Корабль, капитан, команда

Николай перешагнул порог кухонного флигеля и подхватил с высокого стола серебряный поднос, который, судя по удивительному сочетанию на нем селедки, изюма и засахаренных апельсиновых корок, определенно предназначался ее величеству. Он перенес вес подноса на одну руку и удержал тот, как проворный работник таверны, а свободной рукой плеснул из кофейника в голубую чашку кофе, заваренный для аромата с цветками орешника. Раз-другой отхлебнул, вдохнул пар с каким-то новым удовольствием, вспоминая палатки с кофейными зернами на рынке в порту, а еще сулийскую предсказательницу, которая сказала, что в последнюю теплую ночь перед заморозками королева родит сына. Листья уже побагровели, укрыли сады и аллеи и качались, словно маленькие лодочки, в застоялой воде в фонтанах. Время подходило, казалось, все кругом припорошило смесью коричневого сахара и куркумы. И хотя в этом деле Николай был скептиком, на этот раз предсказанию он почему-то поверил и ждал мальчика. Это только оттого, понимал он, что сына Николай хотел с той поры, как впервые задумался об отцовстве, – лет в восемнадцать, когда так и подмывало научить мальчишку вязать узлы и ходить под парусом. – Лопаешь мою селедку? – спросила Зоя так же, как однажды спросил ее он, когда Николай закрыл дверь каблуком своих изумительных туфель и закинул в рот пригоршню изюма. – Лопаю, но не селедку, – отозвался он и прошествовал к постели, умостил поднос в изножье, а сам растянулся рядом, подставив руку под голову. – Всех друзей сельдевых, так уж и быть, оставлю тебе. Зоя фыркнула, но к подносу все равно потянулась и совсем не по-королевски, зато, спору нет, со всем изяществом выудила из масла рыбешку голыми руками. – Приглашу Алину составить мне компанию. – Не сомневаюсь, она примет это за честь. Не возможность полакомиться селедкой, разумеется, а нахождение в твоем восхитительном обществе. – Издеваешься? – Ну что ты, Зоя! Это испытание гораздо приятнее, чем попытки свой желудок проверить на прочность. Скажи: ты и правда собираешься все это съесть? – Не собираюсь съесть, а уже ем, – ответила Зоя и надломила сливовую слойку. Николай тут же утащил у нее половину. В конце концов, сливовые слойки он любил, может, даже больше, чем Толю. Зоя продолжила: – А вот с джемом придется повременить, потому что вместо пальчиков дрюскелей у меня только гора ватрушек и булок. – Вот же дивное открытие: вместо того, чтобы беднягу-пса морить человечиной, причем третьесортной, всего-то и нужно было, что завести на корабле беременную женщину! – Что, ни одна из девиц на борту не возжелала воспользоваться услугами осеменителя в капитанской треуголке? – Любовь моя, – снисходительно сказал Николай. – Чтобы расплатиться за такие услуги, не хватило бы и всего награбленного золота. А еще каждому известно, что женщина на корабле – к беде. Разумеется, только если она не очаровательная Тамара. – А по-моему, к беде разве что самодурство капитана, – хмыкнула Зоя и потянулась к очередной слойке, теперь с клубникой, но Николай перехватил ее руки раньше, поднес к губам и поцеловал. – Пусть капитан и самодур, зато великолепный политик, талантливый изобретатель и мужчина что надо. И только не говори, что видишь маленькие серебряные ножки, на которых господин Поднос прямо сейчас побежит прямиком в кухню к своим собратьям из семейства посудных, – отозвался Николай и придвинулся ближе, откидывая в сторону одеяло. Его ладони легли по обе стороны от Зоиного заметно округлившегося живота. – В таком случае я любезно попрошу его пока задержаться. Ну, Зоя, слышишь, уже что-нибудь болтает? – Говорит, излишняя сентиментальность сродни мишени, нарисованной у тебя на спине, – снова фыркнула Зоя, но погладила живот и опустила ладони поверх его рук. Ребенок толкнулся, и они оба это почувствовали. Николай ощутил, как внутри разливается тепло, словно он нежился на сахарно-розовом ребрышке пляжа с бочонком рома и хорошей компанией, и волны, пенные и шипящие, как шампанское, лизали пятки его увязших в песке ступней. – Никогда к этому не привыкну, – честно признался он. Зоя устало закатила глаза, но вместо того, чтобы одернуть руки, взяла ладони Николая в свои и переместила туда, где ребенок снова пошевелился. – Как он это делает? Узнает ли нас? Хочет ли что-нибудь нам сказать? – Сомневаюсь, что мы когда-нибудь это узнаем, – спокойно ответила Зоя, а у Николая внутри все бурлило от незнания, словно в перегонной бочке. Когда Зоя поменяла местами их руки, глубоко вздохнула, прикрыла глаза, через пульсацию ее пальцев Николай почувствовал пару-тройку ровных ударов, будто стук крошечных молоточков по натянутой барабанной мембране. Не больше чем на секунду, но даже этого ему обычно доставалось с лихвой. Энергия. Человек, который десятки механических зверюг заставил взлететь, не мог поверить, как через Зоину силу гриша жизнь всего-навсего маленького сгустка энергии могла ощущаться и под его пальцами. – Неужто теряешь хватку, Ланцов? – поддразнила его Зоя, но когда он всмотрелся в ее лицо, то заметил, что синие глаза ее зачарованно блестели.