Повесть о Марии Долбанутой

Маша со злостью пнула подвернувшуюся под ноги алюминиевую банку. Солнце уже с утра палило, как огромная паяльная лампа. «Больше никаких церквей!» — взбегая по дороге подумала Маша. Возле Исторической библиотеки проезжающий автополивщик окатил её водой. «Намекаешь, что на обиженных воду возят?» — злилась она. Конечно, ей было немного легче от того, что заказать поминовение для Лизы ей удалось, и что на этом она может считать свою миссию выполненной. Чего же это ей стоило! Ненадолго остановившись возле лютеранского собора Петра и Павла, Маша решила поизучать афишу очередного музыкального мероприятия: концерта органной музыки, джазового фестиваля и даже оркестровое исполнение музыки из фильмов. «Почему в православных церквях нет дружелюбия? — подумалось ей, — кажется, прихожане и причт сразу видят в заходящем человеке чужака, невоцерковлённого, и переходят в наступление». Женщина в свечной лавке спросила, фамилию имя и отчество покойной, а также степень родства. Маша соврала, что Лиза её была одноклассницей и близкой подругой, почти сестрой. Хорошо, что, покидая дом на улице Грина, удалось прочитать информацию в некрологе, помещённом на виртуальной доске объявлений в подъезде. Под фото было написано: «В ДТП погибла наша соседка Кошелева Елизавета Алексеевна. Во цвете лет ушла любимая дочь и внучка. Помним. Скорбим». Даже учитывая страшный опыт прошедшей ночи, Маша жалела, что не познакомилась с Лизой при её жизни. Жаль, что они не виделись в игре. Наверное, они были онлайн в разные дни. В памяти людей на короткий срок она останется просто жертвой несчастного случая, чьей-то любимой дочерью и внучкой. В клинике, где она работала напишут ещё пару строчек о профессиональной деятельности. Почему-то Маше казалось, что на работе у Лизы было всё в порядке. Однако совсем скоро эта девушка окончательно исчезнет из нашего мира, вместе с памятью о ней. Читая скупые слова о трагедии, люди испугаются, а потом облегчённо вздохнут, что непоправимое произошло не с ними и не с их близкими. Люди будут жить дальше, устраивать свои жизни. Никому уже не будет дела до стремлений и мечтаний какой-то Лизы. Сохранит ли мама её рисунки? Поднимаясь по Ивановской горке, Маша продолжала думать. «Фамилию им подавай. Боятся поминать «мёртвые души»! Каламбурщики, блин!» — негодовала она. Окончательно разозлил её страшный бородатый мужчина в подряснике, фигуру которого она разглядела боковым зрением, когда дёргала калитку и никак не могла открыть её. «Воистину — бабы глупейшие создания на земле! От себя, дура!» — рявкнул он. Маша просто выпала на улицу, толкнув дверцу. «А ещё шестнадцатый век! Алевиз Фрязин! Надо было снести вас ещё в девятнадцатом веке, чтобы неповадно было! Злобный причт!» — бубнила она себе под нос. Конечно, покойная не была её близкой подругой, и даже одноклассницей. Всем с детства твердят, что враньё — это ужасно. Лгать людям и себе — это мерзко. В жизни же часто случаются ситуации, когда сказать правду невозможно, но объяснить причину надо. Утром Маша написала Елене Петровне, что ночью собака съела батон хлеба, и теперь ей придётся вести питомца к ветеринару. Очередное «проспала» начальницу не устроит. Версия с отравлением спровоцирует ненужные расспросы. Рассказ о том, что ночь была проведена в чужом доме за чтением Псалтири по умершему в присутствии призрака — это и вовсе провальный вариант. «Я тут призраков вижу!» — разве это правдоподобно? Версия с визитом в ветклинику показалась ей вполне рабочим вариантом. Главное, чтобы ЕП не потребовала идентификатор. А то вдруг ей взбредёт в голову удостовериться, есть там счёт из ветлечебницы, или нет. Маша в любом случае опаздывала в Парнас, и уже договорилась с хозяйкой, что останется допоздна. Колокольчик на двери «Парнаса» глухо динькнул. Прямо напротив входа стояла Елена Петровна в лёгком платье мятного цвета. Маша подумала, что в данной ситуации к её образу подошли бы песочные часы в руке. — Да, чтоб я так жила! — театрально прогремела начальница. Стоящий за спиной начальницы Дима, облачённый в белый хитон и поблескивающий на солнце полиэстеровый гиматий был похож на ученика феи-крёстной из старого фильма. Маша мысленно подрисовала молодому человеку огромный будильник в руки. Коллега смотрел на неё, как будто перед ним стоял не человек, а динозавр. Вскоре тишину нарушила Елена Петровна. — Мария, вы ещё и помолились за собачку… Вот я работаю, не поднимая головы! Быть может, я тоже хочу помолиться и поплакать… — с укоризной говорила хозяйка магазина. Это была немая сцена. — На тебе церковная одноразовая одежда, — еле шевеля губами, прошептал Дима. Маша ощупала голову, и стянула одноразовый платок из церкви, ещё мокрый от воды из автополивщика. Бесполезный лоскут нетканой материи ярко-красного цвета. — Мария, воистину, снявши голову, по волосам не плачут! Вы тут по церквям шляетесь, а вас… вас клиенты дожидаются, — вопила Елена Петровна. — Меня? — переспросила Маша чуть слышно. — Да, вас! — почти зло сказала начальница, показывая рукой на столики — выбросьте ж эту одноразовую робу! Маша скомкала юбку и посмотрела в направлении, указанном ей. За одним из столиков сидел старый знакомец, или незнакомец — неприметный мужчина в сером костюме. Он что-то читал на своём планшете, рядом стояла маленькая кофейная чашечка. Гость оторвал взгляд от экрана, и увидел Машу. Жестом он пригласил её к себе. Хоть сотрудница «Парнаса» была и не в образе музы, она подошла к столику. — Здравствуйте, Мария Андреевна. Садитесь, — сказал клиент. Маша поняла, что это был Иван Степанов, купивший книгу Зеленина. Тот самый. Её охватило неловкое чувство. Она не понимала, чего ждать. Голос у Степанова и у фельдшера, приезжавшего на вызов к Кошелевым, был одинаковым. Внешность — тоже. — Здравствуйте, — начала Маша. — Я решил купить у вас ещё одну книгу по интересующей меня теме, — начал Степанов. Он показал Маше планшет. На экране была запись о книге Бехтерева «Внушение и его роль в общественной жизни» 1903 года. — Старая, — ответила Маша, — она на складе. — Да, я уже купил её. Я договорился с Еленой Петровной, что вы поедете на склад со мной и поможете её найти. — Я с вами? — удивилась Маша. — Да, я обо всём договорился. Так что вам пока не надо наряжаться в древнегреческие платья. — Хорошо. Когда едем? — Прямо сейчас. Склад «Парнаса» находился в Южном Бутове, почти рядом с Машиным домом. Она часто в шутку думала, что именно туда ей и надо было устроиться на работу. Маша и Степанов молча вышли из магазина. У подворотни стоял чёрный легковой автомобиль «Форд» не самой новой модели. Маша села на пассажирское сиденье, пристегнула ремень. — Бехтерев Владимир Михайлович — великий русский психиатр, интересовался феноменом кликушества, болезни, по мнению народа, причиняемой невидимыми сущностями, — спокойно начал рассказывать Степанов, выезжая из переулков. Маше нечего было отвечать. Она разглядывала улицы за окнами авто. Она не заметила, как уснула. После бессонной, полной страшных и странных событий ночи, ей необходимо было отключиться и перезарядиться, прямо как телефон или другой электронный гаджет. В голове мелькали кадры из игры, которую мастерил Дима про Вия. Теперь Маша знала: всё гораздо страшнее. Пугают не аномальные образы, страх внутри. Страх того, что сознание навечно провалится в ужасное подпространство, из которого нет выхода. Непрекращающийся, выжигающий сердце и мозг ужас, полностью овладевающий человеком при соприкосновении с потусторонним совсем не похож на разухабистый скример. — Мария, мы приехали, — сообщил Степанов. Маша открыла глаза. Место было ей почти не знакомо или очень плохо знакомо. Шумящее шоссе, шестнадцатиэтажные жилые дома. Развязка МКАД. Вдали — пыхтящие испарениями исполинские градирни ТЭЦ. С детства она почему-то боялась, глядя на эти сооружения. Детское воображение помещало внутри этих башен, из которых валит белый пар, гигантские котлы, в которых, конечно же, варят потерявшихся детей. «Вот и пришли — здравствуйте девочки», — вспомнилась Маше какая-то деревенская присказка. Как и многие деревенские «притчи» история, из которой взята эта фраза отдаёт цинизмом и фатальностью. Слепой и кривой шли куда-то. Одноглазый исполнял роль поводыря. Ночью парочка упала в канаву, где кривой выколол себе последний глаз, после чего обречённо сказал: «Вот и пришли…» У Маши было плохое предчувствие. С чего это они остановились здесь, перед МКАД? Это не бензоколонка и не шиномонтаж. Она не могла простить себе потерю бдительности. Заснула в чужой машине! Да, «Алехандро» бы ругался. Делать было нечего. Надо было как-то спасать положение. Маша посмотрела на торговый центр, пестревший вывесками, и ответила: — Так вроде бы наш склад дальше! — Я знаю. Это моя работа. Мне нужно зайти за документами. Я приглашаю вас пройти со мной, чтобы вам не сидеть в душной машине, — учтиво сказал покупатель. — Я… в магазине могла бы походить, — попыталась предложить свой вариант Маша. — Я думаю, что лучше нам не расходиться. У меня нет вашего номера телефона… Маша поняла, что мужчина, скорее всего, не хочет «светить» свой номер. Всё-таки он странный: то ли городской сумасшедший, то ли член тайного общества, то ли секретный агент. Все три варианта не предвещали ничего хорошего. Сходство с фельдшером, приехавшим на улицу Грина, вообще пугало. — Пойдёмте, Мария, — настойчиво повторил своё предложение Степанов. Они вышли из машины и направились к старому типовому школьному зданию, огороженному неприветливым бетонным забором. Такие глухие ограды скрывали за собой либо промышленные объекты, либо кладбища. Ничего хорошего за ними не было. На КПП Степанов показал пропуск в виде красной корочки. Вот это раритет! Человек, сидящий в кабинке просто посмотрел в книжечку. Всё это напоминало старый фильм, и никак не вязалось с реальностью, к которой привыкла Маша. Охранник обратился к Степанову: — Здравствуйте снова, Иван Иванович — Здравствуйте-здравствуйте. Марии Андреевне я заказал разовый пропуск, — напомнил мужчина. Маша была ошеломлена, когда услышала, что ей заранее заказали пропуск на какой-то явно режимный объект. Дело было плохо. Колени предательски дрожали. — Не бойтесь, покажите свой идентификатор! — послышалось из-за стеклянной перегородки, — вот считыватель. Маша приложила браслет к чёрному квадратику, в правом верхнем углу его загорелась зелёная лампочка. — Проходите! Маша шла позади Ивана Ивановича. В пыльном и душном дворе, за забором, ничего примечательного не было. Всё пространство было заасфальтировано, и отражало лучи солнца и тепло, как огромное зеркало. «Дьявольская сковородка» — подумала про себя Маша. Они вошли в здание. Над порталом со стеклянными дверями была вывеска, но разобрать, что там было написано, было невозможно. В фойе было темно, так всегда ощущается, когда входишь в помещение с улицы в солнечный день. Степанов шёл по тёмному коридору, полы которого застилали ковровые дорожки с длинными продольными полосами. Те самые, которые носят народное название «политбюро». Вскоре показалась белая дверь. Это был кабинет. Помещение было обставлено старомодной офисной мебелью. За одним из столов сидела пожилая женщина с причёской-гулькой и в очках. — Вот, приехали, Таисия Алексеевна, — обратился к даме Степанов. — Здравствуйте, — тихо поприветствовала женщину Маша. — Добрый день, — ответила женщина грудным голосом. — Таисия Алексеевна — моя помощница, — пояснил мужчина. — Секретарша, — смущаясь ответила Таисия Алексеевна, — пойду заварю чай. Женщина встала из-за стола и вышла из кабинета. — Садитесь, Мария Андреевна. Здесь нет посторонних ушей. Мы можем разговаривать на любые темы, — объявил Степанов. — Так мы с вами разве не за документами зашли? — И за ними — тоже. — Вы присаживайтесь на стул, Мария Андреевна. Расскажите, когда в вашей жизни впервые произошёл контакт с бестелесной сущностью? Взгляд мужчины был направлен прямо в глаза Маши. Взгляд удава. — Где-то год назад, — ответила она. — До эпизода, когда в вашем доме проводили православный обряд, вы выдели это существо? Сердце Маши бешено заколотилось. Как она и предполагала, визит отца Гермогена — это знаковый момент. О существовании «Алехандро» узнали другие люди. Вспомнился ещё эпизод в лифте, но он не был связан с общественными организациями. — Да, где-то за год. Я общалась с ним. Он был… моим другом. Я думала, воображаемым, — почти шёпотом сказала она. — Типично. Сто, двести, пятьсот лет назад были черти, водяные, кикиморы, кутыси… Сейчас появляется новая группа — воображаемые друзья, тульпы. Что ж поделать мы эволюционируем… Они тоже не стоят на месте. В кабинете повисло неловкое молчание. Вошла Таисия Алексеевна, с подносом, на котором стоял круглый заварочный чайник и две чайные пары. И чайник, и чашки с блюдцами были из одного сервиза, судя по лаконичному дизайну в виде цветных параллельных линий. — Это сервиз «Радиоволны» — сказала секретарша, — его дизайн разработан ещё в 60-е годы прошлого века. Эти чашки сделаны в 70-х на заводе в подмосковных Вербилках. Антиквариат. Угощайтесь чаем! Женщина поставила чашки и чайник на стол, при этом любезно улыбаясь, прищурив глаза. — Только «тульпа» исчезла, — грустно сказала Маша, смотря куда-то сквозь «радиоволновой» чайник. — Конечно, ведь это не тульпа, в том смысле, о котором говорят «тульповоды» на тематических сайтах. Слишком самостоятельное поведение тульпы — сигнал. Некая бродячая духовная сущность, воспользовалась эмоциями человека и начала подыгрывать. Видя нас насквозь, все наши мысли, желания, даже тайные, они начинают играть с нами в игры. Иногда злые, очень злые. Подстрекать к самоубийству даже. Вы же начали читать книжку, Мария? Маша растерянно кивнула. Она ещё не дочитала до подобной информации. — И ведь получается, что мятежный дух Кошелевой — это уже второй контакт. Маша широко распахнула глаза, глядя на Степанова, прихлёбывающего из полосатой чашки. — Так это были вы?! — воскликнула она. — Да, ночью, Мария Андреевна, приезжал я. У меня медицинское образование. Мы получили сигнал, и направились по адресу. Сказать честно, я не ожидал увидеть вас там. Я удивлён, что вы ещё не лаете, не катаетесь по полу и не ругаетесь матом. Вроде вы сильный контактёр, но проходите по нижней границе… То есть ещё чуть-чуть — и могли бы залаять. — Где мы находимся? — спросила Маша. — Это особый научный институт, связанный с важными государственными организациями. Наша деятельность секретна. — Это что? Охотники за привидениями? — Почти. Наш отдел назывался по-разному: меж-волновых, меж-пространственных аномалий. Конечно, проще называть нас «отделом мистических или метафизических аномалий», кому как больше нравится. — А как вы меня назвали? — Контактёр. Таких как вы мы называем контактёрами. Люди, взаимодействующие, с невидимым обычным людям миром. Недаром на протяжении всей истории человечества, во всех легендах и космологиях говорится о таком пространстве или измерении. Долгие века мы не могли научно изучать это измерение, хотя этот мир, или точнее — измерение всегда существовал. Конечно, исследования пока не продвинулись далеко, мы всё ещё не можем ответить на многие вопросы и точно измерить его характеристики. Мы стараемся. — Зачем я здесь? — прямо спросила Маша. — Затем, чтобы стать на учёт в нашей организации. Вы общаетесь с бестелесными существами, без фатальных изменений психики. Эти существа не так безобидны, как кажутся. Нам не нужны самоубийцы и буйнопомешанные. Алгоритм прост, этих покойников, духов и призраков надо отправлять в более далёкие измерения… Кстати, не все они требуют православного обряда, как та особа. Некоторые язычники, шаманы, а иные — вообще атеисты, их последнюю волю вообще бывает невозможно разгадать… Возвращаясь к разбору вашего, Мария Андреевна, полёта. Порадовало, только то, что вы не схватились, за одну из игрушечных железяк в углу и не атаковали огненную змею! Но неужели трудно было вспомнить про Псалтирь? У старушки наверняка был экземпляр. И по старославу «тройку» вам явно «натянули»! Маша сидела и растерянно моргала, анализируя всё, что ей было сказано. Сущности, измерения, радиоволны. — Что ж вы так ругаете девочку, Иван Иванович! — вы бы вот конфетку ей предложили, вкусную — «Радий». — Подождите, Таисия Алексеевна, — продолжил Степанов, — Надо всё объяснить нашему новому помощнику. Всё же серьёзно! — Конечно, Иван Иванович, очень! — загадочно прищурилась секретарша. — Так вот, Мария Андреевна! Ладно, Псалтирь. Ладно, низкий уровень старославянского! Всё это дело десятое. Вы же вошли в квартиру, вступили в контакт с заложной покойницей, и даже не отличили её от живой! Хотя в доме были все атрибуты похоронного и поминального обряда. Маша пожала плечами и ответила: — Поминки и поминки. Лиза выглядела живой, с ней было очень легко общаться. — Вот поэтому такие, как вы, так легко контактируют с подобными существами. Вы очень близки им. Вы балансируете на грани, ходите по лезвию бритвы. У вас было меланхоличное настроение? — Оно у меня всегда… — В том-то и дело, — констатировал Степанов, — Таисия Алексеевна! Документики на нулёвочку нам! — Сейчас, Иван Иванович, — проворковала помощница. На столе появилась папка печатных листов и ручка. — Мария Андреевна. Люди одинокие, чувствующие себя неуютно в этом мире, очень близко соприкасаются с меж-пространственными аномалиями. Бесплотные видят в вас своих. Это опасные игры, которые могут привести к проблемам с психическим здоровьем и даже летальному исходу. Правда, вы можете помочь нам. В нашей стране действует законодательство, обязывающее вести учёт людей с вашей особенностью. Вы — должны сообщать нам о контактах. Вы заполните документы о неразглашении, согласие на добровольческую деятельность, получите оборудование: бумажный журнал, планшет и телефон. Вы будете вносить туда данные, сколько раз вы контактировали с бестелесной сущностью, когда и в каком часу, в каком месте произошло взаимодействие. Всё это очень важно. Вы никому не должны рассказывать это. Вам будет необходимо ознакомиться с некоторой специальной литературой. Вы уже начали с ней знакомиться. Кстати, Бехтерев — тоже для вас. Мы поедем, заберём его сегодня. Почтовый дрон оказался не на высоте. — Всё это обязательно? — спросила Маша. — Да! Без вариантов. Ещё вопросы? — Если я не буду видеть призраков, что мне сообщать в моих отчётах? — Так и сообщайте, что ничего не было. Спрашивайте ещё. — Писать в журнале надо шифр или использовать исчезающие чернила? — Ну вы просто насмотрелись шпионских фильмов, Мария Андреевна. Писать можно обычными чернилами. В основном спецслужбы других стран интересуются оружием и промышленными секретами. Записи о встрече с мистическими существами никому не интересны, все принимают их за литературное творчество. — Почему книги, которые вы мне рекомендуете, такие старые? Они написаны больше ста лет назад? По этой теме нет ничего современного? — Есть, но начинают наши новые контактёры с классики. Заполняйте бумаги. — Будут ли у меня проблемы, например, с выездом за границу? — Эх, Мария! Мы же вас не на работу принимаем. Вы доброволец, волонтёр. Вас, видящих, так много, что на всех не хватит зарплатного фонда. Такой «дозор» нашему государству содержать невыгодно. Живите обычной жизнью. Продавайте книги на своём «Парнасе». Следующий эпизод встречи с потусторонним может быть через месяц, год или даже десять лет! Ездите, куда вам заблагорассудится, и куда позволит кошелёк. — Но разве волонтёр не выбирает, сотрудничать ему с организацией или нет? — поинтересовалась Маша. — В нашей отрасли — не выбирает. Маша заполнила кипу бумаг. Таисия Алексеевна отвела её на склад, где ей выдали потрёпанный блокнот в коричневой коленкоровой обложке, старый планшет и кнопочный телефон, который выдавался для экстренной связи. Пока хмурый мужчина в очках с толстыми стёклами всё настроил и выдал бумажные листки с паролями и номерами, Маше казалось, что прошла вечность. То и дело надо было подписываться в каких-то амбарных книгах. — Странно тут у вас, как-то по-канцелярски, — сказала Маша, когда все формальности кончились. — А вы думали? В сказку попали? Мистика? Вот что я вам скажу. Нет никаких «Охотников за привидениями», «Дозоров» прочих контор из комиксов. Нет и захватывающих миссий. Наш труд — это муторно и нудно. Иван Иванович — прекрасный специалист и наставник. Вы же сами понимаете: общение с духами — дело одинокое. Чаще всего это мертвяки, ушедшие. Рождаемся и умираем мы в одиночестве. Не скисайте, Маша. Всё хорошо!