Остров серой мглы, Песнь весны с востока

Шимон относился к принцессе Сёкей спокойно и, в некоторой степени, безразлично. Несмотря на то, что Тютацу назначил его на пост губернатора, Шимон не был в его «команде» и близким человеком для правителя. Шимон всегда сторонился «команд», в которых не был капитаном. И так как путь в столицу из Шун был долгим и трудным, губернатор старался путешествовать по этому пути как можно реже. За тридцать лет правления Тютацу Шимон посетил столицу всего два раза, на празднование окончания первого и, соответственно, второго десятилетия правления. Как-то раз потом он порывался явиться на прием к Тютацу, чтобы немного поведать о том, что за ужас правитель творил с царством, но услышал историю о том, что Гёкей опередил его в этом желании, и был выгнан чуть ли не взашей из королевского дворца. А ведь Гёкей был близким другом Тютацу. Таким образом, Шимон мог и не вернуться, а такой роскоши народ Шун ему бы не простил. Свое представление о Сёкей Шимон составил из слухов и молвы, причем оно получилось весьма приближенным к истине – губернатор умел хорошо отсеивать потоки слов. Тютацу, погрязший в кровавой борьбе за кристально чистые души, создал из дочери этакий эталон кристальной чистоты, которым постоянно махал перед носами подданных. А мать, водившая мужа, как глупого барашка на привязи, и использовавшая его страсть в своих целях совершенно не кристальной чистоты, с удовольствием поддерживала и охраняла эталон. Вдвоем они накрыли этот кови таким непроницаемым колпаком, что на принцессу было даже невозможно подышать. Шимон видел Сёкей не иначе, как глупым младенцем, абсолютно не приспособленным к жизни. В каком-то плане, принцесса сыграла положительную роль в небольшом потеплении отношений между Гёкеем и Шимоном. Шимон не знал, что Гёкей оставил Сёкей в живых, так как не был в его «команде», и последний не счел нужным поделиться этим секретом с губернатором Шун. О том, что принцесса жива, Шимон узнал только когда ее выслали из страны в царство Кё, да и то случайно – один из воинов, участвовавших в отправке Сёкей, перешел на службу в Шун, получив повышение в чине. Шимон не стал обижаться или удивляться тому, что Гёкей утаил это от него, но сам поступок временного правителя Шимон оценил положительно. Во-первых, «болезнь трона Хо» (именно такой термин как-то раз в шутку придумал Шимон, пытаясь объяснить метаморфозы, происходившие с правителями на их пути), как ему казалось, успела поразить и Гёкея, а теперь становилось ясно, что Шимон был не прав, и в губернаторе Кэй еще сохранились простые человеческие чувства. И главное, что Гёкей все-таки сожалел о своем опрометчивом поступке. Шимон стал активнее помогать Гёкею в управлении страной. В основном, правда через своих людей, и Гёкей часто не знал, от кого исходили идеи, подававшиеся ему на стол в рукописях, зато за последующие пять лет Шимон посетил столицу целых четыре раза. Но потом снова перестал ее навещать. Потому как губернатор Шун увидел, что все-таки «тронная болезнь» не обошла Гёкея стороной – он напялил на себя костюм спасителя и так в него врос, что уже не мог с ним расстаться. Поэтому Шимон снова отдалился от трона (от греха подальше), и радовался хотя бы тому, что пока не надо подключать свои приемы для обеспечения спокойной жизни провинции. В итоге, его приезд на собрание, посвященное итогам выборов правителя, стал первым после очень долгого перерыва. Увидев Гёкея, он с сожалением констатировал свою правоту. Правитель почему-то заранее решил, что воцарение бывшей принцессы обернется для страны новым страшным бедствием, не имея этому никаких доказательств, кроме ее родства с Тютацу. К несчастью, над столицей действительно витал нездоровый дух, потому как этого доказательства вполне хватило всем, чтобы взяться за разработку плана, как этого не допустить. - Не знаю, – сказал Шимон, когда до него дошла очередь, – я лично не видел принцессу двадцать пять лет, и уже, если не ошибаюсь, пятнадцать лет прошло с момента, как она перестала быть принцессой. Это – достаточный срок для того, чтобы повзрослеть. К тому же, я не совсем понимаю, если губернатор Гёкей… - Правитель Гёкей, – поправили его. - А ну да, правильно, пока еще… – парировал Шимон, продолжая речь. – если Гёкей утверждает, что она явилась на Годзан за властью, почему она от власти отказалась? Может, принцесса хотела чего-то другого, а мы ее не захотели слушать? - Чего же она еще хотела, если даже притащила с собой целых трех правителей? С Шимоном спорил не Гёкей, а Кутцэн, губернатор Мэй. Гёкей сидел на ступенях возле треклятого трона и мрачно молчал. Шимон не очень хотел связываться с Кутцэном – губернатор Мэй обладал странным качеством: он умел обретать милость у любого находившегося у власти правителя. Его нахваливал предшественник Тютацу, потом, когда волна гражданской войны смыла его с трона и власть обрел Тютацу, Кутцэн оказался на гребне волны. А потом, когда пришла очередь и Тютацу – Кутцэн оказался в ставке, а затем и в правительстве Гёкея. Шимон помнил, как Кутцэн вовсю рассказывал в ставке повстанцев, что его провинция больше всех пострадала от кровавого тирана, большая часть казней выпала на долю несчастных жителей Мэй. Он был редкостным мерзавцем, и Шимон давно мечтал прокатить его по змеиной дороге. Но сейчас Шимону пришлось с ним спорить, так как было понятно, что Кутцэн был не более, чем куклой на руке чревовещателя. - Вот это-то и странно. Ведь ее поддерживают не абы какие правители, а правители Эн и Тай, которые славятся на весь мир своей мудростью и проницательностью. Я не думаю, что они стали бы поддерживать принцессу такой, какой мы ее помним. Считаю, что мы должны присмотреться к нашей несостоявшейся королеве повнимательней, не вспоминая о том, что она дочь Тютацу. - А пока мы будем смотреть, да гадать, Хоки умрет и нам снова придется ждать пятнадцать лет? Надо действовать немедленно! - Можно пригласить ее в царство. Можно предложить подписать закон, наделяющий правительство большей властью, в обмен на нашу поддержку. У нее будет меньше возможностей для издания необдуманных законов, у нас будет больше гарантий для спокойной жизни. Кроме того, если ее поддерживают правители Эн, Кей и Тай, мы можем обернуть это в свою пользу и с их помощью быстро восстановить наше царство. - Ты прав, Шимон, ее действительно поддерживают три царства. И как только мы впустим Сёкей, они живо подчинят нас своей воле. Черт знает, что у них в головах, говорят, что в этих царствах хандзю и кайкяку работают в правительствах! - Как губернатор провинции, куда сангяку попадают чаще всего, могу сказать, что не вижу в этом ничего страшного. Сангяку часто очень толковые ребята, если бы еще могли преодолеть страх перед нашим миром… Видимо, в Эн нашли способ приучать их к нашему укладу, и теперь извлекают из этого пользу… - В общем, Шимон, ты не сказал ничего нового. Другого от тебя и не следовало ожидать. Шун у нас последние тридцать лет как отдельное царство. Как Тютацу тебя назначил, так ты всегда за него и был. А с нами ты связался только потому, что испугался за свою шкуру. У тебя же и казней было меньше всего, и налоги подавал исправно. Конечно, тебе нравится идея вернуть человека из рода тирана на трон Хо. Но мы этого не позволим. Народ устал наступать на одни и те же грабли. - И поэтому вы решили наступить на них еще раз. Это похоже на манию. Чтож, как губернатор отдельного царства Шун, скажу лишь следующее: я не поддерживаю этот безумный план, и армия провинции не будет в нем участвовать. Но, я не буду препятствовать набору добровольцев, и если таковые в Шун найдутся, может быть, тем лучше для провинции. Надеюсь, Гёкей, у вас хватит мудрости вовремя остановиться и не гневить Небо в очередной раз. На этом Шимон покинул столицу, убедив себя в том, что сюда больше не вернется до тех пор, пока новый правитель не взойдет на трон, кто бы это ни был. Губернатор был уверен, что никто из жителей Шун не станет ввязываться в авантюру, предложенную Гёкеем, но оказался не прав – в ополчение записались чуть более ста человек. Это расстроило Шимона, так как он привык переживать за судьбы всех граждан, а идею с захватом Сёкей на территории чужого царства считал бредовой и губительной. Шимон знал, что ему придется вернуться в столицу в скором времени. И примчался туда сразу же, когда до Хо долетели вести о вторжении Гёкея в царство Кей. В этот раз оставшиеся без командира министры выглядели просто плачевно и были способны только на изможденное заламывание рук. Шимону с трудом удалось организовать их на написание и отправку королеве Кей прошения об освобождении Гёкея и других подданных Хо. Причем, министры так долго собирались с силами, что когда прошение отправили в Кей, на следующий день в Хо пришел приговор «суда трех царей», в котором сообщалось об изгнании Гёкея и его армии из трех царств и полном разрыве любых отношений между Хо и Эн, Кей и Тай. Шимон остался в столице ожидать Гёкея и своих людей. Через три недели Гёкей с остатками королевской гвардии прилетел из Кё на одолженных у королевы Кё кидзю. Он выглядел надломленным и пораженным смертельным страхом. Итоги кампании были удручающими: армия Хо, отправившаяся с Гёкеем, было наголову разгромлена, из всего числа воинов вернулось не более трети. Гёкей рассказал, что среди них есть шпион правителя Эн, который сообщил правителю о готовящейся атаке, и правители царств заманили их в ловушку. Принцесса Хо теперь полностью под их контролем, и царству надо срочно готовиться к отражению атаки, потому как скоро Сёкей приведет сюда армию трех царств и поработит страну. Шимон устал слушать этот бред, но ему не давало покоя одно совпадение: незадолго до того, как он отправился в столицу, примерно в тот день, когда Гёкей атаковал королевский дворец, небо над всем царством затянуло тяжелыми тучами и разразилась жуткая гроза с обильными ливнями и ураганным ветром. Вечером гроза внезапно прекратилась и тучи буквально растаяли, а ночью жители Шун наблюдали необычайной красоты сияние в небе, хотя до зимы, во время которой такие сияния и происходят, еще далеко. Шимон дождался остатков своих добровольцев, приплывших через неделю на кораблях Кё, чтобы сопроводить их в провинцию. Это были действительно остатки – из сотни ушедших вернулось всего четырнадцать человек, да и то, невредимых среди них не было. Губернатор конечно подозревал, что примерно так и будет – он видел каждого добровольца и, глядя в их горевшие нездоровым фанатичным пламенем глаза, понимал, что у них хватит ума полезть в самое пекло. Чтож, теперь их глаза не горели и преимущественно смотрели в землю. Но Шимон не сказал бы, что от стыда или позора поражения. Он мог с уверенностью сказать, что их взгляды были сильно отягощены совестью. Что было странно, видимо, все произошло не совсем так, как это возбужденно описывал Гёкей. Губернатор пытался разговорить своих «героев», но они молчали. Он подсылал к ним слуг, чтобы они вытянули хоть слово, но наибольшим успехом было то, что один из слуг крепко получил по лицу, когда пытался приободрить одного из ветеранов возгласом: «Будь проклята принцесса, ей все равно не совладать с нами!» Это заинтересовало Шимона еще больше, и он оставил слуг в покое, перепоручив эту миссию себе. Все три дня, что они добирались до Шун, губернатор внимательно изучал воинов, чтобы выбрать себе жертву, которую он скорее всего сможет расколоть, и тут обратил внимание на деталь, которая была на виду, но почему-то не бросилась в глаза ранее. Дело в том, что все воины были хорошо «заштопаны». Действительно, никому из них не требовалось лечение, хотя пострадали они очень жестоко. Получается, что их всех вылечили враги, и когда министры дружно гадали, почему так долго держали Гёкея в плену, если все равно собирались изгнать, то есть отпустить, ответ был на поверхности – правители ждали, пока воинов Хо вылечат. В итоге Шимон наметил себе жертвой воина, который, судя по количеству и расположению на нем повязок, по итогам битвы должен был оказаться в другом мире. В Хо его бы точно не спасли, даже если бы применили весь имевшийся запас целительного гёко. Воин был особенно мрачным, словно камень, положенный на его душу, был вдвойне тяжелее остальных. Чувствовалось, что ему очень хочется поделиться с кем-нибудь своей ношей, но он по-прежнему продолжал коллективно молчать. Шимон решил дождаться возвращения в Шун, а там не упустить его и взять в оборот. Сразу по приезду в столицу губернатор слегка изменил внешность и приклеился к жертве. Дождавшись, когда воин наконец останется в одиночестве, Шимон подхватил его под руку: - Привет, друг! Боже, ну тебя и потрепало! Ты где так умудрился найти неприятностей? - Отвали и иди своей дорогой! Думаешь, если на мне живого места нет, так я и ответить не смогу? - Погоди, погоди, не злись! Прости, если обидел. Понимаешь, мне очень стыдно, но ты же – один из добровольцев, что вернулись сегодня с Шимоном? Я хотел тоже тогда в них записаться, но я трус по жизни и мне силенок не хватило. А сейчас, слышал, мобилизуют новую армию. Говорят, кровавая принцесса скоро явится сюда и приведет войско трех царств. Хочу искупить свою вину… Я хотел узнать, ты же бился с ними, что от них ждать? - Отвали, ты даже не знаешь, что там было! - Так ты расскажи! И тебе легче станет, и мне хуже оттого, что я такой трус! Может наконец, поступлю, как настоящий мужик! Пожалуйста, расскажи! Ой, да что это я? Дурак, дурак… Даже ничего не предложил… Пойдем, я угощу тебя ужином и вином, ты только расскажи! Воин нехотя согласился и они побрели к ближайшей забегаловке. Там Шимон раскошелился на самые лучшие блюда и вино и принялся потчевать приятеля, ничего не говоря и сверля его взглядом нетерпеливого ребенка. Устав наконец жевать, воин слегка повеселел и спросил Шимона, откуда у него такие средства. - Да у меня отец – хозяин прииска в Каботе, большой приятель Шимона. Они тут кстати, поссорились, из-за того, что наш губернатор не поддержал план Гёкея. Это отец гнал меня в добровольцы, а я испугался. Он теперь со мной разговаривать не хочет. Говорит, что из-за таких подлых трусов, как я, Гёкей и проиграл. Если бы мы лучше поддержали нашего правителя, то ему удалось бы захватить кровавую принцессу. А я теперь и не знаю, что делать, вот услышал, что объявили мобилизацию, хочу пойти исправить ошибку… - Все это чушь собачья! – воин крепко хватил по столу свободной от перевязок рукой. Вино начало давать нужный эффект. – Ничего бы не вышло, даже если бы туда сто тысяч отправились. Вы же ни черта не знаете, что там происходило! Да они разгрызли нас, как семечки и даже не поперхнулись! Может, Шимон и прав был, черт бы его побрал! Я теперь без пеленки спать не могу, постоянно лью под себя, как только снова приснится… Он замолчал и начал бить себя кулаком по лбу. Потом, вспомнив про собеседника, посмотрел на Шимона тоскливым взглядом и начал рассказ: - Мы высадились в большом порту царства Кей и вступили в бой с их гарнизоном. Их было гораздо меньше и мы быстро загнали их в цитадель. Генерал скомандовал нам закончить бой, и оставить все на головорезов и пиратов, что были с нами. В соответствии с планом Гёкея, мы должны были быстро убраться из города севернее и оттуда по воздуху отправиться в столицу, сделав небольшую дугу. Насколько я понял, чтобы не встретиться с королевской армией, которую должны были направить на выручку в порт. Все шло гладко, с войсками Кей мы разминулись и помчались прямиком на Кенпа. Но я уже тогда себя погано почувствовал – пока мы летели над их страной, и смотрели на то, как там у них все хорошо, я подумал о том, что все как-то гадко получается: мы вторглись в мирное царство, разграбили большой и красивый город, только чтобы убить одну жалкую принцесску. Если бы знал, что будет дальше, я бы тогда и остановился! На подлете к столице мы узнали, что все пошло плохо – Гёкей оказался в плену, до принцессы никто не добрался, королевский дворец устоял под атакой гвардии. Генерал сказал, что мы должны спасти Гёкея любой ценой, и мы, как ошалелые, бросились на дворец. С трудом смяли ворота, потеряв около двух сотен, и ворвались внутрь. А там нас уже ждали. Они любезно оставили для нас весь дворец, кроме дома принцессы и дома прислуги. Возле этих двух домов они возвели при помощи какой-то хитрости деревянные крепостные стены, к тому же дома находились на возвышении, и вся эта конструкция превратилась в неприступную цитадель, напичканную отчаянными сорвиголовами и йома. Еще бы им не быть отчаянными! Ты знаешь, кто ими командовал? Королева! Ко-ро-ле-ва Кей! Мы же рассчитывали на то, что ее будут защищать, увезут из столицы, оттянут еще войска. А она встала на передовую, со всеми, будь они прокляты, сирэями своего тайхо! И встала, это мало сказано. Такой отчаянной бестии больше нигде в нашем мире не найдешь, она устроила нам сущий ад. Вот этим, – воин провел рукой от правого плеча наискосок до пояса, повторяя направление перевязки, – она меня лично наградила. Но мне нечем гордиться, она такие подписи оставила на многих, очень многих. Мы держались вместе. Как бы рота Шун. И в какой-то момент боя мы увидели слабину в их обороне и гурьбой туда бросились. Смяли стоявших там защитников и проломили деревянную стену. И вот он, дом принцессы, как на ладони, а перед ним – она и один из сирэев. Вдвоем, против нас всех, нас тогда еще около шестидесяти оставалось. Стоит, вся в крови, с мечом наперевес. Небольшая такая, хрупкая девчонка. Ну, конечно, еува рядом, но он один. Кто-то из защитников ломанулся на помощь, а она, не поворачивая головы, как крикнет: «Держать дом!» и смотрит на нас, ждет. Ну мы бросились все на нее… Только она вся в крови-то не своей была. Ее, рассказывали, за всю битву разве что пару раз поцарапали. Я где-то в середине бежал, слышу – первые до нее добежали, и только вопли впереди, еува рычал и свист. Свист – и вопль. Свист – и еще вопль. Свист совсем близко, и голова бегущего впереди меня улетела куда-то вбок, будто с соломенного чучела слетела. И вот я увидел ее. Она резко мечом взмахнула, со свистом, и из меня на нее фонтаном кровь полилась. Я упал, а она помчалась дальше: свист – вопль, свист – вопль… - Как же ты уцелел? Они наверняка добивали выживших? - Нет, более того, после битвы никого из наших и пальцем не тронули. Говорят, как только наш генерал, когда прилетели корпуса из Эн и Тай, сдался, они остановились и пошли собирать раненых. Всех подряд, и своих, и чужих. Помощь оказывать. И потом, конечно были злы на нас, но ничего лишнего себе не позволяли. - Не может быть! Ни за кого не отомстили? Святых, что ли из себя строят? - Да нет, никого они не строили. Пока лежал в лазарете, слышал, что с бандитами, которых мы привели с собой, жестоко расправились. Когда королевские части добрались до портов, что мы разграбили, до пиратов дошло, что Гёкей сделал из них приманку. Они быстро погрузили все, что смогли награбить, подожгли порты и снялись с якорей, бросив всех. А войска тем временем проникли в города и устроили охоту на оставшихся там головорезов. Стражники рассказывали, что они сначала стреляли или рубили, а потом только предлагали сдаться. В итоге, сдались буквально считанные единицы, из них большую часть казнили, а остатки отправили на пожизненную каторгу. Пиратам же повезло еще меньше. В море их тоже ждали. С теми, кто находился во внутреннем море, встретилась эскадра Эн, а в Кокэе пиратов приняла эскадра Тай. И там, и там эскадры не стали сближаться, а обстреляли их странными стрелами, которые стражники меж собой называли словом скорее всего из языка кайкяку, что-то вроде «ра-ке-та». От этих ракет корабли вспыхивали, как сухая трава в летний зной. Потом дождались, когда догорит последний корабль, и только после этого взялись подбирать выживших, с которыми поступили также, как и с бандитами на суше. - Ужас! Получается, вам все-таки немного повезло… - Повезло? – продолжал распаляться воин. – Черта с два! Да лучше бы я умер! Как мне теперь жить? Я ведь видел глаза смерти. В тот миг, когда королева рассекла меня пополам, я видел ее глаза. И я тоже тогда кричал. Истошно, как самый последний трус. Но не от боли. Я ее тогда даже не почувствовал. Я вопил от страха, как глупый баран, которого собирались зарезать. И теперь ее глаза всегда передо мной. Пустые, неживые, без каких-либо мыслей. Понимаешь, она не жалела меня, не ненавидела меня, даже не хотела меня убить. Королева убивала меня просто потому, что меня надо было убить… В лазарете я слышал, что они с Госпожой называют друг друга сестрами. Если они придут к нам вместе, нас уже ничто не спасет, нам только останется молиться о милосердии Госпожи… Воин зарыдал. «Что за Госпожа?» – подумал Шимон. Оглядев еще раз собеседника, он решил задать ему последний вопрос: - Ну а принцесса? Она, наверное, спряталась за семью замками? А потом насмехалась над всеми, прячась за спины победителей. Тебе не удалось ее увидеть?.. - Заткнись! – вдруг резко оборвал его воин. Потом, после недолгой паузы, добавил. – Конечно, я видел Госпожу, и не один раз! Это она спасла мне жизнь!