Остров серой мглы, Песнь весны с востока

Нитаки очнулась. Она лежала на жесткой кровати в темной комнате. Стены и потолок комнаты были без отделки, из голого камня. На таком же полу посередине комнаты разместилось нарезанное полосками квадратное пятно света от окна. Окно было видимо где-то под потолком, и было маленьким, потому как Нитаки не могла его разглядеть с кровати. Напротив него в стену вросла массивная глухая дверь. Комната была небольшой и неуютной. У стены напротив кровати стоял грубый стол, возле него стояла такая же табуретка. В углу возле двери находилось туалетное ведро. «Где я?» Нитаки осмотрела свою правую руку. До локтя она была туго перебинтована, но и сквозь повязки было видно, что двух пальцев, указательного и среднего, на ней больше нет. Спина и грудь были также туго перебинтованы. Но боли не чувствовалось. Ее успели неплохо подлатать, пока она была без сознания. Последнее, что она смутно помнила, было то, как ее практически бездыханное тело стражники под руки вытаскивали из гостевой комнаты, которую заполняли охающие и ахающие сестры. Принцесса лежала на полу, а ее голову обнимала черноволосая худощавая девочка примерно десяти лет и плакала. Откуда там взялась эта девочка, причем совершенно без одежды? - Где я? – на этот раз в голос спросила Нитаки. - Ты в тюрьме, Нитаки! – ответствовал очень знакомый голос из-за двери. – Что же ты натворила… - Это… Рейсэн это ты? А ты здесь почему? - Долгая история. И совершенно не веселая. Я должен буду ответить на суде, который, видимо, состоится послезавтра. - На суде? А кого будут судить? - Тебя. - А принцессу? Что с ней? Ее тоже схватили? - Нет. Она сейчас в своей больнице. Насколько я знаю, ее состояние не очень хорошее. Ты пролежала без сознания два дня. Она пришла в себя сегодня утром. Вроде у нее лихорадка. Никто толком не знает, все это время день и ночь возле нее находилась Лирин, и никого к ней не пускала, кроме госпожи Року. - Лирин?.. - Ее дочь. Та, что чуть не разорвала тебя в клочья. Мало кто отважится с ней поспорить. Она даже правителя Эн не пустила к Госпоже. - Правитель хотел ее арестовать? - Прекрати уже! Зачем правителю Эн арестовывать Госпожу, которую он днем ранее принимал в своем дворце, как дорогую гостью. Вот как он не бросил в тюрьму всю нашу заставу, я до сих пор удивляюсь. Говорят, в такой ярости его уже лет триста не видели. Во всяком случае месячного довольствия он лишил всех, включая господина Чженуэ, а господина Ненки разжаловал и отправил сержантом в армию провинции Гэн. - А вас за что? - За то, что впустили тебя в страну. И не только впустили, но сами к Госпоже и направили. И поделом нам! Надо было тебе все сразу рассказать и оставить все на твоей совести. Но мы переживали за твоего сына, знали, что никто, кроме Госпожи, его не спасет, и понимали, что если ты откажешься, для него это будет означать смерть. - Причем тут Госпожа и мой сын? - Всесильный Тентей, как можно быть такой полной дурой! Неужели ты до сих пор не поняла, кем для нас является бывшая принцесса Хо? - Ты же сам рассказывал, что она предала королеву Кей, и была изгнана из царств три года назад… - Вырвать бы мне язык! Это было вранье от начала и до конца. Глупая сказка, чтобы ты отстала от принцессы, и занялась исключительно сыном. Мы знали о том, что в Хо все ненавидят Госпожу, и я увидел это в твоих глазах, вот и пришлось сочинять эту чушь на ходу. Но теперь я тебе расскажу правду. Сегодня утром стало поспокойнее. Во-первых, Госпожа пришла в себя. Во-вторых, с утра до нас добрался генерал Кантай, ее муж. Это сразу утихомирило Лирин, потому как генерал Кантай – единственный из людей, кто может справиться с дочерью в любой ее сущности. Вместе с ним прилетела госпожа Ооки, сестра Госпожи, которая успокоила всех остальных. Правда, буквально час назад в Хорью прибыл Гёсо, правитель Тай, брат Сёкей. До того, как стать правителем, он всю жизнь был военным, кроме того, недавнее прошлое его царства сильно изменило его, так что возможно, он захочет по-своему разобраться с той, кто пыталась убить его сестру. Наверняка Гоуран с ним, и я не удивлюсь, если он скоро сюда наведается. - Что за бред? Какая сестра? Какой брат? Принцесса – единственная дочь Тютацу! - Это в Хо она единственная, а вот в Энкейтай у нее, знаешь, большая семья. В нашем мире люди растут на рибоку, поэтому у нас нет понятия «кровная связь». Госпожа Сёкей, госпожа Ооки и королева Кей вместе прошли через множество испытаний, и так много раз выручали друг друга, что их дружба переросла в нечто большее. Поэтому они решили стать друг другу названными сестрами. Я рассказывал тебе, что Госпожа спасла жизнь правителю Тай. И он придумал в награду назвать ее своей сестрой. Да и вообще, в народе говорят, что он тайно влюблен в Госпожу. Так что я тебе не завидую. Ты слышала историю о кровавом небе Тайбэна? - Нет, не слышала… - А я видел его собственными глазами. И теперь только от мысли о том, что Гоуран рядом, а я сижу и охраняю на данный момент, скорее всего, главного врага правителя Тай, можно штаны вымочить. Завтра утром сюда прилетит королева Кей. Ее считают доброй и милосердной королевой, но вместе с тем, она может быть очень решительной и безжалостной к врагам, а Госпожа Сёкей – не просто ее сестра. После Ракусюна, ее возлюбленного, она – самой дорогой человек для королевы в этом мире, и это все знают. - Что со мной будет? - Сложно сказать… Правитель Эн, Шорью, наверняка уже успокоился и будет действовать по закону. По законам Энкейтай, в худшем случае, тебя ожидает смертная казнь. Конечно, правитель Тай будет именно ее и добиваться для тебя. Как решит королева Кей, никто не станет гадать, до тех пор, пока она не решит. Так что твоя жизнь теперь всецело зависит от Госпожи. Если она не захочет твоей смерти, то ее все послушают, даже упрямый Гёсо. Но мы не знаем, что с ней случилось за эти два дня. И до сих пор до конца не знаем, что случилось в Хо много лет назад. Говорят, последнее, что сказала Госпожа перед тем, как потерять сознание, было: «Гёкей, нет!» Я слышал ужасную историю о том, что временный правитель Хо Гёкей убил мать Госпожи у нее на глазах. Возможно, ты заставила ее вновь пережить это. Честно говоря, если после всего произошедшего мы не сможем вернуть Госпожу Сёкей к прежней жизни, даже я прокляну тебя! - Она убила мою дочь! По ее приказу ей отрубили голову. Я подарила ей брошь, которую пятнадцать лет назад ей подарила моя дочь. Но она даже не вспомнила об этом. Она забыла все зло, что причинила своему народу. Она наплевала на всех нас! - Ты ошибаешься, Нитаки, очень сильно ошибаешься. Госпожа ничего не забыла и никогда не забудет. Она никогда не снимет с себя вины за то, что случилось с народом Хо и то, что случилось с ее семьей. Я уверен, что она взялась за свое дело отчасти потому, что хочет искупить свой грех и грехи своих родителей. Принцесса помнит о прошлом, но не хочет оставаться в нем. Она движется дальше. Нельзя изменить мир, если только сидеть сложа руки и жалеть себя. Странно, ведь ты сама поступила также, но никак не можешь этого понять… Они замолчали. Нитаки не знала, что со всем этим делать. Главный враг народа Хо был рядом, но она не могла до нее дотянуться. Более того, здесь она была врагом, а не принцесса. Принцесса была не убийцей, губившей людей десятками тысяч, а великим лекарем, спасавшим жизни тысячами. Принцесса, убившая ее дочь, была Госпожой, вернувшей к жизни ее сына. «О, нет, как же я могла…» - Рейсэн, прошу, скажи мне, что с Йоки? Где он? Почему его нет рядом со мной? - Наверное потому, что он ни в чем не виноват. Он по-прежнему в больнице, я навещал его днем. Выглядит уже почти здоровым, ходит, правда, пока под руку. Но лица на нем нет. - Он знает? - Видимо, да. Не было возможности скрыть от него. Очень сложно объяснить, почему вдруг и его мама, и Госпожа исчезли и не появляются. Он примерно рассказал мне, что случилось и спросил, правда ли все. Я не стал отрицать. Ему очень страшно за тебя… Как же все безумно глупо! Ну почему, почему ты не могла заранее представить, что будет с тобой и с ним? Неужели даже это не могло тебя остановить? - А что… будет с ним? - Все зависит от того, что будет с тобой. Надо ждать суда. Но не бойся, его никто не заставит отвечать за преступление матери. И конечно, в Энкейтай ему никто не позволит пропасть. Но это – слабое утешение для того, кто останется один в чужой стране. - Что же мне делать? - Сейчас – уже ничего. Ничего от тебя не зависит. Хотя, наверное стоит помалкивать о твоей любви к Сёкей, и спорить о справедливости Неба, когда тебя будут судить. Пойду схожу за ужином. Остаток этого дня и почти весь следующий Нитаки провела наедине с собой. Рейсэн очень часто отлучался, чтобы по максимуму быть в курсе событий, и держать ее в том же курсе. Суд действительно назначили на третий день, так как все основные действующие лица уже собрались, и Сёкей практически оправилась от болезни. Вопреки опасениям, никто из правителей так и не навестил Нитаки. Рейсэн не был уверен, что это можно было считать хорошим знаком. Было неясно, какую позицию занял каждый из них в этом деле, и то, что никто из них не пожелал увидеть ее и услышать ее версию, надежды не прибавляло. Зато каждый из них навестил Йоки. Шорью был приветлив, спросил Йоки о здоровье, узнал его мнение о своем царстве, но когда Йоки попытался спросить о матери, резко осадил его и посоветовал не ворошить гаснущий костер, если не хочет, чтобы тот вновь разгорелся. Затем заходил Гёсо. Он был страшен и угрюм. Войдя, он буркнул: «Здравствуй!», и это было первое и последнее слово, что он произнес. Правитель простоял в палате почти десять минут молча и с мрачным видом, думая о чем-то своем. Потом вздохнул и вышел. Йоки также молчал все это время, думая, что совет, который дал правитель Эн, оказался очень полезным. Последней его навестила Секиси. Она выдернула Йоки из палаты и отвела в парк. Все это время она расспрашивала о его путешествии, о жизни в Хо, о самом Хо, и многом другом. Она спрашивала сына и о матери, но он решил последовать совету Шорью до конца, и видя, что Йоки не хочет поднимать эту тему, королева не стала ничего выпытывать. Они болтали почти два часа, пока их не обнаружила и не подняла шумиху по поводу нарушения режима госпожа Року. Королева проводила Йоки обратно и попрощалась, поблагодарив за отличную беседу. А затем к нему зашла Госпожа. Она была в сопровождении госпожи Року. Не в силах смотреть ей в глаза, Йоки отвернулся к стене. Року попыталась заставить его повернуться, но Госпожа остановила ее и сказала, что все хорошо, так даже будет проще осмотреть. Вдвоем они сняли повязку, Сёкей внимательно исследовала поясницу, после чего довольным тоном сказала Року: «Дзиро как всегда на высоте». Они сменили повязку и ушли. А Йоки заплакал. И плакал он очень долго, потому что когда принцесса ощупывала его, ее руки были как всегда теплые и ласковые, но через каждое их прикосновение Йоки ощущал всю тяжесть и боль, что мучили ее душу. Ему очень хотелось, чтобы Госпожа больше не приходила, из-за того, что несмотря ни на что, она вовсе не ненавидела и не презирала его, а даже наоборот, чувствовала себя виноватой и словно желала извиниться. Он не мог этого вынести. Нитаки тоже не могла этого вынести. В очередной раз ее мир опрокинулся с ног на голову. Она по-прежнему ненавидела принцессу, но теперь она не была главным врагом. Она ненавидела народы Эн, Кей и Тай за то, что они приняли ее. За то, что дали второй шанс, которым принцесса так умело распорядилась. За то, что они любили Сёкей также, а может, даже и больше, чем ее ненавидели в Хо. Но больше всего за то, что во всем этом они, кажется, были правы. Нитаки ненавидела Небо, потому что все больше и больше ей начинало казаться, что все события прошедших пятнадцати лет были большим спектаклем, затеянным богами с целью сделать принцессу тем человеком, каким она стала. Иначе как получилось, что она смогла выжить столько раз и пройти через столько испытаний. Кто-то должен был вести ее все это время… Но больше всего Нитаки ненавидела себя. За все эти мысли. За все сомнения, которые нахлынули на нее после последних событий. Словно древесные черви, они дырявили ее душу. Может, они были несправедливы к принцессе? Может, они были жестоки к ней? Может, она вовсе не настолько виновата, сколько ей хотят приписать? Если вспомнить, то Сёкей всегда во дворце исполняла роль живой фарфоровой вазы, к которой было запрещено приближаться под страхом смерти. Глупая канарейка, сидящая в золотой клетке. Ей было тридцать лет как тринадцать, но ей было тринадцать, когда этот отсчет начался. Сёкей была дочерью, единственной задачей которой была отрада глаз своих родителей. Ее больше ничего не интересовало, но с другой стороны, могло ли что-нибудь еще заинтересовать принцессу, если родители отрезали ее от всего настоящего мира. Нитаки вспомнила, как жестоко расправлялась мать с конкурентками дочери. Втайне от нее. А выбывшую из игры подружку быстро заменяла новая. Никто не пытался сойтись с Сёкей ближе, потому как все боялись ее матери. И боялись смерти. Ибо смерть всегда настигала неожиданно, беспричинно. За неосторожно сказанную фразу. За необдуманно сделанный жест. За неподходящий статусу подарок… Как могла Сёкей познать боль утраты, если ей нечего было терять? За что мы так ее ненавидим? Что мы хотим ей доказать своим безудержным желанием крови? Какую пользу хотим принести принцессе? Может, дело не в ней? Может, дело в нас самих и мы горим желанием стереть род Тютацу из этого мира не из мести и не ради справедливости, а из-за бесконечного чувства позора? Как символ нашей овечьей трусости, безропотного многолетнего молчания. Символ нашей неполноценности. А, черт! Нитаки сидела на кровати и неистово лупила кулаком левой руки по стене. Боль отдавалась во всем теле, но она не думала останавливаться. Черви вины неумолимо точили ее, и никакая боль, слезы и сотрясания не могли их остановить. Она начала задыхаться в исступлении, когда услышала звук отпираемой двери. Спохватившись, Нитаки постаралась спрятать чувства и приготовилась встретить визитеров. Их было трое: слегка полный мужчина вел под руку молодую девушку с бирюзовыми волосами, которая, в свою очередь, держала за руку черноволосую девочку десяти лет. В камеру пытался проникнуть и Рейсэн, но Чженуэ жестом показал ему не вмешиваться. Он предложил Сёкей табуретку, девочка, не отпуская ее руки, встала рядом и устремила холодный, злой взгляд на Нитаки. Чженуэ подошел к стене и подняв голову, долго пытался что-то разглядеть в маленьком тюремном окошке. В камере была мертвая тишина. Нитаки украдкой взглянула на принцессу, и тут же была поймана с поличным ответным взглядом. Она уже видела эти глаза Сёкей. Глаза, наполненные глубокой печалью и болью. Нитаки не в силах была бороться с ними и быстро переключилась на девочку. И сразу пожалела об этом: как только их взоры пересеклись, глаза девочки начали меняться: они увеличились и округлились, вспыхнув зеленым цветом, а зрачки уменьшились и вытянулись вертикально. Эти глаза Нитаки тоже уже видела, и поэтому она вскрикнула в ужасе, попятилась назад и, поджав под себя ноги, прижалась к стене. В этот момент принцесса резко одернула девочку: - Лирин, ты помнишь, что мне обещала? Немедленно оставь нас и выйди за дверь! - Мама, прости, я больше не буду! – глаза Лирин снова стали человеческими. – Позволь мне остаться, пожалуйста! Сёкей окинула дочь строгим взглядом, после чего обернулась к Чженуэ: - Чженуэ, прошу Вас… - Да-да, прошу прощения, Госпожа! – Чженуэ подошел к кровати, – Нитаки, я должен Вас осмотреть и сменить повязки. Начнем с правой руки. Чженуэ взял ее правую руку и стал разматывать бинты. Тем временем Сёкей пододвинулась вплотную к кровати и внимательно следила за действиями Чженуэ. Лирин осталась позади нее и сменила Чженуэ на посту смотрящего в тюремное окошко, всем видом пытаясь показать, что происходящее ее не интересует. Когда Чженуэ освободил руку полностью от повязки, Сёкей попросила его зажечь свечу, а сама перехватила руку Нитаки. Последняя даже не успела среагировать. Глаза Сёкей вдруг загорелись деловитым любопытством: держа руку Нитаки за запястье, другой рукой она быстро ощупала ладонь, погнула в разные стороны уцелевшие пальцы, повертела кистью перед собой, все время что-то внимательно разглядывая. Потом попросила у Чженуэ уже знакомое Нитаки стекло, которое назвала моноклем, и долго осматривала через него то место, где когда-то были два пальца. Принцесса так увлеклась своим делом, что полностью забыла о непростой обстановке. Нитаки совершенно растерялась. Все роли перемешались: вместо двух заклятых врагов, обманутого друга и ревнивой дочери в камере собрались чудаковатый профессор, его подопытный кролик, фанатичный ассистент и девочка-кокетка. Нитаки переводила взгляд с одной на другого и не понимала, что с этим всем делать. Сёкей бегала пальцами и глазами по руке своей несостоявшейся убийцы, то слегка морщась, то удивленно поднимая брови, то утвердительно кивая головой, как будто рассматривала дорогую вещь перед тем, как купить. Чженуэ не дыша стоял над ними со свечой и благоговейно следил за работой Госпожи, а Лирин, пытаясь пересчитать все облака на небе через узкую щель света, время от времени косила взгляд на эту комедию положений, насмешливо улыбаясь. Когда их взоры вновь пересеклись, в глазах Лирин не было никакой ненависти, а только желание смеяться от души. Она повернулась полностью к Нитаки и как бы сказала ей взглядом: «Ну что ж, такая вот у меня ненормальная матушка!» Затем Сёкей скомандовала Нитаки ослабить верх одежды и повернуться спиной. Нитаки безропотно подчинилась. Принцесса ловко и аккуратно принялась разбинтовывать грудь и спину. Спохватившись, Чженуэ попытался помочь, но Госпожа отвергла его жалкие попытки и велела лучше держать свечу. Бинты были сняты, и снова пальцы принцессы подобно маленьким лапкам мышат быстро разбежались по спине Нитаки, пощупывая, пощипывая и поглаживая. Руки Сёкей были действительно удивительно теплые и ласковые, и Нитаки почувствовала, как сквозь пальцы в нее перетекает тяжелым горячим свинцом ее печаль. Ей стало совсем не по себе. В тот момент, когда она уже хотела закричать, принцесса прекратила осмотр и отодвинулась. - Чья это работа? - Госпожи Кёсито, Госпожа! - Великолепно! Все четко и аккуратно! Она – воистину талантливый врач, не зря ее так нахваливает Року. Но вот с перевязкой спины оплошали – такая манера держит кожу в напряжении, и швы срастаются гораздо медленней. Когда будете делать сейчас новую перевязку, вначале обеспечьте бинтами поддержку спины. Это ослабит натяжение кожи и позволит швам более ровно сращиваться. Руку больше забинтовывать не надо, все возможные пути заражения закрылись. Пусть теперь дышит. Накладывайте на рану мазь три раза в день в течении еще трех дней и пусть побережет руку от интенсивного использования. Спину сегодня забинтуйте с настоем, снимете послезавтра и я думаю, потом также можно будет обойтись без бинтов. Но рубцы, к сожалению, останутся. Лирин, помоги пожалуйста Чженуэ и подержи свет. Сёкей вернулась к столу и дальше наблюдала за работой Чженуэ, изредка задавая направления: «хорошо», «здесь чуть выше», «плотнее охватите лопатку, не бойтесь»… Нитаки тем временем пробила непонятная дрожь, то ли оттого, что она так легко позволила принцессе делать с ней все что той хотелось, то ли оттого, что сидела спиной к стоящей всего в шаге от нее и светившей Чженуэ свечой Лирин. Когда Чженуэ закончил перевязку, бинты сидели плотнее, но вместе с тем, гораздо удобнее, чем до этого. Госпожа очень хорошо знала свое дело. Чженуэ смазал рану на руке резко пахнущей мазью и отрапортовал: - Я закончил. - Очень хорошо. – Сёкей поднялась со своего места и обернулась к Нитаки. – Я хочу извиниться перед Вами за поведение моей дочери. Вне зависимости от причин, Лирин поступила непозволительно. Я не могла представить, что моя дочь может быть такой жестокой и агрессивной. К сожалению, это случилось впервые, поэтому я не смогла ее остановить. Прошу прощения! - Также хочу уверить Вас в том, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь Вам на завтрашнем суде. К несчастью, от меня немного зависит, и полностью Вас оправдать не удастся, но я обещаю, что закончу лечение Вашего сына независимо от приговора суда и добьюсь того, чтобы Вы могли видеться с ним так часто, как это только будет возможно. Мне очень жаль… Нитаки ничего не ответила. В горле застрял большой, тяжелый камень, который перекрыл воздух, так что она была не в состоянии выдавить из себя ни звука. Сёкей поклонилась и вышла за дверь. Следом проследовала Лирин, внимательно изучая пол, по которому шла. Последним вышел Чженуэ. В проеме он на мгновение остановился и обернувшись к Нитаки, одарил ее взглядом, переполненным разочарованием. Нитаки упала лицом в жесткую подушку и, с трудом выдавив из себя треклятый камень, огласила жутким тоскливым воем свою мрачную комнату.