Остров серой мглы, Песнь весны с востока

Шимон открыл двери и вошел в тронную залу. Она была как всегда пустынна и уныла. Странно, они уже во второй раз ее отремонтировали и почти полностью переделали. Проблема была в том, что нельзя было переделать центральный предмет залы, а ведь именно он и создавал всю унылость данного помещения. Он был слишком мрачен, тяжел и стар, чтобы угнаться за новым ветром, новым укладом жизни царства, мчавшегося вперед с бешеной скоростью. Его тоскливость отпугивала жителей дворца и его хозяйку, поэтому пустующую залу предпочитали не использовать. В самом деле, последний раз, когда в тронном зале принимали, был почти с полгода назад, когда царство посетил помешанный на правилах и церемониале правитель Хан. Остальные дружественные правители не были столь щепетильны, и потому, как правило, хозяйка встречала их у ворот и сразу окунала в неофициальную атмосферу домашнего уюта. Про правителей из «Союза четырех» не стоит и упоминать – обычно они сваливались, как снег на голову, врывались в двери как будто своего дома и с порога начинали разговор о том, зачем приехали. Что-нибудь вроде: «Эй, сестра, ты здесь? Я привез обещанные маховики для электростанции, скомандуй, чтоб помогли разгрузить ковчег, а то мне никого по пути не попалось!» – «Да, Гёсо, здравствуй! Сейчас распоряжусь, спасибо!» – «И еще, Тенуко велел без тебя не возвращаться: в Угдэе началась какая-то эпидемия, нужна твоя помощь, сами не могут понять, что за напасть». – «Хорошо, только ты передохни сначала с дороги, брат, отдышись. Мегору! Прошу, позаботься о правителе Тай! Я сейчас присоединюсь». И потом, за окном разгар лета, и в это время королеву было бесполезно убеждать в необходимости проведения каких-нибудь мероприятий государственной важности под крышей. И хозяйка, и обе принцессы практически с утра и до позднего вечера находились на воздухе, занимаясь делами либо страдая от безделья, и все собрания и совещания, вследствие этого, проходили в многочисленных открытых беседках под успокаивающий плеск Ункая. Вот и сейчас, через распахнутые окна залы до Шимона долетел легкомысленный девичий балагур. Выглянув в окно, Шимон увидел всю женскую часть королевской семьи в латисовой беседке, расположенной на западном утесе горы Хосу. Королева, судя по всему, разбирала отчеты из больниц. Из окон тронной залы беседка была видна как на ладони, и Шимон отчетливо наблюдал, как Сёкей скользила глазами по разбросанным на столе бумагам и сверяла записи в них с огромной толстой книгой, привезенной из Хорая. Санти вышивала очередной платок, а Лирин лениво дремала возле ее ног на траве, изредка поддевая лапами оказавшийся в зоне досягаемости клубок и вызывая тем самым бурю негодования у старшей сестры. - Мама, ну скажи Лирин, чтобы не мешала и не путала нитки! Сёкей смерила пантеру укоризненным взглядом. Лирин вскочила на четыре лапы, отряхнулась, потом присела и хитро сощурила зеленые глаза на сестру: - Мама, я думаю, мы зря тратим время на обучение Санти. - Это почему же? - Мы учимся вместе уже два года, и за это время Санти смогла выучить только иероглиф «кей» и теперь вышивает его на каждом платке, причем по два раза. Шимону было отлично видно, как Санти покрылась пунцовой краской и принялась метать молнии в сторону сестры. Та же наоборот, весело рассмеялась и, опрокинувшись на спину, принялась кататься по земле, лупя по воздуху лапами. Санти насупилась и с удвоенной энергией взялась за вышивание, стараясь игнорировать Лирин. Но последняя не собиралась так легко отпускать сестру. Лирин перестала кататься, улеглась поудобнее и устремила лукавый взор на Санти: - Скажи, хоть в этот раз ты его подаришь? Или этот несчастный платок ждет судьба предшественников: весь праздник он пробудет в секретном кармане, боясь подойти к возможному хозяину, а потом, вечером, со вздохом, ляжет в заветную шкатулку к многочисленным братьям… Слушай, ты давай-ка дари, а то в шкатулке места не осталось! - Мама, ну скажи ей что-нибудь! Это, между прочим, уже не смешно! - Не переживай, Санти, когда Готей поразит и это несносное сердечко, ты сможешь в полной мере отомстить! - Эх, не тешь себя напрасными надеждами, сестренка! Этого никогда не случится. - Интересно, и с чего это такая уверенность? - Потому что, мама, у меня есть папа, а лучше него все равно никого не найти! - А-а, ну да, конечно… – Сёкей улыбнулась. – Кстати, вместо того чтобы потешаться, могла бы и помочь сестре: тебе ведь не надо стесняться Кейкея – давно бы подошла к нему и намекнула, что пора сделать первый шаг. К тому же, ты знаешь, что Кейкею тоже очень нравится Санти… - Мама! - Ой, – королева напустила на себя виноватый вид, – кажется, я сболтнула лишнего!.. Лирин залилась новым приступом смеха, а Санти с головой закопалась в шитье, правда, невооруженным глазом было видно, как пыталось от радости выскочить из груди ее сердце. К ним подошла служанка и передала сообщение от дворцовой стражи о том, что возле ворот стоит одна из подданных Ее Величества, и просит принять, чтобы подарить Ее Величеству подарок от своей дочери, и более того, утверждает, что так распорядилась сама королева. - Немедленно пропустить! – скомандовала Сёкей и, побросав, как есть, бумаги, слегка оправившись, побежала навстречу гостье. Санти оставила шитье и проследовала за королевой, а Лирин юркнула в кусты, через миг выскочила оттуда в человеческой форме, и, на ходу запахивая платье, побежала догонять ушедших вперед мать и сестру. Шимон заволновался, вышел из залы и направился к внутренним воротам, чтобы в случае чего помочь Сёкей. Подойдя так, что ворота и пространство перед ними стали хорошо обозреваемы, Шимон увидел, что Сёкей уже встретилась с гостями. Их было трое: немолодая женщина, молодой парень, скорее всего ее сын, и высокий могучий мужчина примерно одного с женщиной возраста. Никакой дочери с ними не было. Шимон встревожился, но тут сзади его нагнал Кантай и остановил, положив руку на плечо: - Не беспокойтесь, Шимон, это – друзья. - Друзья? А кто это? - Ее зовут Нитаки. Она служила здесь, во дворце, семнадцать лет назад. Мегору должна помнить ее. По приказу матери Сёкей тогда казнили дочь Нитаки. Это случилось буквально за день до восстания Гёкея, в котором Нитаки потеряла и мужа. Два года назад Нитаки приехала в царство Эн, чтобы спасти сына, Йоки, вот того юношу, на которого напал и отравил месато. Жена спасла его, но в силу обстоятельств, Нитаки не знала, что это сделала Сёкей, и, встретившись с ней, попыталась отравить. Лирин тогда спасла мать и серьезно покалечила Нитаки. Если приглядитесь, на правой руке женщины не хватает двух пальцев, а на спине видны следы от когтей дочери, хотя она и пытается спрятать их под платком. Суд в царстве Эн приговорил Нитаки к двум годам каторги, по всей видимости, срок истек, и теперь она вернулась домой. - Хороши друзья! – воскликнул Шимон, видя, как Сёкей обнимается с женщиной, останавливая попытки последней броситься ей в ноги. – Вы мне такую банальную историю дружбы рассказали, Кантай, прямо скука берет! Может, все-таки, вызвать стражу? Что там за подарок от дочери, Вы не думаете, что это может быть опасно для королевы? - Подарок? Ничего опасного. Это брошь из гёко в форме цветка кови. Ее смастерила дочь Нитаки, которая обожала принцессу. Первый раз Сёкей эту брошь пыталась подарить дочь, но принцесса побрезговала подарком, а мать-королева казнила девушку за якобы попытку дать взятку принцессе. Второй раз, спустя четырнадцать лет, ее подарила жене сама Нитаки, перед тем, как отравить. До того, как Нитаки отправилась на каторгу, Сёкей встретилась с ней и вернула брошь, сказав, что непременно хочет получить ее в подарок в третий раз, когда между ними не останется обид, и они будут лучшими подругами. Стало быть, этот день настал. Кстати, символ этой броши теперь на флаге царства Хо, когда увидите брошь, убедитесь сами. Сёкей перестала обнимать Нитаки, передав ее Лирин, а сама подошла к Йоки, и слегка взболтав его вихрастую шевелюру, принялась о чем-то расспрашивать. Нитаки обняла Лирин, затем спросила у королевы о второй принцессе и обнялась с Санти. Следом пришла очередь представить спутника Нитаки, и последняя делала это довольно долго и с изрядной долей смущения, так что в конце представления Сёкей радостно захлопала в ладоши и еще раз крепко обняла гостью. - Так и думал, это ее новый муж. – сделал вывод Кантай. – Ладно, пойду тоже покажусь, а то как-то невежливо получается. Вы со мной? - Нет, спасибо. Пойду к себе, может успею кое-какие бумаги разобрать до ужина… - Как знаете… – ответил Кантай и пошел к жене, которая, используя помощь обеих дочерей, превратила встречу в легкое подобие борцовского поединка, ухватив Нитаки за обе руки и пытаясь тянуть за собой в сторону беседки, несмотря на отчаянное сопротивление последней. Видимо, хозяйка звала их на чай, но Нитаки, как всегда бывает, считала себя недостойной разделить стол с королевой. Принцессы подхватили под руки Йоки, а подошедший Кантай познакомился с мужем, и не откладывая в долгий ящик, предложил пройти вслед за женщинами. …Шимон вернулся в тронную залу. Он замер в центре, аккурат у подножья тронных ступеней, и долго созерцал подиум, пытаясь отыскать или почувствовать на себе то зло, проклятие, исходившее оттуда, которого всегда страшился. Потом подумал: «И вправду, старый, обшарпанный и неудобный стул. Совершенно не вписывается в интерьер. Жаль, что нельзя его выбросить либо запихнуть в чулан». Шимон усмехнулся, вышел из залы и плотно закрыл за собой двери.