Повесть о Марии Долбанутой

Жужжание виброзвонка мобильника было настойчивым, даже, можно сказать, назойливым, как осенняя муха. Три коротких сигнала, длинный, пауза. Три коротких, длинный, пауза. Один раз, два, три, снова и снова. Человек, пытавшийся дозвониться, проявлял чудеса упорства и никак не собирался сдаваться. Номер, высветившийся на экране Машиного телефона, не был ей знаком, и пять минут назад она уже сбрасывала этот звонок. Теперь — снова. Московский мобильный номер, заканчивавшийся на две семёрки. «Это может быть кто угодно, — сказала Маша, глядя в сторону отряхивающегося после мытья лап Фани. — Сейчас я сниму трубку и услышу: «Привет, это Провальный. Переведите копеечку на счёт компании «Тюрьма-телеком». Проведя пальцем по экрану, она затихла, ожидая приветствия или начала проигрывания записи роботизированного голоса, предлагающего пройти комплексное обследование спины. — Алло! Машка? — зазвенел бодрый голос. — Ксюша? — переспросила Маша на всякий случай. Естественно, это была она. Этот неподражаемый грудной голос. Неунывающая Ксю. Когда-то уже на последнем курсе института Машу занесло на вечерние курсы итальянского языка, которые организовывали активисты в районной библиотеке. Милая семейная пара, Карло и Наталья, создали языковой кружок. Это было чем-то вроде хобби для супругов. Было весело приходить на занятия, смотреть фильмы, слушать музыку, беседовать. В то время Маше хотелось попробовать что-то новое, познакомиться с новыми людьми. Как-то осенним сентябрьским вечером, возвращаясь из школы, с практики, Маша зашла в лифт и, не думая, перевела взгляд на электронное табло, висевшее на стене. Это была самая обычная доска объявлений, на которой сменяли друг друга разные объявления: реклама шашлычной возле метро, тарифы, по которым оплачивалась электроэнергия и даты проверки счётчиков воды. Увидев бодрый призыв изучить итальянский язык на фоне реющего зелёно-бело-красного полотнища, да ещё за почти символическую плату, Маша почему-то решила, почему бы и нет. В целом, это и было довольно занятно. Два года Маша ходила по вечерам в библиотеку. Два раза в неделю, не считая дополнительных встреч и заседаний разговорного клуба «Итальяно веро». В целом, конечно, всё это делало жизнь какой-то живой и насыщенной и поэтому нравились Маше. Занятия итальянским добавляли солнца в московскую осенне-весеннюю серость. Это потом пошла работа со скользящим графиком, и времени на итальянские штудии почти не осталось. Именно на этих курсах и произошло её знакомство с Ксюшей, которая была самой настоящей сказочной девушкой. Ростом она была ещё ниже Маши — самая настоящая Дюймовочка. Хрупкая и миниатюрная, с вечно смеющимся лицом в облаке курчавых тёмных волос. Про таких с удивлением говорят: «Откуда в ней столько сил?» или «В чём душа держится?» Ксюша была настоящим перпетуум мобиле. С лица её никогда не сходила улыбка. В отличие от Маши, которая пришла на итальянский из любопытства, Ксюша увлекалась Италией со школьных лет. Итальянские фильмы, итальянская кухня, итальянская музыка, итальянская мода, история Италии, искусство Италии… Ещё учась в колледже дизайна, Ксюша даже устроилась на подработку в итальянский ресторан, где работали повара-итальянцы. «И подработка, и язык подтянуть, и секреты итальянской кухни узнать — семерых одним ударом!» — светясь от гордости рассказывала девушка. Маше казалось, что из окна комнаты подруги, которая жила в Нагатинском затоне, можно было волшебным образом выйти прямо на площадь Сан Марко в Венеции. Ксюша была в курсе всех культурных событий, связанных с российско-итальянскими отношениями. Ни один приезд итальянцев в Москву не оставался без внимания неутомимой оптимистки Ксении Беловой. Концерт поп-певца позапрошлого поколения — Ксюша находится в фан-зоне, ведь она президент фан-клуба. Мастер-класс известного шеф-повара-итальянца — Ксюша берёт у него автограф и обменивается контактами на передовой. Студенты, изучавшие русский язык по обмену, просто дневали и ночевали у Ксюши. Во время встреч в разговорном клубе Ксюшин рот ни на секунду не закрывался, и прямо после окончания встречи, все участники стройными рядами шли домой к Ксюше. Как-то даже студенты принесли из общежития клопов, которые так легко переносятся на подошвах обуви или одежде. Потом пришлось вызвать целую бригаду с санэпидемстанции. Ксюша с каким-то упоением, даже с гордостью расписывала в красках истории про «колонии клопов» и «гигантских маток», уютно устроившихся под обоями. «Ничего сорвали обои, и я покрасила стены белой краской. А потом мы с друзьями разрисовали все стены! Ещё ж лучше стало! — ликуя завершала она свой эпос о нашествии насекомых. Жила Ксюша в обычной московской квартире в панельном доме, с родителями и братом. Маше казалось просто невероятным то, что никто из домашних подруги не выражал недовольство еженедельными сборищами темпераментных и громогласных го стей на кухне типовой московской «трёшки». Ксюша рассказывала, что три два года была в романтических отношениях с итальянским скрипачом, который учился в Московской Консерватории. Звали его Марко. Пара почему-то рассталась, как это иногда бывает. Часто Маше казалось, что её приятельница тосковала по тем весёлым временам, когда они с её парнем ещё были вместе. «Вот такое ведёрко с крылышками мы всегда заказывали с Марко» — вздыхала Ксюша, когда они с Машей встречались, чтобы «потрындеть», сидя в заведении фастфуда. Курсы итальянского окончательно и бесповоротно закончились, когда Карло с Натальей уехали в Италию. На заседания разговорного клуба «Итальяно веро» Маша ходить перестала. Морально ей было трудно туда ходить. Её никогда не покидало ощущение, что она всё время навязывается. Итальянцев всегда было меньше, чем желающих попрактиковать язык русских участников. Каждые пять минут собеседники сменяли друг друга. Маша успевала представиться, а вот чем-то удивить других ей было сложно. То ли дело Ксюша. Она очаровывала всех с первых слов, с первого взгляда. Уже на следующий день итальянские гости целыми компаниями готовы были ехать к ней на Коломенскую, на каток, в Парк Горького, на ВДНХ и даже на дачу в Михнево, причем в середине ноября. В последний год, когда Ксюша и Маша ещё активно общались, подруга сообщила, что во время последней поездки в Рим, она «развиртуалилась» со своим давнишним другом по переписке. «У нас души одинаковые! Ты представляешь? Я сама не верила, что такое бывает! — тараторила она. — Мы семь лет переписывались. Он предложил мне стать его девушкой! Познакомил с мамой, представляешь?!» Радость Ксении была беспредельной, и, наверное, она давно уже уехала в Италию. Маша тщетно пыталась вспомнить, сколько времени они не общались. Год или два? — Что ты пропала? Не ходишь на «Итальяно веро»! Зря ты игноришь меня во всех соцсетях, ведь устраиваю кинопоказы по пятницам! — Привет, — смущённо сказала Маша. — Стыдно сказать, я как-то забыла итальянский. У меня и так уровень разговорного языка был «А» минус первый». Я стесняюсь. — Это всё потому, что ты не ходишь на «Итальяно веро» и на наши тусы! Каждый первый вторник месяца надо с утра обновлять ленту! А то, когда итальянцы закончатся, русских больше не регистрируют! Надо успевать! В большой семье клювом за столом не щёлкай. Мы ещё ходим на «Примаверу»: встречаемся в девять вечера по четвергам каждую неделю, в фудкортах разных торговых центров. Как же! Язык же практиковать надо, а то да, конечно, всё уходит. Надо ходить на все встречи, фестивали, события, концерты! А ты из общего чата вышла. Вот я всегда везде стараюсь отлавливать итальянцев. Я всё время говорю, правда, вот сбиваюсь. Знаешь, я всё время сконцентрирована, и иногда путаю, когда я думаю на русском, а когда — на итальянском. А без практики не будет уровня! Ну, как у тебя? — Всё хорошо. Маша удивлялась, как это Ксения может говорить не останавливаясь, невольно возникал вопрос, дышит ли она, как все люди, или у нее есть какой-то запасной орган или секретное приспособление вроде скрытых кузнечных мехов. Запал главной итальянофилки Москвы и области никогда не иссякал. Ксюша могла не есть и не спать — всё ради Италии и итальянского языка. — Ну ладно. Знаешь, мне надо столько всего с тобой обсудить! Ты ведь не против встретиться? У меня столько всего произошло! Знаешь, мы ведь женимся с Марчелло! И Олег, помнишь его? Такой белобрысый в очках? Он в разговорном клубе встретил свою любовь! Её, кстати, как и тебя, Мария зовут. Только она итальянка. Теперь он учится во Флоренции в школе искусств, офигеть! Представляешь, какой он молодец! Выиграл грант! Я хоть и дизайнер, но даже не сунусь, а он ведь закончил Суриковское. Теперь он живет со своей Марией. Ничего, скоро мы с Марчелло поженимся и встретимся с ними! Поедем в Венецию вчетвером! Потом я встречусь с русистами. Помнишь, ты ведь помнишь Лео и Софию? Они тоже со мной списались! Приглашают меня к себе. Ещё я с нашей Натальей договорилась. У них с Карло родилась дочка, как они и мечтали. Теперь у них королевская семья. Мальчик и девочка! Они будут очень рады меня видеть. Ребята такие молодцы. Олег — просто талантище! — Да, молодец Олег, — ответила Маша, собираясь уже было прощаться. Она просто утонула в том объёме информации, которую на неё вывалила Ксения. — Ты там меня слышишь? Я уже подумала, что нас разъединило! Ну как насчёт встречи? Ты сегодня на работе? За окном как нарочно промчался автомобиль, и рёв мотора чем-то взволновал пса. Фаня сердито гавкнул два раза. Лай был настолько громким, что его просто не могла не услышать Ксюша. — Ты с собакой? Значит дома! — безошибочно определила Ксюша. — У тебя есть какие-то дела? Приезжай в галерею, тут у меня на Каширке рядом маленькая галерея есть. Там выставка современной художницы проходит «РомантиКо» называется. Приезжай. Нечего сидеть дома! Недовольно покосившись на собаку, Маша ответила: — Ну ладно, давай, — обречённо ответила она. Через два часа она была уже на Каширке, в небольшой галерее, где проходила выставка современной художницы, феминистки, блогера и общественного деятеля, Ники Брусникиной. Как-то удивительно было, что проект никак не был связан с Италией. Маша припомнила, что откуда-то имя художницы было ей знакомо. В прошлом году Брусникина презентовала свою книгу в «Парнасе» и даже привезла несколько своих картин. Прямо при входе Маша увидела изящную фигурку Ксюши. Девушка обожала яркие цвета, и сегодня была одета в зелёные шаровары, оранжевую блузу, дополненную неоново-жёлтым шарфом. Подбежав к Маше, она схватила её за руку и чмокнула в щёку. — Привет, подруга! — пропела она. — Ну что, пойдём уже. Эта Брусникина весьма странная особа. В первом же зале Маша почти убедилась в правоте Ксении. Инсталляция, представшая её взору, иначе как «странной» назвать было нельзя. Хотя, сначала Маше показалось, что автор попала в точку. Композиция представляла собой макет города или улицы с парком и прудом. Этот самый макет занимал всё пространство зала. Повсюду были расставлены маленькие дома, деревья и транспорт, представленный игрушечными автомобилями и автобусами. Здания из фанеры и пластика, миниатюрные деревья и кустарники выглядели весьма мило. Уменьшенные копии фонарей освещали дорожки. Фигуры людей в этом «городе» заменяли фаллоимитаторы с приклеенными кукольными или проволочными руками и ногами, и самые обычные игровые фэшн-куклы. Эти предметы — игрушки для взрослых и игрушки для детей, образовывали парочки. Вот серебристый тренажёр для аутоэротических практик едет на самокате с куклой-блондинкой; рядом — другая модель, какая-то чересчур анатомически реалистичная и гипертрофированно огромная, обнимается при помощи, приклеенной сбоку шарнирной пластиковой руки, с крупнотелой куклой-афроамериканкой, а позади за ручку мирно идёт рыженькая миниатюрная пластиковая красотка под ручку с фиолетовым приспособлением, призванным скрасить одинокие вечера хозяйки сорока кошек. К проволочной конечности спасителя от одиночества был приклеен маленький поводок с игрушечным пёсиком. «Парочки» были повсюду. Яркие пятна пестрили там и сям. — Как ты думаешь, они использованные или новые? — спросила Ксюша. — Куклы? Может, знакомые по сусекам наскребли…– прошептала Маша. — Да нет же! Не куклы! Дилдаки! — Не знаю, Ксюш. Предпочитаю не думать. — Неужто это её коллекция? Фу! Вот что значит: мужика нет! Дуреют и в феминистки подаются бабы эти! — Ксюх, ты мне лучше, как художник, объясни… Вот почему человек, который ну уж точно умеет рисовать голову Давида просто расставляет в зале обычные пластиковые игрушки из магазина — и всё? Она же вроде художник-реставратор, по специальности. Идея, в принципе, ясна. Но почему она не выразила её при помощи других средств? — Что аналоговыми материалами рисовать? Галюны на холсте маслом, в стиле академического реализма? Банально! Или же она должна была человеческие фигурки сама лепить, а стручки — у Давида скопировать? Зашкварно же. Тут экспонаты — самые обычные узнаваемые предметы, которые у многих посетителей могут оказаться дома… — Не знаю, — сказала Маша. Ответ Ксении её не то, чтобы не устроил, он был в какой-то иной плоскости. Наверное, потому что ничего из обыденных вещей, представленных на выставке, не было у неё дома. Второй зал был затемнён. В центре его стояла небольшая будка. Маша зашла внутрь и села на табуретку, плотно закрыв дверь. Её сразу окутала кромешная темнота. Из скрытых динамиков полился спокойный мужской голос. Приятный баритон вкрадчиво произносил каждое слово: «Привет. Как тебя зовут?» Всё стихло, видимо, в ожидании ответа. «Ма-ша» — нерешительно проговорила Маша. Вообще, голос этот больше походил на робота, предлагавшего взять кредит или обследование позвоночника. Такие часто звонили на мобильный. Здесь же «андроид» прямо расчувствовался. Он даже весьма правдоподобно встроил её имя в свой монолог. «Привет, Ма-ша, — продолжил голос. — Ты одинока? Тебе кажется, что ты никому не нужна в этом холодном, неприветливом мире? Утки все парами, все девчата с парнями, только ты одна? Девушка без ноги, парень без руки, женщина без почек и мужчина без репродуктивной системы — все они счастливы в отношениях, их поддерживают любимые. И ты нужна! Кому-то непременно понравится твой голос. Кто-то влюбится в то, как ты садишься на диван и как ты бежишь по улице. Кому-то может казаться, что у тебя волшебный смех. А кто-то заметит, что ты находишь такие слова, которые словно солнечный луч, рассекают завесу мрака в самый пасмурный день в году. Но этот «кто-то» — лишь твоя бесплотная фантазия. Забей. Ты нужна мне! Даже, когда кажется, что со всеми руками, ногами и потрохами ты никому не нужна! Мне нужно твоё тело: твои почки, твоё сердце и печень, твой костный мозг, а ещё трёхлитровая банка красной жидкости, чтобы спасти мою настоящую любимую. Мне нужна твоя квартира и накопления, чтобы я смог жить, так, как мне хочется. Мне ведь негде жить в этом городе. Не бывает бесполезных и ненужных людей. Что же я, как нищий стою и прошу подаяния? Просто отдай мне всё и исчезни. Любовь — это не про то, чтобы брать, а про то, чтобы отдавать! Ты мне очень нужна, малышка. Позвони мне, Ма-ша! Я тебя очень жду!» Не успев дослушать прощание, Маша выскочила из будки. «Интересно, это один текст, или их несколько?» — подумала она. Слова автоответчика просто ошеломили её. В зале было темно. Прослушать все возможные варианты возможности не представилось, потому что вдруг из-за стены послышались крики и звук разбивающегося стекла. В тёмный зал вбежала Ксюша с неизменной улыбкой во весь рот. «Посмотри, что там творится!» — заверещала она, хватая Машу за рукав толстовки. В зале царил настоящий разгром. Охранник стоял, как вкопанный, а смотрительница нажала на какую-то кнопку, встав при этом в залихватскую боевую стойку. Глядя не моргающими глазами, служительница культуры с осознанием выполненного долга ждала дальнейшего развития событий. Всю галерею тут же огласил рёв сирены. Двое посетителей, не отвлекаясь ни на что, продолжали крушить арт-объекты, не забыв и об экспозиционном оборудовании. Бородатый мужчина в галифе с лампасами и папахе на голове размахивал нагайкой, громя несчастную миниатюру-инсталляцию. Рядом неистовствовала женщина в длинной коричневой юбке в мелкий горошек и серой водолазке, голову её покрывала полинявшая косынка неопределённого цвета. Схватив куклу, у которой вместо одной из ножек был протез, она стала махать ею, крича в исступлении писклявым голосом: «Вот эти игрушки растлевают наших детей! Это же баба с сиськами! В Древней Руси куклы должны были подготовить девочку к чуду материнства! А это чучело к чему готовит? К блуду!» На последних словах, разъярённая дама со всей силы пнула кислотно-зелёный фаллоимитатор. «Прибор» ударился о подиум, на котором стояла часть «макета», и, подпрыгнув, завибрировал. Маше даже показалось, что у неё в заднем кармане что-то гудит в унисон с предметом, уныло валяющимся на полу. Как будто некто посылал неизвестный, но в то же время знакомый до боли сигнал. Она уже было подумала, что нелишне изучить азбуку Морзе. Платок сполз с головы ценительницы искусства, чьё чувство прекрасного раз и навсегда было посрамлено. Немытые волосы, торчавшие в разные стороны клоками, оказались на виду. «Казак» в штанах с лампасами, словно в трансе, самозабвенно продолжал размахивать нагайкой и кружился по залу, словно дервиш, в экстатическом танце. Когда плётка ударила витрине, одно из стёкол разлетелось на мелкие осколки. Сирена продолжала гудеть. В зал вбежала, одетая в серый комбинезон, высокая худощавая женщина с голубым ёжиком из коротко стриженых волос на голове. Это была сама Брусникина — автор выставочного проекта. Вместе с ней в дверной проём вальяжно вплыла компания, состоявшая из нескольких корреспондентов районного телеканала с камерой и осветительными приборами. — Евпатий Коловратий! Что за сракотан? — загудела прокуренным голосом художница. — Какого хера? — Вот это перформанс! — шепнула Ксюша, потирая руки. — Ты думаешь, она сама этих фриков позвала? — Конечно! Вон — уже и оператора ведёт! Просмотры и хайп ей обеспечены! — Какого… Я авторка! Вон отсюда! Охрана! Брусникина нагнулась и подняла с пола зелёный вибратор, и, нажав на кнопку выключения, вскричала так, что голос её напомнил гудок парохода: «Не сметь обижать Геннадия!» — Вот видишь, — шикнула Ксюша, — это её точно её собрание. К Маше подскочил корреспондент и спросил: «Что вы думаете о выставке?» — Великолепный интерактив! — вмешалась Ксюша. Художница схватила казака за бороду, и потрясая игрушкой для взрослых, обрушила на него лавину матерных слов. — Всем стоять, полиция! — загремел какой-то знакомый голос. В здание с громким топотом ворвались полицейские. Впереди отряда, выпятив грудь, стоял Коля из Машиного подъезда. — Гражданка, что вы себе позволяете! — пробубнил росгвардеец, подходя к Брусникиной. — Отвали, мусор! — рявкнула Ника, не выпуская из рук кудрявой казачьей бороды. Полицейские молча окружили женщину плотным кольцом, и не церемонясь схватили «авторку» за руки. Без лишнего шума, с закрученными за спину руками, её вывели из зала. — Хороший тамада, и конкурсы интересные! — хихикнула Ксюша. — Я буду жаловаться! Беспредел! — кричала согнутая в три погибели Брусникина. Коля, покидая галерею, непрестанно бубнил себе под нос: «Составим протокольчик». Как-то странно было увидеть соседа по подъезду в этом месте, да ещё при полном параде. — Весело тут у вас, в богемном мире искусства, — прокомментировала Маша. — Да нет, обычно, на таких мелких выставках скука смертная. Пойдём шарахнем по чашке кофе. Тут в ТЦ есть итальянское кафе. Маша отметила, что слово «итальянское» прозвучало за сегодня первый раз, и вроде совсем её не раздражало. Она одобрительно кивнула. Девушки вышли на улицу. С неба сыпала какая-то странная морось — частая гостья промозглых осенних дней. Проносившиеся мимо автомобили на всей скорости врывались в лужи возле бордюров, грязные брызги, словно осколки взметались и улетали в туманную мглу. Ожидающие автобусов старики в коричневых пальто и старухи с огромными и неповоротливыми сумками-тележками тщетно старались отскочить от грязевой «шрапнели». Вскоре показалось кафе. Очень приятно было зайти в тёплое помещение. Молодой паренёк проводил девушек к столику. — Ну как дела? — спросила Ксюша. — Ты всё ещё книжки продаёшь? В тоге своей? — Угу, — промычала Маша. Она как раз вспомнила, что её выходные подходят к концу, и что завтра нужно будет ехать в «Парнас». В предвкушении Дня Народного Единства Петровна всё-таки вспомнила про сценарий «интерактивной программы» о воцарении Романовых, забракованный летом. Хозяйка салона даже согласилась на реплику «Шапку надень», которую должна будет произнести Маша, протягивая самодельную «шапку Мономаха» Дмитрию. Мало того, теперь «Шапку надень» стало названием акции. «Сейчас становится холодно, — на полном серьёзе констатировала Петровна, — Поэтому призыв не пренебрегать головными уборами очень актуален для холодного времени года». Маше захотелось стукнуть себя по лбу и развеяться дымом по ветру, лишь бы не участвовать в этом странном мероприятии. К тому же, на праздник должен снова прийти Смолянский с женой. Историк видел в акции «Парнаса» ещё один повод рассказать обществу о своей монографии. Кроме всего прочего, Маше поручили изготовление костюмов и реквизита. «Ты же автор!» — сказала Юлианна. Логика железная. Дмитрий уже две недели к ряду каждый вечер звонил Маше по видеосвязи, чтобы отрепетировать реплики. Сами репетиции были недолгими. Вдвое больше времени уходило попытки договориться о следующем созвоне. Дима педантично загибал пальцы, что-то писал в электронном блокноте, сверял какие-то даты обречённо качал головой и стонал. По печальному взгляду коллеги сразу же можно было понять, что шапка Мономаха уже жмёт ещё не венчанному на царство «монарху». Сам головной убор Маша уже сделала. На антресоли отыскались, или как сама себе говорила Маша, «были обретены» кусочки фетра, картон и искусственный мех, дожидавшиеся своего звёздного часа много лет. «Ни одно животное не пострадало» — сообщила как-то она в рабочем чате. В ответ пришёл смайлик от Серёги. Как раз сегодня надо было зайти в магазин товаров для рукоделия и купить клей, которым можно будет приклеить стразы к «царскому венцу». Всё-таки шапка — это главный элемент костюма прекрасного Дмитрия. «Клей, надо купить клей» — мысленно повторила Маша. — А какой «Момент» лучше: для текстиля или для пластика? — спросила она вслух. Девушка-официантка, которая как-то незаметно подошла к столику, бросила в её сторону недовольный взгляд и прошипела: — Что-о? — Что будешь заказывать? — спросила Ксюша, протягивая Маше меню. — Нет, «Универсальный» лучше, — прошептала Маша, встречаясь глазами с официанткой. — Капучино пожалуйста. — Всё? — поджав губы выдавила официантка. — Да, всё. В ожидании заказа Ксюша уселась на своего любимого конька: –Жду не дождусь, когда смогу поехать в Италию! Уже соскучилась по Марчелло. Он ко мне приезжал летом. Хорошо, что Марко уехал за неделю до его приезда! Вот было бы: бывший и настоящий встретились! Да, Марко приезжал на чуть-чуть, были гастроли. Думаю, что ему в гостинице жить? У меня ж дешевле! Вот ржака была бы! А ещё звонил Маурицио из Института Русского Языка… Маша услышала жужжание. Звонил её телефон. На экране она незнакомый номер и десять вызовов без ответа. Десять звонков. Маша ума не могла приложить, кто это мог быть. Заволновавшись, что с неизвестного номера звонит некто, желающий сообщить, что какая-то беда случилась с родителями, Маша решила ответить и медленно провела по экрану пальцем. — Алё! — сказала она шёпотом. –Это Гюрги! Дрон, ты ведь не на работе? — отозвался мужской голос — Дрон, ты меня слышишь? — Слышу! Я выходная! — Слушай! Тут…это… В общем, помощь твоя очень нужна… Ну просто позарез! Вопрос жизни и смерти! Ты где территориально находишься? –На Каширке, там такой торговый центр есть… — Понятно, должны успеть! — крикнул мужчина. — Куда? — переспросила Маша. «Гюрги» уже бросил трубку. Ксюша, видимо и не замолкала. Она с выражением рассказывала про свои очередные римские каникулы вместе с загадочным Маурицио. — А потом мы поехали на озеро Комо. Взяли машину в каршеринге, и превысили скорость… Представляешь: за нами гнались карабинеры, но мы оторвались… Представь: только я и он. Ну, ты понимаешь, о чём я. Как в песне старой: «Soli». Но знаешь, мой Марчелло — лучший из лучших, — ворковала Ксюша. — А потом мы готовили настоящий песто. Я вот тоже выращиваю базилик на окне… А пармезан? Разве в России есть настоящий пармезан? Вот с настоящим пармезаном и песто настоящий! — Ваш заказ, — холодно произнесла молоденькая официантка, ставя чашки с кофе на стол. Маша успела лишь прикоснуться губами к молочной пенке, но вдруг услышала тяжёлые шаги. –Извините! — закричал парень за стойкой у входа. Шаги неумолимо приближались. –Всё в порядке! — сообщил мужской голос. Маша узнала: это был Иван Иванович. Повернувшись, она увидела его, собственной персоной. Он был в медицинской форме. Сзади шёл медбрат Пётр, который приезжал к Лизе, с тем же самым оранжевым чемоданчиком, а завершал процессию — Юра из леса. –Здравствуйте Мария Андреевна, вот вы где. Пройдёмте с нами, — вежливо, но твёрдо проговорил он, беря Машу за руку. — Не будем нарушать спокойствие, пройдёмте, Мария! — громко сказал Юра, нагибаясь прямо над Машиным ухом. –Но… кофе…– попыталась возразить Маша. –Ничего страшного. Надо идти, понимаете? — серьёзно, с ноткой настойчивости чётко проговорил Иван Иванович. Маша непонимающе взглянула на Юрия, будто пытаясь сказать: «Что происходит?» Как назло столик, где сидели девушки, стоял рядом с огромным панорамным окном, из которого очень хорошо было видно подъехавшую к торговому центру карету «Скорой помощи».