Остров серой мглы, Песнь весны с востока

Когда Хоки и другие спутники королевы догнали ее в указанной комнате, хозяйка уже вовсю освоилась и чуть завидев их, сразу одарила многочисленными приказами: - Кантай! Немедленно выброси отсюда эту чадильню и открой все окна! Если не открываются – выбей! Судзу, Лирин, быстро ищите более-менее чистые тряпки, штук пять, не меньше, и делайте из них кульки со снегом. У вас пять минут на все! Кантай ухватился за пыхтевшую в комнате печку, поднатужившись, вырвал ее из пола, попутно увернувшись от посыпавшихся с потолка останков трубы, и вынес на улицу. Потом вернулся и принялся за окна. Лирин слегка изменилась в лице, показав на миг кошачий нос, потом скомандовала: «Тетя, там!» и они вдвоем бросились к дряхлому сундуку, стоявшему в дальнем углу комнаты. Откинув крышку, они достали невзрачную серую простынь, судя по всему чистую и свежую. Теперь Лирин преобразила правую руку и быстрыми движениями когтистой лапы разрезала простынь на несколько лоскутов, подхватив которые, Судзу побежала во двор за снегом. Лирин убежала вдогонку. Оставшись без приказов, Хоки прошел к кровати, где лежала больная. Хозяйка вовсю колдовала над ней, срывая с девушки многочисленные платки и покрывала, мало заботясь о целости последних. Откопав наконец из-под этого савана, Сёкей схватила ее левой рукой за запястье, а правой стала ощупывать лоб, приоткрывать глаза, касаться щек… При этом королева бормотала под нос: «Плохо, плохо, плохо. Слишком высоко и слишком часто. А они ее еще так укутали. Просто ужасно. Но ничего. Ты же сильная девочка. Ты справишься. Я сейчас помогу». Отпустив запястье, она с силой разорвала на девушке платье и прильнула ухом к ее груди. «Очень плохо. Как же много там скопилось. Надо срочно покашлять. Но как? А, есть вариант…» С этими словами Сёкей вытащила из рукава знакомый камешек, такой же, как она отдала Шимону, потерла и, прикрыв девушке рот, сунула его под нос. Свободной рукой хозяйка усиленно растирала грудь больной. «Давай, давай, запускай. Покашляй, милая, тебе это нужно. Давай!» - Госпожа, она не приходит в сознание… - Она и не придет, Хоки. Пока. Она слишком слаба для этого. Я хочу разозлить ее дыхание. Ей надо срочно прокашляться. Помнишь, Гоба говорила, что Санти все время кашляет. Мы здесь уже сколько, и она еще ни разу не кашлянула. Судя по тому, что творится в легких, она не кашляла с самого утра. Еще чуть-чуть и она не сможет дышать. Но я этого не допущу, слышишь меня? Кантай, ты победил окна? - Да, любимая! - Найди чан теплой воды и как можно быстрее! - Хорошо, бегу! Действительно, Хоки не обратил внимания, но в комнате стало гораздо свежее и прохладнее. Ворвавшийся в нее морозный ветер без остатка выгнал томившийся под потолком дым от печки, и дышать стало гораздо легче. Хозяйка отстранила камешек от носа девушки, понюхала его, слегка поморщилась, потом снова потерла о рукав и повторила сначала. При этом она добавила в усилии, с которым растирала грудь. Однако Санти продолжала неровно и очень слабо дышать. - Давай! Кашляй! Не смей мне тут умирать, дрянь! Ты, зараза, так мечтала убить меня! Ну же, я здесь, перед тобой, а ты помираешь? Дура! С последними словами королева сильно стукнула девушку кулаком по груди. Тело Санти содрогнулось в конвульсии, хозяйка резким движением перевернула ее на живот, так что голова больной свесилась над полом, и в этот момент девушка издала очень глухой и хриплый кашель. Изо рта на пол полилась мерзкая слизь. Быстрым движением Сёкей вернула ее в исходное положение и снова прильнула ухом к груди. - Уже лучше. Но мало. Мало, слышишь? Надо еще! И снова взялась за дело. В этот раз долго ждать не пришлось, буквально через пару секунд больная вновь начала содрогаться, а потом закашляла. В этот раз на пол вылилось еще больше слизи, и когда королева вновь послушала ее, слегка посветлела в лице. - Вот так. Хорошо. Дыши. Хорошо дыши. Потерпи еще немного. Ты же сильная. Ты вон сколько терпела, ждала меня, так что еще пару часов стерпишь. Лирин, где снег? - Здесь, мама! Лирин стояла возле кровати, держа в скрещенных руках охапку наспех сделанных кулей, наполненных снегом. Сёкей один за другим стала забирать их у дочери и обкладывать тело девушки. Один из кулей она развернула, высыпала снег и тряпкой накрыла лицо Санти. - Эти два к ногам, правильно, мама? - Да, умница! Надо ей помочь остыть, не то сердце не выдержит. В этот момент в комнату ворвалась Гоба. Увидев весь разгром, что учинила в комнате хозяйка, практически нагую Санти с тряпкой на лице, она истошным голосом завопила: - Не смей мучать ее, кровопийца! Дай Санти умереть спокойно, тварь! - Тэбу, мне не должны мешать! – Сёкей даже не повернула головы. Тут же из-под пола перед Гобой вырос хейкому, и обнажив пасть, двинулся на нее. Матушка моментально поняла, что к чему и убежала вон, крича на весь двор: «Убийца! Убийца!» Тэбу занял позицию на пороге, посторонившись, чтобы впустить в комнату запыхавшегося Кантая с чаном воды наперевес, из которого поднимался легкий парок. - Так хорошо, милая? Сёкей опустила в воду палец. - Да, ты молодец, любимый! Она сняла тряпку с лица Санти, слегка приподняла голову и стала с помощью чарки вливать в рот воду. Вода проходила плохо и большей частью лилась ручьями на кровать, но хозяйка не обращала на это внимание. Влив таким образом в девушку пять чарок, королева уложила ее и накрыла лицо тряпкой. После чего села рядом, снова взяв Санти за запястье. Через некоторое время дыхание больной усилилось, и горевшее пламенем так, что тепло чувствовалось на расстоянии, тело стало бледнеть и остывать. Сёкей слегка улыбнулась. - Теперь твоя очередь, Хоки. Во-первых, отошли ньокай в больницу, к Кёсито. Пусть сообщит, что я везу во дворец очень тяжелую больную. Болезнь дыхания, очень тяжелая стадия. Пусть берет все необходимое и отправляется во дворец. Пошли кого-нибудь к Шимону, чтобы встретил и пропустил ее. Сам же обернись в звериную форму и выйди к детям. Они узнают тебя и успокоятся. Тогда объяснишь им, что котю, который появится перед ними, – твой слуга и не причинит им вреда. Сделай это, прошу! Хоки утвердительно кивнул и прошел в темный угол комнаты. Через миг он вернулся в звериной форме и, простучав копытами мимо кровати по ветхому полу, вышел во двор. Последнее, что он слышал от хозяйки, была команда Кантаю снять плащ и обернуть девушку. Во дворе также творился полнейший разгром. Гобы не было, судя по всему, она побежала в деревню за подмогой, и оставшиеся без защиты дети сжались в испуганный комочек, широко раскрытыми глазами смотревший на Судзу, оставшуюся снаружи, чтобы хоть как-то утихомирить положение. Получалось у нее это слишком невнятно – старшие успели раструбить остальным, кто на самом деле в это время громил комнату Санти, и большинство младших предпочли разреветься навзрыд. Судзу, приспешницу кровавой королевы и к тому же кайкяку, боялись чуть ли не больше самой королевы. Хозяйка опять была права – появление кирина, к тому же в истинной форме, во дворе пришлось как нельзя кстати. - Смотрите, дети! Вы знаете, кто это? Ну, кто первый угадает? «Тайхо, это тайхо!» – еле слышным шелестом пробежало по ребятне. На старших этот фокус мало повлиял, но на младших подействовал положительно: они перестали реветь и с неподдельным интересом, крадучись, подползли к Хоки. Сначала робко, потом смелее, дети стали рассматривать кирина, и даже гладить по гриве и спине. Конечно, Хоки это было совершенно не по нраву, но ради королевы он решил потерпеть: - Ответьте, вы знаете, что каждому тайхо служат йома? – кирин спросил у детей. - Да, да! – наперебой стали рассказывать дети. – На горе Годзан тайхо ищет йома и заключает с ними договор, а потом йома служат ему всю его жизнь. Их называют сирэями. - Совершенно верно. И конечно, вы понимаете, что тайхо берет в сирэи не всех йома вподряд, а только самых сильных? - А у Вас сильные сирэи, господин Хоки? – вдруг спросил Пон. - Ну… я думаю, да. Хотите, покажу вам одного? - Да, да! - Только уговор – не бояться! Хакурю, проявись! За спиной Хоки из-под земли мгновенно вырос огромный котю. Дети в испуге взвизгнули и попятились назад. - Тихо, тихо! У Вас же уговор с тайхо – не бояться. Помните? – приободрила их Судзу. Хакурю не двигался, застыв наподобие скульптуры. Дети понемногу успокоились, хотя подойти к котю все равно не решались. Но тут вновь переполошились старшие – из дверей дома, где лежала Санти, вышел Кантай, держа на руках их сестрицу, завернутую только в один плащ, а за ним следовали Сёкей и Лирин. Хакурю опустился на землю, выставив крыло словно трап. Королева с дочерью поднялись по крылу на спину, Кантай же зашел с другой стороны, и, руководимый женой, разместил Санти на спине котю. Хакурю поднялся и расправил крылья. - Ты обманула меня, лгунья! Ты – кровавая принцесса! Так нечестно! – вдруг закричал Пон. - Я не обманула тебя ни разу. Но сейчас нет времени объяснять – я должна вылечить твою сестрицу. Позже обо всем поговорим, обещаю! – ответила Сёкей, и Хакурю, сделав широкий взмах крыльями, отчего многие во дворе были сбиты потоком воздуха с ног, улетел в сторону столицы. Хоки тоже приготовился взлетать, как почувствовал, что кто-то неуверенно держит его за гриву. Это был Пон. - Скажите, господин Хоки, она правда хорошая королева?.. - Лучшая в мире! – уверил его тайхо и отправился вслед за своей госпожой. …Санти разместили в одной из комнат королевских покоев, которую тут же превратили в подобие больничной палаты. Сёкей, Лирин и Кёсито наглухо заперлись в этой комнате на два дня. Они выходили оттуда только на короткие перерывы, связанные с приемом пищи, которую нельзя было принимать в палате. Хоки все это время наблюдал за хозяйкой с помощью слуг. Несмотря на помощь, которую оказала королева Санти еще в приюте, состояние больной было невероятно опасным, поэтому Сёкей и Кёсито попеременно прослушивали каждый ее вздох. В легких Санти оставалось слишком много слизи, которая никак не хотела выходить, и хозяйке пришлось делать странные вещи: они прорезали небольшую дырку в груди Санти и вставили туда странную гибкую трубку, сделанную из материала на основе смолы дерева гози. Другой конец трубки был надет на особые меха, с помощью которых хозяйка и ее помощницы аккуратно нагнетали воздух в легкие девушки, помогая дышать. Через рот больной они пропустили другую трубку, по которой постоянно стекала та мерзкая слизь, что угрожала убить Санти. Несколько часов не переставая то Сёкей, то Кёсито подкачивали воздух, внимательно следя за чередованием неровных вдохов и выдохов девушки, чтобы не попасть не в такт. Попутно они вкололи с помощью шприца какое-то особое лекарство и терпеливо ждали, когда оно начнет действовать. Лирин без устали тем временем обтирала тело Санти влажной прохладной тканью, стараясь остудить и сбить высокую температуру. Только перед рассветом наметился перелом, врачи сняли приспособления, и Кёсито зашила дырку в груди девушки. После этого они пристроили к руке Санти новое странное приспособление, состоявшее из иголки шприца, соединенной через длинную тонкую трубку с небольшим мешочком, наполненным мутновато-желтой жидкостью. Как понял из подслушанного разговора Хоки, через это приспособление они кормили больную, так как самостоятельно она не могла ничего есть и по-прежнему оставалась без сознания. Сёкей сменила Лирин на посту обтирающего, и попыталась отправить дочь спать, но безуспешно. На все аргументы матери Лирин отвечала, что все равно лучшей сестры, чем она, в царстве не сыскать, поэтому Сёкей должна с этим смириться. После, слово взяла Кёсито и порекомендовала им обеим отправиться спать, на что получила совет оставить свои рекомендации при себе. Словом, все время, что они не занимались больной, лекари тратили на безуспешные попытки отправить друг друга отдыхать. К вечеру второго дня Сёкей и Кёсито, оценив состояние Санти, решили снять осаду комнаты. Кёсито покинула дворец и отправилась в свой дом. Оставшись вдвоем, мать и дочь не на шутку сцепились между собой за черед идти спать. В итоге королева, применив нечестный ход, победила и Кантай унес усыпленную химманом Лирин в ее комнату. Проходя мимо Хоки, генерал со вздохом спросил, нет ли у него еще одного химмана, и получив отрицательный ответ, понуро поплелся дальше. Тайхо не понял, чем сейчас мог быть полезен еще один химман. Не переставая удивляться и восхищаться мужеством и самоотверженностью королевы, Хоки не мог никак отогнать от себя тревожные предчувствия. В память крепко врезались слова, сказанные хозяйкой в сердцах, когда она заставляла Санти закашлять. Получалось, Сёкей опять связалась с персонажем из своего печального прошлого, единственной целью которого было убить кровавую принцессу. Даже несмотря на то, что королева была бессмертной, если тратить время на то, чтобы лично убедить каждого жителя Хо в том, что Сёкей – больше не глупая хрустальная дочь кровавого тирана, можно и не успеть до скончания времен. Хоки поделился опасениями с Шимоном, тот призадумался, но потом ответил, что скорее всего хозяйка еще даже не задумывалась об этом. Она просто следовала за укоренившимся внутри инстинктом к спасению чужой жизни. Если бы на месте Санти оказался, например, Пон, это не изменило бы ровным счетом ничего. Когда Сёкей увидела цель, то полностью отключила всякий контекст. Конечно, у них есть с девушкой не очень хорошее общее прошлое, но это повлияло только на слова, что выпалила без каких-либо мыслей королева. Хоки не понял, что адресованы они были смерти, а не Санти. Санти оставалась без сознания еще три дня. Практически все это время возле нее дежурила Сёкей, лишь изредка пересмениваясь с Лирин, чтобы решить какие-либо государственные дела, да принять пищу. Королева почти не спала трое суток, позволяя себе только немного подремать в кресле возле кровати больной в период с глубокой ночи до раннего утра. Утром в комнату, в соответствии с приказом королевы, входила служанка и будила ее, чтобы хозяйка успела сменить капельницу (так называлось устройство для подкормки) и вколоть лекарство. Причем, королева здесь без зазрения совести использовала связанные со своей персоной предрассудки: она заставила прислугу беспрекословно исполнять этот приказ, намекнув, что за нарушение взыщет с максимальной строгостью. Такой безумный график не мог не повлиять на состояние хозяйки. Сёкей накопила раздражительности. Скорее всего, она сильно переживала по поводу того, что Санти слишком долго не приходила в себя, боялась, что что-то сделала неправильно, даже не учитывая, что больная совершенно точно шла на поправку: это было видно невооруженным и неискушенным взглядом. Королева много читала и сверялась с различными книгами, что привезла в царство с собой, на исходе второго дня отправила почтовую птицу куда-то в Эн, надиктовав ей историю болезни Санти. А потом вечером имела долгий разговор с Шимоном, из которого стало ясно, что силы хозяйки начинают истощаться. - Никак не могу понять, почему она до сих пор не вернулась в сознание. Ведь тело уже достаточно окрепло. Если бы Санти сейчас очнулась, в обычной ситуации я бы даже согласилась выписать ее из больницы и перевести на домашнее лечение. - Я не врач, как Вы правильно недавно заметили, Сёкей. Поэтому, если Вам это как-нибудь поможет, рискну предположить следующее. Судя по тому, что Вы мне поведали, девушка знала, что умрет. Мне кажется, сейчас она не открывает глаза, потому как боится узнать, что умерла. Ведь никто не знает, каков тот мир, куда мы попадаем после смерти. Сомневаюсь, что в моих словах есть хоть толика научности, но других объяснений я не нахожу. - И скорее всего, Вы правы, Шимон. Это действительно может быть так. Тогда нам остается только ждать, когда Санти перестанет бояться… Знаете, я тут подумала, благо времени было много, и решила, что нам нужно издать еще один срочный манифест. - Я весь внимание, моя королева! - Я хочу обязать всех лекарей царства получить мое особое разрешение, чтобы продолжать работу по профессии. А для этого они должны будут выдержать специальный экзамен. - Не могу здесь с Вами согласиться. Если врачи начнут держать перед Вами экзамен, то разрешения не получит, скорее всего, никто из них. Могу совершенно уверенно сказать, что о медицине кайкяку здесь не слышали вовсе. В царстве итак не хватает врачей, а благодаря Вашему манифесту их не останется совсем. - Пусть так! Это все равно лучше, нежели держать ораву шарлатанов! И дело не только в Санти, Шимон. Может, просто она стала последней каплей. Вы знаете, сколько таких недосмотренных, недолеченных и покалеченных людей мне и Кёсито уже довелось спасти? Хотя, если бы им поставили в начале правильный диагноз, никого не нужно было бы спасать. Да, Санти – это сложный случай. Могу точно сказать, что без знаний кайкяку у нее не было бы шанса, но это все равно не оправдывает тех врачей, которые сумели надавать кучу советов о том, как пустить ее жизнь под откос. Да, в ней сидел вирус, против которого сильно только колдовство Дзиро, но зачем надо было так усугублять? Я не собираюсь проверять врачей по медицине кайкяку, но медицину нашего царства они хотя бы элементарно должны знать! Кстати, как-то Ракусюн мне рассказал, что медицину кайкяку первыми начали применять в нашей стране, и случилось это более тысячи лет назад. И что случилось за эту тысячу лет, что нынешние врачи не то, что медицину кайкяку, перестали изучать даже труды наших великих лекарей прошлого! Каждый из них как будто начинает практику с чистого листа, заново пробуя те или иные лекарства, способы лечения… Нет, пусть даже нам будет тяжело на первых порах, но этот порок надо искоренять срочно! - Хорошо, Сёкей, я обдумаю Вашу идею, и представлю Вам манифест в ближайшее время. - Спасибо, Шимон! – и королева устало откинулась на спинку дивана. Хозяйке было тяжело справиться со всем. Вечером Шимон имел долгий разговор с единственным оставшимся в царстве чужеземным правителем – Гёсо. Королева Кей убыла домой на следующий день после того, как Сёкей отперлась из больничной комнаты. Гёсо собирался оставаться в царстве почти до коронации, назначенной через месяц, и уехать домой ненадолго за неделю до нее. Дорвавшись наконец до возможности в одиночку проявить заботу о хозяйке, он взялся за дело с удвоенным энтузиазмом. Выслушав Шимона, Гёсо тем же вечером встретился и с Кантаем, и с Лирин, выдернув последних чуть ли не из постели. Подробностей Хоки не знал, но разговор явно имел практическое значение. Глубокой ночью, примерно в то время, когда Сёкей, устав бодрствовать, засыпала в кресле возле кровати Санти, Хоки проснулся в холодном поту, ощущая жуткое отчаяние и страх в сердце. Так как чувство это было ему хорошо знакомо, кирин поспешно обернулся в звериную форму и отлетел от дворца на безопасное расстояние. После чего немедленно послал сирэев к хозяйке. Он не ошибся: Гоуран действительно пробрался в покои королевы, в комнату, где его ждали Гёсо, Кантай и Лирин. Он аккуратно просочился между спиной Сёкей и креслом, приподнял королеву и тихо переложил в медвежьи лапы Кантая. Лирин осталась дежурить, а Кантай унес жену в спальню и переложил в постель. Гоуран вернулся за ворота дворца. Утром, когда, исполняя приказ, служанка вошла в комнату и с удивлением обнаружила там Лирин вместо королевы, она испугалась и хотела бежать будить Сёкей, но выросший за спиной словно из-под земли правитель Тай убедил ее этого не делать. Хоки насторожился. Его подозрения выросли еще больше, когда на утреннем совете место председателя занял Гёсо, сообщив участникам, что королева приболела и поручила ему провести совещание. Хоки знал, что хозяйка не приболела и ничего правителю Тай не поручала, и совершенно не понимал, что тот делает. Более странным было видеть то, что все участники совещания восприняли этот факт, как будто так и должно быть. Хорошо, что Сёкей не стала идти на поводу у правителя Тай. Проснувшись и обнаружив себя в собственной постели, хозяйка быстро вскочила, оправилась и первым делом побежала в комнату к Санти. Войдя туда, она тут же увидела Лирин, дремавшую возле девушки, взяв ту за руку и положив голову на кровать. Возле кровати стояла свежая капельница, а на левой руке больной, возле локтя, был приложен смоченный в спирте кусочек материи. Королева улыбнулась, укрыла дочь широким пледом и помчалась в залу заседания совета, по пути отругав попавшихся на глаза служанок за неисполнение приказа правителя. - Как это понимать, братец? - Очень просто, королева. Вы позволили себе на минутку ослабить внимание и уснуть в своей комнате. Я немедленно воспользовался этим шансом, чтобы отобрать у Вас власть над страной и узурпировать трон Хо. Сейчас, как полноправный узурпатор царства, я приказываю: господин дайсиба, немедленно арестовать бывшую королеву Хо и проводить ее в личную камеру! - Слушаюсь, господин узурпатор! – ответствовал Кантай и пошел по направлению к хозяйке. Сёкей даже не успела толком возмутиться, как ловким движением была подхвачена мужем на руки. - Вы все предатели! А я вам так верила! – с какой-то неискренней горечью обвинила совет королева, при этом складывая в замок руки на шее Кантая. – Ну ничего, я еще вернусь! Эта игра еще не закончена, запомните это! Хоки в растерянности оглядел присутствующих. Никто не собирался вступиться за честь хозяйки. В ответ на немой вопрос кирина Шимон мягко улыбнулся и пожал плечами. Вдруг с места поднялась Судзу. «Слава Тентею, хоть кто-то защитит королеву!» – подумал тайхо. - Господин дайсиба! Хочу напомнить Вам, что исполнение приказа господина узурпатора является для Вас первостепенной задачей, за которую Вы ответите по всей строгости! - Даже ты с ними, сестра? Как это низко! – пристыдила дайсахаку королева, уносимая сквозь двери Кантаем прочь из зала. Хоки посмотрел ей вслед, и на какой-то момент ему вдруг показалось, что Сёкей нежно и ласково улыбалась. Продолжая ничего не понимать в происходящем, тайхо обернулся назад к совету, участники которого снова вернулись к рабочим вопросам. - Но… Так же нельзя… Разве Вы не понимаете, что это против воли Тентея? Вы непременно будете наказаны, господин Гёсо! И потом, господа советники, как вы можете так спокойно к этому относиться? Я требую немедленно прекратить этот мятеж и освободить законную королеву царства Хо! - Боже, как Кейки! – раздался вздох разочарования из-за спины кирина. - Вы что-то хотели сообщить нам, госпожа дайсахаку? – спросил Гёсо, вальяжно расположившись в кресле правителя и не питая никакого интереса к возмущению тайхо. - Да, господин узурпатор, если позволите. Только что я открыла новый закон этого мира! - Продолжайте. - Если кирин рождается мужчиной, ему следует обязательно родиться тайка. - Но почему? - Потому что иначе из них вырастают жуткие зануды и тугодумы! …Спустя пять минут, устав наконец смеяться, господин узурпатор объявил перерыв в совещании.