Остров серой мглы, Песнь весны с востока

Хоки застыл в странной позе: с одной стороны, естество кирина, не позволявшее стоять на коленях ни перед кем, кроме правителя, попыталось поднять его, но охватившее отчаяние совершенно лишило сил встать. Кирин стоял, сильно согнув колени, как будто хотел очень высоко выпрыгнуть, и когда Энки подошел к нему, они были с Хоки одного роста. - Да, брат… Не думал, что так напророчу! – Энки похлопал его по плечу. – Не отчаивайся, все будет хорошо. Но не для меня. Раньше только Кейки завидовал, а теперь еще и тебе придется! Рокута улыбнулся, но при этом отчетливо видел, что Хоки его не замечает и не слышит. Он попрощался с ним, затем с Рюрин и Корин, пообещал обязательно приехать в следующем году, и, вскочив на одного из сирэев, бросился догонять улетавших вдаль товарищей. Корин постояла еще некоторое время в задумчивости, затем попрощалась с Рюрин, сказала «до скорого» пустоте под именем Хоки и отправилась к себе. Рюрин подошла к Хоки и обняла его. Кажется, она что-то шептала, но шепотом его было не разбудить, а бить или щипать Рюрин побаивалась. Ей было страшно за него, Рюрин и в мыслях не могла представить, что с ее кумиром случится такое. Неожиданно для себя, она вдруг заревела навзрыд, как будто через объятия впитала в себя всю боль и смятение, терзавшие душу Хоки. Но даже это не заставило его вернуться к реальности. Внизу на площади тоже мало кто находился в рассудке. Над оцепеневшей толпой воцарился стон отчаяния. Никто даже не двинулся, чтобы помешать и задержать улетевшую домой принцессу с друзьями, хотя считанные минуты назад многие были готовы наплевать на законы Годзана ради «торжества справедливости». Гёкей медленно полз на коленях по направлению к Хоки, выдавливая под нос нечленораздельные проклятия. В этот момент он мало напоминал человека, и даже охрана откровенно побаивалась следовать за ним. Тем временем к Хоки наконец подоспели жрицы. Самю была в курсе происшедшего, хотя и не присутствовала в тот момент на площади, и тоже была поражена столь неожиданной развязкой, но, понимая, что кто-нибудь должен был в этой драме сохранить трезвый рассудок, взяла эту роль на себя. Предварительно взбодрив подчиненных жриц, совместными усилиями они поставили Хоки на ноги и поддерживая со всех сторон, повели в Западный дворец. Рюрин вцепилась в его руку, продолжая реветь в два ручья, но Самю не стала ее успокаивать. Каким-то образом им всем становилось чуточку легче от ее плача. Хоки напоминал деревянную марионетку, отрезанную от строп. Руки и ноги безжизненно повисли и перемещались, следуя за перемещением тела. Голова была наклонена так сильно, что казалось, вот-вот оторвется, и длинные волосы полностью закрыли лицо от всех. Его лихорадило. С трудом дотащив до дворца, жрицы переодели Хоки и уложили в постель. Рюрин осталась возле него, взяв на себя обязанность по смене компрессов. Она успокоилась и теперь сидела у изголовья, молча и с тревогой вглядываясь в лицо Хоки и ожидая, когда тот вернется к ней. Хоки не спал. Он лежал, уставившись в потолок и медленно склеивая в голове осколки разбившегося вдребезги сознания. Набатными колоколами в ушах звучала кротко и печально сказанная фраза: «Прости, я не могу принять твою клятву». Он всегда чувствовал себя особенным кирином, несмотря на то, что не был ни тайка, ни черной масти, и верил, что с ним должно будет произойти событие, которое произойдет только с ним, и ни с одним другим кирином в мире. И вот оно произошло. Он стал, наверное, первым кирином в истории, которого отверг правитель. Хоки не ожидал, что Небо уготовило ему такую судьбу. Он так кичился собой перед другими. Как теперь он покажется на глаза Рюрин? Что ему скажет Корин? Она ничего не скажет, но Хоки знает, о чем она подумает. Корин будет смеяться про себя, вспоминая его высокомерные взгляды и нравоучительные речи. А Рюрин сменит Хоки на Тайки, ведь он такой прекрасный! Понятно теперь, почему он не попадал в неприятности раньше: для него готовилась большая лужа. Хочется умереть. «Если я приму ее, это обернется новым большим несчастьем для народа Хо, а люди итак уже на пределе. Я не хочу больше причинять им боль». Хочется умереть еще и потому, что он не мог ни в чем обвинить хозяйку, переложив на нее свой позор. Хоки кажется узнал ответ еще до того, как она произнесла его вслух. Он почувствовал его, как только прикоснулся лбом к ее ступням. Он увидел ее мрачную историю, страдания и боль, страхи и сомнения. Она не могла дать другого ответа. Она слишком долго шла к свету и спокойствию, чтобы вновь пуститься в плавание по бурному морю без штурвала и парусов. «Сейчас я подданная царства Кей, я многим обязана нашей королеве и народу Кей, и помня об этом, я не смогу посвятить себя полностью народу Хо. Прости, но ты должен найти более достойного правителя». Но Хоки не хотел искать нового правителя. Он полюбил свою хозяйку с первого взгляда, первого прикосновения к ней. И это не было то чувство, что обычно испытывают кирины к своим правителям – чувство привязанности, продиктованное инстинктом. Он влюбился в ее печаль, мягкость и нежность, безграничное желание помогать людям. Не было на свете более достойного правителя, Хоки это чувствовал всем нутром. Больше он не мог оставаться без нее, ему было глубоко плевать на чувства народа Хо, и на угрозу скорой расправы, и на перевернутый порядок вещей в царстве. Хоки желал только одного: быть подле хозяйки всю оставшуюся жизнь. Чем дальше она улетала от него, тем сильнее выла в груди бездонная тоска. В какой-то момент Хоки смог отбросить свое бесполезное тело и взмыть ввысь над Ункаем, чтобы броситься в погоню за судьбой, но его вернул назад настойчиво ворвавшийся голос: - Господин, господин, проснитесь! Мне очень жаль, но Вас хочет немедленно видеть госпожа Гекуйо. Хоки открыл глаза. Был глубокий вечер, и прячущееся за уступы скал солнце лишь слегка подсвечивало опочивальню. Самю стояла возле кровати и с виноватым видом почти незаметно толкала его за плечо. Хоки попытался подняться, но не смог высвободить левую руку. На ней дремала Рюрин. Он улыбнулся, потихоньку вытащил руку из-под нее, потом поднявшись, вместе с Самю они уложили спящую Рюрин в постель и укрыли. После чего направились к Гекуйо. Хоки обернулся в звериную форму и, пользуясь сумерками, решил облететь по пути к главному храму площадь и лагерь паломников. Площадь была пуста, лагерь опустел уже наполовину – по всей видимости, большинство, поняв итоги выборов и чувствуя, что уже ничего не изменить, отправились домой. Праздновать избрание нового правителя конечно же никто не собирался. Тем более, что правителя еще как бы и нет. Возле шатра Гёкея было как всегда оживленно, но никакого хаоса не наблюдалось. Люди вели себя спокойно и целеустремленно. Недалеко от входа в шатер расположился писарь, к которому тянулась небольшая очередь, остальные разбились на группы и что-то меж собой обсуждали. Вся обстановка внушала Хоки тревожные чувства. «У них созрел план. Очень нехороший план». Хоки поспешил к храму. Госпожа Гекуйо находилась в своей келье позади зала поклонения. Самю уже добралась сюда и сидела возле нее на гостевом диване, погруженная в тревожные мысли. Гекуйо напротив излучала совершенное спокойствие, но Хоки знал, что, пожалуй, единственное, что могло бы вывести ее из себя, был конец мира. Она служила Тентею более двух тысяч лет, и поэтому многое, что другим казалось непостижимым, для нее было обычным делом. И сейчас, едва взглянув на Хоки, она начала приветствие со слов: - Не переживай, Хоки, ты далеко не первый кирин, клятву которого не принял правитель. Но к сожалению, это – единственная хорошая новость, какую я могу тебе сейчас сообщить. - Что же будет дальше? - Увы, но для тебя ничего хорошего. Тебя ждет сёцудо и смерть. Но только тебя одного, так как правитель еще не подписал договор с Небом, и считается, что это – целиком твоя вина. Произнося свою речь, Гекуйо тем временем внимательно наблюдала за реакцией Хоки. И кирин, в свою очередь наблюдая за ней, заметил, что после того, как она сказала последние слова, слегка довольно улыбнулась. Сложно было понять, что в его виде так понравилось ей. Единственное, что Хоки почувствовал в тот момент, это было облегчение от того, что он узнал, что смерть обойдет его хозяйку стороной. - Сколько у меня есть времени? - Сложно сказать. Всего могу вспомнить пять таких случаев, в двух из них правитель потом принимал клятву, в трех остальных киринам были отведены разные сроки. Один раз кирин умер через месяц, другой – через полгода, еще один прожил почти два года. Наверное, здесь все зависит от правителя – если он колеблется в душе, у кирина есть шанс, и Небо дарует ему жизнь, пока есть надежда. И опять довольная улыбка. Хоки только мысленно молил хозяйку дать ему больше времени. Он хотел узнать ее, пожить в ее ритме, увидеть мир ее глазами, и теперь боялся, что ему не хватит на все это времени. - После твоей смерти цикл запустится снова, но нет гарантии того, что следующий кирин не выберет снова Сёкей. Да и это мы узнаем только спустя не меньше, чем десять лет. Сейчас Гекуйо смотрела на него с удивлением. Возможно потому, что Хоки совершенно не придал значения этим словам. Хотя он тут же спохватился под влиянием закравшейся в голову внезапной мысли. - Скажите, Госпожа, Вы уже принимали у себя Гёкея? - Да, он настаивал о приеме. Пришлось принять, поскольку обстановка итак слишком напряженная. - Позвольте спросить, о чем он спрашивал Вас? - Обо всем, о чем я тебе сама рассказала. - То есть, он теперь знает все это? А он что-нибудь говорил? - Нет, ничего особенного. Он обещал мне, что обязательно защитит тебя. - Тогда все становится ясно. Простите, но я должен немедленно отправляться к своей госпоже. - Что ты решил, Хоки? - Я буду защищать ее. Любой ценой и до последнего вздоха. Хоки откланялся и вышел. Краем глаза он заметил, что Самю хотела остановить его, но Гекуйо не пустила ее и жестом наказала не вмешиваться. И Хоки был абсолютно уверен в том, что Гекуйо была полностью довольна происходившим. Выйдя из храма, он сразу же взмыл ввысь над Ункаем и взял курс на восток, в царство Кей… …Он жил подле нее третий месяц. Хоки твердо решил не пытаться еще раз принести свою клятву. Он даже не показывался ей на глаза, наблюдая издалека, но приставил двух своих сильнейших сирэев охранять ее из теневой стороны. Хоки боялся, что Гёкей может проявить себя в любую минуту, особенно, когда ничто не предвещает опасности, и даже подумывал о том, чтобы тайком вселить в хозяйку химмана, но изучив ее больше, понял, что затея эта бесполезная – Сёкей никогда не возьмет в руки оружие. Впрочем, она не была так уж беззащитна. Практически все время рядом с ней находились либо муж, либо дочь, которые по праву считаются одними из сильнейших и опаснейших людей в мире. Дочь вообще в последнее время не отходила от нее ни на шаг, и Сёкей пришлось даже отказаться от школы и заняться ее домашним обучением. Лирин словно чувствовала наступление тревожных времен и стремление защитить мать во что бы то ни стало прочно засело в ней на уровне инстинкта. Несколько раз она самостоятельно сбегала из школы и пересекала немалые расстояния, чтобы догнать Сёкей в очередной рабочей поездке. И совершенно не обращала внимания на все наказания и воспитательные беседы, к которым приходилось прибегать родителям. К сожалению, Лирин не могла понять главного, почему мать старалась обойтись без ее защиты: больше всего Сёкей боялась потерять дочь. Хоки это четко понимал, поэтому химман был вселен в Лирин и тем самым ее боевые навыки возросли так, что он испугался сам того, не вырастет ли из нее безжалостная убийца, учитывая неуравновешенный характер пантеры. Хозяйка очень много путешествовала в пределах четырех царств. В общей сложности Хоки насчитал около двадцати больниц, которыми управляла Сёкей. Она постоянно находилась в движении, реагируя на каждый призыв помочь в том или ином месте. Особенно часто помощь требовалась в царстве Ко – там все еще не было правителя, беспорядок в стране регулярно создавал новые проблемы для двух больниц, открытых принцессой на границе с царством Кей. Сёкей работала все время: встречи, занятия, вызовы, обследования и операции занимали почти весь ее каждый день. Оставшееся время она неизменно тратила на дочь. Впрочем, Лирин сопровождала мать не просто так – она училась ремеслу и много помогала с больными. А больные подчас были такие, к которым бы и Хоки побрезговал приблизиться. Но это никогда не останавливало хозяйку, и она страшно горевала, если не удавалось спасти чью-либо жизнь. Даже несмотря на то, что те, жизни которых оборвались, уже ни на что не надеялись и приходили к Сёкей разве что за утешением. Присутствие Хоки было раскрыто сразу – кирины хорошо чувствуют друг друга. Кейки посетил его на следующий день после прибытия в Кей. Они много беседовали, Кейки обещал помочь исправить положение, хотя Хоки его об этом и не просил. Кейки согласился не сообщать Сёкей о приезде Хоки, с этим же, в свою очередь, согласился и Рокута, когда они встретились с Хоки в Эн. Сёкей было нужно время, чтобы залечить полученные раны и спокойно все обдумать, поэтому все кирины и правители, с которыми встречался Хоки, свято хранили тайну его незримого присутствия. Правда, иногда ему казалось, что хозяйка все-таки знает о том, что он рядом, но предпочитает не нарушать данный порядок вещей. С Тайки Хоки удалось встретиться только раз. Вообще, Хоки страшно невзлюбил поездки в Тай, после того, как испытал в полной мере на себе силу проклятия Гоурана. Когда Сёкей находилась в Тай, возле нее постоянно находился Гёсо, а рядом с ним – Гоуран. Хоки забыл об этом и долго наблюдал за хозяйкой, пока та вместе с Гёсо проверяла работу столичной больницы. Внезапно он почувствовал себя самым несчастным существом в мире, как будто из него вытянули радость до последней капли. Хоки стало жутко страшно. Он не мог пошевелить ни одной конечностью. В конце концов день резко сменился ночью и Хоки потерял сознание. Его ньюкай не сразу поняла, что происходит, так как на нее аура не действовала, но все же сообразила и унесла Хоки как можно дальше от того места. Три дня он не приходил в сознание, даже учитывая то, что все это время смотрел непрекращающиеся кошмары, а ньюкай, уложив хозяина под ябоку в одном из лесов Тай, только и могла, что смачивать его тело родниковой водой. В следующее посещение Тай Хоки старался не приближаться к Сёкей, оставив ее полностью на попечении сирэев. Сам же кирин отправился в гости к своему визави. Тайки проживал в красивом дворце на побережье Кокэя вместе с генералом Рисай. Это была добрая, хотя и по-военному волевая женщина, которая нежно заботилась о Тайки не хуже любой из жриц Годзана. Во дворце так же свободно, не пользуясь теневой стороной, передвигалась и Санси, ньюкай Тайки. Все служители дворца воспринимали ее спокойно и без неприязни. И она действительно играла роль чуть ли не родной матери кирина, окружая заботой и защитой и открыто сопровождая Тайки во всех затеях и походах. Они даже неосознанно соперничали в этом с Рисай, периодически бросая друг в друга настороженные взгляды и колкие словечки. Но Тайки не был изнежен этой двойной заботой и роль тайхо выполнял полностью, принимая и выслушивая жалобщиков, изучая письма и указы, встречаясь и обсуждая государственные дела с мудрецами и чиновниками. И все-таки, Хоки не мог безропотно принять такой уклад. Слишком многое в нем отличалось от правильных представлений о жизни Хоки. Все три царства образовывали собой совершенно иной мир, в котором звучали совершенно чуждые ноты. Во-первых, это невероятно сильное чувство свободы и достоинства. Богач или бедняк, чиновник или крестьянин, хандзю, кайкяку – неважно, все были на равных друг с другом и пользовались одинаковым уважением. Никакого поклонения, никаких церемоний, никаких статусов. В королевской академии кайкяку учит студентов языку Хорая, а хандзю рассказывает им о лечебных свойствах трав, не утруждая себя человеческим обликом. Как можно жить и чувствовать себя в безопасности в городе с открытыми воротами? Или вообще без стен? Но главное, что он действительно чувствовал себя в таких городах гораздо уверенней, чем во дворцах Годзана. Эту уверенность вселяло величие прогресса в данных царствах. Люди двигались вперед бок о бок семимильными шагами. Ровный негасимый свет на улицах и в домах, акведуки и оросительные каналы, постоянно доставляющие воду в городские фонтаны и крестьянские поля, снующие туда-сюда маленькие и большие телеги без лошадей, а над всем этим небо неторопливо бороздят огромные корабли на легком воздухе. Если все это есть в мирной жизни, можно вообразить, какой силой обладает их армия. Когда бафуку, впряженные в гигантские ярма, тащат за собой огромные многоклиньевые плуги, распахивая поля, можно увидеть, какие страшные орудия они могут таскать за собой на поле боя. Когда котю, хлопая огромными крыльями, зависает над крышей больницы, чтобы аккуратно опустить громоздкий тюк с лекарствами и прочими материалами, что нес в своих когтях, легко представляешь его пикирующим с неба по команде своего ездока и разбрасывающим тяжелые камни на головы солдат. Или чего похуже камней. Только в этих царствах Хоки увидел, как люди превращали маленькие бумажные коробочки в ужасающие столпы огня, взмывающие в небо и разлетающиеся миллионами звезд. Сёкей была мотором этого прогресса. Вместе сестры были похожи на трех прекрасных птиц, взявших в клювы по шелковой нити, чтобы за них тянуть корабль трех царств ввысь. Конечно, и правитель Эн, и правитель Тай, и многие другие им изрядно помогали, но в отличие от девушек, им не хватало сил преодолеть стереотипы и посмотреть за горизонт. Ни у Йоко, ни у Судзу, ни у его хозяйки этих ограничений не было и они постоянно ввязывались в новые авантюры и приключения, помогая друг другу двигаться к недостижимой цели. Цели, видимой только им одним, ну и немного Ракусюну, который жил одной душой с королевой Кей, и умел читать мысли хозяйки Хоки. Сёкей взяла на себя задачу сделать людей здоровыми, Судзу – накормить и дать крышу над головой, а королева – научить быть свободными и независимыми. Вокруг них вертелся водоворот из мудрецов, ученых, учителей, изобретателей, выплескивая из себя все новые и новые идеи, которые камень за камнем возводили пьедестал благоденствия трех царств и готовили отдельную ступеньку для царства Ко. Хоки уже завидовал Корин – неважно, кто станет правителем Ко, если он не будет полным идиотом, то легко попадет в этот маховик и помчит царство навстречу долгой и счастливой жизни. Хоки разрывал себя надвое. Он страстно желал увидеть хозяйку на престоле Хо, но отказывался от этой мысли из-за боязни причинить страдания будущей королеве. Тайхо не сомневался, что если Сёкей взойдет на престол, царство Хо также попадет в оборот, и людей ждет счастливая и достойная жизнь. Но для этого надо было поменять народ Хо на какой-нибудь другой. Этот народ не желал быть счастливым, он только желал быть отмщенным. В своей слепой ненависти они двигались слишком короткими шагами. Нам бы только до принцессы добраться, а там… А что будет там, никого не интересовало. Царство Хо проклято, но проклято оно было не Небом, а самими людьми. Людьми, крепко застрявшими в прошлом. Нет, нельзя хозяйке становиться их королевой. И зачем только Небо выбрало ее? Люди Хо сомнут ее мечты, растопчут надежды, разобьют жизнь вдребезги. Тем самым разрушат мечты и надежды еще четырех народов, обратят в руины три великолепных царства, не дадут выкарабкаться из ямы ни царству Корин, ни собственному. Хоки не представлял, каким образом Сёкей могла бы преодолеть эту глупую реальность. Правда, люди Хо не спешили искать принцессу. Хоки уговорил Кейки и Энки сообщать обо всех случаях, когда границы царств пересекали его соотечественники, но ни одного до сих пор не было. Гёкей затаился и ждал удобного случая. Где-то в начале третьего месяца Хоки летал на Годзан узнать, не спрашивал ли о нем кто-нибудь. Оказалось, спрашивали, чуть ранее к западным воротам приезжали гонцы из царства узнать, где находится кирин. Самю они показались подозрительными, поэтому она сообщила им, что Хоки очень болен и не может выйти. Хоки обрадовался придумке Самю и упросил, чтобы впредь она именно так и отвечала любому, кто будет им интересоваться. После чего вернулся к хозяйке. Как ни странно, Хоки чувствовал себя прекрасно, и никаких признаков сёцудо в нем не проявлялось. Несмотря на то, что, казалось, Сёкей практически забыла обо всем, так она увязла в работе. Может это такая задумка Неба? Небо объявило Сёкей королевой лишь на словах, хозяйка будет продолжать свое дело, а Гёкей будет продолжать верховодить в стране, которую так не хотел делить с принцессой. Может, когда-нибудь эта болезнь пройдет, и люди Хо наконец примут свою королеву? Возможно, Небо предвидит такое будущее, и терпеливо ждет, когда оно настанет. Интересно, стало ли меньше йома по берегам Хо за последние три месяца? Хоки посмотрел на запад, вслед заходящему солнцу. Он стоял возле окна в своем номере в гостинице столицы Кей, Кенпа. Город медленно тонул в надвигающейся ночи, и на плоской тьме внизу, словно в зеркале, отражались огни звезд. Вид был настолько фантастичным, что казалось, будто ты не стоишь на полу, а висишь в воздухе, упершись ногами в пол, ставший стеной, и смотришь в бесконечное небо через окно. Гостиница была расположена на склоне королевской горы, и от нее до Ункая и до земли было примерно одинаково. Сейчас, в этой расцвеченной земными и небесными звездами темноте, гостиница находилась в центре опрокинутого мира. Хоки вцепился обеими руками в подоконник, боясь упасть назад. Здесь было очень хорошо: несмотря на столичную суету, в Кенпа, как и везде в Кей, дышалось легко и свободно. Даже королевская гора представлялась не твердыней непоколебимой власти, нависающей над страной, а специальной площадкой для посадки летающего воздушного замка королевы Кей, прилетевшего сюда, чтобы сделать жизнь людей лучше. Хоки отошел от окна и стал готовиться ко сну. Перед тем, как лечь в постель, он, как правило, заслушивал доклады от сирэев о дне, проведенном хозяйкой. Последнюю неделю доклады стали радостно-скучноватыми. Сёкей не выбиралась за пределы королевской провинции, перемещаясь между дворцом, королевской академией и столичной больницей. Хозяйка занималась подготовкой к какому-то большому собранию, которое должно было пройти в Кей на праздник Готея. Все это время она находилась под опекой не только сирэев Хоки, но и своего мужа и королевы. Хоки был спокоен. Он заснул, обдумывая планы оставить ненадолго Кей и добраться до родного царства, чтобы посмотреть, как обстоят дела и как изменилась жизнь с момента его выбора. Уже глубокой ночью его разбудил голос сирэя, отправленного на побережье Кокэя следить за границей царства Кей: - Господин, простите, что прерываю Ваш сон, но час назад Гёкей с небольшим отрядом пересек границу царства Кей.