Остров серой мглы, Песнь весны с востока

- Кто такой Ракусюн? Санти долго разглядывала бледное зеркало Луны. Ночной повелитель выдыхал холод, клубами опускающийся на Ункай, и, подхватываемый у самой воды неспящим, но ленивым ветерком, медленно ползущий на берег. Снег, кое-где начавший таять, еще искрился в ночном свете, создавая этим ощущение большего холода, чем было на самом деле. Все же весна непререкаемо вступала в свой черед, отправляя зиму на отдых, и в чертогах правителей это ощущалось раньше и сильнее всего. Санти поймала себя на постыдной мысли о том, что из последних сил стремилась интерпретировать просмотренную и прослушанную сцену в свою пользу. Сёкей совершенно точно ее обманывала. Принцесса наверняка научилась манипулировать людьми. Она чувствовала желания и мечты своих жертв и умела ловко их подделывать. Несомненно, это был спектакль, сыгранный для Санти, с целью, чтобы она, когда ее отпустят, пошла проповедовать истину о новой, заботливой и милосердной, королеве. Интересно, как долго нужно учиться, чтобы изобразить такую искреннюю печаль на лице? Видимо, следуя размышлениям, Санти невольно стала пытаться повторить трюк Сёкей, что не ускользнуло от Гёсо, и тот шел рядом, внимательно наблюдая за девушкой и снисходительно улыбаясь. - Ракусюн? Наверное, самый большой и злейший враг царства Хо, о котором оно еще не знает. Честно говоря, моей грязной завистливой душонке очень хочется, чтобы у него был хоть один неприятный, обидный титул. Ну нельзя быть таким со всех сторон хорошим! Он – возлюбленный королевы Кей, Секиси. Также его называют седовласым мудрецом, бунтё, святым хандзю, вторым кирином царства Кей, и так далее, и тому подобное. А теперь он разжился титулом «спасителя королев»! - То есть, Ракусюн – замечательный человек. Почему он должен быть врагом царства Хо? - А-а! Сейчас узнаешь. Он спас будущую королеву Хо от возможной гибели одиннадцать лет тому назад. Когда Сёкей, украв драгоценности и сбежав с ними из царства Кё в царство Рю, была схвачена там и посажена в тюрьму, Ракусюн помог ей. После того, как она отдала все драгоценности и кидзю судьям в качестве взятки, принцесса осталась ни с чем, и ее, скорее всего, ждала голодная смерть. Но Ракусюн протянул ей руку и помог добраться целой и невредимой до царства Кей, где кровавая принцесса стала одной из самых близких и верных соратниц Секиси. И тот новый образ кровавой королевы, в который вы все отказываетесь верить – целиком и полностью его заслуга. Так что в том, что Сёкей смогла заслужить прощение и благословение богов, Ракусюн виноват, как никто другой. - Не пойму, как он вообще с ней познакомился? Как вообще обратил внимание на это чудовище? Неужели тоже повелся на ее «неземную красоту»? - Ну… Он просто удачно подвернулся. Сёкей оклеветала его, и Ракусюну пришлось провести ночь в одной камере с принцессой. Но если хочешь узнать эту историю в подробностях, расспроси королеву. Сёкей обожает ее рассказывать. - Сёкей оболгала первого встречного, причинила ему страдания, а он за это спас ее? Это… какая-то немыслимая чушь! - Согласен! На все сто! И, наверное, все люди в этом мире согласятся с нами. Потому что, как и мы, не умеют видеть душой. И видеть душу. Нам не дано этого дара. Тентей почему-то наградил им только Ракусюна. Знаешь, ведь за год до встречи с Сёкей он успел спасти еще одну будущую королеву – Секиси, королеву Кей. Ракусюн протянул ей руку, когда от нее отвернулись все и она умирала в одиночестве посреди забытого Небом леса в глубинке царства Ко. Он смог увидеть в обозленной на весь мир девушке веру в себя и в других людей и открыть ей эту веру. - Чему же он научил Сёкей? – ухмыльнулась Санти. - Легкий вопрос. Ракусюн научил отверженную принцессу прощать. Прощать родителей, подаривших ей такую судьбу, людей, желающих смерти и причиняющих боль, себя, наконец. Возможно, когда Сёкей и Лирин мечтали о миллионе Ракусюнов, они хотели бы, чтобы он научил прощать и вас тоже. В принципе, эта мышь уже успела начать учить – на Годзане, летом. - Стоп, так хитрый демон принцессы, который назвал народ Хо убийцами, это – он? - Ну вот, вот, наконец! – рассмеялся Гёсо. – Хитрый демон, запомним. Да, это он. Я был прав, с тобой будет очень интересно. Ты словно губка, впитываешь все без разбора, что слышишь от людей, которым доверяешь, но при этом, если ты отказываешься верить кому-либо, то ни за что не примешь ни словечка, будь это даже правда кристальнейшей чистоты. - Да, я такая, и не считаю, что это плохо! – вспылила Санти. – И я ни словечка не поверила в сегодняшнее представление. А Вы, между прочим, обманули меня! Вы сказали, что ничего не расскажете Сёкей, а сами тут же наверняка сообщили ей, и она успела подготовиться к этому вечеру. Как я могу теперь верить Вам? - Все не совсем так. – замялся правитель Тай. – Вернее, все так, но наполовину. Сестра не знала, что мы будем подглядывать за ней. Я думаю, Лирин тоже не знала. Но, судя по тому, что Сёкей называла дочь котенком, и разрешила не становиться умницей, к тому же, весь разговор сопровождался ритмичным постукиванием по перилам балкона, Лирин была в звериной форме, в которой ей обнаружить нас ничего не стоит. Поэтому, конечно, она задавала вопросы в расчете на твою реакцию. Но королева отвечала на них абсолютно искренне, пусть ты и не веришь в это. Во всяком случае то, что она общается с Гёкеем, даже для меня стало откровением. - В смысле, с Гёкеем? – Санти была ошарашена. – Я думала, Сёкей говорила про Тютацу… - Нет, она говорила про Гёкея. Поэтому я и хотел показать тебе этот ритуал. Королева завела его сразу же, как прибыла на родную землю. Каждый вечер она выходила на западный балкон покоев и смотрела на заходящее солнце. Сёкей мечтала, чтобы он услышал ее. К сожалению, в тот момент, когда Гёкей был близок к тому, чтобы принять королеву, губернатор пал жертвой гнусного предательства. Рад, что Сёкей продолжает хранить его в сердце и вести диалог даже после смерти – это дает ей шанс оставаться объективной и всесторонней в управлении страной... А Ракусюн не называл никого убийцами, он только предложил задуматься о том, так ли велика на самом деле вина принцессы в тех ужасах, что творились в царстве во времена Тютацу, и так ли мала в них вина всех остальных. ...Санти попрощалась с правителем Тай перед входом. Все эти дни, проведенные с ним, были очень насыщенными и полезными. Гёсо был грозным и величественным, но в то же время, внимательным и обходительным человеком. То, что он общался с нею на равных, а не сверху вниз, как, наверное, положено правителям, для Санти было совершенно неожиданно и немало ей льстило. При том, что она открыто выказывала ненависть к особе, которую Гёсо называл сестрой и признался в том, что беззаветно любит. В отличие от Лирин, правитель Тай стремился больше поведать о принцессе, нежели оголтело защищать ее, словно Санти не знала человека, которого презирала всей душой. В общем, как убедилась Санти, Сёкей окружила себя весьма странными и необычными для мира, не говоря о свите правителя, людьми. В их поведении напрочь отсутствовала какая-либо чопорность, помпезность, ханжество, присущие обычной знати. Во дворце церемониал был как будто отменен – министра не было, и не было особых стремлений его найти. Прислуга, с которой Санти успела сойтись за эти дни, была постоянно сбита с толку. К ней относились, как к людям, пришедшим на работу во дворец, а не как к другому сословию. Нет, спрашивали со слуг не менее, а временами и более строго, чем в предыдущие эпохи, но никогда не позволялось унижать или как-либо выказывать свое превосходство. Такого не было даже во времена Гёкея. Окружение королевы пестрело всеми красками. Секки был умным и образованным, но скромным и временами чрезмерно стеснительным юношей с негнущимся потайным стержнем. Судзу же, наоборот, внешне казалась боевой и достаточно взбалмошной, себе на уме, но за этим чувствовалось, насколько сильно она нуждается в негнущейся опоре мужа. На почве безудержного авантюризма Судзу, в принципе, и сошлась с Шимоном, который стал неким регулятором силы и направления ее бившей через край энергии. Надо сказать, что Шимон сумел быстро и надежно вплавиться в, говоря честно, чужую команду и найти общий язык со всеми. Напичканная историями о его предательстве, Санти также безуспешно, как и в случае с Сёкей, пыталась отыскать в тёсае нотки, которые должны звучать в таком человеке. Лицемерие, подхалимство, коварство… Нет, увы, Шимон не заискивал, не сожалел и не боялся своего предательства, и, кажется, получал искреннее удовольствие от работы по налаживанию жизни в родной стране. Самым неожиданным для Санти персонажем оказался Кантай. Муж королевы представлялся человеком из одного с правителем Тай теста. Видный, властный военный, не любящий лишних разговоров, Кантай был, наравне с Шимоном, наиболее подходящим на роль слуги правителя. Однако, на второй день после отъезда Гёсо, Лирин с утра долго подначивала и подшучивала над ним, что, в итоге, обернулось неким «тренировочным реваншем» между отцом и дочерью. Удивленная столь неподобающим для приближенной к правителю особы поведением, а также заинтригованная самим действом, Санти вышла вслед за всеми во двор, где соперники готовились к поединку, и обнаружила там, помимо знакомой черной кошки, огромного медведя, стоявшего супротив. Все же, Санти делала ставку на Кантая в борьбе против Сёкей, как на некий атрибут, характерный власти правителя, предмет хвастовства и тщеславия, но Кантай оказался оборотнем – вряд ли этим можно кичиться. На третий день в столицу прибыла Секиси вместе с Ракусюном. Такого приема правителя чужой страны Санти в жизни не видела. Королева Кей приземлилась прямо перед дверьми главного дома, из которого, словно малые дети, навстречу высыпали обитатели дворца. Первой до королевы добежала, вернее доскакала Лирин и со звучным рыком бросилась на плечи. Секиси ласково потрепала за щеки племянницу, назвав хулиганкой, в то время как Ракусюн подхватил на руки подбежавшего Сейсё, ясно изобразив, как тот подрос и потяжелел. Следующей до королевы Кей добежала Судзу и, обняв, закружилась с ней в танце. Последней из бежавших была Сёкей. Королевы крепко обняли друг друга и расцеловались. После чего Сёкей крепко обнялась и с Ракусюном, наконец подошли оставшиеся трое мужчин и возникло некое подобие официальности: короткие поклоны и рукопожатия. Все эти люди были друг для друга большой семьей, преодолевшей границы и условности мира. Названные сестры грустили и веселились, ссорились и мирились, поддерживали друг дружку в сто раз лучше и искреннее, чем, нередко, настоящие сестры. Дети беззаветно любили родителей, родители души не чаяли в детях, любимые чувствовали и понимали любимых, как самих себя. Не было ни нотки, ни крупинки фальши, как Санти только не пыталась ее искать. Она не сомневалась, что Кантай вряд ли будет встречать поклонами и рукопожатиями Гёсо или Шорью – ведь они же боевые товарищи. И все это вызывало изменение настроений в самой Санти – девушка теряла свою оголтелую, свирепую ненависть к королеве Хо, разъедаемую завистью, банальной завистью к счастливым людям. А еще, где-то совсем глубоко, все ярче разгоралась искорка тоски по простому и живому теплу, исходившему от всех этих людей, теплу, о котором Санти практически забыла. Это вселяло ужас в ее душу. Санти стала бояться сама себя. Война против принцессы все больше приобретала характер внутренней борьбы, и линия фронта неумолимо приближалась к сердцу. Санти стала нелюдимой, и даже общение с прислугой во дворце становилось все реже и короче. Больше всего она опасалась встретиться с Ракусюном – хандзю действительно обладал неким подобием дара смотреть прямо в душу и видеть человека насквозь. Но Ракусюн был постоянно нарасхват – не было ни одного человека, кто не стремился бы поговорить с ним и спросить совета. Хорошо, что на нее мало обращали внимания: весь дворец был занят подготовкой к коронации Сёкей, которая была все ближе. В итоге, с трудом доборовшись с собой еще три дня, на очередном утреннем осмотре у королевы Санти было объявлено, что курс лечения завершен и она полностью здорова. Сёкей спросила у бывшей пациентки, не хочет ли та остаться во дворце, на что получила уверенный и даже слишком нетерпеливый ответ, что Санти хочет как можно быстрее вернуться в приют. «Как знаешь», – расстроено пожала плечами королева и попросила передать Гобе небольшую сумму денег. Гоба отказывалась принимать деньги от Сёкей, и королева решила попробовать убедить матушку через Санти. Последняя попыталась немедленно последовать примеру наставницы, но была ужалена в самое больное место: Сёкей намекнула, что она уже взрослая девушка, и помимо гордости должна также чувствовать ответственность за тех детей, которые нуждаются в ее помощи. Нехотя подчинившись доводу заклятого врага, Санти приняла кошелек и зашагала прочь из дворца. Санти шла быстро и легко. Но это не было легкостью свободного человека, скорее паникой убегавшей жертвы. Санти всем телом ощущала жгучее желание удалиться как можно дальше от дворца, в мир, где она смогла бы прийти в согласие с мыслями и чувствами. Ей казалось, что коварная аура королевы продолжает красться по пятам, стремясь во что бы то ни стало удержаться за Санти и вместе с ней приползти в приют. Во всяком случае, ощущение того, что за ней следят, не покидало девушку и с каждым шагом становилось все сильнее и отчетливее. «Наверное, это Лирин», – подумала Санти и, собравшись с духом, обернулась. Но не угадала: на приличном расстоянии, но медленно его сокращая, за ней следовали трое мужчин совершенно не внушающего доверия облика. По-видимому, они выжидали момента, когда на смену оживленным улицам центральной части Хосу придут опустелые захолустья пригорода. Санти прибавила шаг и вскоре перешла на бег, но компания сзади не собиралась отпускать добычу. Внезапно, когда начались пригородные трущобы, наперерез девушке выскочил еще один бандит, и Санти пришлось свернуть в первый попавшийся проулок. Тут она поняла, что этого маневра от нее и ждали. Ловушка была четко расставлена, очевидно, что банда пользовалась ею не раз. Проулок заканчивался тупиком и упирался в стену чуть выше человеческого роста. По бокам теснились заброшенные лачуги. Сбежать возможности не было. Санти прижалась к стене и, собравшись с духом, взглянула на преследователей, которые, тем временем, окружили ее со всех сторон и отрезали любые пути к отступлению. - Что вам от меня нужно? Разбойники не спешили отвечать. Они нагло ухмылялись и стояли на месте. Вперед выдвинулся один из них, по-видимому, главарь шайки. В руке у него блестел нож. - У меня ничего нет, я сирота из приюта матушки Гобы в провинции Кэй! Прошу вас, не трогайте меня! - Ой-ой, бедная сиротка! – передразнил ее главарь. – В таком ободранном, изношенном платье. Могла бы что-нибудь поправдивее придумать, королевская потаскушка! - Я правда сирота, живу у матушки Гобы, сейчас возвращаюсь домой. Я не имею никакого отношения к королеве… - Да? А что же ты тогда делала во дворце? Мы за тобой от самых ворот следим. - Меня схватила королева. Она хотела осудить меня за то, что я не совершала, но не вышло, и ей пришлось меня отпустить. Я тоже ненавижу кровавую принцессу и мечтаю, чтобы она сгинула. Прошу вас, отпустите меня. - Красиво врешь, да не складно. – отрезал главарь, подступая все ближе. – Еще скажи, что платьем и деньгами она от тебя откупилась. Все вы такие, крысы кровавой королевы: как во дворце, готовы пол языками вылизать, а как придет время перед народом ответить, так вы ее ненавидите больше всех! Нас не разжалобишь, мы вам всем воздадим по справедливости. Так что закрой свой поганый рот, тварь… и лучше не мешай веселью! Главарь подошел к Санти вплотную, переложил нож в левую руку, а правой замахнулся для удара. Девушка не могла пошевельнуться: все случилось так неожиданно, что у нее даже не было времени на панику. Не было сил кричать. Страх, угнетающий страх сковал все движения. Единственное, что еще оставалось у Санти, был беззвучный крик, раненой птицей, угасающей искоркой метавшийся в голове: «Прошу, кто-нибудь, спасите!..» Ничего не произошло. Санти потихоньку открыла глаза и увидела, что главарь замер с занесенной над ней рукой и смотрит куда-то чуть повыше ее головы. Его подельники наоборот довольно энергично пятились назад, дрожа и не сводя глаз с той же точки. Вместо ответа на немой вопрос, на плечо Санти опустилась большая черная пушистая лапа и звонкий детский голосок насмешливо произнес: - Так вы борцы за справедливость? Хвала Тентею! А то я было решила, что вы – простые подонки… Но я оказалась не права. Борьба за свободу народа – это благородно! Главарь выронил нож и весь трясясь от страха, отшатнулся от Санти на пару шагов. Лапа убралась с плеча и огромная черная тень бесшумно пролетела над головой девушки, мягко приземлившись точно в образовавшееся пространство между ней и бандитами. Не обращая внимания на Санти, Лирин медленно двинулась на разбойников, беззаботно поигрывая волнами мускулов под черной блестящей шкурой. Скорее всего, вид спереди был не так безобиден: на бандитов было, мягко говоря, жалко смотреть. Главарь, как завороженный, уставился на Лирин и молча, боясь проронить единый звук, пятился назад, не сильно разбирая дороги. - Но, какие-то вы странные борцы за справедливость. Где же народный суд, где пламенные речи, где слезы обездоленных и униженных? Окружили вчетвером одну беззащитную девушку, ножом машут, руки распускают… Наверное, вы все-таки обыкновенные подонки, которые гоняются за легкой наживой. Она же вам говорила, что тоже ненавидит королеву, а вы не слушаете, оскорбляете, угрожаете… Нет, настоящие борцы за справедливость так не поступают. Поэтому придется мне с вами расправиться, как с простыми подонками. В этот момент главарь споткнулся и начал падать. Его подельники резко развернулись и что есть духу помчались прочь, крича на всю округу: «Демон королевы!» Лирин сделала короткий и резкий прыжок вперед и молниеносным движением полоснула когтями по спине главаря. Он истошно вскрикнул, но нашел в себе силы удержаться на ногах и метнулся вслед за сообщниками. У Санти подкосило ноги и она рухнула на колени.