Остров серой мглы, Песнь весны с востока

Перед шатром собралась большая толпа людей. Большинство из них стояли, переминаясь с ноги на ногу в нерешительности относительно своих дальнейших действий. Возле входа в шатер, развернувшись лицом к толпе и заняв каждый свой фронт обороны с мечами наперевес, вдетыми в ножны, стояли Шорью, Йоко и Гёсо. Между их линией и линией толпы была зажата немногочисленная охрана, положение которой было самым незавидным. С одной стороны, над ними довлел приказ Гёкея никого к нему не пускать, уже единожды нарушенный, и несмотря на по-видимому яростные попытки устранить нарушение, им это не удалось, о чем свидетельствовали мятые и рваные доспехи и многочисленные ушибы и синяки на телах охранников. С другой стороны, им надо было продолжать сдерживать толпу, в чем явно помогали эти неожиданно появившиеся мечники, поскольку многие наиболее горячие сорвиголовы из толпы с опаской поглядывали на них, обиженно потирая в разных местах. Когда Кантай с Сёкей на руках вышел из шатра, в потасовке наступило затишье, и мечники сблизились с ним, держа оборонительный полукруг. Не поворачивая головы, Йоко спросила: - Ты в порядке, сестра? - Да, прости, Йоко. Я сейчас встану, там было немного душно… - Не утруждай себя без причины, – буркнул позади Гёсо. Йоко весело переглянулась с Сёкей и Шорью, затем нарочито громко сказала: - Тогда мы уходим! После чего демонстративно пристегнула меч обратно к поясу. Шорью и Гёсо последовали ее примеру. Вся процессия, возглавляемая королевой Кей, уверенно и не спеша двинулась по направлению к Южному дворцу. Шорью и Гёсо обеспечивали прикрытие с боков, в центре находился Кантай, который нес Сёкей на руках. Она чувствовала себя хорошо, но не могла или даже не хотела найти силы спуститься вниз. Понимая, что поступает неправильно и эгоистично, Сёкей все равно не могла отказать в удовольствии побольше насладиться этим теплом. - Ты не узнала, что происходит? - Нет, сестра, прости. Я совершенно не ожидала такого от Гёкея. Он был не похож сам на себя. Я так испугалась, что мне даже померещилось невесть что. - Он просто сошел с ума. Я пытался его вразумить, но по-моему, он меня даже не слышал. - Как я понял, вся эта чехарда из-за Хоки. Есть подозрение, что он выбрал неугодного правителя. – добавил Шорью. - То есть, не выбрал Гёкея? Это ужасно. Видимо, мытаниям народа Хо не будет конца. - Да с чего ты решила? Кто-нибудь в Кей знал Йоко до того, как ее избрал Кейки? И кто-нибудь в Кей сейчас жалеет о его выборе? Стерпится, слюбится. – вмешался Гёсо. Отряд продолжал продвигаться с площади в сторону Южного дворца, пользуясь смятением толпы. Люди молча расступались перед Йоко, боязливо поглядывая на процессию. Понемногу до них стало доходить, что это была спланированная акция – Шорью оказался вовсе не высоким чиновником из Хо, и судя по всему, находился в подчинении у девушки, шедшей впереди. Ее растрепанный после сражения вид совершенно не потерял значимости, наоборот, выбившиеся из-под платка в разные стороны алые волны волос завораживали и устрашали одновременно. Но и она не была здесь главной. И мечница, и ее товарищи очень трепетно и внимательно относились к девушке, путешествовавшей на руках слуги. Она и выглядела знатно, и сильно отличалась благородством происхождения от остальных, словно настоящая принцесса. Откуда она? И что ей было нужно от их правителя? Друзья почти миновали площадь, и тропинка начала подниматься на холм, за которым находился их лагерь и Южный дворец, как вдруг сзади нагнал безумный, истошный крик: - Простите, генерал, что обидел Вашу наложницу! Вы ведь так просили за нее тогда, целое письмо от королевы привезли! Отличная сказка про меняющихся людей, теперь понятно, для чего: так хорошо обладать принцессой, пусть и отверженной собственным народом! Выпалив все это, Гёкей упал на колени, жадно хватая ртом воздух, которого явно не хватало. По толпе покатилась волна злобного гудения: «О чем это Гёкей? Какая принцесса? Что за генерал? Неужели это – Сёкей? Да, вроде она. Вспоминаю, я же служила во дворце. Постарела она только. А помните, пираты рассказывали. И я вам говорил, а вы говорили, что я с ума сошел. Это она, дрянь! Чертова кукла! Они уходят, смотрите! Остановите их, теперь мы разберемся с ней!» Люди смыкали ряды перед процессией, перекрывая подъем на холм. На возвышении уже собиралась вторая линия, вооруженная камнями и палками. Воздух затрещал от гнева. - Вот и-ди-от! – процедила Йоко, отстегивая меч от пояса. – Прости, сестра, дальше – пешком. Кантай, помоги мне, только не увлекайся. Господа правители, на вас – тыл. Сёкей еще меньше захотела отпускать Кантая. Ей было страшно, новая волна ненависти готовилась захлестнуть ее и друзей в водовороте прошлого. Но картина стремительно менялась. Внезапно со стороны холма на площадь полетели страшные крики: «Йома! Йома!» и Сёкей увидела, как люди беспорядочно побежали вниз с вершины, отмахиваясь чем попало от еще пока невидимого врага, наступавшего из-за холма. - Что за черт! Мы же договорились, что они не будут вмешиваться ни при каких условиях. Если это опять Кейки, я с ним разберусь так крепко, что… Но это не были сирэи. Ругань Йоко внезапно потонула в поднявшемся над холмом и обрушившимся на площадь глухом, низком и свирепом рычании, многократно усиленном раскатистым эхом. Этот рев моментально поставил Сёкей на ноги, и ограничившись короткой фразой, адресованной Кантаю: «Папа, бегом!», она изо всех сил побежала навстречу страшному йома. Поняв все с полуслова, Кантай вернул меч на пояс и бросился вдогонку за женой. Компанию ему составил еще более побелевший Гёсо. Йоко и Шорью остановились, и, опершись на мечи, принялись наблюдать за представлением. На вершине появились Судзу, Ракусюн и Кейкей, а перед ними, поедая расстояние огромными прыжками, навстречу матери мчалась непроглядная тьма, наводя леденящий ужас на округу. Шорью расхохотался. - Лирин! Лирин! Немедленно остановись! Как ты здесь оказалась? И почему ты опять меня ослушалась?! Увидев обоих родителей, бегущих сломя голову к ней, Лирин остановилась, присела на задние лапы и виновато прижала уши к голове. Добежав, Сёкей упала на колени и крепко обняла ее. Кантай встал над ними, грозно и вместе с тем лукаво посматривая на дочь, которая тут же изобразила вселенское несчастье в глазах. Улыбнувшись, он слегка потрепал ее по голове. Заметив это, Сёкей смерила его укоризненным взглядом, правда, не выпуская Лирин из объятий: - Вот, в этом весь отец! Никакой твердости в воспитании! Поэтому и дочь растет неуправляемая! - Мам, если сердишься, зачем тогда обнимаешь? - Тебя еще забыла спросить! Учти, дождешься, посажу на поводок! - Посади, а то без меня ты постоянно в неприятности влипаешь… Сёкей рассмеялась и поцеловала Лирин в нос. Обернувшись, она увидела, что толпа, еще недавно готовая разорвать ее на части, опять впала в состояние оцепенения. Люди замерли, переводя ошарашенные взгляды с веселящегося Шорью, медленно поднимавшегося с Йоко на холм, на принцессу, обнимавшую огромную черную кошку, о чем-то с ней разговаривая. Подойдя поближе, Йоко окликнула Кейкея: - Твоих рук дело, Кейкей? Надеюсь, ты сможешь все объяснить? - Прости, Йоко, но я решил, что за это попадет все-таки меньше, чем за развалины дворца! - Отличный ответ, Кейкей! – Шорью похлопал Йоко по плечу и они продолжили подъем. Тем временем, в толпе наметилось движение. Передние ряды все еще представляли собой колоннаду, повернутую к холму, но внутри толпы на авансцену выбирался Гёкей, окруженный охраной, которой, наконец, удалось собраться в единое целое. В нем опять бурлило и кипело, зловредный чертенок хохотал и плясал от души, тыкая в него корявым пальцем. «Вот это номер, правитель! Принцесса-то счастлива! Смотри, у нее друзья, влиятельные друзья, она снова не знает бед. Судя по всему, она снова сенин. И что это за милый зверек? Теперь принцесса не так беззащитна, правда? А вы продолжаете гнить в болоте всем царством, и будете гнить там отныне до скончания веков! Ха-ха-ха!» Вырвавшись на простор, Гёкей остановился и подождал, пока отряд встанет на позиции, потому как и до этого противник был не прост, но теперь, с поддержкой йома, все становилось вдвойне рискованно. Принцесса оказалась полна сюрпризов, кто знает, сколько еще у нее карт в рукаве? Увидев впереди себя правителя, толпа оттаяла полностью и снова заволновалась подобно штормящему морю: - Правитель, это действительно принцесса? Это дочь Тютацу? - Почему она оказалась жива? Она правда живет в царстве Кей? - Кто это с ней? Это ее покровители? Неужели мы не сможем расквитаться с ней? Убедившись, что охрана приготовилась отразить возможную атаку, Гёкей еще раз обвел взглядом людей на холме и поймав на себе ответный угрюмый взгляд беловласого воина, стоявшего рядом с принцессой, громко и ясно, чтобы услышали все, ответил на вопросы народа: - Да, это правда Сёкей. Мы не казнили ее в ночь великой победы, как родителей, но лишили бессмертия и изгнали из страны. Видимо, Небо благоволит принцессе, раз она жива и осмелилась явиться сюда. Нам остается лишь смириться с этим. Сёкей была увлечена дочерью и не смотрела на губернатора, поэтому этот нож прилетел ей в спину. Она дернулась от внезапной боли и по ее щеке побежала слеза, увидев которую, Лирин тут же вздыбила шерсть и, оскалив зубы, начала потихоньку высвобождаться из маминых объятий, готовясь к новому прыжку. Но тут вмешался Гёсо и приказал ей остановиться, после чего, повернувшись к Кантаю, предложил увести семью в лагерь. Кантай, который, видимо готовился поддержать дочь в атаке, очнулся и, нежно обняв жену за плечи, поднял на ноги. Сёкей посмотрела на него, потом на Лирин, все еще сверлившую Гёкея жутким немигающим взглядом, потом перевела взор на подошедших Йоко, Шорью и остальных друзей, и замотала головой: - Нет, Кантай! Нет, Гёсо, нет! Не сейчас. Гёсо, прошу, отдай свой плащ Лирин. Лирин, прошу, стань умницей. Лирин удивленно посмотрела на мать, но послушно позволила Гёсо укрыть себя плащом. Через мгновение под этим плащом пряталась небольшая худощавая черноволосая девочка лет десяти. Сёкей сделала глубокий вдох, повернулась лицом к толпе, сняв платок, разметала волосы и взяла за руки Кантая и Лирин: - Здравствуйте, люди Хо. Я – Сёкей, дочь Рэцу-Хо и бывшая принцесса царства. Я знаю и понимаю, что мои родители и я причинили вам слишком много зла. Я была глупа и ничего не хотела видеть. Я никогда не прощу себя за это, поэтому и не прошу вас простить меня. Также, даже если вы мне и не поверите, но я приехала сюда не жечь благовония в храме. Я приехала просить вас позволить мне жить дальше, чтобы когда-нибудь я смогла искупить вину. Я приехала сюда просить позволить жить моей семье. Это мой муж, Кантай, а это – наша дочь, Лирин. Мы живем в царстве Кей. Теперь это – моя новая родина. Королева Кей позволила мне жить в ее стране, а правитель Гёкей по ее просьбе выписал меня из подданных Хо. Это случилось десять лет назад. Правитель Гёкей запретил мне посещать Хо, и я смирилась с этим, думая, что это поможет вам быстрее залечить раны. Но они оказались слишком глубоки, в чем я недавно убедилась. Я поняла, что ни я, ни Гёкей не были правы в желании разделить нас с вами. Поэтому, если когда-нибудь, где-нибудь вам понадобится моя помощь, прошу вас не отвергать меня, потому что сделаю все, чтобы вернуть вам счастье. Простите меня! Сёкей с надеждой оглядела толпу. Губернатор припал на одно колено, держась за сердце. Люди молчали, но молчание сушило и прессовало воздух, словно перед грандиозной бурей. Она повернулась к Йоко: та смотрела на нее с виноватой улыбкой, а стоявший за ней Шорью пожал плечами от безысходности. Гёсо вполголоса сказал: - Мы сделали, что могли. Теперь отправляемся домой. В следующее мгновение Кантай с быстротой молнии выхватил меч и раскрошил вылетевший в их сторону из-за спин камень. Лирин снова превратилась в пантеру, но Сёкей бросилась к ней, и обняв за шею, повисла, мешая сделать прыжок. К ним подбежала Судзу, а Гёсо, выскочив на одну линию с Кантаем, разрубил еще пару палок, вылетевших вдогонку камню. Также выхватили мечи Йоко и Шорью и, повернувшись лицом к толпе, медленно смыкали ряды с Кантаем и Гёсо, отбиваясь от летевших палок и булыжников. Весь отряд, не теряя построения, отступал на холм, где их ждали Ракусюн и Кейкей. - Пошла вон, дрянь! Тебе повезло, что здесь Годзан, иначе мы бы разорвали тебя вместе с твоими охранниками. Ты никогда не будешь прощена! Тебя никогда не позовут в Хо. И мы отомстим, не сомневайся. А теперь вали к своей новой хозяйке, давай, омой ей ноги, дешевка! - Интересный ритуал! – вдруг громко заявила Йоко. – Сёкей, дома надо будет обязательно попробовать! Все обернулись к ней в удивлении. - Нет, ты не думай, все по-честному: ты омоешь мне, затем я – тебе. – продолжила Йоко. – Ведь вы думали, что она – моя служанка, но ошиблись. – королева обратилась к толпе. – Она – моя сестра! Да, я – Секиси, королева Кей, и принцесса Сёкей является моей подданной и находится под защитой народа Кей. - Не совсем так, – вмешался Гёсо. – Меня зовут Гёсо, я – правитель царства Тай. Принцесса Сёкей – моя названная сестра и подданная царства Тай. И находится под защитой народа Тай. - Ну, я, конечно, не испытываю такой страсти к родственным узам, но… Я – Шорью, правитель царства Эн. Принцесса Сёкей всегда желанный гость в моем дворце, и защитить ее – мой почетный долг за себя и свой народ. - Скажите, а правда то, что Тютацу казнил шестьсот тысяч человек? Неожиданно вперед вышла большая серая мышь, задумчиво теребя усы. По толпе прокатился недовольный гомон: «Да, представь себе! Еще один защитничек… И откуда он взялся?» Но Ракусюн не обращал внимания на восклицания и продолжал размышлять вслух: - Шестьсот тысяч… Это много. Слишком много. Ведь у Тютацу не было шестисот тысяч дочерей... - Это ты к чему, крыса? - Ну… я думаю, нельзя казнить одну и ту же принцессу шестьсот тысяч раз… «Замолчи! Тебя не спрашивали! Проваливай отсюда!» – вновь прокатилось по толпе. Но Ракусюн продолжал задумчиво теребить усы и разговаривать сам с собою: - И все-таки, шестьсот тысяч – это слишком много… для одного правителя. Интересно посчитать, скольких из них убила принцесса, и скольких убил каждый из вас? «Что за бред? Ты смеешь называть нас убийцами, жалкий хандзю?» - Конечно! Вы сами подумайте, неужели Тютацу был так всесилен, что мог узнать про каждую спрятанную чашку риса… или про каждого не вышедшего на работу человека? У королевы Кей есть меч Суй-Гуу, что может показать все, но даже он не в силах показать шестьсот тысяч преступлений разом. И у правителя Хо не было меча Суй-Гуу. Неужели он лично подписал все шестьсот тысяч смертных приговоров? Как он обо всем этом узнавал? Толпа вдруг утихла. Ракусюн продолжал: - Сёкей мне рассказала историю, которую ей рассказала хозяйка приюта, в котором принцесса жила три года до изгнания из Хо. О том, что сыну хозяйки стало жаль мальчика, которого собирались казнить за неправильное одеяние, он кинул камень в стражника и его казнили вместе с мальчиком. А что в этот момент делали вы? Просто молчали? Делали вид, что вас это не касается? Так чем вы были лучше палачей? Чем вы были лучше глупой принцессы? Продолжая теребить усы, Ракусюн повернулся и пошел к остальным. Над площадью сгустилась тишина. Гнетущая правда, о которой даже и думать было страшно, была брошена в лицо людям с такой легкостью, будто это не каменная глыба, а тряпичный детский мячик. Но люди Хо знали, сколь неподъемной была эта глыба. Она безжалостно давила их своим весом к земле, заставляя беззвучно кричать от невыносимой боли. Единственное, что им оставалось, это снова уповать на своего правителя, лидера, который мог бы сбросить эту правду и вести их дальше. Но Гёкей продолжал стоять на коленях. Ему было трудно подняться: чертенок дико приплясывал прямо на его голове. «Ха-ха-ха! Ай да крыса! Прямо в глаз! Отличный выстрел! А принцесса, просто нет слов! Сюрпризы за сюрпризами! Целых три правителя в поддержке! Да еще какие! Эн, Кей и Тай, говорят, что сейчас это самые сильные и богатые страны мира. Молодец, девочка! За каких-то десять лет! Муж, дочь, куча друзей… Тебе завидно, Гёкей? Не злись, Небо каждого оценит и наградит по достоинству: ее – счастьем, а тебя – болотом… Ха-ха-ха! Как же ты жалок! Даже мне немного жаль тебя… Но… Если уж крушить, то до основания, не так ли, Гёкей? Подними глаза, взгляни еще раз на отверженную принцессу!» Гёкей посмотрел наверх. Сёкей стояла, закрыв лицо руками и отчаянно мотала головой. Прямо перед ней, к ее ногам, опускался в земном поклоне кирин царства Хо.