Здравствуй, любимый! Мечтаю снова услышать твой голос, соскучилась. Можно я позвоню? P. S. Я оказалась отвратительной женой, я чувствую себя бесконечно виноватой.
Нажала кнопку отправить и нервно барабаня пальцами по стеклу, устремила взгляд за окно, погружаясь в свои мысли. В идеальном мире по Платону, я успевала все, и спеть оперу, и сняться в кино, и побывать на Оскаре, и одновременно приготовить лучший ужин находясь дома, прослушать все концерты Дэвида и находится постоянно рядом с ним, вдохновляя, подбадривая и поддерживая его во всех начинаниях. Но это было в идеальном мире по Платону. А на деле, съёмки, Оскар находились в Лос-Анджелесе; опера в Нью-Йорке; дом и ужин в Вене; а Дэвид везде и негде одновременно. А я не могла разорваться и от осознания своей несостоятельности сначала хотелось впасть в депрессию. И первой моей мыслью была именно негативная самоуничтожающая тирада. Но потом вдруг, в моей голове появился другой вариант развития событий. Не смотря на то, что всем нам хочется жить в идеальном мире, жить то приходится в реальном, а значит и задач нужно ставить меньше и реальные, а не идеальные и заведомо недостижимые. Одновременно с этой мыслью, я вдруг вспомнила, как хорошо и безмятежно я чувствовала себя в нашем доме в Вене. Когда каждое утро солнечное и тёплое, потому что встречаешь его вместе. Когда ты сладко спишь, пригревшись на плече у мужа, а не бежишь в темноте с Патриком в неизвестные дали. Тут же память услужливо подкинула мой совершенно исковерканный за последние полтора месяца режим сна и питания, круги под глазами по утрам, нервное истощение и далеко не самый цветущий вид. Сложив два и два, я ощутила вопрос: "А в правильном ли направлении я двигаюсь?" Ведь я обещала перед Богом и людьми, любить, уважать, помогать, быть рядом в горе и радости, служить мужу всем своим существом. А что вышло? Медовый месяц кончился и мы оба вернулись к прежней "холостяцкой" жизни. И виновата в этом я. Мне следовало сразу после свадьбы обсудить наши планы и изменить ритм своей жизни, ведь именно моя задача--меняться ради семьи. Дэвид и так совершил практически невозможное, я перед ним в долгу. А я, мигом позабыв про его подвиги, вышла на работу, не секунды не думая. Боже, мой, какая же я эгоистка! Я практически в истерике стукнула рукой по колену. К глазам поступили слезы. Но тут под рукой зажжужало.Я тоже скучаю, милая. Но у тебя завтра съемка с утра, ты уверена, что ночные беседы пойдут тебе на пользу? P. S. Я так понял, что твой график оказался ещё более загруженным, чем он был в прошлом году. А уж после длительного отпуска, он ощущается ещё сложнее. Поэтому ты не выходишь на связь.
Ничто так не восстанавливает силы, как беседа с близкими. Мне очень нужно с тобой поговорить.
Отправила я в ответ и стала буквально считать секунды до прибытия в свою квартиру. Путь казался бесконечным, хотя от аэропорта до моей квартиры было меньше 15 киллометров. К концу поездки я ощутила почти детский восторг, увидев знакомый дом. Быстро расплатившись, я влетела в подъезд и взбегая по лестнице на свой этаж вдруг словила ощущение дежавю, как я 3 года назад, вот также вбегала, правда в свою прошлую квартиру, чтобы закрыв дверь, взять трубку и выдохнуть : — Алло! И услышать в ответ бархатный тембр со смеющейся ноткой. Вот и мой этаж. Дверь захлопывается за моей бегущей тушкой и я хватаю телефон, набирая первый в списке контактов номер, попутно сбрасывая пальто и обувь. Длинные гудки кажутся мне вечностью. Но на самом деле проходит лишь 15 секунд. — Ну что, добежала до квартиры? — слышу я довольный голос на том конце. — Дааа, — выдыхаю я, стараясь восстановить дыхание — а что, так сильно слышно? — Не то слово, — снова смеётся он в трубке. На минуту повисает пауза. — Прости меня, — тихо шепчу я, чувствуя себя самой последней дурочкой. — За что? За то, что ты любишь свою работу? — скептически и устало спрашивает он — за то, что у тебя есть своя жизнь, в которой не всегда находятся место и силы для меня? За то, что ты развиваешь свой талант, который нельзя зарывать в землю? — Нет, не за это, — горячо возражаю я — за то, что я, как все влюбленные, пообещала совершить невозможное, но не исполнила даже посильного, — перефразировала я Шекспира. На том конце снова находилось молчание. — Я же сказала да, значит обязалась идти дальше за тобой, а вместо этого пошла по старой протоптанной дорожке, — продолжила я, ощущая его усталость и даже некую обречённость, которая чувствовалась, не смотря на молчание — я совершила ошибку, и только сейчас это поняла. Поэтому я прошу у тебя прощения. — Но ведь у тебя нет выбора, — спокойно констатировал муж — ты не можешь бросить свою жизнь и начать жить моей, я не смогу принять такую жертву от тебя. — Но ведь теперь нет моей и твоей жизни, она у нас общая, ведь мы решили провести её вместе. Значит и правила должны стать другими, правда? — отчаянно спрашиваю я, ощущая беззащитность и подкатывающую истерику. — Пока нашей общей она была в Вене, полтора месяца назад. Но постоянно быть там мы не сможем, потому что работа у нас с тобой такая, — грустно усмехается он в трубку. Я чувствую, как слезы подкатывают к горлу. — Неужели ты не видишь выхода? — севшим от слез голосом спрашиваю я. — Пока нет, — сухо отвечает он, а потом вдруг чётко выговаривает — а ведь я тебя предупреждал об этом, еще полтора года назад. Я сразу сказал, что с нашими графиками, серьёзных отношений не выйдет. Ты говорила, наши редкие встречи поменяют формат, превратившись из вертикальных в горизонтальные и ты так не готова жить. А что мы имеем сейчас? Мы провели в "горизонтальном" положении месяц и разъехались в разные стороны, чтобы снова горизонтально встретиться на пару недель под новый год и разъехаться ещё на Бог знает сколько времени. Чем это отличается от того сценария, против которого ты выступала? Названием?!?! — почти выкрикнул он. Меня как будто окатили ледяной водой, сердце забилось в районе горла, сдавливая грудную клетку и не давая дышать. Я на минуту стала рыбой, безуспешно пытающейся вдохнуть. Слезы душили, не давая нормально оценить ситуацию. — Это... же.... только начало, — стараясь не выдать своих слез, запинаясь произнесла я — в начале...... всегда трудно! — Мы уже давно не в начале пути, — перебил он меня — вообще-то пошёл четвёртый год, и чем больше времени проходит, тем сильнее мне начинает казаться, что ты только на словах отличаешься от остальных карьеристок. А на деле, ты слишком любишь свою работу, чтобы жертвовать ей ради семьи! — Но ведь ты сам сказал, причём не единожды и последний раз только что, — во мне вдруг всколыхнулась защитная злость — что не готов принять такую жертву! Разве я не права? — Я могу говорить все что угодно, но это совершенно не значит, что я действительно так думаю! Тебе завтра на любимую съёмку, так что ложись-ка ты лучше спать, доброй ночи! — и в трубке послышались гудки. Уронив руку с зажатым в ней телефоном, я закрыла глаза и беззвучно разрыдалась. Мой личный заряд душевной батапареи был на 2 процентах от полной разрядки. Я позвонила главному человеку в своей жизни, чтобы он помог мне решить свалившуюся на меня огромную проблему. Но не учла того, что главной "солнечной батарейкой" любых отношений является женщина, которая делится накопленными силами и энергией с мужчиной. А поскольку я впервые за последние пять месяцев, этот поток прервала, направив все свои силы на работу, то Дэвид остался, если можно так выразиться, " обесточенным". И одновременно совершенно сбитым с толку, в эмоциональном и психологическом плане. Ведь по документам у него появилась жена, а по факту, он снова остался один, да ещё и с перекрытым энергетическим каналом. Головой и разумом я понимала это, но сердцу было больно и душевная батарейка теперь вообще оказалась полностью разряженной. Кое как я соскребла саму себя с пола и заставила принять душ, налить чашечку чая и лечь в постель, стараясь не думать про горькие слова, сказанные мужем. На следующее утро я встала совершенно разбитой, но на лице к моему счастью это не сильно отразилось. Поэтому я собрала себя в охапку и поехала на съёмку, которая сегодня не доставила мне радости. Съемка, дальше презентация новой книги знакомого писателя мистера J, и озвучка в студии. Всё, что раньше радовало меня, сейчас оказалось совершенно грустным. Мне не хотелось плясать на камеру, не было желания в красивом платье позировать перед прессой. Но работа есть работа и от неё никуда не денешься. Вернувшись вечером домой, я вдруг чётко осознала, что уже давно не работа дарит мне силы и радость, а внимание, поддержка и одобрение мужа. И что без него, мне не нужны все эти съёмки, встречи, озвучки и даже "Аида". В принципе я и раньше знала, что семья для меня не идёт ни в какое сравнение с работой, но тогда я знала это головой, а сейчас прочувствовала на собственном опыте. Рука дернулась в сторону телефона, чтобы позвонить и рассказать все это. Но в этот момент раздался звонок в дверь. Я в недоумении уставилась на железный фактурный вход в моё скромное обиталище. Кого интересно принесло в столь поздний час? На цыпочках я подкралась к двери и вдруг, ощутила знакомое чувство, чувство неодиночества. Я распахнула дверь и отступила назад, впуская ночного гостя внутрь. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Его взгляд сказал мне очень и очень многое: и то, что он не хотел ко мне ехать, но преодолел себя, и то, что он сожалеет и не знает, как поступиться ко мне после такого разговора, и слабую, еле видную надежду на лучший исход событий. А я смотрела и разрывалась между желанием немедленно попросить прощения и забыть все сказанное вчера, или подождать и посмотреть, что будет делать он. В итоге победил первый, я не выдержала, кинувшись музыканту на шею. Горячо обнимая, поглаживая его по мягким волосам, я зашептала: — Прости меня, я такая глупая, сама все испортила, — я касалась лёгкими поцелуями его лица — мне никакая карьера без тебя не нужна! Я налажу график так, чтобы уделять достаточно времени семье! — он неуверенно обнял меня одной рукой, у меня внутри напряглось, поскольку прежнего ощущения открытости, я сейчас не чувствовала. — Свежо предание, но верится с трудом, — с усталой усмешкой тихо произнёс он, наконец кладя вторую руку мне на плечо и осторожно поглаживая. — Но ты же приехал, — лукаво возражаю я, вдыхая аромат его парфюма и прижимаясь к его плечу — значит, веришь! Через несколько минут мы сидели на кухне за чашечкой зелёного чая. У нас было непривычно тихо, обычно мы всегда находили темы для разговора, но сегодня разговор не клеился. Хотя мне показалось, что принесением извинений я все искупила. — Ты отменил концерт? — тихо спрашиваю я, стараясь не встречаться с ним глазами. — А что мне оставалось делать?— отвечает он вопросом на вопрос. — Когда обратно? — я чувствую себя по идиотски, но ничего не могу с этим сделать. — Не знаю, — вдруг обречённо выдыхает он, проводя ладонью по глазам, будто пытаясь отогнать какое-то непрошенное видение или мысль. — Как, не знаешь?? — испуганно вопрошаю я, ведь концерты и туры, это единственное, в чем он всегда был уверен. Дэвид поднимает на меня такой взгляд, что я на секунду забываю, как дышать. Столько непрекрытой душевной боли плещется на дне тёмных глаз. Первый мой порыв - вскрикнуть и убежать, но я мысленно одергиваю себя. Осторожно ловлю его ладонь и касаясь кончиков пальцев, ощущаю их холод. Мне страшно, потому что я совершенно не понимаю, что вызвало эту боль. Я своим поведением задела старую рану или там, на гастролях без меня случилось что-то страшное, о чем я не знаю. — Не молчи, скажи, что случилось! — еле слышно шепчу я, цепляясь глазами за лицо мужа. Он опускает взгляд и медленно, как будто размышляя, произносит: — Ничего не случилось, просто, это оказалось сложнее, чем я думал, — быстрый мимолетный взгляд скользнул по моему лицу — сдерживать свои эгоистичные желания, постоянно помня о том, что ты не один и не можешь просто так приримать решения. — А можно поподробнее, за что эгоистичные желания? — тихо спрашиваю я, осторожно поглаживая прохладные пальцы. Муж наконец встречается со мной глазами и я замечаю перемену, теперь в его глазах есть и доля нежной грусти. — Была бы моя воля, — вдруг решительно произносит он и в голосе его слышится нотка шутливости — забрал бы тебя прямо сейчас, увёз с собой и написал Патрику, что ты явишься на премьеру "Аиды", а до этого все отменяется! — я улыбаюсь слыша такую откровенность. — А потом? — лукаво любопытствую я. — Запер бы тебя в номере, а во время концерта, в гримерке и никому бы не показывал!— уже смеётся он. — За что ж ты так со мной? — вопрошаю я, сдерживая смех. — Замучился думать, что пока я в туре,за тобой тут коллеги ухлестывают! — в этот момент, я уже не смогла сдерживаться и засмеялась, закрыв лицо рукой. Мне всю жизнь казалось, что такие мысли и я, совершенно не совместимы. Отсмеявшись, я поднимаю взгляд на озадаченного мужа: — Кому я кроме тебя нужна? — утирая набежавшие слезы, спрашиваю я — ты такой "ненормальный" один. Все остальные сбежали бы после выставления моих требований, посчитав меня странной! —Я понял. Мои подозрения беспочвенны, — подчёркнуто официально и важно заявил Дэвид. — Конечно, ведь я далеко не Анджелина Джоли, а значит не могу нравится подовляющему большинству людей, — улыбнулась я, погладив его по руке — так что тебе не о чем беспокоиться. На некоторое время в кухне воцарилось молчание. Я осторожно задала волнующий вопрос, который посеяла во мне его последняя фраза из недавнего разговора: — Тебе не нравится то, что я работаю? — ожидающе взглянула на его сразу преобразившееся лицо, оно стало задумчивым и серьёзным. — Я сам ещё толком не понял, честно тебе признаюсь, — пожал он неопределённо плечами, но я увидела во всем его облике, что он старательно прячет, возможно даже от самого себя, точный ответ на этот вопрос. Знаете как бывает, когда спрашиваешь у человека пойдет ли он на такой —то вечер, он пожимает плечами, говорит, что ещё не решил, но вы понимаете — никуда он не пойдёт. — Ты открыла мне новые горизонты в жизни и с некоторыми вещами я просто не знаю, что делать, — задумчиво проговорил он, глядя на моё обручальное кольцо — с одной стороны, меня привлекает твоё творчество, мне нравится осознавать, что ты столько умеешь и воплощаешь в жизнь, — он обвел размышляющим взглядом интерьер — а с другой, я хочу чтобы ты была рядом, а не на репетиции в Метрополитен, — с виноватым видом продолжил он — но я, как никто другой знаю, насколько важна работа и творчество. И понимаю, что заставить тебя отказаться от твоей творческой деятельности, ради отношений, но самому продолжать свою, было бы как минимум не честно, верно? Вот я и мечусь от одного вывода к другому и никак не могу принять решение, — заканчивает он, выжидающе глядя на меня. Я окидываю музыканта внимательным взглядом и замечаю всю ту же уверенность. Он принял решение, внутри себя уже согласился с одним из вариантов, и все что он говорит против сейчас, это попытка прощупать почву и постараться подготовить самого себя к тому, что я могу думать иначе. — Ты хочешь, чтобы я оставила работу? — спрашиваю я напрямую. — Нет, конечно, нет! Ведь она так важна для тебя, это твой выбор и твоё желание, — тут же начинает он возражать. — Я спросила не про себя, а про тебя, — выделяю я это слово — чего хочешь ты? — Дэвид странно смотрит на меня некоторое время, пытаясь понять, что за странные вопросы я задаю. Потом вдруг сдается: — Да, я хочу чтобы ты оставила работу в кино, перестала появляться на этих бессмысленных мероприятиях. Мечтаю, чтобы ты ездила со мной, или ждала меня в нашем доме. — А что же я буду делать одна в нашем доме без тебя? — задумчиво спрашиваю я, пытаясь сложить в своей голове этот такой простой на первый взгляд, но такой сложный в деталях пазл — хотя, глупый вопрос, я просто поеду с тобой. А вот как на счёт... — Если дело в деньгах, — перебил он меня — то я могу обеспечить нас двоих, это совершенно не проблема. — Дааа? — заинтересованно протянула я и тут же спросила — а нас троих? — его взгляд в этот момент можно было растиражировать на мемчик — надеюсь, ты не исключаешь возможность, что рано или поздно у нас появится ребёнок? Тебя это не пугает? — уточнила я, стараясь сдержать смех. Недоумевающее выражение лица сменилось пониманием. — Боже мой, нет конечно! — облегчённо выдохнул он — милая, мне вообще то давно не 20, и я за свою жизнь сумел накопить приличный капитал и научиться его приумножать, — с долей укоризны сказал он. — Прости, я никогда не сомневалась в том, что ты можешь обеспечить семью! Мне такое и в голову никогда не приходило! — мягко произнесла я, улыбаясь ему — просто не смогла удержаться, чтобы не спросить, — хихикнула я — но..... ты уверен, что тебе не станет скучно со мной, если я постоянно буду рядом и ничем кроме постоянного восхищения тобой занята не буду? — Я не думал ещё об этом, и предлагаю решать проблемы по мере их поступления. Пока, я хочу чтобы ты была рядом 24/7, — улыбнулся он, поднося мою руку к губам — а дальше, видно будет. Я улыбнулась, чувствуя, что холодная стена растоплена и теперь нужно заново планировать грядущий год. В итоге Дэвид уехал через три дня. За эти дни, мы вместе посидели с картами наших графиков ещё раз и составили план моего медленного, постепенного, но верного ухода с работы. Если все получится по графику, то я стану полностью безработной через полтора года с хвостиком. Дэвида такой план вполне устроил, и он с чистой душой улетел играть Мендельсона в Испанию. А я озвучила свою роль и полностью погрузилась в подготовку к своей оперной премьере. На меня пошили костюм, уже пробовали наложить грим. Я репетировала с оркестром и все больше вживалась в эту прекрасную роль. Премьера была назначена на 21 января грядущего года. А на дворе стояло начало декабря. А если учесть, что со 2 января по 13, я собиралась в отпуск, то времени оставалось все меньше. Но меня это не пугало. Музыка как всегда захватывала меня и уносила на своих волшебных крыльях, стоило мне только запеть. Маэстро Гвилетти был доволен и пообещал, что отпустит меня на каникулы раньше, числа так 25. Одновременно с репетициями, я продолжала посещать различного рода светские рауты, которые были обязательной, хоть и не самой любимой частью моей работы. Каждый день докладывала по телефону результаты дня своему дрожайшему супругу и делилась впечатлениями от просмотра его концертов. Декабрь был полностью забит миллионом дел, как всегда бывает под конец года. И сил становилось все меньше, поэтому я с нетерпением ждала обещанных каникул. А между тем наступила самая моя любимая пора — предрождественская. Всё в этот период дышит волшебством и ожиданием праздника. Домики одеваются в белые пушистые шубки и украшают себя разноцветными гирляндами. На дверях появляются венки из еловых веточек, шариков и золотистого дождика. В витринах магазинов начинаются представления. Множество елочек, гномиков, эльфов и других сказочных существ глядят на прохожих из-за стекла. Всё оживляется, везде кипит жизнь, люди торопятся закупиться подарками. В воздухе летает сладкий запах имбирных пряничных человечков и свежий аромат мандаринов. Постоянно кажется, что вот вот случится чудо и все с нетерпением ждут его. Числу к 15, я осознала, что нужно готовить рождественский подарок мужу. И начала ломать голову. Ведь что подарить женщине, любого возраста, всегда понятно. Но что дарить мужчине, а тем более мужу, я совершенно не понимала. И бесцельно бродила по магазинам, пытаясь найти хоть что-нибудь, что зацепило бы моё внимание. И вот в один из таких походов, меня занесло в магазин рукоделия. Проходя мимо полки с мягкими нитками, я вдруг увидела оттенок шерсти, идеально подходящий к цвету глаз своего любимого супруга. Я не задумываясь ни секунды купила 15 мотков и принялась за работу. Я обожала вязать ещё со школьных времен. Правда обычно было не для кого, а при переезде в Америку вообще стало не до того. Но сейчас мои вечера были наполненны уютом и шерстянными нитками, напоминающими о муже. И чем меньше становилось у меня дел днем, тем длиннее становился узорчатый тёплый свитер и быстрее продвигалась моя работа. Наконец, последняя Репетиция была отпета, все мероприятия посещены, озвучка записана и неутомимый Патрик, выдав мне на прощание маленький брелок в виде поющей головы, отправил меня на самолёте в Вену, увещевая явится не позже 16 числа. Я оказалась в нашем доме, и хотя Дэвид ещё не приехал, я ощутила всем своим существом, что это мой дом и я вернулась домой. Разобрала вещи и начала наводить порядок и уют в доме в ожидании мужа. Так, с моей лёгкой руки, в нашей тёмной гостинной( за эти дни я поняла, что наши вкусы в интерьере сильно расходятся) появились большие ароматические свечи в виде елочек. На окне засияла множеством золотистых огоньков гирлянда, а на кухне появилась смесь для глинтвейна и набор формочек для пряников. А потом я нашла самый мягкий в этом мире плед с рисунком в виде оленей и белоснежных зайчиков. Весь дом наполнился запахом праздника и ощущением уюта. Он был готов ко встрече хозяина. На дворе стояло 30 декабря и я ждала своего благоверного домой. Вчера я наконец довязала свой подарок и упаковала в золотистую хрустящую бумагу. Но контрольный день, на который мы договорились, что встретимся в Вене, прошёл, а Дэвида дома я не наблюдала. Он позвонил ночью и сказал, что у него случился срочный дополнительный контракт на пять концертов, два в Китае и три в Японии. И вернётся он только к числу к 10. Это новость безумно расстроила меня, ведь Рождество —это самый волшебный семейный праздник и встречать его в одиночестве, слишком грустно. Но ничего не поделаешь, музыкант был расстроен не меньше моего,но обещал вырваться при первом же изменении. Наступило 2 января. Я достала один из самых любимых мультиков "Щелкунчик и мышиный король". Удобно устроилась в гостиной под пледом с оленями и делая небольшие глотки ароматного чая с пряностями, погрузилась в сказочный мир рождественской истории. Глядя на сияющее золотистыми звёздочками окно и тёмное небо за ним, я ощущала необыкновенное умиротворение. И даже отсутствие любимого мужа, уже воспринималось проще. До меня долетел запах имбиря и корицы, значит пряники уже готовы. Я выбралась из своего уютного гнездышка и направилась на кухню. Повязала свой любимый кружевной фартучек в английскую розочку и достала из духовки румяные дымащиеся пряники. В доме хлопнула дверь. Я прислушалась, думая, что мне кажется. Но до моего слуха донеслись знакомые звуки, оповещающие о прибытии хозяина дома. Наскоро посыпав горячие пряники сахарной пудрой, я вытянула из прически шпильки, удерживавшие мои кудри (да, именно сегодня мне почему-то захотелось сделать кудряшки) и развязывая на ходу фартук, побежала в коридор. Перед моими глазами предстал знакомый силует, весь запарошенный пушистым белым снегом. Он стоял спиной ко мне и зачарованно смотрел на экран телевизора. Я осторожно заглянула в комнату через его плечо. На экране происходила битва, верхом на ёлочных игрушках. — Дэвииид, — тихо позвала я, старательно прячясь у него за спиной. Муж развернулся, безошибочным жестом привлекая меня в свои объятья и зарываясь лицом в мои волосы. Я обняла его в ответ, осторожно стряхивая холодный "сахар" с него. — Ты смотришь мультики? — лукаво интересуется он, отстраняясь и начиная снимать пальто. — А что, нельзя? — таким же тоном интересуюсь я в ответ, стягивая с него шапку, согревая своими горячими, после манипуляций с пряниками, ладонями его замершие щеки. Дэвид наконец вешает пальто на место, предварительно стряхивая с него снег и поворачивается ко мне лицом, с любопытством глядя на мой фартук. — Так ты мультик смотришь или кулинаришь? — смеётся он. Я улыбаясь, направляюсь в кухню. — Всё вместе! Мой руки и я тебе дам пряник! — смеюсь я, наблюдая за его непонимающим выражением лица. Я выкладываю успевшие остыть пряники на тарелку, прислушиваясь к шуму воды в ванной. И через мгновенье, чувствую сильные руки повррх своего фартука. — Наконец-то я дома, — с безмерным упоением и каким-то умиротворением произносит муж. А я в этой фразе слышу двусмысленность, ведь он явно говорит не просто про этот год, а вообще о жизни. Он впервые возвращается в это здание, как домой. И это открытие таким приятным теплом разливается по телу, что я чувствую детским восторг от того, что я тоже приложила руку к тому, чтобы это жилище стало домом. Его неожиданный, но бесконечно радостный для меня приезд, обнулил все мои планы. И первые числа января мы провели в постоянных перемещениях из одной точки в другую. Гуляя по заснеженному городу мы то и дело натыкались на нарядные витрины магазинов. Красивые, сделанные с душой игрушки всегда были моей слабостью. Почти такой же огромной как и любовь к мягким диванам. Поэтому наша прогулка напоминала зигзаг, от одной витрины к другой. Дэвид посмеивался надо мной, но терпеливо ждал, пока я нагляжусь на пряничные домики, большую ёлку и куклу Снегурочку в голубой шубке. —Насмотрелась? — ласково спрашивает муж, беря меня за руку. — Я тоже хочу такой домик, — не отрывая восторженных глаз от великолепного кондитерского шедевра, говорю я. — Хорошо, будет у тебя такой домик, — смеясь отвечает он. Я отлипаю от витрины и с удивлённо-радостным любопытством уточняю: —Правда? — он улыбается и тянет меня дальше. — Обещаю! Довольная я позволяю утянуть себя дальше. Под ногами похрустывает снежный сахар. Я прижимаюсь щекой к его плечу и раглядываю зелёные лампочки, протянутые через улицу из одного окна в другое. Я безмерно счастлива, что 3 концерта в Токио отменились и Дэвид прилетел домой прямо к Рождеству. Если бы этого не случилось, то своего благоверного я дождалась бы только к 10 января. А для меня было важно встретить первое Рождество в качестве жены, рядом со своим мужем. Это ведь тоже было маленькое чудо, что концерты отменили. И я была благодарна японцам за это всей душой. Пробегаясь глазами по домикам , лавкам и гирляднам, я вдруг столкнулась глазами с голубым удивлённый взглядом. Из витрины на меня смотрела большая фарфоровая кукла с пышным розовым бантом в каштановых кудрях. Затаив дыхание я остановилась, глядя на неё. Рядом с куклой стоял целый полк оловянных солдатиков, с пушками, лошадями и даже с нарядным командиром. Как зачарованная я потянула Дэвида за собой. — Смотри какие солдаты! — восхищенно выдохнула я, указывая на игрушки рукой. Музыкант с большим интересом разглядывал маленький полк. Я наблюдала за ним и замечала, что ему нравится эта картина. Переведя взгляд с Дэвида на игрушки, я вдруг подумала: "Если бы у нас был сын, я бы с радостью купила ему этих солдатиков. Он был бы в восторге!". Задумавшись, я подняла взгляд на тёмное небо, с которого летели пушистые снежинки. Там загорелась маленькая звездочка, глядя на неё я решила загадать самое сокровенное желание, ведь чудеса случаются именно в Рождество. Произнесла про себя и снова подняла взгляд на небо, звездочка как будто засияла ярче. А я вдруг преисполнилась уверенности, что моё желание сбудется. — Давай купим? — услышала я свой голос как будто со стороны. Муж перевел свой взгляд на меня, оторвавшись от увлекательного зрелища. Несколько секунд посмотрел задумчиво, я видела, что вопрос, для кого, вертится у него на языке. Но к моему удивлению, он вдруг безмятежно ответил. — Давай! Через 10 минут мы шли по заснеженному парку, направляясь домой. Я прижимала к груди подарочную коробку, обернутую хрустящей папиросной бумагой, на которой были нарисованы еловые веточки. Муж смеялся глядя на то, как я буквально подпрыгиваю от радости, и нежно прижимал меня к себе, целуя в висок. Дома у нас стояла большая пушистая елка, увитая разноцветными огоньками. На её раскидистых лапах висели белые сахарные мишки, золоченые яблоки и пряничные человечки. Вот под эту ёлочку я и положила коробку. Отошла на пару шагов любуясь волшебной картинкой. На дворе стояло 5 января. Завтра сочельник. Впервые в жизни я буду встречать его не дома с родителями, а вдвоём с мужем. Я долго и старательно готовилась к этому дню. Конечно, я скучала по своей родительской семье, но они должны были прилететь к нам 11 января на 5 дней. И я с нетерпением ждала этой встречи. Мою радость лишь слегка омрачало то, что 13 читать Дэвид улетал в Новую Зеландию на месяц с туром. А 15 уезжали и мои родители. А я, в гордом одиночестве должна была лететь в Метрополитен на репетицию с оркестром. Но сейчас было только 5 число и я всей душой наслаждалась присутствием Дэвида. Это Рождество на всю жизнь осталось в моей памяти. Мы вместе играли в снежки, пекли пряники, покрывали глазурью кексы, обляпав при этом мою шею. Дэвида такой поворот событий очень воодушевил , поэтому покрытие пришлось перенести. Ведь не возможно украшать кексы, когда тебя постоянно целуют, закрывая обзор. Попросив мужа замести следы наших пекарных изысканий, я вышла в гостиную, намереваясь показать Дэвиду новую книгу, которую недавно приобрела в маленьком букинистическом магазинчике в Вене. Я потянулась за ней, вытаскивая синий корешок с верхней полки. Из под книги на пол слетела пожелтевшая от времени фотокарточка. Я нагнулась, поднимая тонкий листок с пола. Развернула его снимком к себе и увидела очаровательного темноглазого малыша с пухлыми щечками. Мальчик играл на маленькой скрипке,прикрыв глаза длинными пушистыми ресницами. Как зачарованная я смотрела на этого малыша, а в груди поднималась странное, доселе неизведанное ощущение. — Дэвид! — позвала я, сжимая в руках снимок. — Да, — донеслось из кухни и через секунду, он вошёл в гостинную, вытирая руки полотенцем. Подошёл ко мне, вопросительно кивая. — А сколько тебе лет на этой фотографии? — радуясь как ребёнок спрашиваю я, демонстрируя ему свою находку. Музыкант присмотрелся, улыбнулся и поразмыслив ответил: — Шесть, а что? — глядя на то как я буквально смеюсь от удовольствия, он напрягся — Смешной, да? — О Боже, нет, конечно! Ты был таким очаровательным малышом! — удивлённо восторженно восклицаю я — а какие щёчки милые! Ты правда был таким пухляшом? — спрашиваю я, обхватывая его лицо обеими руками. Дэвид с подозрением и недоверием косится на меня. — Да, — непонимающе отвечает он. Я бросаю ещё один взгляд на снимок и пристав на цыпочки, нежно целую его в обе щеки. Он перехватывает инициативу, накрывая мои губы своими, нежно отвечая на мой порыв. Оторвавшись от него через несколько секунд, я заглядываю ему в глаза. — Как жаль, что я не видела в живую тебя маленьким, — тихо говорю я, ласково поглаживая его плечо. На секунду я замираю, наслаждаясь теплыми объятиями мужа — я бы многое отдала, чтобы потискать такого прелестного мальчика, — тихо произношу я, снова бросая взгляд на фотографию. В этот момент в глубине души раждается и заполняет все моё существо сокровенное желание, которое я старательно прятала долгие годы. Глядя в его тёплые глаза чайного цвета, я вдруг обнаруживаю там отражение собственных мыслей. — Дэвид, я хочу родить тебе сына, — смущаясь до глубины души, произношу я — чтобы он был таким же добрым, милым и музыкальным как ты! — на глаза наворачиваются слезы, мой любимый муж стирает их кончиками пальцев, и я чувствую как дрожат его руки. Поднимаю на него взгляд. — Правда? — еле слышно спрашивает он, а я вспоминаю, как он точно таким же тоном делал мне предложение. Я киваю и в следующую секунду оказываюсь в крепких объятиях. Когда он прижимается щекой к моему лицу, я ощущаю влажные дорожки. Этот момент я долго хранила в памяти, извелкая его оттуда, когда жизнь переставала казаться сказкой. Мы обошли, казалось, весь город, побывали во всех кафе, испробовав миллион разновидностей чая. Накупили подарков для всех близких и друзей. И чудесно встретили Рождество,сидя под ёлкой с чаем и имбирными пряниками. Под ней же состоялся обмен подарками. Я с замиранием сердца смотрела, как он разворачивает золотистую оберточную бумагу. Ведь я так долго и кропотливо трудилась над подарком. Никогда ещё я так не переживала, ведь моё скромное творение могло ему совершенно не понравится. Но бумага уже была отброшена и результат моих рукодельных изысканий увидел свет, а точнее лицо моего супруга. Он внимательно с интересом изучил подарок, а потом перевёл взгляд на меня. — Ты это сама сделала? — спрашивает он и в его голосе читается огромное удивление. Я смущённо киваю. — Да..... тебе нравится? — в томительном ожидании произношу я. И тут же оказываюсь в сильных благодарных объятиях. Всё таки не зря старалась. А меня под ёлкой ждал обещанный пряничных домик и небольшая брошка в виде кофейного стаканчик, я долго смеялась глядя на неё, но пообещала мужу носить не снимая, чтобы все время помнить о нашей первой встрече. 11 января прилетели мои родители с малышами. Я была в кухне, когда услышала стук распахнутой входной двери и радостные вопли. На скоро вытирая руки об передник, я поспешила в прихожую. Никита висел на шее у Дэвида, Наташа с Софией смеясь отряхивали свои шубки, рассыпая снег на ковёр, мама улыбаясь наблюдала за ними, а папа с парнями тащили какие-то огромные коробки из машины. —Давайте раздевайтесь и проходите в комнату! — улыбаясь позвала я. Никита наконец отпустил моего мужа, который забрал коробку у папы и понёс её под ёлку, и скинув комбинезон влетел в сияющую огоньками комнату . И остановился в восхищении глядя на нашу ёлку. Девочки вошли следом за ним и тоже замерли широко распахнутыми глазами глядя на лесную красавицу. Я намеревалась взять у брата коробку, но муж опередил меня: —Не трогай, тебе нельзя поднимать тяжести! — шутливо сказал он, забирая ношу и направляясь в кухню. Я замерла провожая его взглядом. Нет, приятно конечно, что о тебе так заботятся. Но я же не больная и не беременная, чтобы меня так опекать. Хотя, мне же приятно, пусть будет так. Каникулы выдались просто прекрасными. Мы всей семьёй распаковали подарки, построили снеговика, посетили Рождественскую ярмарку и поводили хороводы вокруг ёлки. Дэвиду пришлось ещё во время медового месяца поставить в гостиной рояль, поскольку я скучала по своему домашнему музицированию. И сейчас он оказался как нельзя кстати, наш маленький традиционный домашний концерт так впечатлил мужа, что пообещал ввести такую традицию и в нашей семье. Папа с мамой сидели за роялем, братья пели дуэтом, девочки играли сольно. А Никита разбирал подаренных ему солдатиков, которых мы с Дэвидом нашли в одной из прогулок. А в конце вечера, мы пели "Ночь тиха" в папиной обработке. Обработка была затейливой, с несколькими солистами и постоянной сменой ведущих голосов. Но я так любила её. Потом начались танцы и хороводы. Вот это конечно была умора, потому что объяснить что такое хороводы и как их водят даже нашим же соотечественникам было довольно сложно. А уж перевести Дэвиду, было практически невозможно. Но общими усилиями пол конец вечера, мы все-таки выполнили эту миссию. Когда мы собрались на вечерний чай, Серёга пошёл исследовать кухню в поисках своего свадебного подарка. Я долго смеялась, потому что Дэвид, как только мы прилетели тогда впервые в этот дом, повесил на холодильник портрет моих братьев в форме, как они настаивали. И сейчас Серёга уткнулся носом в свой портрет и перевёл довольный взгляд на моего супруга: — Вот, молодец, уважаешь! Обижает тебя? — в шутливо манере спрашивает он меня, тыкая пальцем в музыканта. Я смеясь качаю головой, прижимаясь к мужу. — Это все портрет! — философски изрекает Степа, отксусивая кусочек пряника. А я вдыхаю полной грудью аромат пряников, горячего глинтвейна, и глядя на радостные лица своих самых близких людей, ощущаю себя на своём месте. Совсем скоро начнутся последние репетиции перед премьерой, опять эти бесконечные встречи, съёмки, долгие обсуждения, читка сценария. Но сейчас я здесь на большой уютной кухне, рядом с любимым человеком и все в жизни кажется волшебным!