***
Первый раз Кацуки увидел Изуку после инцидента, когда тот всё ещё лежал без сознания на больничной койке, завёрнутый, как мумия, без целой конечности. У него не хватало нескольких вещей, но Кацуки обратил внимание именно на конечность. Родители пытались запретить ему идти с ними, но он отказался. Он собирался увидеть этого зануду Деку и понять, что происходит. Когда его и его родителей наконец-то впустили в комнату, он упал в смертельной тишине. Он знает, что его тётя Инко была там, конечно была, но он не помнит, как она выглядела. Не помнит, что кто-либо говорил. Помнит только белый шум в ушах, когда он смотрит на своего друга детства, без сознания, разбитого, который никогда больше не станет прежним. Первой мыслью, пришедшей к нему, было что-то вроде: "Конечно, такой никчёмный человек, как он, закончит вот так. По крайней мере, теперь он не сможет продолжать издеваться надо мной". Вторая мысль - не совсем мысль, а скорее тошнота от того, что у него вообще возникла первая мысль. Он ненавидел Деку, думал он, ненавидел то, как такой никчемный, беспричудный мальчишка мог подумать, что он может стать тем, кем стремился стать Кацуки. Ненавидел, что Изуку, казалось, бросает ему вызов самим своим существованием, ведь они оба стремились в лигу профессиональных героев. Ненавидел безграничный интеллект Изуку, его решимость и отказ смириться с тем, что он никогда не станет героем. Ненавидел то, что, несмотря на все это, ему все равно нравилось работать с Изуку над его дурацкими экспериментами. Ненавидел за то, что ему нравилось, как Изуку собирает ему вещи. Ненавидел, что ему нравилось обсуждать с Изуку безумные идеи, которые могли придумать только два шестилетних ребенка. Кацуки должен был быть выше Изуку, все говорили ему об этом. Все факты говорили ему об этом. Это имело смысл. И все же, что бы ни случилось, когда Изуку действительно был вовлечен, Кацуки не чувствовал себя таким высоким и могущественным, будь то благодаря своим испытаниям или интеллекту, Кацуки чувствовал, что он борется, и он НЕНАВИДЕЛ ЭТО. Гораздо больше он ненавидел этот момент, когда стоял и смотрел на разбитое тело Изуку. Он чувствовал себя слабым, бесполезным и жестоким, и он не мог кричать на Изуку. Не мог винить его. Он не был бессердечным, он был всего лишь шестилетним ребенком, вылепленным сломанным обществом, и хотя он не осознавал этого в полной мере, в тот момент он чувствовал себя именно так. Как будто он ничего не контролировал и хотел, чтобы его друг детства проснулся, принёс ему новый эксперимент, даже бросил ему вызов, но в основном, чтобы он больше не был сломан. В конце концов, отец просто взял его на руки и прижал к себе, пока они шли к машине, позволяя Кацуки трястись и тихо всхлипывать. В следующий раз он увидел Изуку почти три недели спустя. Мицуки оказывала Инко большую поддержку, но теперь пришло время Кацуки сделать то же самое для Изуку. По крайней мере, так сказала его мама. Поэтому он пришёл, неся папки и учебники из школы. Он знал, что Изуку будет занудой и с удовольствием будет выполнять задания. Так и должно было случиться, но вместо этого, когда Кацуки опустил все это на колени Изуку, заставив его посмотреть на него, зеленоволосый мальчик просто оцепенело уставился на него своим единственным глазом. Он не выглядел ни взволнованным, ни сердитым, ни печальным. Он просто смотрел на него, и это было ещё хуже. Кацуки продолжал смотреть на Изуку, пока тот, наконец, не взял карандаш и не начал тихо работать, а родители наблюдали за ними чуть позади. Кацуки не собирался уходить, пока Изуку не закончит, несмотря на то, что он знал, что тот сможет сделать это быстро, даже если это будет работа на несколько дней. В конце концов, это была работа для обычных детей начальной школы, а Изуку читал материал для старшей школы и колледжа. У него не должно быть проблем. Это заняло у него почти два часа, и Кацуки уже пришлось сесть, продолжая наблюдать и ожидая какого-то ответа, но Изуку только собирает работу, а затем падает обратно на подушки, выглядя измученным, а не бодрым. Взрывной мальчик хочет накричать на него, сказать, чтобы он перестал вести себя странно. Было достаточно того, что он был весь изломан и избит, Кацуки не хотелось, чтобы он ещё и вёл себя странно. Но слова не выходят. Вместо этого Масару собирает школьные задания и сына, и они уходят. Кацуки чувствует себя злее и болезненнее, чем когда-либо прежде, но он не плачет. Он отказывается плакать. Он больше не навещал Изуку в больнице. Слишком огорчительно, решил его отец, и Кацуки не согласен с причиной, но он не стал бороться с решением. Не в этот раз. Потому что ему не нравилось видеть Изуку таким, каким он был. Как будто он... не был Изуку. Однако его по-прежнему держали в курсе событий, поэтому он знал, что нужно быть готовым к тому, что Изуку придёт к нему домой через несколько дней после выписки из больницы. Кацуки стоит рядом с отцом, не желая прятаться за его ногой, и смотрит, как его мать помогает Инко заталкивать инвалидное кресло Изуку в дом. Взгляд Кацуки останавливается на пустом месте справа от Изуку и чёрной повязке на глазу, закрывающей половину его лица. Масару стучит тыльной стороной ладони по голове Кацуки и шипит ему: "Не пялься". Он был намного мягче Мицуки, но когда он отдавал приказ, что случалось редко, Кацуки не мешало бы его послушать. Поэтому он надулся, скрестил руки и посмотрел вниз, пробормотав: "Без разницы". Он не хотел этого делать, но его родители сказали, что они должны это сделать. Что в жизни Мидории многое меняется, и самое меньшее, что они могли сделать, это предложить присмотреть за Изуку, пока его мать на новой работе, и разве это не странная мысль? Всю свою жизнь Кацуки знал, что Инко всегда была дома, всегда была доступна и присутствовала, и мысль о том, что она уйдет на работу, казалась неправильной. "Кацуки, иди, возьми Изуку и перекусите", - приказывает Мицуки, как только Изуку оказывается в доме и его везут в гостиную. Кацуки отказывается смотреть на него и быстро поворачивается и спешит на кухню, в который раз не шумя, чтобы хоть на мгновение выбраться оттуда. Он не спешит, когда добирается до кухни, и молча стоит, уставившись на холодильник. Он не хочет этого. Он не хочет, чтобы этот беспричудный Деку был здесь, особенно когда его катают, как инвалида, сломанного и уже неполноценного. Он не хочет видеть этого и не хочет иметь дело с ужасным молчаливым обращением, которое он получил в прошлый раз. Кацуки схватил несколько яблочных долек, сильно прикусил губу, делая глубокий вдох. Что он делал, вел себя как испуганный ребенок? Если Изуку хотел поникнуть, это не его проблема. Он может просто принять. Так что он вышел обратно, с напряжённым и упрямым взглядом, и застыл у входа в гостиную. Внутри Изуку переместили к дивану, но он не в своём инвалидном кресле. Инко стоит рядом, выглядит взволнованной и обеспокоенной, но не трогает Изуку, пока тот стоит на месте, ноги жалобно дрожат, а сам он ковыляет к дивану. Его одна рука вытянута для равновесия или чтобы поймать себя, если он упадет, и когда он, наконец, достигает цели, он заставляет себя медленно опуститься на подушки, а не просто плюхнуться вниз. Изуку тяжело дышит, пытаясь успокоиться, но когда он наконец расслабляется, то улыбается матери. Кацуки помнил, как родители говорили ему, что Изуку снова сможет ходить, пусть и не так хорошо, как другие люди, поэтому он не слишком удивился, увидев, что его друг детства хоть немного передвигается. Что его поразило, так это решительный взгляд на его лице и яркая, гордая улыбка, когда он выполнил свою задачу. Этот взгляд был знаком, и он не был близок к тому, который использовался в последний раз, когда Кацуки видел его. Медленно блондин подошёл ближе, оглядывая родителей и Изуку, пытаясь разглядеть его. Он не выглядел так, как будто впадает в уныние. Он выглядел почти нормальным на своём месте, когда Инко достала несколько книг и тетрадей из чехла на коляске и положила их на колени сына. Подождите... книги и тетради? Это не похоже на школьные задания. Кацуки ненавидит внезапно вспыхнувшее волнение в груди, которое он всегда испытывал, когда ему давали новое сооружение или эксперимент. Он никогда и никому не признался бы в этом чувстве. Это был его секрет и только его, и, клянусь всем святым на свете, он скучал по нему последние два месяца. "Каччан!" громко зовет Изуку, и Кацуки давно не слышал его так громко, даже до аварии. "У меня было ТАК много идей в больнице! Мне нужно, чтобы ты просмотрел некоторые из них и сказал мне, что ты думаешь!" И разве это не лучший способ добраться до Кацуки? Сказать ему, что его помощь необходима. Медленно, как будто на его лице давно не было улыбки, Кацуки ухмыляется и ехидничает. "Конечно тебе нужно, Деку! Ты умён, что не пытаешься ничего больше делать без МОЕГО мнения", - самодовольно говорит он, игнорируя радостное чувство в груди, которое растёт и растёт, когда он, не замечая улыбок родителей, запрыгивает на диван, кладёт яблочные дольки между ними, берёт блокнот, который предлагает ему Изуку, и начинает мозговой штурм.***
Изуку просто отвлекал себя. Он знал, что он это делал. Как только он снова получил доступ к своему верстаку и Кацуки, он полностью занял своё время постройками. Он снова вернулся в школу, оставаясь в своём классе благодаря своей способности с легкостью справляться с заданиями и общему интеллекту, от которого школа не хотела отказываться. Также Изуку однажды за два дня починил их кондиционер, который не работал уже несколько лет, так что, возможно, им нравилось, что он был рядом и для таких вещей. Тем не менее, Изуку отвлекал себя. Он даже пытался отвлечь себя физиотерапией, которая была болезненной, ужасной и стрессовой, но это была работа, и то, как его врачи и его мать всегда выглядели такими гордыми после неё, заставляло его чувствовать себя выполненным. Ему давали упражнения для дома, которые он постоянно выполнял, особенно когда у него возникали проблемы с телосложением. И все же, несмотря на то, что всё это было полезно для него или делало его счастливым, всё это было лишь для того, чтобы он не думал о тех изменениях, которые казались ему не такими уж большими, но ощущались намного сильнее. У его матери теперь была работа. По её словам, это было что-то вроде секретарши в медицинском учреждении неотложной помощи, о вакансии которой ей сообщил доктор Кента, и её не было каждый будний день с девяти до шести, а иногда и по воскресеньям. Изуку, в свою очередь, если только Инко не разрешали уйти пораньше или что-то случалось, после школы шёл в дом Бакуго, и в любое воскресенье, когда Инко нужно было работать, она снова приводила его к Бакуго. Он знал, почему это должно быть сделано. Его мать объяснила ему всё как можно мягче, и он понял, но ему всё равно казалось, что его мир перевернулся. Не факт того, что он ужасно писал одной рукой, не то, что он больше не мог определить, насколько далеко находятся вещи, не то, что его приходилось большую часть времени катать в инвалидном кресле - пока еще не моторизованном - а то, что его мама больше не была мамой, сидящей дома. Он знал, что ему должно быть жаль её, что она отказывается от своей удобной жизни ради него, но эгоистичная часть его души взяла верх. Когда он выйдет из больницы, жизнь должна была вернуться в нормальное русло. Да, всё будет по-другому, и ему придётся привыкнуть ко многим изменениям в себе на физическом уровне, но он просто хотел, чтобы все было нормально. Его мать должна была стать постоянным фактором, но он логически понимал, что это нелепо. Она делала всё, что было в её силах, чтобы убедиться, что он получает то, что ему нужно. Но это причиняло боль. Это было больнее, чем он предполагал, и ему не нравилось, что это больно. Это заставляло его чувствовать себя плохим человеком. Он просто хотел, чтобы все было нормально, но по какой-то причине это не казалось оконченным. Это было похоже на одно из многих других событий, которые еще предстоят.***
Изуку получил свой протез руки в середине октября. Он видел всевозможные усовершенствованные версии, которые двигались так же, как настоящие рука и кисть, только с некоторыми ограничениями, но они были дорогими и сложными в изготовлении, особенно когда он был ещё маленьким, растущим мальчиком. Изуку получил устройство в форме руки, обтянутой кожей, с ремнями на груди для фиксации, локтем с ограниченным движением и металлическим закругленным крюком на конце с запястьем, которое двигалось совсем немного. Изуку хорошо справлялся с физиотерапевтическими визитами и упражнениями, а теперь к ним добавились и тренировки с новой рукой. По мере того, как ходьба продвигалась и со временем становилась чуть легче, рука, казалось, становилась всё тяжелее, и несколько раз он был так расстроен, что отрывал руку и бросал её на стол. Именно поэтому, сидя на диване в гостиной Бакуго, пока Кацуки был рядом с ним, он с ужасом смотрел на свой снятый протез. Он никогда не думал, что окажется в таком положении, где они с Кацуки будут злиться из-за одного и того же, пусть и по разным причинам. "Это так уродливо", - комментирует Кацуки. Изуку как раз делал несколько упражнений с рукой, пока он был там после школы, домашние задания лежали вокруг двух мальчиков, когда он, наконец, просто хмыкнул в разочаровании и бросил её на журнальный столик. "Я ненавижу это", - проворчал Изуку в ответ, опускаясь на диван и дуясь. "Мы должны просто пойти вперед и модернизировать её", - огрызнулся Кацуки, глядя на Изуку так, словно это была самая очевидная вещь на земле, не веря, что они ещё не сделали этого. Рука была у Изуку уже почти две недели, почему они до сих пор ничего не сделали? "Не можем", - покачал головой Изуку, и наконец его взгляд потух. Он никогда не мог долго оставаться по-настоящему сердитым. К тому же, от такого сморщивания бровей у него со временем начинала болеть голова. Он не понимал, как Кацуки это удаётся. "Сначала я должен привыкнуть к этому. Изучить механику и познакомиться с ней, чтобы потом я мог изменить её и настроить так, как мне нужно. А пока я застрял с этой штукой". Кацуки оглядывается на руку, ворчит что-то крайне неуместное, а затем тоже опускается на диван. "Всё равно выглядит глупо". "Да..." Изуку уныло соглашается, глядя на вещь. Это действительно выглядело не так уж плохо. В общем, было удивительно, что такое устройство существует, помогая стольким людям в таких ситуациях, как у Изуку, но с учётом всего происходящего, Изуку всё, что связано с протезом, только расстраивало. Кацуки, очевидно, не отставал от него, но он мог разозлиться практически на всё, если ему дать достаточно времени. "Мы должны покрасить его". Изуку требуется мгновение, чтобы понять, что Кацуки что-то сказал, затем еще одно мгновение, чтобы собрать воедино то, что он сказал, и то, что он имел в виду. Медленно Изуку поворачивает голову, чтобы посмотреть на него, выражение его лица не меняется, когда он говорит со смертельной серьёзностью: "Это лучшая идея, которую я вообще когда-либо слышал". Кацуки широко ухмыляется, в его глазах опасный и превосходный взгляд. "Блять, да, так и есть!" "Пожалуйста, перестань материться". "Иди нахуй".***
Последние несколько дней Инко чувствовала, что ее желудок делает сальто. Она стояла в поезде, собираясь забрать своего Изуку после работы, поездка была долгой и утомительной, но она всегда говорила, что оно того стоит. Это всё стоило того, чтобы получить необходимые финансы для своего ребёнка. Однако всё складывалось не так, как хотелось бы. Она начала беспокоиться примерно в конце сентября, но когда Изуку начал делать успехи в ходьбе, а затем он сам смастерил инвалидную коляску с электроприводом, стало немного легче. Меньше поводов для беспокойства. Меньше вещей, которые нужно покупать. Но это продолжалось недолго. Сейчас был конец октября, и этот страх снова давал о себе знать. В тихий момент на своей работе - а это действительно было прекрасное место с замечательными коллегами, немного глуповатым начальником и единственным главным поводом для беспокойства - грубыми, нетерпеливыми клиентами - Инко просмотрела свои финансы и необходимые деньги, которые им понадобятся, чтобы свести концы с концами, и... и этого оказалось недостаточно. Она попыталась посчитать в уме, взяла страницу из книги своего сына и начала записывать заметки на бумаге для квитанций, которую достала из машины. Все медицинские финансы должны быть оплачены, и она не могла от них отказаться. Деньги Хисаши сейчас помогали в этом, а значит, Инко должна была больше внимания уделять финансам дома. Счета, продукты, всё такое. Возможно, она могла бы сократить кабельное телевидение? Она знала, что Изуку будет очень расстроен, если не сможет смотреть новости, научные каналы или каналы про героев, но, возможно, ему придётся смириться с этим. Инко сглотнула, рука чуть крепче сжалась на рукоятке в поезде. Однако она не хотела лишать Изуку чего-то ещё. Может быть, интернет? Он в основном полагался на книги для своих исследований, а Инко почти не пользовалась ими, так что это могло бы помочь, но этого всё равно было недостаточно. Продукты менять было нельзя, но, может быть, есть более дешёвое место, где их покупать? Инко прикусила губу, чтобы не расплакаться посреди общественного места, но несколько слезинок всё же пролилось. Она не хотела этого говорить, не хотела об этом думать, но даже если она сократит многие вещи, это не поможет в долгосрочной перспективе. Самое большое, на что уходили деньги Хисаши, и что он не мог покрыть теперь, когда сосредоточился в основном на медицине, было тем, что ставило Инко в затруднительное положение. Они не жили в шикарном районе, но он ни в коем случае не был запущенным или бедным. Инко сглотнула, у неё потекли слёзы от того, что это означало. Они никак не могли позволить себе долго жить там, где жили.***
Когда Инко пришла к Бакуго, она была удивлена тем, что Мицуки открыла дверь, выглядя растрепанной, немного маниакальной, и с... это были мазки краски на её одежде? О, Боже. "Что случилось??" спросила Инко, прикрывая рот руками от удивления, а Мицуки начала смеяться, что звучало не совсем здраво. "Наши мальчики решили, что это хорошая идея - испачкать краской почти всё в гостиной, вот что произошло!" - говорит высокая женщина, в её голосе очень явно звучит принужденная весёлость. "Я предложил выйти на улицу!" Инко слышит голос своего сына, за которым сразу же следует звук, похожий на грохот и визг Кацуки. "Черт возьми, Деку?? Ты не предлагал! Какого хуя ты делаешь??" Мицуки разворачивается, давая Инко возможность сделать шаг, пусть и немного нервно, и кричит в ответ: "Бакуго Кацуки! Следи за своим гребаным языком!!" "Как скажешь, старая карга!" Инко тихо закрывает за собой дверь, пока Мицуки идёт к гостиной, с огнём в глазах. Это казалось настолько нормальным, что позволило Инко забыть об ужасном осознании, которое она испытала по дороге сюда, хотя бы ненадолго. Этого достаточно, и вскоре она уже с нежностью улыбается, направляясь в гостиную. Её улыбка исчезает, когда она видит беспорядок. Журнальный столик почти весь покрыт брызгами краски. Он выглядит дешево, а потом она видит на полу маленькие тюбики с краской, которые должны быть в тайнике для детского творчества. Значит, краска должна быть моющейся. Слава богу. Краска капнула на ковёр под столом и, по крайней мере, не на диван, но достаточно близко. Мицуки стоит у стола, держит сына за ухо и ругает его повышенным голосом, которому он отвечает. Инко никогда не была уверена, как она относится к тому, что Мицуки наказывает своего ребенка, но, судя по тому, как он огрызался в ответ, и они ходили туда-сюда, это было не так плохо, как могло казаться. Затем она видит своего сына, стоящего на шатающихся, но гораздо более устойчивых ногах, его протез пристёгнут, но теперь поверх рубашки. Должно быть, он снял его и снова надел в какой-то момент. Он, прихрамывая, подошёл к матери, и Инко поразилась силе его улыбки. Он так давно не улыбался. Конечно, он улыбался, но после того случая улыбка не была такой яркой. "Мам! Посмотри, что сделал Каччан!" сказал Изуку, и Инко нахмурилась в замешательстве. Обычно эти слова сопровождались демонстрацией синяка или небольшого ожога с непрекращающимся потоком слёз. В этот раз Изуку счастливее, чем был за все эти месяцы, он поднял свой протез, чтобы показать, что твёрдая поверхность, окрашенная в телесный цвет, теперь окрашена в один из самых замысловатых и хорошо выполненных дизайнов Всемогущего, которые Инко когда-либо видела. Она опускается на колени перед сыном и с недоумением смотрит на протез. Изуку продолжает ухмыляться, бережно протягивая руку-крюк в её ладонь, поднимая, поворачивая предплечье и показывая со всех сторон. Эти ярко-красные, синие, жёлтые и белые цвета так похожи на Всемогущего и, конечно, на Изуку, что она удивляется, как ей раньше не пришло в голову сделать что-то подобное. Она смотрит на своего сына. Его ноги немного дрожат, но, кажется, ему все равно. Она улыбается. "Это идеально, Изуку", - говорит она с любовью и чувствует, как её сердце переполняется, когда её сын улыбается ещё ярче, выпячивая грудь.***
В тот вечер ужин проходит в напряжённой обстановке. Инко, как только она отходит от кайфа, что видит своего сына таким счастливым, вспоминает о том, что она осознала ранее, и начинает волноваться. Пока она готовит еду, она перекусывает пакетиком чипсов, заедая стресс, обдумывая, как сказать об этом сыну. Она всё ещё не уверена, что они собираются делать, но знает, что Изуку не понравится, если его будут держать в неведении до последней минуты. Вероятно, за это время он и сам догадается, в чём дело. Она знает, что лучший способ поговорить с сыном - это честность и уважение. Это то, что ему нужно, то, чего он заслуживает, но Инко беспокоилась о том, как лучше начать разговор. Так что ужин прошёл в основном в тишине, Изуку пытался маневрировать своим теперь уже тематическим протезом "Всемогущего", почти не бубня жалоб. Ему ещё предстояло немного поработать, чтобы разобраться с этим, но он был настойчивым мальчиком, если судить по тому, как быстро он улучшил свою походку. Инко ест быстро, её нервы не выдерживают. Оказалось, что ей не нужно беспокоиться о том, как начать разговор, потому что её сын опередил её на шаг. "Мама? Всё в порядке?" - пробормотал он, и Инко подняла глаза. Она не заметила, что наклонила голову, и теперь увидела обеспокоенное выражение лица сына. Вероятно, он уже некоторое время наблюдал за ней. Он не был самым наблюдательным из детей, когда дело касалось атмосферы, нет, но любой мог бы сказать, насколько сильно Инко была расстроена в этот момент. Маленькая женщина рефлекторно открывает рот, чтобы сказать, что всё в порядке, но быстро закрывает его, когда понимает, что не должна этого делать. Вместо этого она делает глубокий вдох и поднимает руку, чтобы потереть свои глаза. Она внезапно почувствовала себя такой измученной. "Тебе не о чем беспокоиться, милый, это просто..." Инко сделала паузу, пытаясь придумать, как лучше это сказать. Она весь день думала над словами, но всё равно ей было трудно подобрать правильные. "Боюсь, скоро в нашей жизни произойдет ещё несколько перемен", - наконец признается она и гордится тем, как ровно звучит её голос, даже если сама её душа дрожит. "Ч-что?" Глаза Изуку мгновенно становятся паническими, широкими и испуганными, и Инко ненавидит себя за то, что именно из-за этого выражения она встаёт и бросается к сыну, обнимая его. "Нет, милый, всё в порядке, ничего плохого", - судорожно уверяет она, в её глазах стоят слёзы, - "Это просто будет... по-другому". "Н-н-но..." Изуку говорит ей в рубашку, и она чувствует, как слёзы просачиваются внутрь, чувствует, как он дрожит. Однако то, что он говорит дальше, заставляет её сердце разбиться вдребезги. "Все уже по-другому!" Он выплевывает слово "по-другому", как яд, и она не может его винить. Не после всего. "В-в-все в школе либо с-слишком добрые, либо слишком злые. Я больше не могу писать нормально. Я в-вынужден большую часть времени передвигаться в и-инвалидном кресле", - перечисляет он в путанице слов, бешеный и расстроенный, его голос срывается. "И т-теперь тебе приходится р-работать и-и-из-за меня, и я готов поспорить, что это б-будет из-за меня тоже!" Инко застывает в шоке, глядя вниз на макушку сына, её собственные слёзы катятся по лицу. Медленно, осторожно медленно, она отодвигает Изуку за плечи, затем опускается на колени, чтобы теперь смотреть на него сверху, сидя на обеденном стуле. "Изуку... Ты ведь не веришь, что это твоя вина?" Изуку смотрит в сторону, слёзы текут по правой стороне его лица, губы дрожат. Инко смотрит на него, рот слегка приоткрыт, как будто застрял на недосказанном слове, затем тянется и кладёт руку на левую щёку сына, на ту сторону, где лежит толстая чёрная повязка, закрывающая зажившую, но пустую глазницу. Изуку вздрагивает, но Инко упрямится и продолжает держать руку, нежно и с любовью, пока Изуку не посмотрит на неё снизу вверх. "Изуку, милый, ничего из этого не является твоей виной", - шепчет Инко в хрупкий воздух, и Изуку хрипло всхлипывает, закрывая глаз. "Да, это является..." "Нет. Это не так", - резко говорит Инко, выражение её лица жёсткое, и Изуку удивленно смотрит на неё. "Это не твоя вина, что кто-то другой сделал эти плохие вещи, что в месте, которое ты знал как безопасное, появился злодей. Ты не виноват ни в чём из этого". Инко смотрит на сына, на повязку на глазу, на протез, на его спину и ноги. "С тобой случилась плохая вещь, от тебя не зависящая, и, честно говоря... Если бы тебя там не было..." Инко колеблется, не уверенная, стоит ли ей это говорить. "Если бы ты не помог Хацумэ-чан, она могла бы вообще не выбраться". Инко смотрит сыну в глаза, напряженная и уверенная в себе. "Ты был героем, Изуку". Изуку икает и снова начинает плакать, но теперь уже для того, чтобы выпустить всё наружу. Он сползает со своего места и присоединяется к матери на полу, где крепко обнимает её и плачет. Она тоже плачет, крепко прижимая к себе сына. Всё будет хорошо, даже если всё будет по-другому, потому что они были друг у друга, и ничто не могло этого отнять.***
Meichine: это очень далекоAllRightAllMight01001001: Я знаю.
Изуку сидел в компьютерной комнате, грустно глядя на чат перед собой. После инцидента он нечасто виделся с Хацумэ, но ему, по крайней мере, удалось получить контактную информацию Мэй, чтобы они могли общаться, когда представится возможность. Наверное, так будет лучше. Он знал, что они не хотели быть грубыми, но когда бы он их ни увидел, они всегда смотрели и избегали. Это, мягко говоря, не улучшало его настроения. Была середина ноября, и Инко, наконец, подошла к Изуку с грустными глазами и сообщила информацию об их будущей квартире. Потребовалось много исследований и планирования, Изуку много помогал с цифрами, но в конце концов они смогли сузить свой выбор. Это было не идеально, и Изуку плакал вместе с матерью, но это сработало. Они не собирались переезжать, пока Изуку не закончит этот курс, так что у них было немного времени. Они просто останутся без кабеля - Изуку чуть не закатил первую в своей жизни истерику, когда узнал об этом, но он изо всех сил подавил желание и просто заплакал - и еда должна быть немного более безвкусной, но всё будет хорошо.AllRightAllMight01001001: Я не хочу уезжать, но я должен.
AllRightAllMight01001001: Мы не можем позволить себе оставаться там, где мы есть.
AllRightAllMight01001001: И разве твоя мама не говорила, что свалка, которую она использовала, находится совсем рядом?
Meichine: и что, это не важно Meichine: давай я продам несколько моих деток, я смогу дать тебе больше денегAllRightAllMight01001001: Мы оба знаем, что ты никогда этого не сделаешь.
AllRightAllMight01001001: Как бы там ни было, кто вообще продает своих детей? Так жестоко.
AllRightAllMight01001001: Ты - плохая мать.
Meichine: потише, мне нужно чтобы мой соперник оставался поблизости чтобы я могла следить за ним Meichine: почему тогда ты не продашь что нибудь из твоего хлама Meichine: ??? Изуку оторвался от компьютера и оглядел комнату. К компьютеру было подключено несколько сборок, помогающих ему работать лучше, и несколько бесполезных прототипов, стоящих на полке, которые, по словам матери, были потрясающими и которые он хотел показать. Он думал об этом, думал сделать это задолго до инцидента, думал, может быть, чтобы заработать денег на другие конструкции, но что-то в этом было неправильным. Не хотелось верить Мэй на слово, но это были его дети. Они, он и Мэй, строили совершенно разные вещи, она - более грубые и толстые, Изуку - более изысканные, но их постройки значили для них так много, что они не могли просто продать их. И не то чтобы они могли найти работу по строительству или починке, им было всего шесть лет, и хотя фантазия о том, что он будет зарабатывать деньги для его матери и помогать ей, звучала в его голове так хорошо, он знал, что он и Мэй не в состоянии сделать это. План был составлен, и им просто придется смириться.AllRightAllMight01001001: Я хороший отец. Я никогда не продам МОИХ детей.
Изуку улыбается, несмотря на себя. Он убирает руку от набора текста. Теперь ему требуется некоторое время, чтобы печатать одной рукой, но он наконец-то усовершенствовал свой грубый протез, и, надеется, что скоро сможет использовать его для более сложных задач. В настоящее время у его искусственной руки всё те же бицепс и предплечье, покрашенные более стойкой краской, чтобы сохранить тему Всемогущего, но крюк исчез. Вместо него у него два пальца и большой палец. Они по-прежнему работают от того, как он сгибает и двигает мышцами, но он начал использовать их гораздо лучше. Теперь он может хватать ручки, даже посуду, если он очень осторожен, и он начал двигать ею как рукой, как Кё делал со своей собственной ещё в детском отделении, но ему еще предстоит пройти долгий путь, пока он не достигнет некоторых более детальных планов рук Изуку. Компьютер пикает, и Изуку поднимает глаза, но это не от Мэй. У него открыт и другой чат. Еще один, в который он отправил ссылку с информацией о своей новой квартире. KingKill: Какого чёрта???AllRightAllMight01001001: Это то, куда мы с мамой собираемся поехать после окончания этого учебного года.
Наступила долгая пауза. Кацуки всегда был ужасен в чатах. Изуку и Мэй переругиваются друг с другом, пока он ждёт, а затем возвращается назад, когда вдруг слышит длинную серию звонков, один за другим. KingKill: Б KingKill: Л KingKill: Я KingKill: Т KingKill: Ь KingKill: Н KingKill: Е KingKill: ТAllRightAllMight01001001: У нас нет выбора, Каччан.
KingKill: Всё равно, это тупо.AllRightAllMight01001001: Это логично.
KingKill: КАК ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ЛОГИЧНЫМ?? KingKill: Кто будет присматривать за тобой, когда твоя мама работает??AllRightAllMight01001001: На сэкономленные деньги мы сможем нанять кого-нибудь из врачей, чтобы он выполнял роль няни.
KingKill: И ТЫ ХОЧЕШЬ ЭТОГО???AllRightAllMight01001001: Конечно нет!
AllRightAllMight01001001: Однако это лучшее, что мы можем сделать.
KingKill: ДЕРЬМО! Спроси моих дерьмовых родителей! Они, блять, ради тебя и твоей мамы из кожи вон лезут!AllRightAllMight01001001: Ты действительно думаешь, что мы с мамой будем жить в вашем доме? Серьёзно?
Кацуки долго не отвечает, дольше, чем обычно, и Изуку знает, что это признак того, что он, вероятно, в ярости от того, что столкнулся с логикой, которая побила его истерику. Изуку и Мэй снова переругиваются, пока он ждёт, когда Кацуки вернётся и продолжит. KingKill: Окей, ХОРОШО, тогда как ты собираешься оттуда вовремя добираться до школы?? Ты не сможешь дойти оттуда пешком! Тупой Деку! О, вот и оно. То, чего Изуку так боялся. Новое место было далеко. Намного дальше, чем они хотели, но это была приемлемая цена, двухэтажный дом, где на первом этаже можно было легко передвигаться на инвалидной коляске, там было место для двух человек, и это было ближе к работе Инко и физиотерапевтам Изуку. Это был идеальный вариант для их ситуации, но они знали, что придётся чем-то пожертвовать.AllRightAllMight01001001: Я не буду ходить в ту же школу после переезда.
Тишина в этот раз мучительна, и Изуку даже не может найти в себе силы, чтобы поиграть с Мэй вперёд-назад, пока он ждёт в этот раз. Он просто смотрит на свой чат с Кацуки и ждёт. Наконец раздается звонок. KingKill: Что? Изуку ненавидел то, что он не может услышать тон голоса в чате, поэтому в панике он делает то, что у него получается лучше всего. Он тараторит.AllRightAllMight01001001: Школьный район отличается от того, куда я поеду.
AllRightAllMight01001001: И школа также будет дешевле, что очень поможет.
AllRightAllMight01001001: Но по выходным можно будет ездить между нашими домами. Хотя родителям, вероятно, придётся ездить с нами.
AllRightAllMight01001001: В новом жилье тоже есть дворик. Здание представляет собой большой круг, и балконы и веранды выходят из него.
AllRightAllMight01001001: Так что теперь мы сможем проводить гораздо больше экспериментов.
AllRightAllMight01001001: Мы просто больше не будем видеть друг друга каждый будний день.
AllRightAllMight01001001: Но мы можем продолжать переписываться, как, например, сейчас.
Изуку как раз набирает следующую строчку, глаза расширены, на глазах начинают появляться слёзы, когда раздаётся писк, и он поднимает голову, ища сообщение. KingKill ушёл в оффлайн.***
В семье Бакуго на некоторое время становится неловко. Несмотря на напряжение, которое сейчас испытывают два молодых парня, Изуку всё ещё ходит туда после школы. Кацуки не разговаривает с ним, почти не смотрит на него, поэтому Изуку уныло делает домашнее задание в тишине, а иногда даже в одиночестве. Экспериментов нет, но Изуку хотя бы набрасывает несколько новых идей и чертежей. Несколько раз он оказывается в компании тёти или дяди, просто пытаясь найти компанию, но при этом проявляя лёгкий интерес. Он и Мицуки стали горячими поклонниками мыльной оперы, которую она постоянно смотрит, и оба громко заявляют о себе всякий раз, когда происходит что-то глупое или удивительное. Изуку отказывается признаваться в этом кому-либо, но Мицуки не стыдится и сразу же рассказывает об этом его матери. Это смущающе. Он и Масару не делают ничего подобного, ничего такого шумного и громкого, Изуку просто нравится наблюдать, как он набрасывает модные идеи за своим столом. Однажды он даже дал Изуку профессиональную бумагу для рисования, на которой была набросана модель, и позволил ему попробовать спроектировать всё, что он захочет, давая Изуку подсказки, когда тот просил. Это было весело, даже несмотря на то, что в итоге наряд Изуку "Всемогущий" выглядел просто ужасно. Однако это вряд ли было то же самое. Конечно, ему было приятно находиться рядом с родителями Бакуго, но Кацуки должен был стать его другом. Или чем-то вроде друга. Он всё ещё не был уверен, даже после всего этого. В школе Кацуки по-прежнему держался с ним отчужденно, а иногда и жестоко. Только в начале декабря они снова заговорили. Не было ни подготовки, ни неловкого начала, просто Кацуки решил, что с него хватит молчания, и подошёл к нему со словами: "Так или иначе, ну и насколько велик этот двор, а?". Изуку ярко улыбнулся, на что Кацуки сказал ему прекратить, поскольку он всё ещё был ворчливым и недовольным, но они разговаривали, и это имело значение. Возобновление их утомительной дружбы также стало началом конца здравомыслия их родителей. У них было время до марта, когда Изуку уедет, и их встречи очень быстро сойдут на нет. Четыре месяца. Поэтому они начали работать в усиленном режиме, планируя, строя и экспериментируя изо всех сил. Некоторые из построек Изуку уже были разбросаны по дому Бакуго, но внезапно они захламили все вокруг так же сильно, как и дом самого Изуку. Эксперименты, прототипы, неудачные и несколько успешных покрывали гостиную, крыльцо, задний двор и комнату Кацуки. Хацумэ Āто действительно сказала Изуку, что его новая квартира будет гораздо ближе к свалке, на которую она ходила, и что у женщины, владеющей ею, есть дочь примерно его возраста, о чём она добавила, подмигнув и громко гогоча, но сейчас она вернулась к постоянному снабжению Изуку. Обычно она подвозила их к его квартире, или же Инко бежала за ними как можно быстрее по выходным. Теперь Изуку приносил большую часть металлолома сюда, к Бакуго, чтобы они с Кацуки могли строить и тут же тестировать и вносить необходимые изменения. Когда наконец наступил март, и Изуку и Кацуки были вынуждены наконец убраться в доме, они успешно создали ряд изобретений. Перчатки Кацуки "Вспышка фейерверка" были усовершенствованы, чтобы удерживать больше химикатов и выдерживать больше взрывов. Кацуки также предложил, и получил, перчатки, которые усиливали его взрывы и давали запястьям больше опоры. Он очень рано понял, что от чрезмерного использования причуды его руки и запястья сильно болят. Они построили маленький бот, похожий на ровер, который катался по окрестностям и приносил им инструменты или закуски, в основном для тех случаев, когда они не хотели вставать с дивана. Изуку, когда ему надоело пытаться что-то изучать, так как теперь ему было труднее добираться до книг, сделал себе ноутбук. Он был не самым лучшим, и он знал это, но ему и не нужно было, чтобы он был таким. Ему просто нужен был более быстрый доступ к Интернету. Изуку сделал благодарственные подарки и для родителей Бакуго, Мицуки получила кольцо с голографическим дисплеем по всей длине, который она могла использовать для оповещений и напоминаний, которое она в основном использовала для своих шоу, а Масару получил механический карандаш, который, благодаря химическому синтезу и изменениям в его грифеле, мог меняться между красным, синим и серым, что облегчало его начальные наброски. Однако три самые большие постройки занимали большую часть их времени. Изуку составлял всевозможные планы и чертежи, пока находился в больнице, и хотя они были разными, его внимание было сосредоточено на чём-то более обнадеживающем. Он ещё никому не говорил, но всё ещё намеревался стать героем, что было бы намного труднее теперь, когда у него есть увечья, да ещё и будучи беспричудным. Но это его не остановит. Поэтому, когда в один день в марте Изуку забирал свои изобретения от Бакуго домой, позволив Кацуки оставить себе хотя бы фейерверки - перчатки всё ещё нуждались в доработке, - в день его отъезда на горизонте, в самой большой из его сумок лежали прототипы руки, глаза и позвоночника.