Если любовь, то только такая

Морские волны, рассекаемые кораблем, пели вместе с ветром красивую мелодию, которая стала Гилберту очень родной за время его странствий. Он ни на секунду не жалел, что уехал из Авонлеи, посвятив себя путешествиям. Однако он бы соврал, если бы сказал, что не скучал. Он понял это особенно ясно, когда держал в руках нераспечатанное письмо из родного города. Письмо от Энн. Он не мог сказать точно, что чувствовал, но тепло, исходившее от подушечек пальцев, заставляло улыбаться и вспоминать их перемирие. Тогда в его сознание закралась мысль, как бы она вела его с ним, если бы он остался. Они бы были друзьями? Просто одноклассниками? Здоровались при встрече или не обращали внимания друг на друга? А противная улыбочка Баша раздражала. Уж Гилберт то лучше знает, что чувствует. Или нет? Солнце медленно опускается за горизонт, и мир, состоящий здесь только из моря и неба, окрашивается в яркие цвета. Гилберт ни на секунду не жалел, что уехал из Авонлеи. Но солнце вдруг становится насыщенно-оранжевым, а перед глазами на секунду возникают такие же рыжие волосы и улыбка на веснушчатом лице. Гилберт ни на секунду не жалел, что решил посвятить себя путешествиям. Но в тот момент он вдруг ясно понимает, что должен вернуться. И что, может быть, в противной улыбочке Баша есть доля правды. Потому что даже красота бескрайнего моря и чувство свободы не могут сравниться с веселой улыбкой и ощущением тепла рядом с ... — Слушай, Гилберт, ну другу то ты можешь признаться. Ты решил вернуться из-за той девочки, что написала тебе письмо? — Баш, ну сколько можно мусолить эту тему? — Хотя бы себе не ври, Блайт. ... рядом с Энн.