Повесть о Марии Долбанутой

Нет ничего хуже, чем после почти бессонной ночи, в отвратительном настроении приходить на работу. Если работа в сфере обслуживания — то это вдвойне тяжело. Транслировать хорошее настроение, всегда, независимо от того, что у тебя на душе. Быть приветливой и милой — главная должностная обязанность, самая первая в списке. Маша сидела за столом в подсобке, вертя в руках свой парик. Мало того, что из-за тяжелых мыслей она не спала почти всю ночь, так сегодня был особенный день. Именно сегодня в книжной лавке «Парнас» должна состоятся презентация новой книги Александра Смолянского «Игра маршала Делагарди». К тому же, уже известно, что автор придёт с супругой, принявшей самое активное участие в создании книги. Значит, сегодня Маше снова предстоит увидеть его. Ей придётся вспомнить о своей безответной студенческой любви, которая, вспыхнув, словно молния на потемневшем небосклоне, расколола её жизнь на «до» и «после». Словно молния, это чувство испепелило её сердце. Александр, такой недоступный, и так близко. Маше предстояло увидеть его в компании избранной им подруги жизни. Их счастье она будет лицезреть не на картинках, отображающихся на экране монитора, а по-настоящему. — Мария! Вам не стыдно безучастно сидеть тут, когда все вокруг заняты? — голос Елены Петровны словно вырвал Машу из омута её собственных мыслей и переживаний. — Да-да, Елена Петровна, сейчас… — ответила Маша. –Так быстро поправила парик, подкрасила губы — и в зал, к ребятам! — скомандовала хозяйка магазина, разворачиваясь на каблуках. Маша отодвинула зеркало, поправляя парик и венок с искусственными позолоченными листьями лавра. –Хайрэ, Афедрония! — поприветствовала Маша сама себя. Муза должна быть накрашена, напомажена. Пудра, тени, консилер — лучшие друзья любой богини. Даже древнегреческой. С чувством осознания полной бессмысленности всего происходящего вокруг неё, Маша вошла в зал. Рядом со столом стояли большие баннеры с огромным портретом заглавного героя книги — маршала Якоба Понтуссона Делагарди. Для баннера был выбран самый известный портрет этого исторического персонажа. Лицо военного деятеля, с щеголеватыми завитыми усами, казалось Маше хитрым лицом прожжённого интригана. В студенческие годы она увлеклась периодом Смуты из-за влюблённости в Смолянского, и как-никак представляла, какая роль была отведена Делагарди в российской истории. В памяти всплывал Выборгский договор и битва при Клушине. Даже работа в «Парнасе» не могла стереть яркие воспоминания студенческих лет. Посреди зала Лидочка, которая работала сегодня последний день перед уходом в декретный отпуск, разговаривала с Юлианной. Наверное, Юлианна, очередной раз хвалила кадровую политику Елены Петровны, возможность официально уйти в отпуск по уходу за ребёнком, гарантированное исполнение обязательств, почти как в государственном учреждении. Маша так и представляла, как Юля восклицает: «Да, здесь хорошо уходить в декрет!» Недаром вся команда радостно провожала Лиду в поход «за вторым». — Нет, нам с котиком рано думать о детях! Мы ещё не были и в половине стран, которые запланировали посетить! — верещала Юлианна. — Маша! Привет! — крикнул вернувшийся из отпуска Серёжа. Полноватый молодой человек в очках, сегодня был не в «образе». В своей футболке с мультяшным персонажем, имя которого Маша никак не могла вспомнить, он походил больше на сисадмина, чем на обитателя «Парнаса». — Привет — поздоровалась Маша растерянно. — Слушай, притащи мне микрофон, а то тут один сломан, там в нашей комнате. В шкафу за штангой. — Давай, — ответила она. Маша уже собралась идти за микрофоном, как колокольчик на двери звякнул. На пороге показался вчерашний клиент. «Как курьерский поезд», — подумала Маша, увидев его строгий силуэт в дверном проёме. — Добрый день, Мария Андреевна! — поприветствовал именно её покупатель. — Добрый день! — сказала в ответ Маша, отправляясь к полкам. На одной из них лежал зеленоватый томик, завёрнутый в упаковочную плёнку. Взяв книгу, Маша протянула её мужчине, который осторожно взял её в руки. — Ваша книга, Иван Иванович. Проверьте пожалуйста. Покупатель уверенным движением развернул слои плёнки, достал книгу, пролистал несколько страниц и сунул её под мышку. — Отлично, Мария Андреевна! Вы очень наблюдательны, запоминаете отчества, которые отображаются в вашей системе! Далеко пойдёте. На почти непроницаемом лице незнакомца на секунду проступила почти такая же скрытая плутовская ухмылка, как у Якоба Делагарди на портрете. — Хорошего дня! — пожелала Маша. — И вам хорошего! — ответил Иван Степанов, надевая шляпу. Он вышел на улицу, колокольчик над дверью снова звякнул. «Ну вот, никакой он не «ФСБ-шник». Очень надо кому за тобой следить!» — мысленно сказала себе Маша. — Ну, где уже микрофон! — прокричал Серёжа. Микрофон! Точно! Маша побежала вниз, в подсобку. За штангой, на которой висели костюмы, был небольшой шкаф со всяким хламом. Шмыгнув за вешалку, она открыла нижние дверцы и стала рыться в спутанных проводах. В комнате она была одна. Микрофона в клубке спутанных проводов и старых зарядных устройств не находилось. Послышались чьи-то шаги. Сначала вошёл мужчина, как поняла Маша, потому что следующий человек явно был обут в обувь на высоком каблуке, которую в обычной жизни носили только дамы. — Я не могу вечно жить в игноре! — взволнованный мужской голос принадлежал Диме. — Я уже всё сказала! Никакого общения! — приятный женский голос, откуда-то был знаком Маше… Сама Маша затаилась. За висящими костюмами её не было видно. — Но нам же было так хорошо в прошлом году! — не унимался Дима. — Не трогай меня… Ты что, совсем не понимаешь? Девочкам нужен папа! — Я же сказал! Я готов удочерить их! — «Нет» — значит «нет». Всё решено! Я не хочу, чтобы мои дочки увидели на новостном портале района новость о разводе родителей! Не хочу, чтобы на них показывали пальцем! — Это всё совковые обычаи! Мы можем уехать! Я продам свои квартиры, мы уедем в нормальную европейскую страну, я буду учиться… — Как же она, Дима? — А что она? С ней уже всё ясно! — Не хочу с тобой говорить больше! Стук каблучков стал удаляться. Этот голос. Маша вспомнила. Это голос Аси, жены Александра. Так получается, что она и Дима… Маша обхватила голову руками. Парик съехал вбок. Не только парик, вся картина мира в Машиной голове пошатнулась. Счастливый брак Александра, который казался ей незыблемой твердыней, идеальной картинкой, не был таким уж идеальным. Как так могло случиться? Всё это не было похоже на правду. Маша протянула руку и нащупала в углу ящика микрофон, который был нужен Серёже. Схватив устройство, она почти взлетела по лестнице. — Тебя только за смертью посылать, Маш! — пошутил Серёжа. — В твоём бардаке чёрт ногу сломит! — бросила ему в ответ Маша. В отдалении Елена Петровна приветствовала женщину в элегантном тёмно-синем платье. Тёмно-русые волнистые волосы были уложены в виде элегантного пучка. Бледное лицо обрамляли естественно завивавшиеся пряди. Да, это была Ася. В жизни она была ещё стройнее и изящнее, чем на фото и видео в соцсетях. Самая настоящая женщина, элегантная, уверенная в себе. Это была истинная леди, каждый жест, каждое мимическое движение которой было вышколено и выверено, безупречно рассчитано, как фамильный рецепт плова или коронного пирога. Алгоритмы поведения, выбор предметов гардероба и аксессуаров, язык тела были выбирались так что, даже будучи выхвачены из потока жизни случайно сделанным кадром фотокамеры, они были бы настолько хороши, что им можно было успешно делиться в соцсетях, вызывая волну восторгов или тихую зависть зрителей. Тембр голоса Аси был мягким, без визгливых обертонов и хрипов. Это была истинная муза, призванная вдохновлять каждого оказавшегося с ней рядом мужчину. Она была легка, словно нимфа, она жонглировала цитатами из стихотворений поэтов Серебряного века так, как будто это были её собственные слова; она знала, как приготовить идеальные блины на Масленицу и лучший в мире Оливье на Новый год. Мама двойняшек Оли и Танюшки, она всегда одевала их в стильные платьица и костюмчики, создавая милые и трогательные образы на фото, которыми активно делилась в Сети. Жена, подруга, любящая и любимая, мать и муза. Словно древняя богиня женственности материнства, таинственная и многоимённая… Такая знакомая, но в то же время прячущая главную тайну за призрачным покрывалом. Никаких презренных «я и баба, и мужик». Грация кошки, манеры королевы. Вот такой была Ася Смолянская. Взглянув на неё снова, Маша подумала: «Иногда королевы по собственному желанию меняют королей». Раньше ей и в голову не приходила такая мысль. Она даже радовалась, что у Саши всё безупречно. Сравнение самой себя с божественной Асей никогда не заканчивалось в её пользу. Иногда Маше казалось, что стоит лишь «взяться за себя», «переломить себя через колено», она станет лучше. Конечно, до вершин, где обитали ангелы подобные Асе, она не дотянется, но хотя бы на тараканий шажок приблизится к понятию «нормальная женщина». Она сбросит лишние килограммы, сделает маникюр и шугаринг… Она станет больше думать о том, как каждым своим поступком, каждым движением своим обустраивать и украшать Вселенную. «Стань нормальной! Дари праздник и уют всем своим видом!» — эти слова были словно выбиты на гранитной плите. В конце концов, улучшенная версия Маши интегрируется в устроенный мир. Её жизнь наладится. Нужно было только искоренить в себе проклятый инфантилизм и лень. — Маш, парик поправь! — крикнула Юлианна. Маша судорожно начала поправлять искусственную шевелюру. Да уж, куда ей до этой богини? Вскоре в зал вошёл и сам Александр, в модном пиджаке и брюках с идеально выглаженными стрелками. Он выглядел представительно, но в то же время непринуждённо. Несмотря на будний день, зал начал заполняться. Пришли сотрудники кафедры Александра. Пришли и «старички-боровички» — пенсионеры, посещавшие все презентации, от детективных новинок до книг по кройке и шитью. Может быть их привлекала возможность выпить бесплатного кофе с печеньем, а также то, что они участвуют в некоем подобии «светской жизни». Всё-таки это были встречи с писателями. Серёжа делал последние технические приготовления. Дима ставил на штатив камеру, чтобы снять видео презентации для видеоблога «Парнаса». Гости занимали свои места. Разговоры стихли. К микрофону подошла Елена Петровна и объявила: — Дорогие друзья и коллеги! Рада видеть вас на нашем «Парнасе». Сегодня знаменательный день, почти четыре с половиной сотни лет тому назад, взошёл на российский престол царь Михаил Фёдорович Романов. Воцарению новой династии предшествовал период разрухи и хаоса… — Смутное время! — прозвучал дребезжащий старческий голос. — Период Смуты, — продолжала Елена Петровна, поправляя своё элегантно уложенное «каре», — Силами Второго ополчения Кремль, незыблемая твердыня и сердце России-матушки, был освобождён от польских интервентов. Однако… На Русском Севере не всё было спокойно. Мы часто забываем о шведской интервенции. Об этом книга нашего сегодняшнего гостя, кандидата исторических наук МГУ, Александра Смолянского. Передаю ему слово. Никто не расскажет лучше об этой удивительной книге, чем сам автор. — Добрый день, коллеги и уважаемые гости. С радостью представляю результат многолетних трудов… Сразу же скажу, что книга не была бы написана без помощи моей прекрасной супруги Аси… Асии Равильевны, которая провела титаническую работу с источниками, хранящимися в Государственном архиве, в Стокгольме. Без её знаний книга не была бы написана. Моя жена — полноправный соавтор книги. В течение уже нескольких лет мы вместе работаем над большой монографией «Русско-шведские дипломатические и военные отношения в первой четверти XVII века». Мой однокурсник Павел Кузин, который работает в издательстве «Старая гвардия», предложил написать научно-популярную книгу об этом непростом периоде нашей истории. Привет тебе и большое спасибо. Главным героем выбран человек, сыгравший заметную роль в событиях Смутного времени — Якоб Понтуссон Делагарди, представленный здесь на портрете… — Маш, пошли уже расставлять чашки! Хватит пожирать глазами лектора — прошептала Лидочка. Маша кивнула и пошла к столику. Главное, чтобы печенья хватило всем гостям. Выкладывая печенье на большие блюда, она продолжала выхватывать реплики Александра. К микрофону подошла Ася, и начала рассказывать о своей работе со шведскими источниками. Маша была далека от этого, это был совершенно другой мир, с незнакомой ей информацией. С таким же успехом Ася могла бы говорить о принципах работы коленчатого вала. Для Маши это было так же чуждо. Она с шумом разорвала пачку круглых солёных крекеров, и начала выкладывать ими поверхность блюда. — Мария… Рощина? — голос Александра Смолянского звучал уже совсем рядом. Маша подняла глаза. Ещё никогда за все эти годы Александр не обращался к ней напрямую. Она увидела его прямо перед собой. Почему-то её взгляд зацепился на чуть усталое выражение его чёрных глаз и редеющие волосы на у висков и в области чёлки. Всё-таки годы шли. Смолянский — преподаватель в вузе, автор исторических исследований и отец семейства. Перед Машей стоял не тот беззаботный молодой аспирант, которого она впервые увидела на археологической практике. — Да? — в недоумении ответила Маша. — Всё-таки ваш сценарий хорош. Просто… — Да, я ещё в состоянии понимать, что он тут не в тему. Забейте! — выпалила Маша. Она так разволновалась, что набор слов, слетевший с её уст, шокировал её саму. — Для школьного праздника в День народного единства — он вполне уместен. — Главное, чтобы комиссия из вышестоящих органов его не увидела, а так — вполне, — с сарказмом ответила Маша, надрывая ещё одну шуршащую упаковку крекера. — А вы, случайно, не ездили на археологические раскопки, в студенческие годы? — Да, ездила… — Точно, значит это были вы. У вас тогда волосы были розовые, цвета фуксии. Маша методично выкладывала печенья концентрическими кругами по тарелке, стараясь успокоиться. Она как будто попала в какой-то сериал. Вот Смолянский напоминает ей о практике. История адюльтера его обожаемой жены, тоже не выходила из головы. За много лет, Маше вдруг захотелось, чтобы чета Смолянских исчезла с её горизонта куда-нибудь подальше, и надолго. — А ещё, извините, что я вас отрываю… Не могли бы вы взглянуть на это… — тон Александра стал слегка нерешительным и извиняющимся. Маша ещё раз взглянула на бледное лицо Александра. Он протягивал ей свой телефон. Была открыта страничка в соцсети, вкладка «фотографии с вами». Экран мобильника Смолянского отображал фото, со смотровой площадки Исаакия, которую недавно делала Маша. Несомненно, это было то самое «селфи». Маша стояла рядом с копией Александра, именно с копией, на фото было явно заметно, что лицо Машиного спутника было более молодым, а глаза светились настоящим юношеским задором. Маша положила упаковку печенья на стол. Она затаила дыхание, пристально глядя на экран чужого телефона. Над кудлатой головой молодого человека красовалась надпись: «Александр Смолянский». Маша с ужасом посмотрела на Смолянского. Её глаза встретились с не менее испуганными чёрными глазами Александра. Такого выражения на его лице она не видела никогда. В этот миг Маша подумала, насколько скудными были её знания об Александре. Ей всегда казалось, что благодаря соцсетям и открытым источникам, она знает о нём всё. Оказалось, что перед её внутренним взором был просто некий образ, который она боготворила. Это была иллюзия, созданная самой Машей, не имевшая ничего общего с реальным человеком, принадлежавшим этому миру. Всё происходящее, всё происходившее вокруг последние годы, было похоже на глупую игру, которая рано или поздно должна была закончиться. — Мария! Маша! Вы меня слушаете? — взволнованно спросил Смолянский. — Да, конечно, это фото…– протянула Маша, — но это другой человек и мы ведь в Петербурге… — Я вижу, что не в Новосибирске! Во-первых, в наши времена фотомонтажом никого уже не удивишь. Во-вторых, система распознавания лиц никогда не ошибается. В-третьих, я не знаю, зачем вы, Маша, сделали этот коллаж. Я просто прошу вас удалить его! Сотрите это фото немедленно! Его не должно быть в соцсетях! Ради всего святого удалите! — Разве метка не снимается? — Мария, повторяю, этого фото не должно быть нигде — других ответов не принимается. — Хорошо… Но это не монтаж, на фото абсолютно другой человек. Александр развернулся и направился прочь. Маша стояла в растерянности. Проделки её «Алехандро» продолжали попадаться ей после его громкого исчезновения. Очень смешно. После рабочего дня она решила удалить все немногочисленные питерские фото, которые запостила на своей страничке. Она вообще захотела отказаться от пользования соцсетями, этими порталами лицемерия и лжи. Презентация прошла спокойно. Печенья, кофе и чая хватило на всех. Старички благодарили чету Смолянских, пели дифирамбы их образованности и интеллигентности, которых никогда не хватало молодому поколению ни в одно время. Кузин получил свой экземпляр книги с дарственной надписью и автографами Смолянских. Гости начали разъезжаться. Рабочий день шёл к концу. — Отличная работа, коллеги! — резюмировала Елена Петровна. — Елена Петровна, — начал Дима, — позвольте мне завтра поработать над монтажом видео из дома. — Да, Дмитрий, не обсуждается! Всем хорошего вечера! — Маша, хочешь я подброшу тебя куда-нибудь? — вдруг предложил Дмитрий, — только надо будет прогуляться до памятника Дмитрию Донскому, на Яузской… в общем, там есть место, где я бесплатно ставлю «Аню». — Аню? — Да, мою «Аниару», мчащую сквозь холодный мрак и пустоту безысходности к созвездию Лиры — пояснил Дима. — Ясно, — ответила Маша, — если б твоя «Нюра» могла телепортироваться к бульвару Дмитрия Донского, я бы ещё подумала. — Ну, как хочешь, — ответил Дима. Маша вышла на улицу. Сумерки тихо опускались на город. В двадцатых числах июля уже всем становилось заметно, как «Пётр и Павел час убавил». Из кафе и магазинов доносилась музыка. Маша неторопливо шла по Покровке по направлению к Садовому кольцу. То и дело она заходила в разные магазинчики, глазея на товар. Она часто так успокаивалась после особо трудных рабочих дней. Наконец она вышла на Садовое кольцо, и вскоре оказалась возле огромного торгового центра, занявшего всю площадь перед Курским вокзалом. Сквозь шум машин и людских голосов Маша услышала голос Димы: — Поехали, Маш! Маша резко обернулась. Из старой машины, которая больше походила на экспонат со студии «Мосфильм» или надгробный памятник российскому автопрому, высовывался Дима, и зазывно махал рукой. — Ты что на своём «тазу» сквозь гиперпространство прыгнул? — крикнула Маша. — Странная любовь к электричкам и людишкам? Или новостей не читаешь? В Щербинке провод оборвался, поезда идут с увеличенным интервалом. Поехали, отвезу тебя на Дмитрия Донского или ещё куда… Маша начала понимать, почему Дима такой щедрый. Кажется, он догадался о том, что она стала невольной свидетельницей их разговора с Асей. Всё же, проверять достоверность новости об обрыве провода, её было лень. — Валяй, — ответила Маша, запрыгивая в машину. — Эй, полегче, я заменил механизм дверей, «Аня» не любит грубой силы. Не хлопай пожалуйста. — Окей, — ответила Маша, щёлкая замком ремня безопасности, — поедем до БДД. — Куда? — непонимающе спросил Дима. — Ну, на бульвар, — пояснила Маша, — Дмитрия Донского. — «Мы молча мчимся в нашем саркофаге, не попадая больше в передряги» — неизвестно к кому обратился молодой человек. Город стоял в вечерней пробке. Маша уже было подумала, что на электричке доехала бы гораздо быстрее. Даже если история с обрывом провода была правдой. В строке новостей не было ничего про аварию на Курском направлении. Зазвонил Димин телефон. Он сжал трубку с нескрываемой злостью. — Сколько раз я повторял, чтобы ты не звонила мне в это время! Я за рулём! — гневно вскричал Дима, — Это не твоё дело! Она не захотела говорить! Отстань! Мне недосуг переться к тебе! Пока! Он с силой нажал на кнопку разъединения, хотя это был просто значок на экране. Дима часто казался очень спокойным. Маша впервые увидела его в такой ярости. — Кто звонил? — спросила Маша. — Маман, блин! — с ненавистью в голосе процедил Дима, — Всегда лезет, куда её не просят. Прошерстила новости нашего сайта… — Интересуется… — Всё что её интересует — это жрать, спать и разгадывать кроссворды. — Всё же она, наверное, интеллигентная женщина, раз вырастила тебя, а ты человек умный. — Да, она тоже была умной. Переводчик-скандинавист. Преподаватель. А потом началась шизофрения, непонятные голоса. Ты когда-нибудь видела отчитку? — Ну, — вздохнула Маша, — Это когда священники читают молитву над неопрятного вида женщинами в возрасте пятьдесят плюс, а они бьются в конвульсиях, лают по-собачьи и ругаются матом. — Вот эти неопрятные женщины могут быть кем угодно даже уважаемыми переводчиками. Маман даже книжку про троллей в современном мире переводила… — Про шайтанов? — Ах, да. Про этих самых. Правда, попы не справились с шайтанами моей маман. Пришлось отправить её в лечебницу. Теперь она живёт в реабилитационном центре. — И ты её не навещаешь? — С чего ещё? Столько дерьма от неё перетерпел! — Мне кажется, ты очень строг с ней, а тем более она больной человек… — Послушай, Маша. Пора перейти к делу. Я знаю, что ты торчала в подсобке за вешалом, и слышала наш с Асенькой разговор. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом. — Останови машину, — сказала Маша. — Что? — Останови своё корыто. Я выхожу. — Ты что и правда совсем уже? — Нет, Дима. Никому я не расскажу про вашу драму в духе «Анны Карениной». Никому она не интересна! — Моя Асенька — самая прекрасная женщина в галактике, рядом с которой я чувствую, что могу всё на свете. Никакая она не Анна Каренина! Сейчас я перестроюсь, уходи… Вскоре автомобиль остановился. — Всех благ, — выпалила Маша, отстёгивая ремень безопасности, — Хорошего тебе вечера, Дима. Напоследок она с громким звуком хлопнула дверцей. Синие сумерки спустились на Москву. Маша ещё раз помахала Диме и пошла в сторону автобусной остановки. Дома ждала собака, надо было хоть как-то добраться до квартиры. День шёл к закату. Все покровы сняты. Игры кончились.