Артур знает о магии Мерлина

— Мерлин, — устало говорит Артур, хотя, ну — нет, не говорит, на самом деле, а скорее вздыхает, и да, он знает, что должен быть сейчас с Мерлином хоть каплю повежливее — его слуга и правда выглядит просто ужасно — но он же не говорит Боже, неужели ты и правда настолько бесполезен, и не говорит какого черта ты вообще творишь, и не говорит ты правда такой идиот или просто издеваешься, так что да, Артур вообще очень вежливый, и сдержанный, и поэтому он очень терпеливо говорит, — Мерлин, возвращайся в постель. — Что? — Мерлин фыркает — ну, пытается, по крайней мере, вот только его при этом шатает, и он с трудом пытается устоять на ногах, и фырканье забывается где-то на полпути. — Почему? Артур закатывает глаза. Боже, он поверить не может, что этому идиоту пришло в голову задать этот вопрос — хотя нет, стойте-ка, очень даже может, и, честное слово, как его слуга вообще умудрился дожить до своего возраста с его количеством извилин? — Мерлин, это приказ. Иди и отдохни. До конца дня у тебя выходной. Мерлин хмурится. — Не надо мне отдыхать, — возмущенно говорит он, немного как капризный ребенок, который отчаянно хочет спать и так же отчаянно упирается, что не хочет — ну ладно, не немного, совсем как капризный ребенок, но Артур, конечно, не говорит об этом вслух, потому что тогда Мерлин ведь наведет на него какую-нибудь порчу, да такую, что каждый крестьянин отсюда и до Тинтагеля живот надорвет от смеха. Вот Артур ничего и не говорит. Не из-за порчи, конечно. — Не будь идиотом, — говорит он вместо этого. Быть с Мерлином повежливее? Конечно. Проще простого. Он продержался целую минуту. На большее он, если честно, и не рассчитывал. — Честное слово, тебя же ноги не держат, — ворчит он и цокает языком, стараясь не думать о том, как сильно он похож сейчас на Гвиневру, которая постоянно кудахчет над Мерлином, как наседка, потому что он король, а короли не кудахчут, даже над волшебными слугами-идиотами, — ты только что пришел в себя, как Гаюс вообще тебя отпустил? Разве он не сказал тебе оставаться в кровати до утра? Мерлин снова фыркает, тихо и раздраженно, как и всегда, когда он собирается сделать что-то невозможно глупое, или даже что-то еще глупее, и он держится за край дубового стола обеими руками, и Артур уверен, что эта опора — единственное, благодаря чему Мерлин стоит прямо. — Мне не нужно его разрешение, чтобы что-то сделать. Артур поднимает брови. На бледных щеках Мерлина проступает румянец, и кончики его ушей чуть краснеют. — Гаюс ушел, — бормочет он наконец, — проведать лорда Уэсли. Ну вот. Отлично. Вот и ответ. Артур кивает. — Так случилось, Мерлин, что мое разрешение тебе нужно. И единственная вещь, которую я сейчас тебе разрешаю — это вернуться в постель. Ты еле на ногах стоишь. — Я в порядке! — яростно говорит Мерлин, вот только он снова шатается, — смотри! Видишь! Как огурчик! — Конечно, — рявкает Артур, потому что теперь он уже не раздражен, он по-настоящему злится, — совсем забыл, ведь «в порядке» — это когда ты буквально готов в очередной раз грохнуться в обморок!.. У Мерлина подкашиваются колени. — черт, нет, стой, я не хотел, я же не хотел — Артур срывается через полкомнаты, чтобы успеть дотянуться до него, подхватить его, помочь ему, не дать ему размозжить голову о каменные плиты или острый угол стола, и он успевает, каким-то чудом — самым настоящим чудом — ухватить Мерлина за плечо и рывком поставить обратно на ноги, и любая надежда на то, чтобы быть с Мерлином повежливее, теперь уж точно накрылась медным тазом, потому что насколько же безголовым нужно быть… — Лад… Лл… Ладно… — лопочет Мерлин, пытаясь распрямиться и встать самостоятельно, но потом он резко выдыхает, и спазм боли пробегает по его бледному лицу. — Хорошо, я… я вернусь к себе. И Артур правда хочет сказать я же тебе говорил — честное слово, он хочет выдать Мерлину я же сказал тебе вернуться в постель, идиот, я же сказал тебе пойти и отдохнуть — слова уже верятся у него на языке, на губах, но потом он смотрит на Мерлина, белого как простыня, с тусклыми остекленевшими глазами и перекошенным от боли лицом, смотрит, как Мерлин прижимает дрожащую руку к голове, и как течет тонкая дорожка ярко-красной крови из уголка его рта, и не говорит ничего. По-хорошему, Мерлина надо бы отвести к Гаюсу, и Артур с радостью бы это сделал и просто продолжил спокойно свой день, потому что видит Бог, Гаюс может справиться с этим идиотом в любом его состоянии, даже самом упрямом и самом идиотском — наверное, Гаюс единственный, думает иногда Артур, кто вообще может справиться с Мерлином, но Гаюса сейчас нет, Мерлин сам это сказал, ушел проведать лорда Уэсли, и черт бы тебя побрал, Мерлин, почему же ты так любишь все усложнять в самые худшие моменты? — Нет, Мерлин, — и он снова больше просто выдыхает эти слова, чем произносит их, — не надо, просто… — Артур подхватывает Мерлина, закидывая его руку себе за плечо, и помогает ему — нет, ведет его — ну, то есть, скорее, тащит — ну ладно, что уж тут ходить вокруг да около — он несет Мерлина. Как самую настоящую даму в беде, честное слово, он несет Мерлина к своей незаправленной кровати, и единственное, что его утешает в этот момент — это что Мерлину сейчас в тысячу раз более неловко, чем ему самому. — Просто… Просто останься здесь. Мерлин моргает и хмурится. В опущенных уголках его рта читается упрямство. — Нет… Артур, — он пытается встать на ноги сам, — я… Я не могу, это… Это твоя кровать… — Да, — говорит Артур, подталкивая Мерлина, пока он тот не опускается на смятые еще с утра простыни, — отлично подмечено. И что бы мы все без тебя делали. — Но я… — теперь Мерлин уже не пытается подняться, но он качает головой, и его лицо кажется почти серым на фоне белоснежных простыней, — я же не могу спать в твоей кровати… Артур фыркает и наклоняется расстегнуть серебряные пряжки на старых, стоптанных сапогах Мерлина — он уверен, что сделать это самостоятельно идиот не в состоянии, учитывая, как сильно дрожат в последние пару минут его руки. — Честное слово, Мерлин, ты серьезно думаешь, что можешь сейчас сам дойти до своей комнаты? Щеки Мерлина снова розовеют, и он пытается отмахнуть руки Артура от своих ботинок. — Хватит, не делай это, я сам могу… Артур стаскивает с Мерлина ботинки. Пятна розового на его щеках становятся на тон ярче. — Но… я… — Он вытирает капельку алого с уголков своих губ, — тут может… — он морщится, — эм… кровь попасть на твои вещи… — Значит, сам потом все это и приберешь, — говорит Артур, вот только он не добавляет но не раньше, чем сможешь снова стоять на своих двоих без чужой помощи, и он натягивает тяжелое одеяло Мерлину до пояса — и нет, он вовсе не укутывает этого идиота, что за чепуха, просто одеяло правда тяжелое, и шерстяное, и очень толстое, а Мерлин правда выглядит сейчас так, как будто не смог бы поднять и перышко, и Артур просто не хочет терять время — вот, точно, он не хочет тратить время, глядя, как Мерлин будет пытаться накрыться сам. — Но… я… — Мерлин снова скребет ногтем по засохшему следу крови, но уже гораздо медленней, и он явно с трудом заставляет себя держать глаза открытыми, — я не… — Мерлин, — резко говорит Артур и опускает руку идиоту на плечо, просто если вдруг он снова заупрямится и попытается встать, — не тупи. Я знаю, это для тебя задачка не из легких, но… — Поосторожнее с комплиментами, сир, — перебивает его Мерлин, вот только его слова звучат смазано, и он проглатывает половину слогов, как будто что только вывалился из таверны, и его глаза снова закрываются, — а то Гвен будет ревновать. — Заткнись, Мерлин, — говорит Артур, только, кажется, совершенно зря, потому что Мерлин уже спит как убитый.