Остров серой мглы, Песнь весны с востока

Шимон летел рядом с Гёкеем. Правитель решил выполнить вечерний облет войск, а Шимон, в числе других губернаторов, составлял компанию. Позднеосеннее солнце успело провалиться в море, и последние лучи с трудом доставали до равнины, на которой рассредоточились полки защитников Хо. Помрачневший в сумерках Кокэй недовольно урчал и угрюмо кусал берега Ло. Зима наступала на царство, неотвратимо и беспощадно, пронизывая людей ледяным ветром с бесчувственного моря. И двадцать тысяч воинов, пришедших на побережье дать отпор врагу, в этом сером сумраке приобрели нескрываемый оттенок безысходности. Да, их битва имела этот привкус с самого начала. Двадцать тысяч – это внушительная цифра, и глядя, как огромное поле было усеяно людьми от края до края, можно было бы преисполниться гордости и победного духа, но… Шимон думал не об этом. Глядя на двадцать тысяч, он с трепетом думал о том, как будут на этом поле выглядеть сто тысяч. Или, с еще большим ужасом, как будет выглядеть это поле с тридцатью-сорока тысячами мертвецов. С сорока-пятидесятью тысячами могильных камней. Губернатор отвернулся к морю. Черный, бушующий, одинокий Кокэй. Завтра он не сможет пропихнуть волны среди сотен кораблей, которые заполонят вид до самого горизонта. Было не так страшно, сколько тоскливо. Безысходность. Совет губернаторов гадал долго, где начнет кровавый путь новая королева Хо. Ее друзья-правители сочинили непростую задачку. С одной стороны, прямо на ладони было подано вторжение в провинцию Ло. Все шпионы давали абсолютно одну и ту же картину: объединенная флотилия трех царств посадит на борт сто тысяч воинов и выйдет из порта Гэн на севере царства Эн. За две недели она достигнет берегов Хо, чтобы высадиться в бухте у плато Ло-реду, широкого и плоского, как удобная и гостеприимная дорога в провинцию Кэй – сердце царства Хо. Принцесса хотела нанести удар в самое уязвимое место Гёкея – его дом. Да и желание правителей свершить месть за вероломную атаку и поставить губернатора Кэй на место читалось невооруженным глазом. Однако, что-то было здесь не так. Не может быть, чтобы два правителя, один из которых – искушенный в играх Шорью, а второй – один из легендарнейших генералов этого мира Гёсо, так просто пошли на поводу у своей ярости. Или на поводу у охваченной яростью королевы Кей. Наверняка они догадываются о том, что Хо шпионит за ними, и подсовывают отвлекающий ход, чтобы на самом деле вонзить нож в другое место на теле царства, там, где их никто не будет ждать. И действительно, это место возникло. Через какое-то время шпионы смогли добыть настоящий, секретный план вторжения, согласно которого удар будет нанесен в голову – в Хосу. План по-настоящему охранялся, потому как в отношении его не было даже четкой картины действий. Одни шпионы сообщали, что атака будет с воздуха, другие – что с моря, одни говорили, что столицу будет атаковать пятьдесят тысяч, другие – что пять… Так что и здесь все было не так просто: чем больше информации получали губернаторы, тем сложнее было предсказать ход противника. В секретном плане возникало все больше и больше противоречий – складывалось ощущение, что он готовился в обстановке полной безалаберности. Шпионы в Эн давали одни сведения, в Кей – другие, в Тай – третьи. Кажется, правители водили Гёкея за нос. При этом, отвлекающий план вторжения в Ло был на удивление четким и подробным. Получалось, что правители спрятали этот план, полностью раскрыв противнику и убедив последнего в том, что этот план – обманка. В пользу этого говорил и тот факт, что секретный план нападения на столицу, по сути, повторял уловку, к которой прибегнул Гёкей в войне против царства Кей. - У меня складывается впечатление, что они действительно держат нас за идиотов! – возмущался Гёкей. – Подсовывают мне мои же идеи и думают, что я на это куплюсь! Шимон не был так эмоционален в оценках, но склонялся к точке зрения губернатора Кэй. Если оценивать объективно, то взять штурмом столицу было сложно. Вряд ли у трех царств найдется сто тысяч кицурю, чтобы посадить на них всех воинов, а высаживаться на побережье возле Хосу было негде: там, где это можно было сделать, местность имела очень удачный рельеф для тех, кто будет обороняться. Нападающие здесь понесут уверенные тяжелые потери, что, наверное, не входит в планы ни одного из правителей. Кроме того, у плана вторжения в Ло существовала секретная часть, которую готовили в царстве Тай, и эта часть была секретной по-настоящему – шпионы абсолютно ничего не могли узнать о ней. Поэтому, когда шпионы сообщили о том, что флот союзников размером в триста кораблей вышел из Гэн в Кокэй, губернаторы определились с местом отражения атаки захватчиков и двинули полки в провинцию Ло. И не прогадали. Спустя неделю после выступления войск к столице прилетел небольшой летучий отряд количеством не более пятисот всадников, открыли беспорядочную стрельбу по гарнизону, и когда тот собрался и выступил навстречу захватчикам, они молниеносно отступили. По всей видимости, в этот раз Гёкею удалось найти правильное решение, жаль, что в последнее время подобное с ним стало случаться все реже и реже. Следует отметить, что губернаторы немного сошлись между собой. Ничто не заставит людей объединиться лучше общего врага. Этому во-многом способствовали перемены, которые произошли в Гёкее в последние дни: он стал жестче, но рассудительней и хладнокровнее. Шимон же, в свою очередь, продолжая сомневаться в правильности трактовки чиновников относительно личности принцессы, все же не мог принять ее стремление вернуть то, что принадлежало ей по праву, с помощью иноземных штыков и крови народа. В этом сюжете сторона Гёкея была куда понятней и приятней зрителю. Шимон обернулся назад к войскам и встретил на себе полный трусливой ненависти взгляд Кутцэна. Он усмехнулся, вспоминая о том, как Кутцэн внезапно для себя оказался в привычной шкуре Шимона на утреннем военном совете, когда пытался протолкнуть мысль возглавить небольшой отряд из своей провинции и отправиться в Хосу укрепить там оборону на всякий случай. Кутцэна разругали в пух и прах абсолютно все, включая и Шимона. Хотя, если задуматься, он не был так уж не прав. Все без исключения участники завтрашней битвы испытывали одно и то же чувство, уныло сосавшее под ложечкой – страх. И Кутцэн, будучи безнадежной сволочью по природе, чувствовал его острее, и выражал честнее остальных. Никто не смог уснуть этой ночью. И вовсе не потому, что это был приказ губернатора. Какой смысл спать перед последним днем жизни? Шимон пролежал все время, глядя на висевшую под куполом шатра лампаду. Глупые мотыльки упорно прорывались сквозь входную завесу, чтобы с упоением сгореть в ее огне. Глупые мотыльки – вот кто они были. Они собрались здесь в ожидании смерти, гонимые мало понятными им самим мотивами борьбы с кем-то за что-то. Может быть, они были правы, а может и нет, с этим грядущим не стоило бы бороться. Но это было сложно различить из-за страха. И безысходности. Нужна была надежда, но где ее следует искать? Губернатор Шун вернулся к началу. Они начали эту борьбу, чтобы не пустить к власти жаждущую мести дочь убитых родителей. Принцесса жаждала мести? Наверное… Гёкей говорил, что да. В конце концов, она приняла клятву кирина и ведет на родину полчища иноземцев. Ради мести ли Сёкей это делает? Сложно сказать. Ведь она спасла, а значит, простила своих недавних обидчиков. Может, принцесса поступает так, потому что ее вынудили так поступить? И на самом деле, месть – это не то, чего Сёкей хочет добиться? Шимон вспомнил слова воина о милосердии Госпожи и усмехнулся. Через несколько часов они столкнутся с милосердием Госпожи. Вот только чем это им выльется? Пока, вероятнее всего, морем стали, огня и крови. В конце концов Шимон встал с циновки, облачился в доспехи и вышел из шатра. Он направился к морю, так как начало светать, но в лагере было тихо. От дозорных не было никаких вестей, хотя флот противника уже должен был появиться в акватории: согласно последним сообщениям, корабли двигались, стараясь прижиматься, насколько это было возможно, к берегам Кё и при этом развивали скорость, в два, а то и в три раза превышающую скорость обычных военных судов. Принимая во внимание стремительность, флот должен был подойти к берегам Ло незадолго до рассвета. Тишина в лагере вводила в еще большее смятение, и даже губернатор Шун был готов бежать от себя на край света. Когда Шимон поднялся на уступ, открывавший вид на морской пейзаж, там уже стояли Гёкей, Битуан и тёсай Хо. Гёкей был мрачен до черноты, Битуан – растерян, а тёсай в исступлении воздел руки к небу. Шимон посмотрел на Кокэй и вскрикнул от неожиданности… Перед ними угрюмое зимнее море лупило кулаками волн ненавистные берега, и безжалостный ледяной ветер пробирал насквозь. Тяжелые седые тучи свесились с неба, пытаясь залить своими слезами Кокэй, от чего тот все больше свирепел. Где-то вдали бессмысленно метались одинокие йома, затерявшись между Небом и Морем Пустоты. Они здесь были одни.