещал рассказать мне.. — Я помню, — он осторожно опускает меня перед кроватью, в мгновение ока расправляясь с моей одеждой и накидывая на меня длинный шелковый пенюар. Прикосновения его заботливых торопливых рук к обнажённой коже заставляют мысли путаться и мешают сфокусироваться на предстоящем разговоре. Муж заставляет меня опуститься в постель и собирается выйти из спальни. Я ловлю его за руку. — Ты куда? — Дверь закрыть, — многозначительно выдаёт он, и я тут же вспоминаю, что вход в наше жилище действительно остался открытым. — Прости, — смущённо улыбаюсь я, отпуская его руку, он понимающе тепло улыбается и скрывается за дверью спальни. Через несколько минут Дэвид вернулся уже без пиджака. Вручил мне дымящуюся чашку и присел рядом на постель, внимательно наблюдая за мной, мягко поглаживая мою кисть тёплыми пальцами. Я сделала глоток ароматного чая и разлившееся по телу  тепло наконец привело в порядок голову. — Что же с тобой происходит, любимая? — задумчиво негромко произнёс он, вглядываясь в моё лицо с таким переживающим участливым видом, что мне стало намного легче. — Я могу задать тебе тот же вопрос, — отозвалась я, сжимая его руку. На секунду он опустил взгляд на наши руки, собираясь с мыслями. — Ты хочешь знать, — тихо и медленно, будто нехотя, произнёс он  — что заставляет меня переживать? О чем я думаю?— я кивнула — я не хотел об этом говорить раньше, да и сейчас, честно признаюсь, не горю желанием говорить тебе это. Но раз для тебя это важно, — он провел рукой по волосам и вздохнув, продолжил — я сегодня смотрел на тебя на сцене и видел как будто впервые в жизни. Ты такая ослепительно юная, — как то грустно усмехнулся он— талантливая, до безумия красивая и, — он метнул короткий взгляд мне в глаза — такая желанная. Сначала я ощутил радость и даже некоторую гордость за самого себя, что такая женщина выбрала именно меня. Но потом я снова вспомнил о том, что я сам уже  не так ослепительно молод и что со временем это будет становится все заметнее. Через 15 лет ты будешь ещё прекраснее чем сейчас, просто в силу возраста, а я медленно, но верно начну превращаться в старика и тогда у меня не останется никаких средств чтобы удержать тебя рядом, — я почувствовала ту самую боль, которую он старательно прятал — все самые важные, как мне тогда казалось, в моей жизни люди, — тихо продолжал он — уходили от меня. Они просто не могли существовать рядом, а я так надеялся, что в этот раз обойдётся. Рано или поздно, но это всегда случалось. Это было больно, мне приходилось долго собирать самого себя буквально по кускам, учиться жить без них. И со временем я вывел для себя одно простое правило-ни к кому не привязываться, чтобы потом не было мучительно отпускать человека. Никого не подпускать слишком близко, не пускать в сердце, в мысли, в душу, ведь тогда вырывать все это придётся с частью самого себя. Когда ты появилась в моей жизни, я достаточно долго сопротивлялся чувству, потому что знал, чем это может закончиться. Потом понял, что ты дорожишь моим душевным спокойствием также сильно, как и своим, и пропал окончательно, — грустно улыбнулся он — позволил чувству взять верх, на некоторое время сам поверил в ту идеальную картинку, которую видишь ты. И был счастлив в нашем доме, пока мы были вместе. Но как только ты оказалась за океаном, мир перестал был таким радужным. Я вспомнил о том, что ты юная девочка, у которой впереди вся жизнь и такой как я, может тебе только помешать. Испортить твою молодую, радостную, пускай наивную местами, жизнь. Вспомнил и то, что я не смогу быть вечно молодым, что рано или поздно тебе станет скучносо мной. Просто потому что в 40 лет жизнь только начинается а в почти 60, уже нет. Ты начнёшь сожалеть о своём решении, принятом в, почти дестком, возрасте, потом начнёшь по вечерам исчезать из дома и в итоге, рано или поздно, уйдёшь к тому, кто станет тебе ближе на тот момент. И я не смогу винить тебя, потому что ты будешь права, — я сглотнула вставший в горле комок слез, пропуская его боль через себя и проживая ее. Муж умолк, в спальне повисла тишина. Мне было больно, казалось, что внутри растет и просится наружу что-то огромное и душащее, но никак не может найти выхода. — И поэтому я должен свыкнуться с мыслью, что ты моя и со мной не навсегда. Придёт день, когда ты уйдёшь. Поэтому нельзя привязываться к тебе всем сердцем, хотя может уже и поздно..... — горько усмехнулся он — нельзя, хотя ты последний человек, которого я бы отпустил. Я никогда так не любил, не нуждался в ком-то, не думал часами напролёт. Я говорил репортерам, коллегам, тебе, что никогда не променяю музыку на семью, — он поймал мой взгляд и у меня хлынули слезы от такиз глаз — но ради тебя я готов бросить все, готов променять все свои годы упорной работы, на твою улыбку!— он сжал мою руку сильнее — вот поэтому я и мучаюсь, пытаясь мыслить разумно, поперёк сердца. Я дернулась вперёд, роняя чашку на пол. Обхватила руками его за шею, прижимаясь к нему, что было сил. Слезы лиличь из глаз и никак не хотели останавливаться. Он обнял меня в ответ, сжимая почти до боли в своих руках. — Что за глупые мысли? — сквозь слезы всхлипнула я — почему ты меня не спросил? Ведь это моё решение уходить, или оставаться! Как можно было решить без меня?!? Я же люблю тебя, куда я уйду, куда я денусь от тебя! — шептала я, целуя его — я ведь не глупая девочка, я не за внешность, возраст или статус тебя полюбила. Мне глубоко все равно на остальных, я от тебя уйду только на тот свет!!!— в конец разрыдалась я, краем мозга осознавая, что даже разделив такую боль на двоих, все равно было безумно тяжело её сейчас проживать, а если уж представить, что он носил её в себе одном столько времени, я вообще не понимала, как он до сих пор остался жив. Сколько прошло времени, я плохо представляла. Но держалась крепко за мужа, боясь выпустить его из своих объятий. Гладила длинные светлые пряди, целовала дрожащие губы, прижималась близко близко. И радовалась тому, что наконец поняла все.       С самого дня премьеры у меня постоянно кружилась голова. Я уже не знала что и делать, периодически плыла перед глазами картинка и постоянно тянуло прилечь. Я списывала все на нервное переутомление, тем более после такого ответственного проекта. Но через неделю был назначен повтор оперы с моим участием и я не могла расслабляться. Я вернулась с репетиции за два дня до спектакля, совершенно разбитой. Голова кружилась, картинка постоянно расплывалась, в низу живота образовалась какая-то тяжесть, которая никуда не хотела уходить. Патрик довёл меня до квартиры, и передавая меня буквально с рук на руки мужу, сказал: — Она себя отвратительно чувствует, клади её быстрее спать, а то, даже выглядит уже не очень, — и в полголоса добавил — Маэстро Гвилетти сильно обеспокоен, и настаивает на вызове врача. Я пыталась вникнуть в это разговор, но голова слвершенно отказывалась меня слушаться. Перед глазами поплыло и картинка стала чёрной, я поняла, что падаю и попыталась опереться о мужа, но руки не слушались. Я опустилась вниз и услышала встревоженный крик Патрика: — Срочно! У нас обморок! Открыв глаза я увидела белый потолок и маленькую лампочку. Где я? Голова кружилась, но не так сильно. Боль прошла и видела я достаточно ясно. Осторожно повернула голову вправо. Тумбочка, большое окно, за ним вечер. Повернула влево, дверь, большое кресло и на нем плащ мужа. Значит я тут не одна. Боже, что же со мной случилось, почему же я в больнице? Эта мысль пронеслась в голове первой. — Интересно, а можно мне сесть или лучше не пробовать? — вслух подумала я. И в ту же секунду дверь отворилась и в палату вошёл пожилой солидный  мужчина чем-то похожий на мистера J, в белом халате. За ним влетел Патрик и в дверях я увидела маэстро Гвилетти. Доктор жестом отправил Патрика в коридор и сел в кресло рядом со мной. — Мисс Неферт, как вы себя чувствуете? — спросил он глубоким низким голосом. — Кружится голова, доктор... — протянула я, не зная как обратиться к нему. — Чарльз, — пришёл мне на помощь мужчина — к вашим услугам. — Почему я здесь, что со мной? — обеспокоено спросила я. Доктор что-то записал в  большой белый блокнот. — У вас сильное переутомление, нервное истощение и угроза выкидыша, на этом фоне, — медленно почти по слогам произнёс он. — Что? — я не поверила своим ушам — выкидыш? — Угроза, моя милая. Вы ждёте ребёнка. И я так полагаю, что вы не догадывались о своём положении, также как и ваш муж. — Он здесь? — взволнованно спросила я. — Конечно, он разбирается с формальностями и документами сейчас, и скоро придёт к вам. — А он знает, вы сказали ему? — снова спрашиваю я, доктор качает головой. У меня внутри поднимается волна радости. — Я настоятельно рекомендую вам постельный режим, никаких переживаний, нагрузок, как физических, так и эмоциональных. И никакой оперы! — доктор вытянул указательный палец, строго грозя мне — если вы не хотите потерять ребёнка. До начала весны как минимум, а там посмотрим! — он собрался уходить, но я остановила его новым вопросом: — Доктор Чарльз, а какой срок? — доктор полез в блокнот, и внимательно глядя туда ответил: — 13 недель, — у меня мысленно упала на пол челюсть. — Спасибо, доктор, — тихо прошептала я. Доктор вышел, плотно закрыв за собой дверь, а осталась лежать и поздравлять саму себя с великой мыслительной деятельностью. Три месяца !!!! Карл! Как я могла забыть о том, что мне положены женские дни. Как мне не пришло в голову сходить ко врачу раньше. Тогда возможно и не было никакой угрозы. Что делать с оперой, и как сказать мистеру J о своём положении?? И главное, где же Дэвид?! Ведь мне так нужно рассказать ему. Я подняла глаза в потолок. — Боже мой, я стану мамой, — неверяще прошептала я. Осторожно опустила руку на живот, погладила. Пока сильных изменений не было, от этого поверить было ещё труднее. В этот момент дверь отворилась и в палату зашёл муж. — Тебе уже лучше, — сказал радостно, присаживаясь рядом и касаясь тёплыми пальцами моей кисти — что сказал врач? Что это было, переутомление?— я внимательно с почти детским восторгом смотрела на Дэвида, как будто видя его впервые. Взяла его за руку, прижимаясь к ней щекой. — Дэвид, — восторженно протянула я, внимательно глядя на него — ты станешь папой!