Артур знает о магии Мерлина

— Тебе не может быть, — разумно говорит Артур, — тысяча лет. — Тысяча? Нет, конечно, — фыркает Мерлин, словно Артур сморозил какую-то глупость. — О, нет, конечно нет, сир. Я гораздо старше. — Мерлин, ты это брось, — говорит Артур, все еще голос разума во всей этой ситуации. — Ты меня за дурака не держи. Ты младше меня на два года. — Ты уверен? — Мерлин вскидывает брови. — Я… Да! — нет, на самом деле уже нет, на самом деле теперь у него в животе поселилось странное, холодное чувство неуверенности, потому что он отлично помнит все эти разглагольствования — Мерлин есть сама магия, и Мерлин есть сын земли, моря и неба, и Мерлин и правда может быть чем-то большим, чем просто человек — и все, с чем Артур не готов еще встретиться лицом к лицу, окатывает его мощной ледяной волной, — ты… ты сам мне это сказал! Еще в первую неделю, что мы встретились! — А ты запомнил, — Мерлин прижимает руки к груди, — я так тронут, Артур. — Заткнись, Мерлин, — говорит Артур, — ты младше меня. Я это знаю. — Оу, — говорит Мерлин и хлопает своими большими, пронзительно-синими, невинными глазами, — прямо как ты знал, что я владею магией? — Заткнись, Мерлин, — слабо выдавливает Артур. Получается больше похоже на блеяние. То есть нет, абсолютно не похоже, нисколько, короли не блеют! — Ты… Ты шутишь. — О боже, пожалуйста, сделай так, чтобы он шутил. — И шутки у тебя тупые, ты даже… ты даже не выглядишь старым! — Может, тебе это не приходило в голову, — морщит нос Мерлин, — но не очень-то удобно целыми днями бегать и спасать твою королевскую задницу в теле, которому три тысячи лет. О боже. Кажется, он это серьезно. — Но, — выдавливает Артур еще слабее, с трудом проталкивая каждое слово через сжавшееся горло в последней отчаянной попытке снова собрать воедино мир, расползающийся вокруг него по швам, — но твоя… твоя мать тоже выглядит молодо?.. — О, — Мерлин легко улыбается, — ты же не думал, что это ее настоящая форма? Господи, еще даже не полдень, а Артур уже заработал себе мигрень из-за мерлиновских выходок. Он тяжело падает на край кровати, которая прогибается под его весом. — Ты шутишь. Потому что его растяпе-слуге не может быть три тысячи лет. Потому что… Просто не может. Потому что Артур так сказал. Вот почему. — Уверяю вас, сир, — говорит Мерлин, — я не шучу. Артур тупо смотрит на Мерлина. Он ведь просто пытается его провести, как обычно, и Артур это знает, а Мерлин и минуты не может продержаться с серьезным лицом, когда он кого-то разыгрывает. Мерлин смотрит на Артура в ответ. Секунд через двадцать уголок его рта начинает дергаться вверх, а потом по его лицу расползается кривая улыбка, и наконец он закидывает голову назад и хохочет так громко, как Артур никогда еще не слышал. — О господи! Ты!.. Ты серьезно на это повелся?! — Нет! — тут же рявкает Артур. — Нет, конечно! Не будь идиотом! Но уже ничего не исправишь, Мерлин ему ни капли не верит и только продолжает глупо хихикать, как какая-то девица, прикрывая ладонью свою тупую, широкую, нахальную улыбку. Вот ведь маленький подлец. Может, все это время это он плохо влиял на Гвейна, а не наоборот. — Боже, Артур, — выдает он между новыми приступами смеха, — два моих слова — и ты поверил! Все. Ладно. С него хватит. Этот идиот уже просто специально нарывается. Артур дергает Мерлина за лохматый край его идиотского красного платка и берет в захват за шею, может, немного сильнее, чем стоило бы, и принимается нещадно тереть его лохматую макушку кулаком. Мерлин издает полупридушенный вопль — звук, нисколько не подходящий нестареющему чародею, которому подчиняются стихии, но зато очень подходящий Мерлину. — Нет, нет, нет, нет, хватит! Артур, хватит! Я сдаюсь! Беру свои слова назад! Я сдаюсь! Ауч! Артур!..