Повесть о Марии Долбанутой

Шёл третий час дня, а сотрудники почты всё ещё не спешили забирать ценное оборудование, лежащее на балконе у Маши. Ей уже надоело ждать техника. Покоя не давал сон, который приснился ей этой ночью. В том сне Маша шла по парку «Битца», мимо пруда, по дорожке. На улице была ночь. Маша была одета в тяжёлую кожаную «косуху», которая наверняка поскрипывала. Слышно этого не было, потому что в наушниках звучал хэви-метал, включённый на полную громкость. Гитарные запилы, зубодробительный вокал и мозговышибательные барабанные партии раздирали тишь летней ночи. Маша прошла нарядную церковь Параскевы-Пятницы в Качалове и ступила на пешеходный переход. Яркая вспышка ослепила её — и она проснулась. Разбудил её вовсе не яркий свет, а Фаня, который скулил прямо над ухом. Почему-то сон оставил очень тревожный осадок. Раздался звук дверного звонка. Пёс залаял и бросился к двери. В квартиру вошёл усталого вида пожилой человек с седыми усиками. Он был одет в синюю форму сотрудников почты. Надев бахилы, он прошёл на кухню. Что-то угрюмое и арестантское было в его образе. — Почему не сняли «москитку»? — недовольно прохрипел техник. Маша молча пожала плечами. Фаня наблюдал за гостем, глядя из-под стола. — Сколько времени прошло от получения уведомления? В каком помещении вы находились? Маша протянула что-то бессвязное наподобие: «Э-э». Седовласый мужчина махнул загорелой рукой, на которой не было перчатки, раскрыл портфель и вытащил кипу бумаг. — Вот здесь заполните бланк. ФИО, номер паспорта, адрес, вот здесь время вручения, серийный номер устройства, на боку четырнадцать цифр, заводской номер снизу, десять цифр. Отправление в целости дошло? Маша кивнула. На почте всегда любили бумажные документы, несмотря на засилье тачпадов, электронных гаджетов и летучей нечисти в виде дронов-доставщиков. Все извещения и заявления на почте надо писать только от руки и на бумаге. Маша сходила на балкон, чтобы принести дрон и списать все его номера. — Конечно, я вам верю, но, по чесноку, надо всех вас заставлять чинить дроны за свой счёт. «Москитки» вы не снимаете, не отслеживаете трекинг. Столько доставщиков ломается! А это всё бюджетные деньги! Эх! Техник снова махнул рукой и с досадой посмотрел на Машу, которая медленно переписывала цифры с дрона в документ. Закончив переписывать заводской номер, она подняла глаза от листа бумаги и ответила: — Вообще-то я ждала час, как было сказано в уведомлении. Посылка пришла больше, чем через два часа. — Эх, Мария… Андреевна! Все вы так говорите! — А ещё мне теперь сетку менять, а то знаете, то мухи, то комары, а то вообще — окурки соседские летят! Непотушенные! А вы говорите, дроны! — Маша хмыкнула и стала переписывать с экрана идентификатора номер паспорта. Мужчина подошёл к окну и подождал, когда все документы будут заполнены. — Вот, — протянула Маша стопку бумаг. — Эх, — вздохнул техник, щёлкая застёжками портфеля, — Райончик ваш — чёртово гетто! Живут тут одни маргинальные элементы! — Хорошего дня! — сказала Маша, закрывая дверь за уходящим в бахилах ворчливым сотрудником почты. Понуро опустив голову в сине-серой кепке, он держал в руке похожий на подбитого индюка сломанный дрон. Можно было собираться в гости. Время уже было послеобеденное, ведь вместо обещанной первой половины дня техник явился в третьем часу после полудня. Прогулявшись с собакой, Маша отправилась на улицу Грина. Она очень давно не была в гостях, но всё ещё помнила, что с пустыми руками в чужой дом являться как-то невежливо. Она зашла в кофейню и купила коробочку разноцветных пирожных. Быстро преодолев расстояние в полтора километра, Маша оказалась на Варшавском шоссе. Возле стеклянного павильончика стояли люди. Их лица были хмуры. Сдвинутые брови, суровые взгляды исподлобья — типичные черты портрета жителя Машиного посёлка. Видимо, автобуса давно не было. По шоссе, поднимая клубы пыли, на высокой скорости пролетали легковушки и грузовики. В дождливые дни проезжающие автомобили окатывали стоящих на остановке грязной водой, а в зимнее время — снежно-пыльно-реагентной кашей. Старики, молодёжь, парочка мам с колясками с напряжённым выражением, застывшем на лицах ожидали, когда же приедет автобус, который увезёт их к метро. Небольшой полуразбитый, пыльный минивэн с надписью «Кузнечики», словно огромный железный жук подполз к остановке и медленно отворил дверь, как будто бы приглашая всех замученных и страждущих. Две девушки исчезли в тёмном, душном салоне маршрутки, после чего дверь захлопнулась, а микроавтобус дребезжа рванул вперёд. Мимо унылой шеренги оставшихся людей пронёсся полупустой автобус из Щербинки. За ним — ещё один, совсем пустой. Сколько петиций написали жители района, прося московских перевозчиков о дополнительной остановке! Мосгортранс отвечал вежливо: «Данные автобусные маршруты созданы для того, чтобы облегчить доступ к метро жителям отдалённых районов Москвы». Что означало: раз ваш посёлок подмосковный — пусть ваши проблемы с автобусами решает Мособлтранс. Вскоре автобус подъехал. Толпа окружила его, готовясь взять транспортное средство штурмом. Первыми в дверь вошли мамочки с колясками, за ними — хлынула вся толпа. Почти свободный салон теперь напоминал банку шпрот в масле. Двери закрылись со скрипом — и автобус отъехал от остановки. За окном замелькали многоэтажные дома. Маша почувствовала, что в спину ей упирается какой-то твёрдый штырь. Она осторожно повернула голову, и увидела, что позади неё на подиуме в кресле восседает настоящий царь горы, естественно, горской национальности. Он улыбался во весь рот, сидя почти в поперечном шпагате, разложив свои «регалии» на троне. Два кресла напротив занимал славянский чудо-богатырь, волны храпа которого прокатывались по всему салону, полностью перекрывая шум двигателя. На остановке «Микрорайон 7 Б» Маша с трудом вылезла из автобуса и направилась к шестнадцатиэтажным жилым домам. В одном из них должна была жить Лиза. Найдя нужный подъезд, она набрала на домофоне номер квартиры, но никто не отвечал. На счастье, скоро подошла старушка, и Маша пристроилась за ней. Стены подъезда были выкрашены в салатовый цвет, на стенах висели кашпо с зелёными лианами. Консьержка увлечённо вышивала огромную картину с какой-то большой кошкой. — Девушка, вы в какую квартиру? — строго спросила она, с подозрением взглянув сквозь толстые стёкла очков. — В семнадцатую! — ответила Маша. — Ну, проходите! — с ноткой недоверия в голосе ответила привратница, возвращаясь к своей вышивке. Старушка, благодаря которой Маша проникла в подъезд, направилась к почтовым ящикам. Напротив лифтов висело электронное табло, на котором высвечивались телефоны жилищно-коммунальных служб, тарифы, списки должников — ничего интересного. Открылась дверь грузового лифта. — Вы поедете? — крикнула Маша старушке. — Нет, — прозвучал ответ. В большом зеркале, висящем на стене лифта, отразилась доска объявлений, картинка с таблицей сменилась каким-то фото в траурной рамке. Маша хотела было разглядеть некролог, но рукой уже нажала на кнопку пятого этажа, и лифт поехал вверх. Дверь на лестничную площадку была распахнута. Маша перешагнула через порог и повернула налево. Две квартиры отгородились от соседей дополнительной перегородкой. Маша потянула за прохладную дверную ручку — оказалось не заперто. В тёмном тамбуре выделялась полоска света. Дверь в квартиру была приоткрыта. — Здравствуйте! — неуверенно пролепетала Маша. — Привет! Заходи! — ответил ей бодрый голос. Маша вошла в прихожую. Обувь была сложена горой в беспорядке. Почему-то зеркало на стене, справа от двери было закрыто покрывалом. В холле на бельевой верёвке сушились носки. С кухни вышла высокая коротко стриженная девушка, одетая в армейские камуфлированные джинсы и чёрную футболку с изображением известной хэви-метал группы. — Привет, я Маша! — А я Лиза! Пойдём в мою комнату! Можно не разуваться! — Можно я хоть руки помою? — Не вопрос, вон ванная, только там разгром! Мы никак ремонт не закончим. Вообще у нас тут бордельеро! — оправдываясь, протянула Лиза. Из кухни выбежал белый вест-хайленд-уайт-терьер. — Это Тони, не бойся! — предупредила хозяйка. — Да я не боюсь, у самой собака дома! В ванной не было плитки ни на стенах, ни на полу. Кусочек зеркала над раковиной был закрыт полотенцем. Всё это выглядело подозрительно, но Маше казалось, что не очень-то прилично сразу разворачиваться и уходить. — Моя комната в конце коридора! Маша прошла до конца тёмного холла, миновав стеклянные двери слева. Она шагнула к проёму справа. В центре просторной комнаты стоял накрытый на много гостей стол. Почему-то на столе не было ни ножей, ни вилок. На полке очень старомодной «стенки» стояла фотография девушки с длинными пшенично-русыми косами, в углу прямоугольничка виднелась чёрная лента. Рядом с портретом стоял гранёный стакан с прозрачной жидкостью и ломтиком чёрного хлеба сверху. Маша всегда думала, где же выпускают такие стаканы раритеты? — Это стакан из гипермаркета! — рассмеялась Лиза, — Ты же явно на него уставилась, а моя нора слева, если что! Маша прошла в комнату. Маленькая комната была заставлена платяными и книжными шкафами. Возможно, комната казалась теснее из-за разобранного дивана. На столе стоял монитор, а рядом с ним — органайзер для лекарств, упаковка одноразовых шприцев и бутыль, с надписью «Натрия хлорид 0,9%» на этикетке. Маша положила коробочку с макаронами рядом с бутылью. Шкафы были заполнены книгами. Бумажными. В этом доме, старые издания берегли, и даже коллекционировали. Жители этой квартиры вообще любили вещи. На полках пестрели разнообразные справочники лекарств, учебники по биологии, книги по медицине, а также цветные томики Толкиена, Ле Гуин, Сапковского, Желязны и других авторов. Хозяйка комнаты любила фэнтези. Маша даже нашла издания Толкиена на языке оригинала. Она подумала, что «Властелин колец» на английском ей явно не по зубам, а вот Лиза, видимо, читала даже «Сильмариллион». На стене у дивана три висели ловушки снов, украшенные рябыми ястребиными перьями, и гитара на гвозде. Перед столом был брошен огромный туристический рюкзак, из которого выглядывала свёрнутая пенка. Самое интересное было в углу — целый арсенал. Маша разглядела два текстолитовых меча, топор, алебарду две катаны и двуручный меч в ножнах. На одну дверцу платяного шкафа был наклеен плакат пауэр-метал-группы, а на другой — лист ватмана с нарисованной на нём обнимающейся эльфийской парой. — Это моё художество от слова «худо» — прокомментировала Лиза. — Мне нравится, — честно сказала Маша. Вообще Маша не любила, когда люди, что называется «прибеднялись». «Ой, да это так убого, совсем не профессионально!» — говорили некоторые демонстрируя любой навык от готовки до владения музыкальными инструментами или иностранными языками. Маша, которая, что называется, даже «кошку сзади» нарисовать не могла, сразу думала, что человек выпрашивает комплимент. Вместе с тем ей очень хотелось похвалить Лизу. — Что стоишь, как неродная! Садись — переключилась на другую тему хозяйка, указывая гостье на диван. Маша присела на диван, но тут же услышала недружелюбное шипение. Она и не заметила, разглядывая Лизины сокровища, что на диване лежала огромная, лохматая серая кошка. — Это Кошь, тоже не боись! — Мне всё кажется, что я немного не вовремя! — неуверенно ответила Маша. — Брось! Если ты из-за поминок, так да, девять дней сегодня! Это была моя родственница! Машиной девчонку насмерть сбило. Она в наушниках была, не слышала ничего. Мораль! — громко сказала девушка, поднимая указательный палец к потолку, — Всегда будь внимательна! Особенно, когда в ушах бананы, и орёт музыка! Вот! — Понятно, — вздохнула Маша, — А ты и в жизни мечник? — Да, состою в клубе исторического фехтования. Это моя отдушина! Жаль только, что похудеть не помогает. Маша взглянула на собеседницу и сказала: — Да разве ты толстая? — Да, тумба размера ХХХХL, «сорок восемь-пятьдесят» — с такой жопой не живут, эх. Когда я училась в школе, то занималась ирландскими танцами четыре раза в неделю. Вот тогда я была стройняшка! Закончила школу — пошла в колледж. Там учёба, практика, стрессы — и вдруг так расползлась, что даже стыдно. Вроде бегаю, как белка в колесе — и хрен! На работе на ногах целый день, на тренировки хожу! В лесу большие маршруты хожу! Даже обидно. Раньше тонкая-звонкая была, Золотиночка, а теперь — горный тролль! — Мне нравится твой пацанский стиль! — Вот именно, Маш, что пацанский! Во мне теперь мужики только пацана и видят. Никакой романтики! — Наверное, это не твои парни! — попыталась утешить девушку Машу. — Да, это всё были не мои парни! Но у меня появился Паша — и всё завертелось! Я прямо воскресла! — Паша? — Да, тот из игры. С ним я снова почувствовала, что влюбилась, что могу позволить себе влюбиться! — Как это «позволить»? — недоумённо спросила Маша. — Знаешь, иногда, глядя на себя в зеркало ты осознаёшь, что настолько страшна, что не только на взаимную любовь надеяться стыдно — даже на безответную или фантазии рассчитывать смешно! — То есть ты запрещала себе фантазировать?! — удивилась Маша. — Именно. Вот как представлю себя в объятьях Арагорна, так вздрогну. Как будто я Арвен. Представляю, как его рука скользит по моей спине, и пальцы его ощущают мои холодные желеобразные валики! Как может Арагорн смотреть на рябые целлюлитные ляжки? Брр! — поморщилась Лиза. — А если он тебя любит? Это же фантазия! — Так ведь в фантазии я люблю по-настоящему, и как я могу любимому человеку предлагать уродливое, заплывшее жиром тело? А одежда! Шмотки моего размера — это только отвратительные блузы с тигриным принтом для старух! Одежда из мужских отделов ещё прилично выглядит и удобная! Конечно, у меня есть ролевые костюмы, но я же не пойду в них на работу, сама понимаешь. — А я бы сходила к такому стоматологу, у которого медсестра в толкиеновских нарядах ходит! Сразу же забыла бы свою фобию! — Так вот: когда в моей жизни появился Пашка, я забыла о всех своих загонах! Ты не поверишь! Он у меня такой крутой! Я как-то сразу поняла, что для него я самая лучшая — любая. С ним я просто как за каменной стеной. Мы с ним, как одна душа! Тут приехал, котёнок, из Лианозова. Ночью в парк «Битца»! Мы под луной вокруг пруда полночи ходили! Всё ржали, как кони! — Здорово! — Ага! А что это ты принесла? — спросила Лиза, показывая на коробочку. — Это макароны или макарон из моей дыры. Вроде приличные. — Везёт тебе, отдельно живёшь! Я всё думаю, то ли мне накопления на поездку на родину Профессора потратить, то ли на первый взнос по ипотеке! Пойду чай поставлю. Лиза встала, вышла из комнаты и скрылась в тёмном коридоре. Маша и не заметила, как на улице стемнело. Она так долго болтала с Лизой, что не заметила, как пролетело время. На душе стало легко и светло. Она забыла о «Парнасе», Диме, Смолянских, «Почте России», странном Иване Ивановиче и даже об Алехандро. Ей почему-то казалось, что она могла бы поделиться с Лизой своей историей. Но когда-нибудь потом. Она снова бросила взгляд на картинку с обнимающейся эльфийской парой. Почему-то ей становилось спокойно при взгляде на изображение остроухих любовников. В обществе огромной серой кошки Маша чувствовала себя неуютно. Кто-то вошёл в комнату, но это была не Лиза. На пороге стояла старушка в застиранном халате и чёрном платке. Она вытащила из кармана школьный мелок и с хрустом откусила от него кусочек. — Здравствуйте, — сказала Маша. — Вы кто? — недовольно спросила женщина, зло глядя на гостью. — Я к Лизе зашла, я уже собираюсь… — промямлила вдруг девушка. Внезапно, в обществе недружелюбной старушки, Маша вдруг стала маленькой. Она почувствовала себя так, как будто бы и не перешагивала рубеж в четверть века, а всё ещё была второклассницей, которая засиделась у подруги допоздна. Из коридора прозвучал голос Лизы: — Это мои гости! Маша! Оставайся! — Змеища ты подколодная! Дьявольское отродье! Прокляну! Ещё раз прокляну! Греховодница! Мужики одни на уме! — закричала старушка, сплёвывая в коридор. Послышалось, как недожёванный кусочек мела ударился об пол. — Похоже, мне, правда, пора! — возразила Маша, вставая. Старуха шагнула к гостье, вынула из кармана кусок мела и стала чертить круг на линолеуме. Она стояла почти вплотную к Маше. — Гореть тебе в аду, проститутка! — взревела старуха, — Тьфу! Бесы! Бесы радуются! Эта твоя музыка бесовская! Бесовская! — Это вы меня в ад загнали! Вы век мой заедали вместе с матерью! А я уйти хотела! Отдельно жить! Хоть замуж, хоть куда уже! — истошно закричала Лиза из коридора. — Сгинь уже, змеища! — хрипела старуха. Маша хотела было выбежать из комнаты, как дверь захлопнулась. Раздалось громкое шипение. Чутьё подсказывало, что это была не кошка. В коридоре завыл пёс Тони. Квартиру огласил протяжный глухой вой, сменившийся нервным лаем. Машино сердце сжалось, по телу побежали мурашки. Из-под двери, из щели показались языки пламени и дым. Огромная змея вползла в комнату, её чешуя полыхала. Старуха мёртвой хваткой вцепилась в Машу. Хотелось закричать, но голос полностью пропал. Через мгновение вся комната была охвачена пламенем. Дрожащей рукой Маша нащупала телефон в заднем кармане джинсов. Запаха дыма не было. Если бы виниловые обои горели по-настоящему, то и она, и бабушка, уже давно отравились бы угарным газом. Пламя это было не из физического мира, это было явление мира невидимого. — Лизка! Померла! И не уходит! — жалобно пропищала старушка. Она села возле Машиных ног и скулила, словно собака. Онемевшим пальцем Маша набрала: «112». Телефон работал. — Здравствуйте, женщине плохо. Улица Грина! Она в сознании! — кричала девушка. Змея ползала по комнате, не в состоянии преодолеть барьер начертанного мелом круга. — Бабуля! Лиза — крещеная? — спросила вдруг Маша. Старушка только кивнула. Теперь картинка сложилась. Лиза умерла. Поверить в это было абсолютно невозможно. Каким-то образом она зашла в игру и почему-то потребовала заупокойный сорокоуст именно у неё. Могла ли она быть Алехандро? Нет, если она погибла 9 дней назад. Алехандро болтался по земле гораздо дольше. Однако ни его настоящего имени, ни облика она не знала… Он был далеко. Змея зловеще зашипела, изрыгая новые языки пламени. — Кто дома? — прокричал мужчина, — это скорая! — Проходите! — крикнула Маша, — дальняя комната слева. То, что медики не видели огня и не чувствовали запаха дыма тоже подтверждало то, что огонь не физический. Зашуршали бахилы, и вскоре Маша увидела фельдшера с пластиковым саквояжем и молодого медбрата. — Э, как это вас! — спокойно сказал фельдшер, ставя укладку на пол. — Она вдруг стала ругаться, а потом её скрутило! — начала объяснять Маша. Она посмотрела на фельдшера и удивилась. Перед ней стоял Иван Иванович Степанов, покупатель из «Парнаса»! Только одет он был в форму сотрудника скорой помощи. То же лицо, та же прическа, тот же взгляд. Это несомненно был он. Либо — его брат-близнец. — Так, мы с Петей вытаскиваем бабушку, делаем ей укол. Вы, берёте это! — мужчина открыл саквояж и достал оттуда маленькую коричневую книгу с надписью «Псалтирь». Фельдшер протянул Маше книгу. — Что? — вскричала Маша. — Читаете Псалтирь по покойнице! — гневно вскричал двойник таинственного Ивана Ивановича, указывая на ползающую вокруг круга огненную змею, — Это неутомленница! Она с ума всех сведёт и бабку в гроб вгонит! Читайте! — Мне не разрешали! У меня «тройбан» по старославу! — возразила Маша. — Вы уколы умеете делать? — Нет! — Тогда читайте, бестолочь! Имя умершей знаете? — Д-да! — ответила Маша, открывая книгу. Преподаватель, читавший «Введение в основы православной культуры» в Машином «педе», говорил, что разрешение на чтение Псалтири по умершим должен давать священник, и что вообще это очень трудно. К тому же, очень далека была она от всех этих вопросов. Фельдшер и медбрат тихо увели трясущуюся бабушку из комнаты. Маша осталась наедине со змеёй. Комната полыхала. Пламя объяло ловушки снов, книжные шкафы и обои. Змея огненным кольцом обвилась по периметру круга. Открыв книгу, Маша начала. — М-молитвами Святых отец н-наших, Господи Иисусе Х-ристе… Слава тебе, Боже наш… — шептала она. Мысли о Лизе не покидали её: «Мечтательница, любительница приключений, фантазёрка. Она, как и все девчонки грезила о любви. Кто был этот Паша? Ожившая фантазия или мерзкий тип из Интернета? В любом случае, Лизу уже не вернуть. Она не заметила летящий на неё автомобиль на перекрёстке. Жизнь её оборвалась, мечтам не суждено было сбыться». Телефон, лежащий на полу, завибрировал. Чат Машиного подъезда был завален сообщениями: «Шестнадцатый этаж, однушка! Отзовитесь! Всю ночь воет собака! Наши дети не могут спать! Безобразие! Что за уроды?» «Бедный Фаня, ему страшно одному! Он думает, что я бросила его умирать от голода в пустой квартире!» — подумала Маша. Змея громко зашипела. Стало жутко, страшно. Казалось, что эта ночь будет длиться вечно. Хотя умом Маша и понимала, что комната не горит, состояние всепожирающего страха, способного уничтожить всё, захлестнуло её. — С-слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу… — дрожащим голосом читала Маша. Она никогда не была верующей, не знала наизусть всех молитв. Просто другого средства не было, а может быть на неё просто подействовал командный голос фельдшера. — Помяни, Господи Боже наш в вере и надежде и живота вечного новопреставленную рабу Твою, сестру нашу Елизавету, яко Благ и человеколюбец, отпущяй грехи и потребляяй неправды, ослаби, остави и прости все вольная ея согрешения и невольная, избави ю… вечные муки огня геенскаго и даруй ей причастия… — продолжала читать она. За окном рассвело. Наступило утро. Первые лучи солнца осветили комнату. Собрание книг, рисунки, оружие. На диване как ни в чём ни бывало спала кошка. В коридоре слышались голоса. На кухне беседовали фельдшер и какая-то женщина. — Да, да, да — говорил женский голос, — Стресс. Девочку нашу мы схоронили. Я сама плачу целыми днями, не могу остановиться! Не могу поверить, что её нет. Несчастный случай! Заглянув на кухне, Маша увидела бледную, усталую женщину, сидящую на табуретке, в чёрном платье. По виду, это была Лизина мама. Никто даже не обратил внимание на незнакомую гостью. Незаметно выйдя из дома, по пустым улицам, она отправилась к себе, где в пустой квартире разрывался от одиночества её пёс. Сегодня надо было ехать в «Парнас» на работу. Маша уже решила, что пусть даже ей придётся опоздать, но перед работой она зайдёт в первый открытый храм и закажет заупокойный сорокоуст новопреставленной Елизавете. Она сделает то, о чём её попросил в игре «паладин Торвальд». Мир оказался более загадочным, чем Маша себе представляла. Она продолжила думать о множестве неприкаянных душ, бродящих по земле. Где-то среди них бродил тот, кто принял облик Машиной «тульпы, по имени Алехандро». Невидимый мир не спешил открывать свои тайны сразу и целиком. Знание о его существовании пока был лишь секретом, о котором ни в коем случае никому нельзя было говорить. В любом случае, Маша была жива. Она шла по тротуару, дышала и всё ещё могла мечтать.