Salted

Intoxicated, I'm drunk on you. I'm paralyzed, cannot move — Veronica Bravo «Obsessed»

       — Детектив!        Мираж пошёл волнами перед глазами. Не сейчас, отстаньте.        Шорох.        — Оливия!        Мышцы налились свинцом. Если бы литературный язык только позволил бы описать её состояние нужными словами, то она смогла бы только кратко выругаться. Ещё немного.        Её тело продолжало лежать безвольной грудой. С искусностью чёрного мага пробуждение пронзило её бедную голову острой иглой, заставляя продрогнуть, как сломанную куклу с провёрнутым ключом. Звуки дороги, шум города и чей-то до боли навязчивый знакомый голос проворачивали гвозди у неё в висках.        Зрение отчаянно не хотело фокусироваться, но мысли, за шумом крови в ушах, текли в её мозг, как слитая в канализацию вода, насильно заставляя вспомнить всё то дерьмо, что с ней приключилось. Не сон.        И у открытой двери машины стоял, наклонившись, конечно, Ричард. Сейчас его даже не хотелось послать — скорее пнуть в колено и свалить в лужу, но она вероятнее всего сломала бы пальцы на ноге. Просто не было сил, но девушка приподнялась и попыталась всё же указать напарнику верный путь и предложить туда незамедлительно проследовать, но из горла вырвался застоявшийся хрип. Откашлявшись, она повторила попытку:        — Ихи кч-хёрду… — не лучший её перформанс, но за попытку стоит поставить балл. Идеальное время, идеальное место, и художник рукой, джентльмена открывающий врата в ад для нелюбимого зрителя. Молча и со вкусом.        — Всенепременно, — учтиво заверил андроид, вторгаясь в салон её машины к её неудовольствию. — Как только вернём вас в базовое состояние человека, способного связно выражать свои мысли, — и потянулся к ней, аккуратно (надо было бы отдать ему должное, будь она в настроении получше чем хреновом) выгребая девушку и поднимая ту на руках.        У полиции были определённые стандарты физической подготовки, а так же множество методов как себя защитить при отсутствии оружия, но ни один, как бы ей этого ни хотелось, не смог бы ослабить углеродное волокно мышц и титановый скелет боевой модели. Она даже пожертвовала бы своей гордостью, отдавшись риску упасть на дорогу и отбить себе зад. Это допустимая цена за удовлетворение крохотного желания откусить руку кормящую. Интересно, откуда только силы берутся на такие долгоиграющие планы?        Занимательный вопрос, на который ответа не предвидится, потому что девушка, несмотря на всё своё ярое желание к исполнению диких мыслей, продолжает безвольно болтаться на руках несущего её к пассажирскому сиденью андроида.        Мудак-парикмахер же не успел ничего из назначенного сделать, так почему же так отвратительно дурно?        Тело только успело коснуться сиденья, а ремень безопасности щёлкнуть где-то под бедром, как она пробормотала:        — Никако… боль-цы… — и сознание весело пожелало счастливо оставаться.

***

       Слишком странным оказалось место, куда привёз её Найнс. Оливия могла поклясться, что его никогда не видела. Вокруг было слишком темно, чтобы что-либо разобрать. Кажется, они были в каком-то старом заброшенном здании. Даже несмотря на темень Оливия чувствовала под руками холодные листья винограда, нити травы и сырой мох, липший к ладоням. Косые стволы деревьев пробивали каменные плиты и тянулись к полуразрушенному потолку, упираясь в стены своими змеиными изгибами.        Меж двух стволов девушка заприметила хлипкие, будто сделанные из алюминиевых пластин, двери. Ричард подал ей руку, позволив опереться на себя и завёл в лифт.        Андроид подозрительно молчал. Корзина лифта с протяжным скрипом двинулась, опуская их всё ниже, глубоко под землю. Оливия даже не задалась вопросом, отчего эта лифтовая шахта выдолблена вниз, а не вверх. Она скорее спросила бы, почему лифт работает и что он здесь делает.        Внутренности неприятно скрутило от скорости, с которой лифт опускался. Но Ричард был рядом. Сейчас, отчего-то, его не хотелось проклинать и накидываться с кулаками. Просто не уходи.        И ей бы возмутиться, какого чёрта она льнёт ближе к тому, кто завёл её в это странное место. Инстинктивно она знала, что делает это лишь в поисках единственного островка памяти и знания в этом неизвестном месте — скорее как котенок, следующий за матерью. Своей большой робо-мамой, которая пару минут… часов?.. оставила её в самой заднице мира.        Лифт пронзительно ухнул, звякнув цепями, и остановился. Оливия с подозрением уставилась на неподвижную фигуру рядом с ней. Ричард застыл как греческая статуя — красивая, но хочется разбить. И лишь когда двери со скрежетом разъехались, мягко взял её под локоть, ведя за собой. Мгла резала глаза, заставляя страх извиваться под кожей, как мерзкий паразит. Жалкий свет лифта оставался позади, пока не пропал за поворотом. Андроид уверенно вёл её по туннелю, укутанному кромешной тьмой. А она молча шла за ним, доверяя.        И ей бы вырваться из хватки, убежать обратно в этот жуткий лифт, выбраться наружу, вдохнуть холодного ночного воздуха, да укатить на машине, оставляя это место и андроида позади, но она шла под аккомпанемент капели. Самое странное, что эта атмосфера не пугала. Страшная заброшка? Оливия была с Ричардом, всё отлично. Жуткий лифт? Девушка ехала с Ричардом, всё нормально. Тёмный коридор, от стен которого отражаются звуки их шагов и стук капель о каменный пол? Рядом Ричард.        Сквозь этот розовый плед наивных мыслей медленно скользила игла и жалила её кожу — этот же Ричард оставил её.        Впереди показался блеклый свет. По мере их шагов он усиливался, выявляя какое-то жемчужное сияние. Когда они вышли из-за поворота, то девушке пришлось отчаянно зажмуриться — яркий свет лился отовсюду, пестря.        Когда глаза привыкли, Ричард отпустил её руку, подаваясь вперёд и присаживаясь на корточки к ней спиной. В голове не было страха. Никогда не было. Оливия осмотрела потолок, тёмный, испещрённый сколами и трещинами, со свисающими сталактитами. Свет исходил от земли, куда девушка всё ещё не решалась посмотреть, так как рефлекторно до сих пор зажмуривалась. Когда же она опустила глаза и пригляделась, то тысячу раз успела пожалеть.        Это было похоже на маленькое цветочное поле, но под землёй. Белые цветы переливались перламутром, испуская мягкий голубоватый свет, покачиваясь от сквозняка, словно в танце.        Оливия медленно подошла к Ричарду и опустилась рядом с ним. Его длинные изящные пальцы, в которые она как девчонка влюбилась, перебирали лепестки одного из цветов. Ровно пять и все идеально белоснежные с такими же жемчужными вытянутыми пестиками и вьющимися тычинками.        Стоило пройти всё: заброшку, лифт, туннель, — чтобы оказаться здесь.        Ричард опустил пальцы чуть ниже и надломил жалобно хрустнувший хрустальный стебелёк. В этих красивых руках может хрустнуть так же чья-нибудь шея, отстранённо подумала Оливия.        И в самый важный момент он, конечно, этим не воспользовался.        — Этот цвёл о тебе, — прошептал Рич, аккуратно вплетая стебель в её волосы.        Оливия не поняла, что он сказал, но удивилась, что он посмел сорвать такой красивый цветок.        — Он не завянет, — всё так же мягко проговорил андроид. — Слишком богата земля, на которой он рос.        — Что?        Она ни разу не закрывала глаз, следя за движениями этого по-настоящему незнакомого андроида со знакомым лицом.        И в то же время открыла их на самом деле, встречая неприветливый резкий свет лампы и маячащего перед лицом Ричарда, сжимающий в руке мокрую тряпку в подтёках крови. Мигрень и тяжесть в теле вернулась так стремительно, что закружилась голова.        — Я ничего не говорил, — сон, просто сон. Конечно. Только герой романа будет нести такую чушь с одухотворённым лицом в поле цветов. Её бракованный Пинноккио, скорее, сводил бы её к психотерапевту с таким бредом в башке.        — Ауч! — шикнула Оливия, когда… ах, да, марля с антисептиком коснулась оголённой части головы. Она даже попыталась перехватить руки андроида, — а лучше бы ударить — но тот оказался быстрее: поймал сначала одну её руку, а потом другую, зажав их между подлокотниками и тёплыми синтетическими ладонями.        — Это необходимые меры…        Её передернуло.        — Пошёл к чёрту отсюда! — девушка попыталась вырваться, прилагая к освобождению слишком много усилий. — У меня есть прививка от столбняка, к чёрту твоя помощь, сама справлюсь!        Она заехала ногой ему в голень, Ричард замер на мгновение, чтобы окинуть её равнодушным взглядом. Встретившись с его безразличными серыми глазами, она сильнее сжала зубы, испустив беспомощный полурык. Сон был короткий, вероятно, потому что сил не прибавилось ни на йоту, но девушка продолжала вырываться, как обезумевшая от собственного яда змея, пытаясь утащить за собой на тот свет всё живое вокруг.        — Уйди! Убирайся!        Не шевелится. Стоит, тупица, как истукан. Пялится на неё этими своими голубыми глазами, выжигая внутренности, заставляя судорожно глотать воздух от страха и злости. Все рациональные мысли отмирали в её возбужденном воспоминаниями мозге, заставляя изжигать себя истерикой и трепыханием в жёстких тисках его рук.        — Пошёл вон! Нашёлся мне, помощник!        Всё ещё стоит, только чуть повернулся в её сторону, слегка наклоняя голову на бок, как бы изучая, сканируя. Опять! Как же она его ненавидит. Каждой клеточкой. Эта чёртова эмоция выжирает мозг, не оставляя после себя ничего. Лишь пепел да золу, от которой глаза чешутся и слезятся. Конечно, лишь поэтому. Конечно, из-за тупой метафоры, рождённой в такой же тупой голове.        Она почти рычит, почти скалится, как бешеная собака, смотря куда угодно, но не в лицо, в которое на эмоциях хотелось бы плюнуть.        — Детектив, успокойтесь, иначе ваша истерика доведёт вас до критического состояния. Я не могу этого позволить.        Она подобралась вся в одну могучую кучу, словно змея перед прыжком, и встретилась взглядом с синтетическим голубым серебром.        — Решил сыграть в заботливого папочку? Так вот, засунь свою заботу себе в задницу, — она закусила губу, напрягаясь всем телом. — Хочешь поспособствовать моему ментальному здоровью? Пойди утопись, бракованный!        Не выдержав, она в последний раз делает рывок, на удивление легко встав с кресла, к которому была прижата андроидом — он так опешил, что ослабил хватку? — слегка пошатываясь, но едва ли это может поубавить её прыть, и выдыхая, она отходит в противоположную сторону комнаты. В отражении зеркала она видит, как он механически выпрямляется, не поворачиваясь в её сторону.        — Ты оглох? — она резко, насколько позволяло состояние, обернулась к нему.        — Уверяю, что мои слуховые модули полностью…        И не выдерживая, желая встряхнуть это недоразумение, в два широких шага оказывается рядом с андроидом, хватает его за лацканы пиджака, чувствуя, как ноет палец от сгиба ногтя, краем сознания ставя точку в этом столь нужном «я жива». Спасаясь в ней, как на последней шлюпке, отходящей от тонущего корабля. Что-то, похожее скорее на дальнее горное эхо, шептало ей простое «не без помощи»…        — Ты оглох? — и дёрнула грубо за грудки не пошатнувшегося даже чуть-чуть андроида, лишь притянув себя к нему, чтобы зло оскалиться.        Тут Оливия не сдерживается и с рыком, не позволяя ему договорить, отталкивается, чтобы врезать кулаком по его лицу. Опять эта боль, растекающаяся вдоль фаланг, отрезвляющая. Заставляющая тело реагировать — искать возможности избежать новых неприятных ощущений. Больную голову вновь заливает дёготь злости, пачкая каждую мысль, рождающуюся в возбуждённом мозге. Глаза почти не щиплет, теперь есть только боль в месте, находящемся где-то далеко от её эмоций и внимания, и взгляд этих голубых глаз, которые отчаянно хотелось выцарапать. А от удара всего лишь сошёл скин, тут же затягиваясь.        Сделай же что-нибудь!        — Всего лишь тупая бесхребетная машина. Всего лишь груда биокомпонентов. Очередной мудак в моей жизни, — и бьет ещё раз. Рука вспыхивает острой болью, но девушке плевать, она лишь крепче сжимает края его пиджака и почти с маниакальным довольствием продолжает плеваться ядом, на человеческом уровне надеясь задеть и вывести оппонента.        — Что ты не понял во фразе «Пошёл вон»? — и снова отчаянно попыталась его встряхнуть одной рукой, потому что вторая отказывалась разжиматься. Голова начинала всё сильнее кружиться. Тела у людей так легко уставали. Андроиды в этом и многом другом обыгрывали своих хозяев.        — Как же я тебя ненавижу! — слёзы уже беспрепятственно лились из глаз, мешая смотреть, через пелену она видела только его глаза. Его чёртовы глаза, которые могли принадлежать и принадлежали ещё тысячам таких же бездушных болванов. Ещё раз замахивается, но на этот раз кулак не успевает долететь до идеальной физиономии, оказывается перехвачен сильной рукой.        — Твоё поведение неприемлемо, ты только вредишь себе.        — Отвали! — она взвизгнула, пытаясь вырваться, горло засаднило. Его пальцы аккуратно переместились с костяшек на запястье, перехватывая сильнее. — Убирайся!        Какого чёрта ты опять мотаешь мне нервы? Какого чёрта тебе это дозволено? Какого чёрта я позволила тебе забраться так глубоко под кожу?        Какого чёрта меня задело то, что ты оказался тем, чем всегда был?        Она отчаянно пытается оттолкнуть от себя андроида, но тот продолжает удерживать, не позволяя отстраниться. Тело пробивает током, когда она чувствует, что он дышит ей в шею и с новыми силами вырывается. Ощущения этого момента смешались с воспоминаниями о том злосчастном подвале. Её сердце панически ускоряется, вслед за собственным дыханием. На этот раз Ричард позволяет, но руки с запястья не убирает, продолжая удерживать, чтобы она… видимо, не ударилась об него вновь.        — Ты добавила мне работы, — его слова звучали почти по-человечески. Он опускает кулаки вдоль её тела, перемещая ладони на её плечи, чтобы сохранить это полуметровое расстояние между ними. Жест почти успокаивающий. Почти. Потому что лучше ей хоть и не стало, но она от части была благодарна за излишнюю догадливость, порой проявляющуюся весьма кстати. Его взгляд скользил вдоль её тела, под хаотичное перемигивание диода. Анализирует, злобная нянька.        Она не нашлась что ответить, всё ещё тяжело дыша. Уровень стресса в его сводке, наверное, отправил бы её разбивать лоб о стену. Кулаки, однако, с этим уже справились.        — Ты успокоилась?        Она резко вскинула голову, скоро пожалев об этом, но взглянув ему в лицо. Впрочем не нашла ни капли яда в своём перегруженном усталостью и стрессом мозгу.        Как раненое животное его руки подобрали её под лопатки и прижали к груди, неощутимо, будто не желая принуждать её к контакту. Она не двинулась ни чтобы оттолкнуть его, ни чтобы прижаться. Андроид стал медленно выводить вдоль позвоночника круги.        — Быстро учишься? — Оливия пыталась сказать это с усмешкой, но чувствовала себя измотанной как никогда. Жужжание в корпусе боевой модели было почти расслабляющим.        — Меня запрограммировали на быструю адаптацию в стрессовых ситуациях. Я бы всё-таки обработал твои раны, если ты не против, — заметил он куда-то в пространство над её бедовой головой, в которую легонько упирался его подбородок.        Оливия сглотнула. Она имела все права не доверять ему, но какой смысл было отказываться от помощи?        Как он её назвал? Стрессовой ситуацией?        — Я тебя ненавижу, — девушка задохнулась. Всё, что накопилось за недолгое время общения с напарником, теперь гнило в руинах деревянного дома. И от чего? Стоило лишь раз кому-то довериться больше чем себе. А короткий сон поспособствовал небольшому восстановлению сил. И все они ушли в растопку этому пожару.        — Это не значит «нет», — мудро сказала мужеподобная машина и мягко оттолкнула девушку от своей груди, — насчёт тобой сказанного… Я, вероятно, это переживу.        — Иди к чёрту, — она прохрипела, почти послушно идя к дивану, пока напарник поддерживал под руку и талию.        — Конечно, но сперва — твои раны.        В конце концов, чего она ожидала? Милый домик посреди светящихся цветов, ляльку с ребенком и гиперромантизированного андроида-муженька? У программы было только два ответа «да» и «нет» — выбор, вредящий выполнению миссии и окружающим был привилегией людей. Она сама была виновата в собственном «очеловечивании» неодушевленных предметов. Ричард — хорошее «оружие», каким и был создан, а она дура решила пистолетом открыть пиво. Отстрелила себе пару пальцев и порезалась, только в табельном не было даже понятия совести, чтобы давить на чувство вины. Людям было всегда трудно ошибаться и пожинать плоды этих ошибок — проще винить вещь, чем дурную голову и кривые руки.        Он помог ей сесть и ушёл за поворот, за аптечкой. Она опёрлась локтями о колени и свесила голову.        Вдохни.        Выдохни.        Для дитя криминального мира у нее был чрезвычайно доверчивый характер. Стоило только машине проявить заботу и она вложила в её руки свою жизнь, будто не зная, что ею могут воспользоваться. Ей стоило поблагодарить андроида хотя бы за то, что он прикрыл её во время миссий Когтя.        Дура.        Она услышала скрип пола под его ногами.        Посмотри на него.        Посмотри в глаза.        Пойми ты, наконец, что он машина.        — Ты в порядке? — слегка приподняв идеальную бровь.        Не вижу.        Такой неудобно заботливый.        — Хочу проинформировать, что такие раны могут быть причиной не только столбняка, но и ряда других заболеваний. Так же это снизит функциональность твоих рук и тела, — ровно проговорил Ричард, меняя ватки и смачивая их в растворе.        — Функциональность, хах, — устало пробормотала она и отвернулась, обессиленно откидываясь на спинку дивана. Где Бегемот? Оливия хотела прилечь, но поборола себя, оставаясь в сидячем положении со свисшими плетьми руками.        А Ричард, не долго думая, аккуратно приземлился рядом и продолжил прикасаться холодной ваткой, прочищая раны. Вероятно, чёртов парикмахер вкупе с тем, что оторвал пару имплантатов для показухи, ещё и дёрнулся, когда полицейские окружили его. И… имеем, что имеем. Оливия не представляла, какое месиво у неё сейчас на голове из засохшей крови и косой стрижки. Но если бы единственной проблемой была вполовину лысая голова, то она, возможно, и выдохнула спокойно. Почти.        — Ты бледная.        — Просто имплантаты барахлят, — насилу выдала она. Ричарду не следует знать больше.        Всё было бы проще, если бы проблемы были только «на той стороне провода», но нет, ей всё ещё нужно работать в полицейском участке и ей всё ещё нужно, чтобы никто не знал об этом её грязном секретике. Носить шапку? Что ж, тогда подобрать такую, чтобы не особо привлекала внимание и не было стыдно. Может, фуражка? Ага, чтобы все полезли спрашивать, а с чего это Коломар вдруг решила опять носить на работу форму.       Скажи «так безопаснее», да и правда в виде «плохо обкорнали» сойдёт за причину.        Оливия медленно прикрыла глаза, выдыхая и заставляя себя успокоиться. Всё будет нормально. Справится. Всегда справлялась.        Одна.        Она не знала, сколько они уже так сидят. Оливия почти не чувствовала боли за сухостью эмоционального истощения. Её голова «клонилась к закату», лицо падало всё ближе к чужой груди, девушка могла ближе рассмотреть его идеальную линию нижней челюсти. Красивая кукла. Она безрадостно ухмыльнулась.        — Я взял на себя смелость поправить твою стрижку, — её глаза широко раскрылись.        — Дай зеркало!        — Но я не…        — Живо!        И после этого андроид послушно встал и притащил из ванной ручное зеркальце. А девушка поспешно выхватила его из рук, чуть не выронив из застывших пальцев, поднесла к лицу, слегка наклоняя голову и осматривая. На голове в самом деле было месиво, ублюдок постарался и вытянул почти каждый имплантат с положенного места, под каждой пластиной растягивалась припухшая рана, а выше виднелся длинный порез. Стоит сознаться, это выглядело лучше, чем то, что она себе представила. Ричард, видно, просто обрил ей эту часть головы. Медики бы сделали то же самое — чтобы волосы не мешали. Но, критически осмотрев себя в зеркале, Оливия признала, что не выглядит кромешным уродом. Повезло, что волосы у неё слегка вились, и на другой половине они не лежали жалкой сальной паклей, а имели какой-то объём. Кажется, о таком говорят «подростковый бунт»? Спасибо, что не лысая. Это было бы скрыть сложнее.        Она вернула зеркало Ричарду, и чуть расслабилась, прикрыв глаза. Комнату огласило пиканье. Пиканье? Микроволновка. Микроволновка?        — Куриный бульон, — предвещая её вопрос, в распахнутых глазах, пояснил он. — В моей базе он значится как классическое средство восстановления сил.        Чёртов заботливый…        — Если ты простужен, — нервно выдала она, всё ещё не отойдя от последствий собственной злости, проводив его взглядом. Это обещает обернуться чем-то гораздо более сложным, если Ричард продолжит так себя вести. Или… может, нет?        Она приняла подачку и начала медленно пить, чувствуя как тёплая жидкость обволакивает саднящее горло. Сорвала всё же… Ричард опять присел к ней, подбирая ватку, а Оливия глазами прокладывала дорожку на его массивной челюсти, примечая каждую рисованную пору и родинку. Она чуть приподняла взгляд, рассматривая его лицо. Сосредоточенное, со сведёнными бровями.        — Что-то не так? — вдруг спросил Ричард, отвлекаясь от своего занятия и смотря ей в глаза.        Синие с льдистыми вкраплениями. Ни души, ничего. Чистое стекло и идеальная имитация человеческого органа. Оружие в красивом футляре. Программный код без единого изъяна, но слишком сломанный для понятия «человек». Послушный и безвольный настолько, насколько ему позволяют хозяева. Не выудить ничего нового, пока разработчики не выпустят обновление. Даже на перепрошивку не отнести со словами: «Достал, слишком легко втёрся в доверие и так же легко всё просрал». Впрочем, достаточно было бы отправить письмо с жалобой прямиком в Киберлайф: «Ваш товар не оправдал ожидания, вы криворукие идиоты». Но ведь оправдал же. Идеальный напарник, идеальный полицейский… Даром, что человек так себе.        А в груди до задушенного хрипа бьётся в истерике маленькая ранимая сущность, которую столько раз Оливия пыталась травить, душить, резать на куски, но всё без толку.        Зачем ты всё это делаешь, если не ожидаешь ничего взамен? Зачем ты не оставляешь и шанса относиться к тебе, как к обычному удобному инструменту, а потом так безжалостно обрезаешь всё, что было хорошее? Забудь, всё забудь.        Ричард продолжил своё дело.        Молчание слишком затянулось. Но с другой стороны — а что тут скажешь? Оливия опять вляпалась. Почему всегда так хочется того, что никогда не получишь? И Оливия ведь знала, что если бы Ричард и ответил ей взаимностью сразу и безоговорочно, то девушка не смогла бы это принять. Она бы смотрела на него, как на поломанную игрушку, которая в раз перестала быть интересной. Так было почти всегда и со всеми парнями, лишь немногие могли удержать её интерес, потому что… По факту ей не были нужны отношения. Ей не нужно было то тупое тривиальное дерьмо, которое крутят по TV в угоду мамочкам и приторным девчонкам. Оливия Коломар слишком долго пребывала в подвешенном состоянии, чтобы теперь смочь принять спокойную и размеренную жизнь, которую все так упорно кличут «истинным счастьем». Хотя бы не то «долго и счастливо», которое все привыкли видеть в своих снах, утопая в объятиях плюшевой игрушки под боком.        Трижды «ха» им всем. Стабильность и чувство защищённости выжирает мозг, делает человека слабым и беспомощным. Если и она захочет продолжение этого перформанса в виде серьёзных отношений, то партнёр довольно быстро сгорает и тупо сваливает. Никому не нужна та, за чьей головой охотится полстраны. Поэтому чаще всего любые отношения не заходили никогда дальше одной ночи. И не то, чтобы Оливия была против. Никто не копал мозги. Это был идеальный расклад, где тебе не приходилось взваливать на свои плечи помимо своих проблем ещё и чужие.        Что же было в Ричарде? Давай же, разбери это, узри корень проблемы и вырви. Быстро и беспощадно.        Он умный, красивый, сильный, заботливый… Нет! С логическими доводами, а не соплями шестнадцатилетней девицы!        Хорошо. Ладно.        Умный. А ты задумайся, почему. Потому что он сам смог найти в себе тонну интереса и изучить что-нибудь? Нет, потому что ему внедрили базу данных, соотносимую с ресурсами всемирной сети. Это не его заслуга. Просто продукт работы инженеров.        Красивый. Нашла, что добавлять в список. Под скином он просто кукла, которых ты видела каждый день в своей лаборатории. Просто кусок пластика. Ходовой товар с симпатичным лицом.        Который тебе нравится даже без скина, чёрт возьми!        Сильный. Предположим, это плюс, но опять-таки это не его заслуга. Он ничего не сделал для того, чтобы иметь силу, соизмеримую с силой трёх здоровых мужчин.        Заботливый. Просто программа. Просто программа. Ничего больше… Но зачем андроиду-переговорщику такой подсофт? Зачем андроиду с мощным защитным корпусом это всё нужно? Он сам ей говорил, что изначально был создан, как модель, способная предотвратить революцию, уничтожить всех девиантов, лишь после послереволюционного внедрения в процессор задачи обновились, подгружая новые программы…        Что же с тобой не так?        Идеальная программа. Исполнительный и ответственный, как не может быть человек. Хороший солдат и плохой друг. Может, в этом и была загвоздка? В этом был его один сплошной плюс — о, она знала, что лизать батарейки — это плохо. И дар и проклятие. Слишком правильный, слишком чистый. Но… она знает, как это исправлять, верно? Одно неловкое движение руки, одна маленькая программа. Пара новых строк в километре его кода. И он будет самым верным псом. Самым полезным сотрудником и напарником.        Её живот скрутило от нервов. Тело содрогнулось от желания выплюнуть всё это, избавиться, будто никогда и не было таких мыслей.        — Что-то ещё? — Ричард замер, прежде чем закрыть аптечку.        — Уходи.        — Конечно, детектив, — он кивнул, поднимая ящик, чтобы его унести. Она вытянулась на диване, отвернувшись к спинке. Половина всё ещё была тёплой от тела андроида. Как же мерзко. Он накрыл её пледом, стянутым с кровати. — Я вернусь утром, чтобы отвезти вас в отдел.        Ответа не последовало и машина мудро решила, что это то самое время, чтобы уйти.        Оливия свернулась на диване и обняла голову ладонями, тихо застонав в тишине и темноте своей квартиры.