Лискино детство

Глава 12 Больничные будни или Жандармия бессильна Началось все с того, что Парахрюк проснулся раньше второго завтрака. Для него это было неслыханно рано. Раньше он просыпался рано только тогда, когда они с Лиской ходили на Иртыш. Тогда они встали вообще с зарей. Позавтракав, Парахрюк отправился к Лиске. Дома он ее, разумеется, не застал. А Лисовин сказал:  — Бери, что тебе надо, мой ужин, но Лиски тут нет. Дело в том, дорогой завтрак, что она ушла зарабатывать деньги честным и кропотливым трудом. Она предупредила, что вы с ней не пойдете, и что ты за чем — то зайдешь. Парахрюк проворно вытащил из — под Лискиной кровати ковер, выбросил его в окно, чтобы не заметил Лисовин, а потом гордо прошествовал мимо него в дверь. Зайдя за избушку, он развернул ковер и сказал:  — Белиберда! Один, два, три! Ковер на полметра поднялся. Когда на нем стали появляться яства, Парахрюк схватил огромную булку и стал жевать. Потом посмотрел, что ковер еще не летит, и сказал:  — Четыре, пять, шесть! Белиберда! Четыре, пять, шесть, дайте что-нибудь заесть! Рядом с ним тут же появился арбуз.  — Ввысь лети, не упади, к магазину «Всего помаленьку» меня вези! Когда Пархрюк доел булку и прикончил половину арбуза, он попал в зону турбулентности над Сухой Сосной, вторая половинка арбуза соскользнула и упала аккуратно на голову господина Бурундука. Но он не обиделся, ведь рядом с ним приземлился жареный поросенок, который также соскочил с Ковра — Самобранки. Парахрюк посмотрел на улетевшего поросенка и вздохнул:  — Ох, ужас! Упали целые 30 копеек, за которые я мог бы втюхать этого поросенка Бурундуку! Тогда Парахрюк взял жареную лисицу и стал монотонно жевать лисий хвостик. Когда он съел бедро и полспинки, он вспомнил, что среди его друзей тоже есть лисица, и со словами: «Эх, жалко» сбросил жареную лисицу вниз. Она стала падать прямо перед летящем Филином, который летел себе и ни о чем не думал. Филин не стал задумываться, откуда свалилось такое счастье, и просто спикировал к этой упавшей лисице и начал ее клевать. Когда Парахрюк подлетел к магазину «Всего помаленьку», он увидел… Точнее не увидел магазина. На его месте было пепелище. А на столике, который был почти совершенно сожжен, лежал носовой платочек, на котором лежала расческа, на которой лежали лишь щипчики для бровей.  — В этом, наверное, замешан Бобр! Уж больно хитрая у него морда! Полечу посмотрю, что там в «Лесной избушке», а заодно и Барсука поищу. Ввысь лети, не упади, прямо к Избушке меня неси! Подлетая к «Лесной избушке», Парахрюк не глядя сказал:  — Шесть, пять, четыре! Белиберда! Не сходя с ковра Парахрюк, посмотрел на пепелище. Там его застала похожая картина. Почти все было сожжено, осталась лишь одна стена, та самая, которая осталась в прошлый раз. На ее подоконнике лежала листовка магазина «Всего помаленьку». Она была цела и невредима. Парахрюк присвистнул:  — Ну и дела! Куда же все делись?! Почему оба магазина сгорели?! Может, у них появился третий конкурент?! Ладно, попытаюсь найти Барсука.  — Белиберда! Четыре, пять, шесть! Ввысь лети, не упади, к Барсуку меня неси! Ковер поднялся и полетел. Парахрюк, почувствовав, что ковер пролетает над Лесной больницей, вздрогнул, но не остановился, а полетел дальше. Но Парахрюк быстро сообразил и проговорил:  — Шесть, пять, четыре! Белиберда! Это же утро. Больница. В нее вошел Волк. Беззубый. Поэтому не щелк. Его отпуск закончился, а сам он засиделся до 12 ночи, уплетая жареного барашка. Он был очень вкусным. А теперь пора с новыми силами на работу, ведь Беззубый Волк был главным врачом лесной больницы. А это вам не хухры — мухры. Не успел Волк прошествовать в другое помещение, как открылась дверь и вбежали две санитарки — Белка и Змея. На носилках они несли чуть расправленного крота. Он, в конце концов, вызвал медленную помощь, а не скорую. Вот вам и результат: принесли только к следующему утру. Крот все еще спал, но было видно, что он спал не от кефирной анестезии, а от обыкновенной усталости. Волк посмотрел на него и сказал:  — Отнесите его в первую палату! Тут снова открылась входная дверь. На этот раз приехала бригада скорой, а не медленной помощи. Она несла Бобра, Барсука, и Сигизмундовных. Все были в тяжелейшем состоянии, с множественными ожогами: первой, второй, третий степени. У Бобра половина роскошного хвоста была сожжена, там лишь торчала розовая кожица. Все были без сознания. Только Зимулана Сигизмундовна периодически вскрикивала. Но не факт, что она была в сознании.  — Ого! — удивился Волк. — Ну и компания!  — Куда их? В первую? — спросила Змея.  — В реанимацию! — воскликнул Волк. — Срочно! Антишоковую терапию! Тут подбежали еще одни носилки, на которых лежали штабелями Заяц, Кабан и Петух. Кабан и Петух тоже были обожжены, а у Зайца были переломы ног и сильный ушиб живота. Увидев Волка, он чуть — чуть приподнялся и сказал:  — Доброе утро, соседушка! Волк не растерялся:  — Заяц! Ты совсем неплох! Слезай с носилок и помоги мне провести антишоковую терапию и искусственное дыхание, и анестезию, которую ты делаешь одновременно при искусственном дыхании!  — Что ты?! Я не могу, у меня же множественные переломы лап!  — Да откуда вы все понаехали?! — воскликнул Беззубый Волк. — Мы же вчера вечером с тобой цивильно разошлись, так славно поужинав барашком и поросенком, которых нам продал Барсук, который сейчас в реанимации.  — Даа? — удивился Заяц, — вроде в Кабаке — Кабачке вчера его не было! Готовься, сейчас еще приедут. Волк побежал вслед за носилками с Зайцем в реанимацию и не увидел, как привезли следующую партию. Это были носилки с грудой тел, состоящие из Кощея Миргородовича, Василисы Терентьевны и Хорька, у которого были сломаны все золотые зубы. А следующем за ними въехал Свинеед, под глазами у него были фингалы, руки и ноги были все в синяках и ушибах. Морда была измазана чернилами, а из пореза на груди сочилась кровь. Это сильнее всего беспокоило Свинееда, ведь кровь могла забрызгать его кожаную куртку, на которой была надпись «Свинеед». Гусеница — администраторша, сидевшая в приемном отделении, посмотрела на них и сказала:  — Во вторую палату! И кто — нибудь зажмите кровь этому Свину! — Ее ввела в заблуждение кабанья голова Свинееда, поэтому она его так назвала. Суслик — бармен из Кабака — Кабачка полз сам, его случайно уронили с носилок с Кощеем около Дубовой Поляны. И поэтому ему пришлось ползти до больницы самому. У него было множество переломов ног и лап. Кому как нравится: ног или лап. Администраторша Гусеница послала его тоже во вторую палату. Утро. Лисья избушка. Лиска решила выйти на работу пораньше, но дело в том, что она не знала, где находится Лесная больница. Она спросила у мамы, где она находится. И та ей сказала:  — Знаешь, где Дубовая Поляна? От нее ведут три дороги. Средняя ведет на Белянку. Куда — первая, я не знаю, а третья, самая левая — как раз в больницу. Перед своим выходом Лиска предупредила папу Лисовина, что может зайти Парахрюк. У Сухой Сосны Лиска поприветствовала Бурундука, который лежал в шезлонге возле своего домика. Он взял отгул на работе. В бюро занятости все равно работы не было. Бобры сами починили свою платину. Крот тоже уже отстроился благодаря товарам «Всего помаленьку», а на остальную работу он уже нашел рабочих. И вот Лиска шла мыть больничный коридор. Дойдя до Дубовой Поляны, Лиска сразу нашла нужную тропинку. Пройдя по ней, Лиска увидела какую — то контору, вывеска над ней гласила «Медвежьи услуги». Из — за окошка конторы высовывалась медвежья морда. Это был тот самый медведь, который раздавал на колодце уху в тот раз, когда Лиска с друзьями первый раз попала на колодец. Но бюро Лиске было без надобности, и она пошла дальше. Вскоре показалась Лесная больница. Войдя в нее, она увидела в приемной Белку — носильщицу и гусеницу.  — Вы к кому? — спросила Гусеница.  — Она ко мне, — сказала Белка.  — Вы понимаете, — обратилась она к Лиске, — я работаю разнорабочей: носильщицей, прачкой, медсестрой, кухаркой, уборщицей. И вот я заметила последнее время, что мне совсем не хватает времени. А с сегодняшнего дня у нас такой наплыв посетителей, что я думаю, может, взять вас не только в уборщицы, но и во все мои должности. В реанимации такой ажиотаж! Наш бедный главный врач сбился с ног, а еще мы никак не планировали такое количество больных. И нам срочно необходим провиант, а как назло оба лесных магазина сгорели.  — Сгорели? — удивилась Лиска.  — Да, сгорели, — сокрушенно ответила Белка, — и если вы мне поможете по всем моим должностям, то в день будете получать по 50 копеек! Сама Белка получала по два рубля в день, но она работать не любила, и пока больных не было, работать приходилось только уборщицей. И чтобы не утомлять свои нежные лапки грязной работой, она и прислала объявление в бюро занятости. Белка решила найти помощницу по уборке, а сама бы она ничего не делала и протирала бы свои бока в Кабаке — Кабачке. И получала бы ничего не делая целый рубль в день. Белка решила, что мытье полов подождет, и помощницу нужно отправить в реанимацию:  — Так ты согласна, дорогуша, помогать мне по всем должностям? — осведомилась Белка. — Ну, тогда ступай в реанимацию! Белка проводила Лиску в реанимацию и опять отправилась вниз к Гусенице точить лясы. На сей раз обсуждаемой темой был огромный наплыв гостей в больницу. Самой Белки не было ночью в Кабаке — Кабачке, и она не знала, что там произошло, так как они со Змеей (тоже разнорабочей), всю ночь несли Крота на носилках. Ведь они работали этой ночью медленной помощью. Увидев Лиску на пороге реанимации, Беззубый Волк оторопел:  — Кто впустил в зал посторонних?  — Я к вам на выручку! — ответила Лиска. — Кого тут реанимировать?  — Если ты, малютка, боишься вида крови и оголенных мышц, то тебя.  — О, нет! Я не боюсь, я видела, как папа живьем задирает кур! Меня реанимировать не надо!  — У, тогда надевай перчатки и начинай подавать мне инструменты, какие я буду тебе говорить! На операционном столе лежала Зимулана Сигизмундовна. Задалану и Зибрулану уже прооперировали, а ее оставили на последок, так как Волк решил, что охающая и ахающая Зимулана выглядит гораздо лучше своих сестер. Она проохала:  — Ох, деточка! Ах, пять носовых платков! Ты должна иметь пять носовых платков! Ах, платков! Вдруг у вас пойдет кровь! Ох! Увидев Зимулану, Лиска так и охнула:  — А это кто? Неужели Зимулана Сигизмундовна?  — Она! Она самая! — проговорил Беззубый Волк. — Сейчас мы ее обработаем перекисью водорода, а потом побрызгаем Пантенолом. А если случай будет действительно серьезный, то сделаем ей пересадку кожи под кефирной анестезией. Тут Лиска заметила на рядом лежащей койке Зайца, держащего трубочку, в которую он дул. Трубочка вела в какую — то канистру, из который выходил кран прямо перед операционном столом.  — Как вы считаете? — обратился Беззубый Волк к Лиске официально. — Нужна ли этой даме пересадка кожи или нет? Лиска не знала, что ответить. А Заяц сказал:  — Хватит тратить мою кефирную анестезию, — при этом он смачно икнул, — мне так трудно ее надышивать, у меня аж икота началась от такого частого дышания. Мне кажется, эта ваша дама вполне оправится просто при полном покое.  — Ну, хорошо, — подвел итог под Зимуланой Сигизмундовной Беззубый Волк, — я забрызгаю ее Пантенолом. И везите ее в третью палату к сестрам. Следующего на стол Лиске пришлось взвалить Барсука. От него очень сильно веяло чернилами, белилами и прочими канцелярскими товарами. А за ухом у него торчало лисье перо. Барсуку пришлось привести пересадку кожи с пятки на морду, где у него был серьезнейший ожог. Волк умело транспортировал кожу. На первых секундах операции Барсук пришел в сознание и начал вопить:  — Чернила, белила, канцтовары, акция дождевой воды и ломоть хлеба…  — Добавить анестезии! — крикнул Беззубый Волк кефирному гражданину. И сам исполнил свою команду, открыв краник посильнее, чтобы добавить Барсуку наркоза. После операции Лиска повезла на каталке Барсука в третью палату к Сигизмундовнам. По дороге она встретила Белку, которая мило трепалась с Гусеницей.  — Эй, что это ты не работаешь? — крикнула ей Лиска, — я тут, понимаешь, жилы рву, а ты все лясы точишь? Так не годится, я заберу у тебя весь твой заработок!  — Ладно, ладно! Отдам тебе все свои 55 копеек, — сказала Белка и сделала вид, что помогает Лиске нести Барсука, который то и дело так и норовил что — нибудь выкрикнуть про канцелярские товары. Выгрузив Барсука в третью палату, Лиска побежала через приемную в реанимацию, и увидела, что на пороге больницы стоял Парахрюк, под мышкой он держал свернутый коврик.