Тот, кто погас, будет ярче гореть

Цветы. Когда-то она восхищённо рассматривала их на витрине в маленьких магазинчиков: золотые тоненькие лепестки, алые, словно языки пламени, полупрозрачные и многослойные, плавно прикрывающие свою естественную пустоту, переливаясь лиловыми и нежно-розовые оттенками листья — всё это постоянно манило её подойти поближе к стеклу. Но теперь ничего не осталось. Прошлое, все ещё слишком непонятное, далёкое для неё, самым жестоким способом было перечеркнуто тёмной, чёрной линией настоящего — Хаиру словно никогда не существовало, как будто и её прошлое само по себе поддельная игра разума, а всё что происходит сейчас — уже движется без неё. Хаиру Ихей теперь призрак. Язык цветов. Когда то она увлеклась им, считая достаточно оригинальным занятием, наизусть уча и многократно повторяя в голове каждое прочитанное слово. Красивые обложки журналов, оригинальное оформление, изысканные шрифты (и каждое слово) — всё надолго осело в памяти, но нисколько не несло ей облегчение. Всё её прошлое имело горький вкус. Хаиру и сама хотела бы раствориться, сгореть, исчезнуть, лишь бы не чувствовать этого — даже мысль, что всё будет как прежде была невоносима. Коори входит и неуверенно останавливается на середине комнаты. Цветы. Они её прошлое — они холодные, серые, горькие. И букет в руках Коори всё те же цветы прошлого — стебель, листок и бутон. Хаиру неожиданно понимает, что не видела его целую вечность — всё месяца, что она была без памяти, все прошедшие года, всё то время, что он был на острове — всё это время было неясным, размытым, нечётким. Но все то, что она услышала от него, все то, что увидела в нем, всё это было тёплым, светлым. Сладким. Полным приятных навевающих воспоминаний. Теперь Хаиру могла восстановить многие события. Это радовало. — Юи-чан запретила Вам надолго отлучаться, вы что, забыли? — скорее с беспокойством, чем с показным раздражением напоминает она. Ранения были не смертельные, но это не отрицало факта, что они были. Коори, кажется, разучился чувствовать физическую боль, все мысли в его голове даже во время битвы были именно о ней. Не о том, чтобы выжить и проиграть. Не о том, что будет дальше. Он вернётся к ней. Он сражается, чтобы быть с ней и рассказать ей о своих чувствах. Это казалось так легко, когда расстояние между ними считывалось километрами, а когда они оба сейчас стояли друг напротив друга в паре шагов и то и дело скользили взглядами по полу или потолку, чтобы не смотреть в глаза, сказать такое приравнялось к непосильной задаче. — Было хуже, тебе ли не знать, — он бы пожал плечами, если бы не левая рука, отдающая пульсирующей болью при неосторожном движении. Хаиру едва заметно вздрагивает, пряча взгляд за своими розовыми волосами. Наверное, она не хочет говорить об этом в такой момент. Коори мысленно ругает себя за то, что никогда не был особо тактичен к людям, исключая сестру, которая сама вряд ли задумывалась о чувствах других и с легкостью шутила свои токсичные шуточки. Хаиру была такой же, только её шутки были скорее невинными и почти детскими. Как и она сама. Теперь от неё веяло каким-то почти холодным спокойствием. Почти — это потому что пальцы то и дело сцеплялись и расцеплялись в замок, а сама девушка нервно покусывала губу. Зачем имитировать спокойствие сейчас? Она сама не могла дать точного ответа на этот вопрос. — Давай не будем об этом. Слишком много…воспоминаний, — наконец произносит она, поднимая на бывшего напарника взгляд нежно-розовых глаз, в котором нет ничего, кроме странной тревоги. Словно Коори — это не он, а какой-то сюрреалистический образ, выдуманный ею, образ, который растворится в миллионе сверкающих ночных огней, и она будет не подвластна его удержать. Боясь переломать нежные стебельки роз, он как можно быстрее отдаёт их ей, почти не обращая внимания на её удивленный взгляд. — Я хотел сделать это еще месяц назад, но тот букет… Тебе пришлось отбиваться им от гулей. Надеюсь, в этот раз не придется… — ну и что он несёт? — Хаиру, прости меня, прости, что так и не смог отметить с тобой твой день рождения, ты ведь так хотела этого… Он прерывается, чувствуя чужие, нет, родные, руки на своих плечах. Если бы не их разница в возрасте почти в десять сантиметров — не такая большая, но ощутимая — Хаиру бы сейчас не приходилось вставать на цыпочки, чтобы не находиться на уровне его плеч, а то и ниже. Розы неведомым образом оказываются на подоконнике в небольшой кружке с водой. — Я так сомневалась в этом, но… Коори-сэмпай, всë же вы романтик, — улыбается она, неловко отстраняясь. Щёки Хаиру приобретают цвет её волос.  — Ч-что? Нет, я вообще не об этом, просто подумал, что будет невежливо с моей стороны говорить с тобой просто так, — не менее неловко оправдывается он, оправдания кажутся такими нелепыми. …зато правдивыми. Воспитание дало о себе знать. В свободное от работы время мать иногда рассказывала им с Юи про отца. Коори его почти не помнил, но слушать было интересно. Именно из этих рассказов он тогда усвоил пару уроков, как нужно обращаться с людьми, а потом передал их Юи. — Вы похожи на благородного рыцаря, — утвердительно заявляет Хаиру уже в привычной манере. Именно в этот момент Коори смог разглядеть её сквозь призрачную оболочку. Эта оболочка не пропускала поток эмоций, не романтизировала каждую деталь, но пыталась подделаться под настоящий образ. Хаиру запуталась, Хаиру потерялась — в огромном мире и в самой себе. Но она справилась, она смогла разрушить эту оболочку… Просто Хаиру очень сильная, сильная не только в том, чтобы держать куинке и убивать гулей. Ей уже не быть следователем, не держать в руках оружие. Подвергать её опасности вновь Коори совсем не хочется, он бы никогда не заговорил с ней на эту тему, но, видимо, придётся. Не сейчас. — А ты, выходит, принцесса, которая сидит с драконом в замке и не может выйти во внешний мир? Я плохо разбираюсь в сказках, — прищуривая глаза, отвечает он, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из книг, которые любила Юи. — Я похожа на принцессу? Скорее, я просто обычная девушка, которая запуталась и потерялась, — тихо смеётся Хаиру, но прерывается, когда Коори ответно обнимает её и прижимает к себе, утыкаясь носом в розовую макушку, пропитавшуюся запахом лавандового шампуня. — Как бы то ни было, кем бы ты не была, я рад, что твои воспоминания вернулись, — он присаживается на край кровати, Хаиру опускается рядом, внимательно глядя в фиалковые глаза, — тебе, может быть, больно вспоминать это? Мы можем поговорить о чём-нибудь другом. — Нет, всë нормально, — недрогнувшим голосом отвечает девушка, мысленно прокручивая в голове все вопросы, которые хотела задать. Они как будто испарились, — что случилось с остальными? Арима-сан, Хайсе, дети из нулевого отряда… Почему они не вспомнили обо мне и ни разу не навестили меня? Затаëнная обида вырвалась наружу. Коори неожиданно понял, что от его ответа будет зависеть многое. Хаиру наверняка чувствует себя преданной теми, кем дорожила, ей больно, но станет ещё больнее, когда она узнает истину. Что он должен ей сказать? Что они не только её предали? Что Арима, сильнейший из следователей, тот, кем Хаиру слепо восхищалась, умер от рук Хайсе, которому Ихей доверяла со времён их пребывания в нулевом отряде? Шио, Юса и Рикай, дети, в какой-то степени её братья и сестра, тоже предали CCG и переметнулись на сторону теперь уже Канеки Кена? Ему явно не следовало заводить речь об этом. — То, что я скажу, сделает тебе очень больно, но я не вижу смысла скрывать это от тебя, — как можно мягче произносит Коори, тщательно подбирая слова, чтобы задеть как можно меньше — если это возможно, конечно, — нулевого отряда больше нет… Он не договаривает; Хаиру перебивает его, голос дрожит, а руки мелко трясутся. — Вы же про то, что его просто расформировали, да? — со слабой надеждой в голосе спрашивает она. — Нет. Ариму-сана убил Сасаки Хайсе, а остальные… Хирако-сан и дети, они ушли за ним. И даже не сказали причину даже мне, — Коори пытается не смешивать болезненные эмоции в голосе с собственным молчанием. Это не поможет. Ему было тяжело, когда он узнал правду. Ей будет намного хуже. Уже сейчас. Коори видит, как розовые глаза расширяются, а рот приоткрывается в немом крике. Хаиру пытается подавить слёзы, сами по себе текущие из глаз. Нет, этого не может быть, не может быть… Арима так и не похвалил её. Хайсе, которого она считала своим другом, с которым делилась булочками и смеялась над устаревшими шутками, предал её и всех. Шио, её брат, с которым она так много времени проводила в Саду, тоже её предал? Как и остальные дети? Этого не может быть. Это сон. Всё ей снится. Никаких операций не было. Все, что происходит — плод её воображения. Хаиру верит. Хаиру хочет в это верить. — Нет… — тихо шепчет она, тут же закрывая рот рукой, подавляя рвущийся наружу крик, — этого не может быть, ты солгал, ты точно мне врёшь! — не замечая перехода на «ты», бессознательно продолжает она. Коори пытается её успокоить, обнимая и поглаживая тыльную сторону ладони. Он сейчас не можно ничего ей сказать, ничего, что облегчит ей боль. Она должна принять это. Она должна выплакаться. И пусть выплачется сейчас, когда он рядом и не позволит ей в состоянии аффекта натворить глупостей, а не когда то, что она так долго держала в себе, выплеснется в один миг. Хаиру только начала больше доверять ему, только посмотрела на него не как на протеже Аримы, а он рискует в один миг утратить её доверие. — Хаиру, посмотри на меня. Да, это больно, я понимаю. Я хочу лишь попросить, чтобы ты не натворила глупостей, даже если ты меня ненавидишь, не поступай безрассудно. — Я не ненавижу Вас, Коори-сэмпай. С чего Вы взяли? — спрашивает она, пустым взглядом, вмиг утратившим все эмоции, глядя в его глаза и до сих пор беспокойно сжимая его руку, — если я и могу кого-то ненавидеть, то только себя, я ничего не сделала, я поступала просто ужасно по отношению к Вам, я не видела ничего, кроме своих эгоистичных желаний. Я просто не заслужила Вашей поддержки. Вашей и Юи-чан. Она и правда была ослеплена своими несбывшимися мечтами. Они заслонили ей солнце. Перекрыли кислород, переставший поступать в лёгкие. И поэтому она обожглась, стоило ей столкнуться с миром, где ни желаний, ни прошлого не существовало. — Твои желания нормальны, Хаиру. Я никогда не винил тебя за это, но иногда мне было немного больно от твоего безразличия, но я был счастлив просто общаться с тобой, находиться рядом с тобой. Мне правда очень жаль, что всё так получилось. Но я уверен, что Арима-сан очень тобой гордился, — пытаясь как-то приободрить её, отвечает следователь, тут же замолкая, будто сомневаясь в правильности своих слов. — Нет, Коори-сэмпай. Он не гордился мной. Я ему никто, просто очередной ребёнок из Сада, вот и всё, — поправляет его Хаиру, неожиданно печально улыбаясь, — в тот день мы оба стояли на огромном цветочном поле, и он погладил меня по голове… Улыбнулся. Это было первое проявление каких-либо чувств ко мне, заботы обо мне, разве я могла забыть это? Арима-сан не помнил того дня, я ведь спрашивала. Зато я помнила. Моя мечта изначально была несбыточная, она просто не могла бы осуществиться. Как бы я ни старалась, какие усилия бы не прилагала, — со слезами в голосе произносит она, почти кричит, — это была моя детская мечта, разве я могла просто взять и отречься от неё? Маленькая девочка на цветочном поле… Коори вдруг осознает, что ничего не изменилось. Хаиру терялась всю свою жизнь и мечтала не о том, о чём бы следовала и о чём сама хотела, из последних сил цепляясь за своё прошлое. Ему было её до ужаса жалко. Выросшая в столь ужасном месте, она не заслужила таких страданий, которые переживала сейчас. Он мог лишь сильнее обнять её, неуверенно опуская руку на её макушку, так, как бы сделал это Арима, но в сто раз лучше. Хаиру вздрагивает, наверняка вспоминая тот день. — Спасибо Вам, Коори-сэмпай, — тихо произносит она, — мне правда жаль, что не замечала Вашу заботу обо мне… Теперь, когда я могу анализировать свои воспоминания, мне так интересно, почему Вы терпели все мои выходки, почему были счастливы рядом со мной… — Хаиру. Я буду защищать и оберегать тебя, сколько потребуется. Если тебе так легче, я сделаю это так, как бы это сделал Арима-сан, уверен, он бы тебя не оставил, — пытаясь улыбнуться, спрашивает Коори, но Хаиру вновь его прерывает: — Вы — не Арима. — Я не Арима. — Так и не будьте им. Я не переживу ещё и Вашей потери, — девушка наконец-то умиротворенно улыбается, положив голову ему на плечо, — я готова принять Вашу заботу, но не равняйтесь ни на кого, Вы важны для меня, именно Вы, а не кто-то другой. Обещаете? — Обещаю.