Остров серой мглы, Песнь весны с востока

Санти лежала в кровати и смотрела в потолок. И думала о том, как себя ненавидит. Представляла, как презирает себя. Стремилась придать себе максимально омерзительный вид. Для убедительности, она поглубже укуталась в теплое одеяло и поерзала щекой по мягкой ткани подушки. Ничтожество. Дрянь. Королевская потаскушка. Тебе приятно, жалкая шавка? Конечно приятно. Как мало нужно, чтобы удовлетворить свои мелкие, дешевые желания! Почему бы не продать душу за теплую, мягкую постель? Она так и сделала. Дешевка… Возвращение к матушке не задалось с самого начала. Как оказалось, Санти живой стала гораздо менее нужной, нежели была мертвой. Гоба и староста успели соорудить из ее печальной судьбы и мучительной кончины стартовую площадку для нового противостояния с королевой. Практически каждый житель в округе знал, как кровавая королева добралась до умирающей девушки, воскликнула что-то вроде: «Э-э, нет! Так легко я тебе умереть не дам!» и начала прямо на месте терзать ее тело, а потом утащила в свой дворец. Говорят, она там расчленила Санти заживо. И так будет со всеми, кто когда-то желал Сёкей зла. Так получилось, что «расчлененная заживо» Санти предстала перед Гобой в момент, когда та собралась на очередное собрание общества «борьбы с кровавой ведьмой», на которое в тот день должны были приехать представители из нескольких окрестных деревень. Конечно, это было невообразимо. Девушка, последними словами которой было «я умираю», через две недели возвращается из адского вертепа цветущей и полной жизни, какой никогда не была прежде. Ответ мог быть только один – это была не Санти. Санти была мертва, а в ее тело кровавая ведьма поселила демона, одного из своих прислужников, и прислала назад, чтобы начать разрушать сопротивление изнутри. Вся глупость ситуации заключалась в том, что Санти сама не была уверена, действительно ли она по-прежнему находилась в собственном теле. Поэтому пришлось на ходу, в панике, вспоминать самые сокровенные тайны из жизни приютских, которые только Санти могла знать, чтобы убедить окружающих и, в первую очередь, себя в своей идентичности. В такой обстановке, на радостные объятия и счастливые слезы старушки рассчитывать Санти не смела. Иногда так приятно и легко ощущать себя последней гнусной тварью. Особенно, когда эта ложь прячет под собой унизительную, беспощадную правду. Санти проиграла Сёкей по всем пунктам. Она старалась, копалась, выискивала, вынюхивала и тыкалась в глухие стены, но не могла найти ничего, чем зацепить кровавую королеву. Девушка знала, что Сёкей помнит все и даже больше, но память лишь направляла королеву по дороге жизни, и не могла поколебать ее душу. Принцесса будто заново переродилась, и теперь совершенно другой, чужой человек вернулся назад, что исправить все ошибки предшественника и искупить грехи. И самым ужасным было то, что чем больше узнавала Санти об этом новом человеке и его судьбе, тем сильнее хотелось быть частью этой судьбы. Всего за неделю нахождения в приюте Санти смогла достичь положения, в котором там же жила королева двенадцать лет назад. И виной этому был глупый характер, не умеющий сносить и принимать заведомую ложь. Постоянно ползущие скользкими змеями слухи и кривотолки в царстве за две недели отсутствия Санти сумели расширить список своих жертв, и в него попали те, про кого девушка никак не могла согласиться с россказнями. На следующий день после возвращения, за общим завтраком, Пон предложил Санти, помогавшей раздавать еду, встать на колени и поставить поднос себе на спину, чтобы разносить еду так, как это делают во дворце. - Где ты услышал подобную ересь, мелкий засранец? – Санти бушевала от негодования. - Это староста рассказал. – испуганно залепетал малыш. – А ему рассказал торговец тканями, который слышал от кучера, с трудом сбежавшего из дворца. - А-а! Это тот кучер, что вылетел из дворца с треском за то, что ночами проникал в спальню служанок и лапал там молоденьких, старый боров! Господин Шимон ему еще тогда тридцать плетей прописал, хотя мало было, надо было больше. Теперь у него задница горит, и от этого изо рта сплошные помои льются. Запомни, Пон, я лично со всей прислугой во дворце знакома, и они дружно со страхом твердят, что никогда еще с ними так учтиво не обходились. Любая посудомойка может запросто к тёсаю, или к какому другому министру подойти и рассказать о своих бедах, а он ее выслушает и поможет, если в его силах. Вот так этот кучер и погорел – решил посреди бела дня служанку в чулан затащить, а ее подруга, такая же молоденькая и неопытная, смогла найти силы и пожаловаться министру дипломатии. Кучера за шиворот и из дворца, а перед служанками сама королева потом извинилась, и обещала, что больше никогда такого не допустит. - Заливай больше! А то, что кровавая королева казнит, если ее не вовремя разбудят, это – тоже уважение? – в разговор вмешался один из старших. - Не было такого! – прокричала Санти и резко запнулась. Она, кажется, догадалась, где корни у этого слуха и зарделась алой краской от смущения. – Сёкей их только пару раз припугнула, да и то, тут я была виновата… как бы… не хочу это вспоминать! В общем, все слуги, как один, говорят, что такого к ним отношения даже во времена Гёкея не было! Санти тут же пожалела о сказанной фразе, потому как увидела, как переменилась в лице Гоба. Да и приютские все как один, уселись подальше от нее. Так закончилась первая битва Санти против народной молвы. Королева продолжала безжалостно добивать Санти. Свое возвращение во дворец девушка тщательно готовила, и обговорила заранее все фразы наизусть. Самое удивительное было то, что она смогла произнести их все слово в слово, но эффект от них был полностью противоположным. Набравшись храбрости, и решив твердо взять как можно больше даже от такой плохой игры, Санти предстала перед королевой, отдыхавшей перед вечерней сменой в больнице в обществе другой королевы и их общего «спасителя» в одной из дворцовых беседок на берегу Ункая. Она демонстративно растянулась в земном поклоне, чем снискала немало гнева у королевы Кей, после чего, поднявшись с колен, заявила: - Ваше Величество, нижайше прошу Вас выслушать мою просьбу! Королева Кей тут же сменила гнев на милость и с трудом сдерживала улыбку, Ракусюн, сидевший меж двух королев, был сосредоточен и внимателен, а Сёкей примерила самый ужасный взгляд, который Санти могла представить – взгляд матери, к которой пришла мириться после ссоры дочь, не собираясь открыто признаваться в своих ошибках. - Прошу, Санти, продолжай. - Недавно, Ваше Величество одолжили нашему приюту крупную сумму денег. Матушка Гоба смиренно приняла Ваш дар, но просила передать, что обязательно возвратит долг, с процентами. Я же, со своей стороны, так как являюсь взрослой девушкой и чувствую на себе ответственность за других, решила переложить на себя обязанность по возврату долга Вашему Величеству, в связи с чем нижайше прошу Ваше Величество принять меня в прислугу, чтобы я могла отработать долг нашего приюта перед Вашим Величеством. - С процентами?.. Любопытно. – хитро повела бровью Секиси. - Но тогда, тебе придется пробыть во дворце без малого… три года – с ходу подсчитал Ракусюн. – Ты точно готова к этому? - Чтож, интересное предложение и я, пожалуй, соглашусь, при одном условии. – невозмутимо ответила королева Хо. – Как ты правильно заметила, Санти, ты – уже взрослая девушка, и должна думать не только о будущем других, но и о своем тоже. Когда ты закончишь отрабатывать долг, в соответствии с расчетом Ракусюна, тебе исполнится двадцать лет. В этом возрасте ты можешь выйти замуж. Это не значит, что ты обязательно должна сразу так поступить, но должна быть готова к этому. И чтобы все удачно сложилось, тебе нужно быть свободной, самостоятельной и независимой. Эти преимущества могут дать только знания. Скажи, ты посещала школу в прошедшие годы? - Да, Ваше Величество, я ходила в школу с восьми до двенадцати лет, но потом, из-за болезни, мне пришлось ее оставить. - Тогда все складывается как нельзя лучше. Дело в том, что Лирин, в общей сложности, посещала школу примерно столько же лет, и сейчас я наконец нашла и наняла для нее учителя. Он будет учить письму, счету и простым наукам. Вот мое условие: ты будешь посещать уроки вместе с Лирин. Не бойся, для тебя уроки будут бесплатными и не увеличат сумму долга и время твоего пребывания во дворце. Ну как, согласна? Нет, ну ты только посмотри! Санти так долго обдумывала этот план, надеялась, что когда она как будто отдаст свою судьбу в руки Сёкей, та не преминет воспользоваться возможностью и покажет во всей красе истинные намерения в отношении нее. А королева… отправляет ее учиться! Собирается устраивать будущее Санти, словно ей есть до него дело! Ну почему этот вопрос нельзя решить просто, к чему такие сложные игры? Что ей стоит сказать: «Я все помню, Санти, и теперь раздавлю тебя, как гусеницу»? Неужели весь свет клином сошелся на жалкой приютской сиротке? - Только попробуй откажись! – прошипела стоявшая рядом Лирин. - Как будет угодно Вашему Величеству! – в этот момент Секиси с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться. – Но я хотела бы попросить Ваше Величество не селить меня в комнату, в которой я недавно жила и отправить меня жить туда, где живут другие служанки. - Разумеется, – без единой эмоции ответила Сёкей. – Мегору! Мегору! Послушайте, Санти изъявила желание с сегодняшнего дня работать во дворце. Скажите, в новом доме прислуги есть свободные места? - Да, Госпожа. Я могу разместить Санти в комнате с Олу и Рики. - Замечательно. Проводите пожалуйста Санти и помогите с обустройством. Также прошу определить круг обязанностей, но при этом учесть, что с девяти до двенадцати часов она будет обучаться вместе с Лирин. - Может, тогда следует назначить Санти личной служанкой Ее Высочества? - Я думаю, Ее Высочество как-нибудь обойдется без личной служанки. – возразила Сёкей. – Не спешите с решением, оставляю на Вас. - Благодарю Вас, Госпожа. «Ну и гордая же птица, сестрица! Но девушка действительно хорошая…» – донеслось до Санти, когда она уходила вслед за Лирин и Мегору. Санти повернулась к Лирин и заметила, что та улыбается во весь рот. - О чем они там говорят? Пожалуйста, расскажи, ты же слышишь. – взмолилась Санти, глядя на круглые черные уши пантеры, которые Лирин вызвала из теневой стороны. - Э-э нет, не скажу! Тебе это вредно знать. - Злюка ты! – в сердцах выпалила Санти, на что Лирин лишь злорадно рассмеялась. Следующим яблоком в корзину раздора между Санти и Гобой лег королевский кошелек. Гоба наотрез отказалась принимать деньги, и Санти пришлось слово в слово повторить фразу, сказанную королевой: - Сёкей сказала, что ничья гордость не стоит человеческих жизней, тем более жизней детей. Она сказала, что если мы откажемся от помощи только потому, что она исходит от кровавой королевы, чем мы будем отличаться от этой королевы? - Я смотрю, эта змея научилась метко жалить. – огрызнулась Гоба. – Знает, где нужно давить. Хорошо, но по ее желанию все равно не будет. Я не возьму эти деньги как подачку, возьму в долг, потом мы его вернем ей с процентами. Ты рада? - Почему Вы так говорите, матушка? Я также, как и Вы, не простила Сёкей, и не представляю себе, что должно для этого случиться. Я, правда, на вашей стороне. - Неужели? Ты так яростно бросилась сегодня защищать Сёкей за завтраком. - Но, матушка, ведь то, что рассказал Пон, чистая ложь, а Вы всегда нас учили не верить лжи и не повторять ее… - Ладно, будь по-твоему, только… С чего мне быть уверенной в том, что ты говоришь правду? С каждым днем эта уверенность становилась меньше и меньше, по мере того, как Санти ввязывалась в новые сражения со сплетнями, усердно штурмовавшими приют со всех сторон. Она не защищала Сёкей, но кривотолки захватили в оборот соратников королевы и особенно тех, кто точно не заслуживал подобной молвы, и тут Санти была не в состоянии терпеть: - Да кто это придумал, что королева Кей не раздумывая убивает стариков и детей! Да, когда она защищает тех, кто ей дорог, Секиси бывает беспощадной к врагам, но вы знаете, что она подарила свободу и чувство собственного достоинства жителям трех царств? И вы представить себе не можете, как ее любят и уважают все жители Эн, Кей и Тай. Если бы у нас была такая королева, как Секиси, мы бы давно жили припеваючи!.. - Ракусюн? Говорите, что он обманом запутывает людей, и они предают наше царство и присягают на верность кровавой королеве? А вы знаете, как называют Ракусюна в мире? Его кличут святым хандзю и вторым кирином царства Кей. Я в жизни не видела человека, который был бы так добр и внимателен к людям, и так умел видеть и показывать истину. К нему все обращаются за советом: и стар, и млад, и правитель, и бездомный. Как вообще можно про Ракусюна такие гадости говорить! Последней каплей, убедившей Санти в том, что ей уже нет места в приюте, была известная ложь о Лирин. На пятый день ее пребывания, вечером в приют зашел староста и сообщил, что черного демона кровавой королевы, который ворует детей в окрестностях Хосу, недавно видели возле соседнего города, и там пропали трое детей. Воспитанникам Гобы следует быть осторожными и никуда не отлучаться от приюта, чтобы не погибнуть мучительной смертью. - И вы думаете, что это вас спасет от демона? – съязвила Санти. - Что ты имеешь в виду, дитя? – спросил староста. - Не обращайте внимания, она умалишенная. Как вернулась из дворца, все время несет какую-то околесицу. – злорадно пояснила Гоба. - Я очень хорошо знаю черного демона королевы. Он, вернее, она может забраться к вам в постель и вы даже не почувствуете ее присутствие. Ей ничего не стоит по одному перетаскать всех детей из нашего приюта. - Расскажи побольше, дитя! – заинтересовался староста. – Какие у нее слабости, как мы сможем ее схватить? - О! – продолжала издеваться Санти. – Она очень коварная и жестокая. Она рассказывала мне, что обожает питаться нежным детским мясом и обгладывать косточки до блеска. Кстати, демоница уже была в нашем приюте, у нас никто не пропадал? - Когда? Когда это было, отвечай! – закричала Гоба. - Когда королева утащила меня во дворец. Она была вместе с Сёкей. - Так это тот хейкому, которого эта дрянь натравила тогда на меня? - Хейкому? – удивилась Санти. – Но хейкому не черного цвета... Хейкому – это, если не ошибаюсь, один из слуг тайхо. Она же – черная пантера, большая и очень сильная. Но вы вряд ли бы узнали ее тогда – ведь тогда Лирин была в человеческом облике. - Как ты сказала? Лирин? Знакомое имя, я его где-то слышал… - Конечно, вы все должны были слышать. Ведь это имя новой принцессы царства Хо. - Так демон – так называемая дочь Сёкей? Почему-то я не удивлена. – ухмыльнулась Гоба. - Да, это она. И знаете еще что? Вы никогда и нигде не сможете найти человека вернее, честнее и смелее ее. Она спасла мне жизнь. Дважды. И дважды порывалась убить… Лирин очень любит Сёкей и готова на все, чтобы защитить свою мать. А Сёкей не пожалеет жизни ради Лирин. Но при этом принцесса – самая лучшая, искренняя и внимательная подруга, которую только можно представить. Поэтому, когда слышу эту позорную ложь о том, как Лирин крадет детей по ночам, мне все меньше верится в истории, которые касаются самой Сёкей! - Убирайся вон отсюда! – закричала Гоба. – Я знала, что Санти умерла, а ты – лишь гадкий демон, посланный Сёкей отомстить нам! Не хочу больше видеть тебя! Гоба в сердцах швырнула в Санти чашкой со стола. Санти уклонилась, и чашка вдребезги разбилась о дверь комнаты, которая через секунду пострадала еще раз – уходя, Санти с силой захлопнула ее. Всю ту ночь Санти проплакала, лежа на старой, полуразвалившейся кровати, той самой, на которой спала Сёкей двенадцать лет назад. У Санти практически не осталось ни одного туза в рукаве. Все попытки вызвать Сёкей на драку, заставить проявить так знакомые с детства черты, утопали в бесконечном нежелании последней в эти драки ввязываться. Санти позволяла себе грубить, дерзить, но все это сходило ей с рук с ласковой, терпеливой улыбкой. Потому как девушка продолжала играть по написанному для нее сценарию, и, к своему стыду, получала от этого удовольствие. Ей нравилось посещать уроки, нравилось жить и работать в обстановке, в которой оказалась, Санти обожала дружески-шуточные перепалки с Лирин и непринужденные беседы с вернувшимся в царство Гёсо. А ночами все больше ненавидела себя, чувствуя всю лицемерность своего поведения. Неблагодарная тварь – вот кем она стала, вместе с теми многими, которым Лирин уже не раз предлагала двинуть по шее. Однако, Санти пока не могла сдаться. В руках еще была последняя карта, которую она собиралась разыграть завтра, сразу после коронации. Она выложит ее на стол перед Сёкей, а там… – будь что будет. Санти закрыла глаза, не желая представлять, что будет, потому что была почти уверена в том, что опять все выйдет наоборот. Просто Санти поняла, что Сёкей стала этим человеком наоборот. И это было жутко обидно – признать, что она, а впрочем, и не только она, потратила столько лет на пустую, глупую, необъяснимую и бесполезную ненависть. На следующее утро Санти нарочито рано поднялась, чтобы помочь с приготовлением завтрака для приютских. Она понимала, что делает это, скорее всего, в последний раз, и поэтому хотела, чтобы этот завтрак запомнился почти бывшим товарищам. Но они не оценили этого, и Пон, у которого никогда не получалось держать язык за зубами, громко, на всю столовую, провозгласил: - Я не буду есть эту еду. Ты отравила ее. Так всегда поступают прихвостни королевы! В ответ Санти залепила увесистую пощечину, и Пон тут же разревелся, жалуясь вовсю, как ему больно. Дети моментально обступили Санти, но сзади раздался грозный останавливающий голос Гобы: - А ну все быстро по местам! А ты, ешь и собирай вещи. Тебе больше нет здесь места. Санти была готова к этим словам, но все равно они полоснули ножом по сердцу. На какое-то время она присела, приводя дыхание и сознание в порядок. Тем временем дети демонстративно показывали, как отвратительна была приготовленная пища, некоторые корчили вид, будто умирают от отравления. Вдруг Санти кое-что вспомнила и просияв, спросила у Гобы: - Матушка, скажите, а эта еда откуда? - От доброй королевы Кё. А тебе что за дело? - А-а, от королевы… Да так, ничего. Просто вспомнила один занятный разговор, который случайно подслушала во дворце. Госпожа Судзу обсуждала с господином Шимоном вопросы снабжения продовольствием провинций царства. Как я поняла, из многих провинций поступали сведения о том, что жители отказываются принимать еду, если узнают, что она прибыла из столичной провинции. Они упорно утверждают, что еда отравлена. Госпожа Судзу возмущалась такой глупости, на что господин Шимон ответил, что надо продержаться до лета, поэтому тут не до идейных споров. «Не хотят получать еду от королевы Хо, черт с ними, пусть получают еду от милостивой королевы Кё, нам без разницы, главное – предотвратить голод», – сказал он. «Может пусть получают продовольствие из провинции Вато? Все-таки, с использованием кораблей доставка получается довольно сложной», – заметила госпожа Судзу. «Боюсь, не получится. Когда Битуан раздавал королевский обоз в провинциях, он еще не был предателем народа. Теперь он тоже отравляет еду по приказу королевы Хо. Безопасно только продовольствие из царства Кё». «Говорят, королева отклонила приглашение посетить коронацию сестры. Она так много потеряла!» – рассмеялась госпожа Судзу, а вместе с ней и господин Шимон… Кстати, разве еду из провинции Вато не завозили в наш приют? Над столами повисло свирепое молчание. Санти торжествующим взглядом обвела соперников и сосредоточилась на Гобе, которая почернела от злости, тщательно переваривая полученную оплеуху. Наконец проглотив ее, матушка угрюмо забурчала: - Наверное, это действительно смешно, держать нас за идиотов. Боюсь, чтобы они все не лопнули от смеха! Но… вот что меня волнует, как бы наша остроумная королева сама не осталась в дурачках. Ты знаешь, за последний месяц в наше царство приехало очень много чужеземцев из царств Кей, Эн и Тай. Их уже здесь тысячи. И это не ложь – сходи в город, убедишься сама. Причем они не селятся в столице и ее округе, а стараются разъехаться по всей стране и держаться вдали от Хосу. Странно также, что это – не беженцы, а приличные, состоятельные люди. Зачем они приехали? Почему не показываются на глаза кровавой ведьме? Не потому ли, что владыка Гёкей нас предупреждал о том, как правитель Эн захватывает мир. Скоро они займут все важные посты, затянут бедных людей в долговую кабалу, или как-нибудь еще, но подчинят царство воле правителя Эн. А Сёкей – пусть дальше высмеивает свой любимый народ. Так-то! Санти переменилась в лице, причем, к удивлению Гобы, оно засветилось недоброй радостью. Не обращая внимания на окружающих, девушка быстро закончила с завтраком и ушла собирать вещи. Точнее, надеть те, в которых пришла в приют. Больше ничего Санти с собой не взяла, справедливо полагая, что ей ничего не дадут, но на выходе ее задержала Гоба и молча вручила десять рукю – деньги, которых должно хватить на путь до Хосу. Санти поблагодарила матушку, последняя же сухо, но не без тоски, пожелала Санти удачной дороги. Выскочила из приюта Санти чуть ли не вприпрыжку. Конечно, дело было не в событиях последних дней: судьба давала девушке новый шанс поквитаться с Сёкей, или по крайней мере, расставить наконец все точки в их отношениях. И если в этот раз она одержит победу, то ее легко снова примут назад, несмотря на все эти ссоры и дрязги. Новость о прибывающих в царство иноземцах существенно изменяла расклад в игре: если Сёкей не знает об этом – то это должно рассорить ее с союзниками, проворачивающими хитрые дела за спиной молодой королевы, если же знает – еще лучше, получается, что вся эта забота о народе была напускной, и если даже Сёкей изменилась, то уж точно не по отношению к жителям Хо. Бродя по городу в поисках повозки до Хосу, Санти убедилась в правдивости слов Гобы. На глаза ей попались несколько иноземцев. Они никак не подходили под статус «беженцев», потому как выглядели довольными и уверенными в жизни. Один из них открыл кузницу, напичканную доселе невиданными приспособлениями, второй держал коптильню, из которой выходило дурманящее ароматами мясо, надо признать, отличного качества. Было понятно, что выдержать против них конкуренцию кузнецам и коптильщикам Хо вряд ли удастся. И когда Санти сидела на облучке повозки, нетерпеливо всматриваясь вперед, она четко осознавала, что сейчас едет сражаться за нечто большее, нежели победу в личной войне с королевой Хо. Повозка остановилась в деревушке близ ворот Хосу. Оставшийся путь Санти решила пройти пешком. Ей нужно было еще раз обдумать план наедине с собой. Санти решила не подавать виду, что у нее вышла размолвка в приюте, и воспользоваться идеей Гобы про возвращение долга. Она могла бы отработать этот долг, например, нанявшись служанкой. Заодно это могло побудить Сёкей к тому, чтобы начать наконец мстить Санти, и раскрыть себя. В этот раз не стоит спешить. Иноземцев надо преподнести в самый подходящий момент. Или наоборот, в самый неподходящий… - Что-то ты шибко веселая идешь, никак очередную подлость для мамы припасла? Санти вздрогнула и посмотрела вверх, откуда шел голос. Возле дороги росло большое раскидистое дерево с толстыми ветками, и сейчас на одной из нижних ветвей растянулась Лирин, лениво потачивая об кору когти и беспристрастным взглядом изучая Санти. Она практически слилась с этой веткой в одно черное целое, поэтому ее было сложно увидеть сразу. - Лирин… Это ты? Ух, как ты меня напугала! Ты караулила меня? Как ты узнала, что я иду во дворец? - Я объясняла тебе не раз, что в зверином облике у меня очень хороший нюх. Вчера ветер принес твой запах, по которому я определила, что ты гораздо ближе, нежели твой приют. Вот и вышла тебя встретить, памятуя о том, как ты умеешь влипать в неприятности. Ну что, решила вернуться насовсем? - Не совсем. Я по поручению от матушки Гобы. И у меня есть важные сведения для королевы. - Что за сведения? Так и знала, что не успокоилась и продолжаешь мечтать о том, как бы заставить маму страдать. Давай, выкладывай сейчас же! – пантера грозно сверкнула зрачками. - Нет, наоборот, я хотела предупредить Сёкей о том, какие дела проворачиваются за ее спиной. Я хочу помочь, но только не скажу тебе, эти сведения только для королевы. - Всесильный Тентей, какие страшные тайны! – усмехнулась Лирин и спрыгнула на землю к подруге. – Это ты о том, что в царство приехали очень много жителей Энкейтай? Ну такие важные сведения! Только, я тебя попрошу повременить с ними, до коронации. Всего три дня не так сложно, правда? - А ты не думаешь, что это может повлечь за собой новое восстание? Думаешь, жители царства легко с этим смирятся? - О нет, опять этот бред про порабощение страны! – фыркнула Лирин. – Ладно, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, шантаж на шантаж. Ты не рассказываешь маме про гостей из Энкейтай до коронации, а я умолчу о том, что тебя выгнали из приюта, идет? Санти остолбенела: - Откуда ты знаешь? - Я кажется говорила тебе, что у меня и слух отличный. – ответила Лирин и немного понаблюдав за реакцией подруги, продолжила. – Ну и кроме того, имеются друзья-тотетцу. Гоуран постоянно от нечего делать слоняется по округе вместе со мной, тут я его позавчера попросила тебя проведать. Гоуран был у вас ночью и видел, как ты плакала, лежа на какой-то рухляди, укрытая такой же рухлядью. И когда вчера почувствовала тебя гораздо ближе, поняла, что тебя банально выгнали из приюта. Могу даже предположить, за что. Ты начала спорить с ними о разных вещах, что касаются моей мамы, тебя объявили предательницей и изгнали. - Между прочим, последней каплей стала ты! – обозлилась Санти. – Все царство твердит, как ты воруешь детей по ночам. А может, это правда? - Я тебе с самого начала все подтвердила. Ты же не веришь. Эх, надо бы наведаться в ваш курятник да навести там шороху! – весело заявила Лирин и слегка шлепнула Санти хвостом по попе. – Спасибо, что веришь в меня. – ласково добавила после. Ну вот опять! Опять, не успела она даже добраться до королевы, как все планы пошли насмарку. Конечно, Сёкей выслала вперед дочь, зная о том, что той легко удается вносить смуту в душу Санти. А во дворце ее снова возьмет в оборот правитель Тай, и Санти начнет мерещиться невесть что: например, что Сёкей стала очень хорошим человеком, и то, что Санти любит кровавую королеву и хочет помогать во всем… Нет-нет-нет! Гнать эти мысли прочь! Она должна сражаться (зачем?), она не может верить Сёкей (почему нет?), не может предать народ Хо (так ли это?). Ничего, Санти устроится служанкой, это поможет уйти от повышенного внимания во дворце. Наверняка Гёсо потеряет к ней интерес (а он так поступит? И главное, она этого хочет?), Лирин сочтет недостойной внимания (посмотрев на принцессу, Санти еще раз убедила себя в том, что этого точно не произойдет), а королева… – королева начнет издеваться над ней также, как когда-то унижали ее (да с чего она решила, что Сёкей на это вообще согласится?). Санти опустила взгляд под ноги, и тут же наткнулась там на щенка, сидевшего прямо перед ней, и изучавшего ее тоскливыми, жалобными глазами. «Да что же это такое!» – пробурчала вполголоса Санти, и Лирин тут же беззаботно расхохоталась… Утро коронации началось для слуг очень рано. Солнце только начало спросонья оглядываться по сторонам, а дворец уже кишел и шумел, словно муравейник. Несмотря на то, что к коронации готовились не первый день, ощущение, что что-то недоделано, не покидало обитателей дворца. Сёкей также была на ногах и в очередной раз проверяла и корректировала обстановку в гостевом доме, предназначенном для правителя Хан. Как поняла Санти, этот правитель был очень щепетилен, капризен и требователен к интерьеру. Действительно, убранство дома было настолько выверено и выстроено, что впору было оградить это все ленточками и устроить музей праздной роскоши, но все равно королева нервничала и была недовольна собой. Сёкей проинспектировала также и прочие гостевые дома, предназначенные для правителей Со, Рен и Сай. Их убранство было гораздо скромнее и практичнее, и в нем чувствовалось больше уюта. Королева задержалась в них немного дольше, потому как, выходя из каждого из домов, Сёкей становилась увереннее и спокойнее, так что, проверив дом королевы Сай, на выходе довольно буркнула себе под нос: «Да ну его, этого капризу, не понравится, его проблемы!..» Правители Эн, Кей и Тай проживали во дворце под одной крышей, и Сёкей не стала их навещать, чтобы не разбудить. Вместо этого она отправилась к себе, чтобы позавтракать и начать наряжаться для коронации. Санти, в числе других служанок, должна была помогать ей в этом. Девушку очень интересовало, во что же облачится королева, потому как Санти узнала, что Сёкей распродала все свои наряды и наряды матери, которые умудрился сохранить Гёкей, что называется, направо и налево. Теперь в них щеголяли придворные дамы и дети царств Со, Сай, Хан и Рен. Для Сёкей было приготовлено невзрачное на вид, белое атласное платье, слегка отливавшее перламутром и расшитое золотыми нитями в виде раскрывшегося цветка кови. К нему прилагалась своеобразная диадема из свежих кови, которые специально вырастили на склонах королевской горы, где весна начиналась раньше. Когда королева надела платье, служанки в один голос, не исключая и Санти, ахнули от восторга. Сёкей не смотрелась в нем по-королевски роскошно, но наряд делал ее необыкновенно выразительной. Королева была подобна раскрывшемуся кови: с одной стороны, юная и прекрасная девушка, с другой – взрослая и мудрая женщина. И бесспорно, она была главным украшением платья. При этом, цветок был выбран не случайно – принцессу часто за глаза называли хрустальным кови, намекая на то, что она росла под постоянным колпаком родителей. Сёкей своим нарядом отвечала, что она – живой кови, и этот кови – больше не бутон. Во время спуска вниз, на главную площадь Хосу, где и проводили церемонии коронации, Сёкей сильно нервничала. Она чуть ли не ежеминутно спрашивала у Мегору, все ли в порядке с прической и платьем, в свою очередь, постоянно что-то оправляла в платье Лирин и мундире Кантая, которые были единственными, кто, в соответствии с правилами, мог составить компанию королеве. Остальные ждали их на площади. Следует отметить, что спутники Сёкей были одеты под стать королеве – неброско, но очень выразительно. На Кантае был традиционный парадный мундир королевской армии Хо, на принцессе было изумрудно-зеленое платье, расшитое золотыми языками пламени. И тот, и другая, также по очереди, убеждали Сёкей в том, что все просто отлично и не стоит так переживать. Однако, на площади было не все отлично – отсутствовали все три дружественных правителя, причем, что удивительно, никто из министров не выказывал никакого беспокойства по этому поводу, за исключением Хоки, но и тот был скорее недоволен отсутствием правителей и тайхо, нежели напуган. Сёкей была обескуражена, но церемония не могла ждать, и королева, оставив в стороне Кантая и Лирин, подошла к алтарю Тентея, где ее встретили верховный жрец Хо и прибывшая с Годзана Самю. Жрецы вознесли свои молитвы верховному богу, провели обряд очищения и сотворения небесных защитных чар, после чего торжественно возложили корону на голову Сёкей. Надо сказать, что корона, из-за своей помпезности, смотрелась довольно аляписто в образе, избранном королевой, как предмет, выдернутый из другой эпохи, и единственное, чем можно было истолковать его присутствие на церемонии, это связь времен. Сёкей как бы принимала прошлое царства, но явно показывала стремление двигаться в новое, совершенно иное будущее. Следуя ритуалу, она медленно прошла к краю подиума между рядов служанок, выстроившихся по обе стороны от выстеленной ковром дорожки. Верховный жрец огласил, что новый правитель царства Хо коронован. Санти стояла у самого края подиума, в первом ряду, и могла прекрасно обозревать всю площадь. Перед подиумом была еще одна ступень, где находились министры и губернаторы провинций, а также приглашенные правители. Правители сидели чуть сбоку на специально приготовленных для них стульях, три из которых сейчас пустовали. Министры и прочие чиновники стояли прямо по центру, и их было немного, около двадцати человек. А дальше начиналось море людской толпы. После слов жреца о короновании правителя, толпа опустилась в земном поклоне, но поклон сопровождался каким-то неприятным гулом. И вставая, этот гул стал превращаться в дружное скандирование поздравлений: «Слава на крови, великая королева!». Кто-то начинал другую речевку, и ее тут же подхватывали остальные: «Отрекись, кровавая ведьма!» Вскоре все людское море было обуяно единым порывом. «Зачем? Зачем они это делают? Зачем они выворачивают это белье перед всем миром? Кем бы ни была, Сёкей – королева, избранная Небом, и теперь мы показываем всему миру, что не чтим законов Тентея? Мир снова отвернется от нас, и мы останемся одни, никто не поможет нам. Неужели это стоит такой глупой и трусливой выходки? А она? Почему Сёкей ничего не делает? Почему она снова принимает все это без какого-либо сопротивления?» Сёкей смотрела на бунтующих людей, не отрываясь. Она не отступила ни на шаг и не проронила ни слова. В ее взгляде не было ни гнева, ни презрения – Сёкей принимала это, как заслуженную кару и лишь улыбалась в ответ, горькой печальной улыбкой. Санти бегло пробежалась по лицам друзей королевы, и с удивлением, и даже негодованием обнаружила на них спокойствие и некоторое удовлетворение происходящим. Конечно, Хоки рвался защищать королеву, но Сёкей показала ему жестом не вмешиваться. Лирин почему-то вообще натянула на себя злорадную ухмылку и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Наверное, ждала команды на то, чтобы устроить ужас среди бела дня. Но команды не поступало. Сёкей продолжала смиренно слушать хулу, обратив свой взгляд к небу. Служанки потупили взоры и, казалось, были готовы провалиться сквозь землю от стыда. «Почему ты не остановишь их? Почему ты продолжаешь терпеть и улыбаться? Неужели тебе не хочется хоть раз ответить по достоинству? Ведь ты не заслужила такого! Сейчас, теперь. Ты же ненавидела унижения раньше. Ты боролась, сопротивлялась, дралась и кусалась. Что изменилось сейчас? Сейчас, когда у тебя есть все силы, чтобы противостоять, почему ты не хочешь защитить себя от нас? Как же бесит твоя улыбка! Мы плюем тебе в лицо и смешиваем с грязью. Мы – твари, подонки, издеваемся над тобой, а ты… ты продолжаешь пытаться нас за это любить?.. Кто-нибудь, остановите это, нет сил терпеть!..» Санти зажала уши, которые начинали лопаться от накрывшего их шума. Речевки практически звучали в голове, отдаваясь молотками слов в виски. В какой-то момент они все смешались в один давящий неразборчивый гул. Вспомнив, что стоит у всех на виду, Санти убрала руки от головы и выпрямившись, посмотрела на Сёкей. Королева пребывала в недоумении и беспокойно вертела головой в поисках ответов у друзей. Действительно, прислушавшись, Санти поняла, что какофония происходила вокруг нее, а не в голове: в угрюмое скандирование толпы вклинился новый звук, становясь все сильнее. Где-то играла музыка, и это где-то стремительно приближалось к площади. Через мгновение в конце главной улицы появился источник музыки – огромный оркестр сюсэй, сопровождаемый акробатами и танцорами, исполнял «Хвалу Тентею» – оду, которую традиционно поют на церемонии коронации правителя. В колонне шли не менее сотни музыкантов, неудивительно, что музыка очень скоро заглушила ропот толпы на площади. Причем, сюсэй исполняли «Хвалу» гораздо быстрее, чем ее обычный темп, и торжественная, заунывная композиция в их руках превратилась в задорную, бойкую фестивальную песню, которую пело новое пестрое зелено-красно-фиолетовое море людей, шедших за музыкантами. Новая армия по численности ничуть не уступала толпе на площади, люди радовались, пели, танцевали и махали флагами, платками, лоскутами цвета своих царств. Причем, шли вперемешку, не разделяясь по принадлежности к царству, образуя сплошной разноцветный ковер. Впереди толпы, отделяя ее от оркестра, шли три правителя и их слуги. Сёкей бросила вопросительный взгляд на Судзу, на что последняя ответила невинным пожатием плечей и принялась подпевать звучавшей песне, весело хлопая в ладоши. Лирин скакала по всему подиуму, будто дикий козленок, и обнималась с каждым, кто оказывался в конце очередного прыжка. Подскочив к Санти, она поцеловала ее в щеку и смеясь заявила: - Вот теперь можешь рассказать маме свой секрет! Сёкей, не выдержав, бессовестно нарушила этикет, и спустившись на нижнюю ступень, побежала навстречу шедшим правителям. Служанки инстинктивно последовали за ней. Оторопевшая толпа на площади беспрепятственно пропустила сюсэй и полчища иноземцев к подиуму, дойдя до которого, сюсэй рассредоточились по сторонам, пропустив вперед правителей и тайхо. - Что это значит, негодяи? Как вы могли скрывать от меня? Кто вы после этого? Сёкей безусловно была счастлива. Судзу повисла у нее на шее, лукаво подмигивая подошедшей королеве Кей. Вслед за правителями шли приближенные к ним люди, в частности, за Секиси находился Ракусюн в человеческой форме, и высокий, стройный молодой человек с черными волосами, которого Санти видела впервые, но была готова любоваться до конца времен. Люди, шедшие позади, постепенно оттеснили толпу недовольных и окружили возвышение. Музыка смолкла. - Не ругайся на нас, мы хотели хоть как-то тебя порадовать. Разве это не приятный сюрприз? – ответствовал Рокута, кирин Эн. - А вы? Молчали, как рыбы! Разве так поступают подданные с королевой? А ты? Слуга называется. – Сёкей обернулась к Хоки, готовому сгореть со стыда. – Как ты мог утаить от правителя правду? Ты ведь все наверняка знал! - Не ругай его, Ваше Величество, – вставил в защиту собрата Тайки. – Ты не представляешь, каких трудов нам стоило уговорить его промолчать! - И потом, не смотри на нас волком, это не мы придумали, нас поставили перед фактом, что мы должны возглавить это шествие. – пояснила Секиси. - Не вы? А кто же тогда? - Он! Из-за спин правителей вышел высокий могучий человек, при виде которого Сейсё и Лирин одновременно взвизгнули и, прыгнув, повисли на его руках: - Дядя Косю! Великан, заливаясь от смеха, покружил детей на своеобразной карусели, после чего, стряхнув их, распростер свои широкие объятия для королевы: - Сёкей! - Косю! Это ты? Небеса, как я счастлива тебя видеть! Королева бросилась в объятия богатыря, который, обняв ее, вдруг с легкостью подхватил под ноги и, водрузив к себе на плечо, повернулся к разноперой толпе и громко прокричал: - Это наша Госпожа!!! - Халла! – дружным хором ответили люди трех царств. Потом также дружно опустились в земном поклоне. Это было невообразимо, ведь Санти знала, что на территории трех царств земные поклоны отменены, и люди могли сделать такое только по своей воле. Что же значила для них кровавая принцесса, дочь душегуба, если они кланялись со счастливыми улыбками на лицах? Даже три правителя согнули спины по пояс, и кирины царств пригнули головы перед чужой королевой. Через мгновение люди встали и принялись петь «Хвалу Тентею» без сопровождения музыки, помогая себе звонкими хлопками. Сёкей раскраснелась от смущения: - О Небеса, что вы делаете? Право, не стоило! Спасибо вам! Вам всем! Я так счастлива! - Эй, верзила! Не много ли себе позволяешь с чужой женой? - А-а! Это ты, медведь? – ответил Косю, опустив Сёкей на землю. – Неужели Сёкей все еще тебя терпит? - А ты, смотрю, потолстел, не тяжело было столько идти? – продолжал язвить Кантай. - Нисколечко, а вот ты, как понял, силушку-то растерял, коль собственная дочурка на лопатки кладет? Оба богатыря бросились навстречу и сжав друг друга в железные тиски, принялись кружить по подиуму, похлопывая друг друга по спине и громко смеясь. - Но… Зачем ты все это устроил? И как это пришло тебе в голову? - Все просто, королева. – ответил Косю, отцепившись от Кантая. – От воинов, вернувшихся домой, мы узнали, что тебе здесь очень трудно: местное население не очень жалует, продолжая припоминать твоих родителей и стоять на стороне этого негодяя, которого, я вообще не представляю почему наша королева не казнила!.. Ну да черт с ним! Кроме того, рассказали также, что жизнь в царстве хуже не придумаешь – они тут в какой-то прошлой эпохе живут. Как-то мы собрались в гостинице, чтобы обсудить, что подарить нашей любимой Госпоже на коронацию, и придумали устроить тут вот это шествие. Только мы все хотели сделать тайно, чтобы удивить тебя, поэтому договорились с нашими правителями, а они, в свою очередь, с Судзу и другими, что тебе никто ничего не расскажет до самой коронации. Но… ты не рада… ты расстроилась?.. - Что ты, нет конечно! – тут же разубедила его Сёкей. – Я правда, очень-очень счастлива! - Еще бы, дядя Косю, ты даже не представляешь, как вы угадали с подарком! – вмешалась Лирин. – Оказалось, вы были не одни, кто приготовил сюрприз для мамы. Тут есть и местные таланты, только вот, сюрприз у них был совсем не радостный, очень глупый и злой. Лирин подскочила к Косю и что-то шепнула ему на ухо. -Что?! – взревел, как бык, богатырь и, подойдя к краю подиума, обернулся к жителям Хо и погрозил им кулаком. – Всесильный Тентей! Скажи, чем мы пред Тобой так провинились, что Ты отнял у нас Госпожу и отдал этим идиотам?! Да как вы смели так поступить с Госпожой?! - Не надо, Косю, прошу, все хорошо! – успокоила его королева. – Все еще изменится, надо просто потерпеть. Вы такие молодцы, что приехали! Теперь мне совсем не хочется, чтобы церемония быстрее закончилась, будет так грустно расставаться со всеми вами… - О чем ты? – вдруг насупился великан и его поддержал неодобрительный гул толпы. – Неужели ты думаешь, что мы все приехали сюда ради этого дурацкого маскарада? Посмотри внимательно: здесь мастера, учителя, врачи, инженеры, ученые, охотники, моряки и даже летчики! Мы здесь, чтобы помочь нашей Госпоже построить царство ее мечты, мирное, богатое и счастливое, и останемся с тобой, пока этого не случится. Когда я кинул этот клич, ты не представляешь, сколько людей откликнулось на него! Угадай, какой небесный гондольер теперь будет здесь лодки гонять? - Неужели, Арума? Не может быть! - Эй, Арума, покажись Госпоже! Из толпы кто-то помахал в ответ странной ушастой шапкой. - Вот видишь, ты забрала у нас самых лучших! Я надеюсь, ты хотя бы чувствуешь себя виноватой? – посетовала королева Кей. - Ну, не злись. И потом, у тебя еще есть Ракусюн… - Еще?! Только подумай об этом, и я лично отрублю тебе голову, сестрица! - Мама, мама! Все хорошо, ты зря боялась! – вдруг влезла в разговор Лирин, и, выждав паузу, чтобы собрать на себя все удивленные взгляды, продолжила. – Тетя Йоко всего лишь отрубит тебе голову, она не будет рубить тебя на мелкие кусочки! Первым, громче всех засмеялся Гёсо, перехватив на себя удивленные взгляды, особенно Сёкей. Вслед за ним рассмеялись и все остальные, в том числе, присоединившиеся к общему веселью гости из Со, Рен, Сай и Хан. - Я люблю тебя, сестра! – сказала Сёкей и обняла Секиси на глазах у всех людей. Жители трех царств тут же разразились ликованием и бурными аплодисментами. - Я тоже люблю тебя! – ответила королева Кей и в свою очередь обняла королеву Хо. - Как всегда норовят избавиться от меня! – обиженно воскликнула Судзу и пошла разрывать объятия сестер, которые, впрочем, разорвали их сами и, ответив «никогда», включили в них третью сестру. Остальные собрались вокруг и громко, весело хлопали, подпевая вновь начатой с начала «Хвале Тентею». Это был новый, заманчивый, счастливый мир. Они стояли в стороне и завистливо любовались им: буйством красок, переливами звуков, потоками светлых чувств. Смотрели и понимали, как чернеют, блекнут, опустошаются сами. Они словно находились за невидимой стеной, отгородившей этот светлый, искренний мир от их мрачных, призрачных, лживых руин. Они хотели вернуть, затянуть в них вновь давно выпавшего из этой серости человека. Но человек больше не хотел к ним возвращаться, потому что был любим и нужен в том, новом мире, и был счастлив. Санти отвернулась от Сёкей и вдруг увидела множество мертвых, лежавших, сидевших или бродивших среди руин. Они были пусты и бездушны, хотя многие из них еще были живы. Вот Гоба затеяла с деревенским старостой очередной бессмысленный спор, а дурачок Пон, хныкая, что-то ябедничал погруженному в тяжелые думы Гёкею. Все они, как и сама Санти, были покрыты слоем серой пыли, а прямо перед ней, на грязных, обветшалых тронах сидели Тютацу и его жена, в недоумении рассматривая лежавший перед ними труп принцессы Хо. «Но… я не хочу здесь оставаться! Здесь нечем дышать, разве вы не видите? Мы гибнем здесь, среди этого кладбища прошлого, превращаясь в серую затхлую пыль. А я не хочу! Не могу здесь больше находиться! Ведь есть же нормальный мир, смотрите, вот он, прямо перед нами! Там поют, танцуют, смеются… Там живут! Там дышат счастьем! Пожалуйста, пустите меня туда! Прошу, Сёкей, возьми меня с собой, не бросай здесь, мне страшно!» Санти вцепилась в волосы и начала с силой разрывать на себе кожу. Она трещала, с трудом поддаваясь, словно кожура иссохшего плода. Ноги увязли в мертвой пыли, и Санти не могла заставить их сдвинуться даже на палец. Ей нужно было вырваться, потому как мир, только показавшись, утекал отсюда навсегда. Санти хотела выть, как кики и неистово отрывала от себя куски застывшей кожи в стремлении догнать исчезающее будущее. - Остановитесь! Королевская свита и гости церемонии обернулись и принялись с любопытством ее разглядывать. Лирин нахмурилась, Гёсо удивился, а Сёкей виновато улыбнулась, заранее извиняясь за то, что забыла про девушку. Санти проследовала к краю ступени, глубоко вздохнула и, окинув взором притихшую толпу своих и чужих, начала рассказывать: - Меня зовут Санти. Шестнадцать лет назад я родилась в провинции Мэй нашего царства. Я жила с матерью, отец бросил нас еще до моего рождения. Однажды, когда мне было чуть меньше двух лет, я сильно заболела, мать осталась со мной дома и не вышла на работу. Вы знаете, как это каралось по законам Тютацу. Мою мать схватили и казнили, а меня случайно подобрала матушка Гоба из детского приюта в провинции Кэй. Через полгода в наш приют тайно по приказу владыки Гёкея подселили принцессу Сёкей, которую владыка помиловал и лишил бессмертия. Под именем Гекуйо принцесса жила с нами в течение трех лет, пока матушка Гоба не раскрыла ее секрет. Правда, матушка держала это втайне от нас, видимо, предвидя, что случится, если мы тоже узнаем, и наказывала принцессу в одиночку. Так случилось, что именно я стала следующей, кто узнал истинное имя Гекуйо. Я тогда страшно обрадовалась и рассказала об этом всем в приюте, и даже сама побежала в деревню, чтобы сообщить и там. Толпа жителей трех царств нахмурилась и помрачнела, глядя на Санти. Жители Хо, угнетенные поражением, наоборот воспряли духом. Санти продолжала: - Да, я была рада раскрыть тайну принцессы! Я мечтала о том, чтобы убить ее, казнить самой ужасной казнью, какую только можно было вообразить. Я желала отомстить за смерть моей матери, и была не одна, кто желал этого. В наш приют приехали даже из окрестных городов. На следующее утро мы устроили принцессе казнь. Одну из тех, что были в ходу во времена ее отца – разорвать на части при помощи двух волов. И у нас бы все получилось, если бы не матушка Гоба, которая ночью доскакала до столицы провинции и предупредила владыку Гёкея об этом. Он прислал гвардию, которая остановила казнь и увезла принцессу с собой. Разноцветное море людей застыло и угрюмо сверлило Санти ненавистным взглядом. Казалось, еще чуть-чуть, и они бросятся на нее. Почему-то, это придавало Санти уверенность и решимость стоять до конца: - Мы не понимали, почему владыка так поступил. Это было так обидно, что мы не находили себе места. Вскоре мы узнали, что Гёкей выслал принцессу из страны и отправил в царство Кё. Потом дошли вести и о том, что принцесса сбежала из царства и исчезла в нашем мире. Многие из нас тогда поклялись найти Сёкей и завершить возмездие, неважно когда и где. Всю последующую жизнь я готовила себя к исполнению клятвы. Но боги рассудили иначе, и болезнь, которая постоянно жила во мне и из-за которой погибла моя мать, с годами становилась все сильнее и к шестнадцати годам одолела меня полностью. В день, когда владыку Гёкея подло убили, я попрощалась с этим миром. Теперь замерли все: и жители Хо, и жители чужих царств. Санти еще раз вздохнула и обернулась к королеве. Сёкей смотрела на нее глазами, полными тревоги. Санти вновь вернулась к людям: - Так распорядились боги, что Сёкей, став уже королевой, приехала в наш приют. Она нашла меня, когда бог смерти отрезал последнюю нить моей жизни. Не знаю, как, но королева спасла мою жизнь… - Потому что Госпожа сильнее смерти, дура! – вдруг вылетело из толпы. – Если ты думаешь, что одна такая, кого Госпожа вырвала из объятий старухи, то очень глубоко заблуждаешься! Толпа взорвалась ликующими возгласами. Люди вновь замахали флагами и подняли радостный шум. Впрочем, видимо, кто-то из-за спины Санти попросил людей угомониться, потому как шум вскоре сошел на нет, и люди приготовились дослушать Санти до конца. - Да, вы правы, теперь я это знаю. И знаю, почему вы все здесь. Каждый из вас должен Сёкей. За себя, за родителей, за детей или друзей. И более того, многие из жителей Хо должны королеве. Не сомневаюсь, что среди тех, кто сегодня на площади, есть такие. Только мы не понимаем этого. Мы почему-то решили, что Сёкей это делает, чтобы вымолить наше прощение, потому что боится за свою жалкую жизнь, и что этого ничтожно мало. Мы… действительно, мы такие дураки! Мы так жалеем себя за несчастное прошлое, мы так лелеем и оберегаем его, гордимся своей ущербностью… Это… так противно!.. Ведь мы даже толком не разобрались в нем, и только и знаем, что твердить о том, что Тютацу убил шестьсот тысяч, и нет в жизни ничего, что смогло бы возместить эту утрату. Такая убийственная глупость! Неужели не видно, что всем этим мы делаем только хуже, мы убиваем их еще больше! Ведь… не двигаясь вперед, мы делаем все эти смерти бессмысленными! Это же… так страшно! Настроения людей поменялись. В лицах жителей Энкейтай светилось понимающее одобрение, тогда как лица жителей Хо налились угрюмой злостью. Санти зацепила запрещенные струны. Девушка повернулась к королеве и встала на колени: - Сёкей! Ты спасла мою жизнь! Жизнь, в которой я только и делала, что желала смерти для тебя. Эта бесполезная жизнь отныне принадлежит тебе. Я так бесконечно виновата перед тобой! Я прошу только об одном: пусть мое наказание будет справедливым, чтобы я смогла искупить грехи в этом мире, не оставляя для следующего! Санти упала ниц, и прижалась лбом к холодному камню ступени. На площади воцарилась полная тишина, так, что девушка отчетливо слышала звук приближающихся шагов. - Встань! – возвестил над ней строгий, холодный, повелительный голос. Санти оторвалась от пола и начала вставать с колен, продолжая упорно смотреть в землю. И вдруг, практически в конце подъема, ее захватил горячий вихрь и вовлек в обжигающие объятия. Сёкей прижала Санти к груди и уткнулась лицом в ее волосы. От нежданного тепла стало так легко и свободно, что слезы полились сами собой. Санти рыдала, уткнувшись в белый цветок королевы и с каждой секундой ее опустошенное естество наполнялось новыми светлыми чувствами и красками. Девушка прижалась к королеве, обхватив руками, а Сёкей ласково ворошила волосы и приговаривала: «Все хорошо, Санти, все хорошо. Не бойся, я с тобой и никому тебя не отдам. Спасибо тебе». За что? За что ей спасибо? Санти замотала головой, потом еще раз поглубже закуталась в горячие руки королевы и тихо, неуверенно прошептала: - Прости… Прости, пожалуйста… мама!