Закрой глаза

      На кухне бормотал телевизор. Должно быть, отец вернулся после смены и пил лимонный чай из своей неизменной гигантской кружки перед тем, как отправиться в "дневную спячку". Лили пошла на шум, зажимая кончиками пальцев пульсирующий от сильной боли висок. Рука была горячая и мало помогала. Сон в кресле оказался самой паршивой идеей Лили за последние дни.       Впрочем, проснулась-то она в кровати, но не смогла вспомнить, как перебралась туда с кресла. В памяти и от сна мало что осталось, разве что холодящее ощущение, что стоишь возле раскрытого куда-то в ночь окна, и восторженная, обжигающая нежность. Лили была уверена, что в этом сне кто-то был, но память отказывалась делиться даже самой незначительной чёрточкой. Думать было тяжело и неприятно — боль медленно перебиралась к затылку, по пути захватывая зубы.       Кухню пронзали золотистые лучики непривычного для зимы солнца. А уж хорошая погода в выходной и вовсе была настоящим чудом. Отец внимательно вглядывался в экран, кружка закрывала добрую половину его лица. Он, не отвлекаясь, поприветствовал дочь едва заметным кивком. По левой линзе очков пробежала яркая полоска блика, на мгновение придав ему зловещий вид злодея из аниме. Лили мучительно качнулась к ящику с аптечкой. — Ты в следующий раз ещё стоя попробуй, — доброжелательно и как бы между прочим заметил отец, не отводя взгляд от телевизора. Там мужчина в приличном костюме рассказывал про культы в Штатах. — Что? — Лили забрала из его рук кружку с остатками остывшего чая и толстенной долькой лимона. — Спать, — уточнил отец, поднимая на неё насмешливый взгляд. Глаза у него, как и у дочери, были светло-серые, почти прозрачные, из-за чего взгляд вечно казался удивлённым. — Это ты меня перенёс на кровать? — А здесь что, живёт кто-то ещё?       Отец, посмеиваясь, поднялся из-за стола, коротко обнял Лили и тяжело зашаркал по коридору. Уже у двери своей комнаты он вдруг почувствовал укол тревоги, который заставил его оглянуться. Что-то было неправильно. Не так, как должно. Лили, окутанная солнечными лучами, всё стояла перед телевизором с кружкой в руке и отстранённо слушала передачу. В застывшем взгляде ничего не отражалось. Впрочем, лицо её было совершенно спокойным, и отец решил, что от усталости начал выдумывать несуществующее. Он открыл дверь и скрылся в комнате.       Лили ещё долго стояла неподвижно, потерявшись в своих мыслях. Позже она пыталась вспомнить, о чём думала, но так и не смогла. Шум телевизора мешал, сбивал с толку. Она поставила кружку и выключила его, однако бормотание не исчезло - откуда-то по-прежнему доносился слабый, едва уловимый гул переговаривающихся голосов. Казалось, что он перемещался в пространстве каждую секунду, словно невидимые говорящие ходили вокруг. Лили прислушалась, но не смогла разобрать ни слова. Голоса немного притихли, перешли почти что на шёпот, и девушке почему-то показалось, что они говорят о ней. Лили поёжилась, на пустой кухне сразу стало неуютно. Шёпот прокатился вдоль стены и снова сменился голосами. А Лили вдруг с ужасающей уверенностью узнала в одном из них свой.       Девушка дрожащими пальцами дотянулась до своего лица и с опаской притронулась к губам, но они были сомкнуты. Голоса тоже, словно издеваясь, замолкли. Стоя посреди тёплой кухни, пронизанной золотистой солнечной дымкой, Лили похолодела. Она рывком повернулась к стене и отшатнулась на всякий случай, больно ударившись рукой о край столешницы, но угол был пуст. В нём клубилась мерцающая на свету пыль, целый столб. Такой обычный, словно убеждающий её, что на залитой солнцем кухне в разгар дня просто не может произойти ничего страшного.       Действительно, не могла ведь она сама незаметно для себя разговаривать с... кем? Второй голос был незнакомым, совершенно чужим, хоть она и не слышала слов, но была абсолютно в этом уверена. И стоило только прислушаться, как за стеной снова заговорили. Кажется, смеялись. Когда сквозь смех прорвался колокольчик детского голоса, Лили нервно вздохнула с таким облегчением, что на мгновение перед глазами поплыли чёрные мушки. Это же соседи!       Сердце возвращалось к привычному ритму, а вот голова напомнила о себе дёргающей болью. Было так легко убедить себя, что в ней-то всё и дело.

***

      С курсовой по статистике пришлось провозиться до самой темноты. Солнце задержалось ненадолго, и за окном вскоре уже вовсю бушевала беззвучная метель, мокрый снег налипал на окно, в комнате становилось темно и прохладно. Странно, что ветра не было слышно. Лили знала это наверняка, потому что всё это время то и дело прислушивалась. Прислушивалась ко всему: к шумам на улице, к соседям, к случайным звукам в доме. Ничего подозрительного. Казалось, дом притих и выжидает.       Стало довольно зябко, и Лили стащила со спинки кресла свою рубашку, чтобы накинуть на плечи. Окно, занесённое снегом, уже едва пропускало тусклый свет. Сейчас бы лежать под тёплым одеялом и смотреть, как растёт сугроб на карнизе. — Неплохая идея, — произнесла Лили вслух непонятно для кого, — что думаешь?       Никто, разумеется, не ответил. Кресло без рубашки выглядело скучным. Лили перебралась на кровать, закуталась в одеяло и ещё несколько минут подгоняла его край себе под ноги, чтобы устроить полноценное гнездо, недоступное для подкроватного монстра. Она и правда наблюдала за сугробом на карнизе, но снег неохотно наметал его, а всё больше стелился по стеклу, а потом трескался всем пластом и большими кусками улетал прочь. Глаза сами собой закрывались — Лили так и не успела выспаться прошлой ночью в своей неудобной позе.       Она думала о своём сне в надежде, что ей приснится продолжение. Это казалось таким значимым, будто в нём содержались какие-то ответы. Перед мысленным взором упрямо возникало это дурацкое распахнутое настежь окно, за которым царила ветреная ночь. Не обычная, а словно чуточку чужая. Ветер загонял внутрь парящие тонкие занавески. И вдруг — отчётливая мысль, что её что-то тянет, зовёт туда. Что нужно во что бы то ни стало выглянуть в это окно и увидеть нечто важное.       Лили, не открывая глаза, попыталась вызвать то прекрасное чувство, что ей снилось, но внутри почему-то возникло тянущее и горькое ощущение утраты. Стало обидно. Прямо сейчас, наверное, она всё бы отдала, чтобы вернуться в этот сон. Ради этого чувства, непривычного, влекущего и при этом необъяснимо знакомого. Вернуться по-настоящему и даже, может, остаться...       ...Чьи-то руки обхватили её и бережно удерживали, и она без единого слова поняла, как важна и необходима. Прижалась, забыв обо всём мире, почувствовала, как этот согревающий свет прогоняет ночь и не даёт проникнуть в комнату через окно. В порыве обжигающей нежности подняла голову, чтобы взглянуть на него, но вместо лица увидела лишь тень.       Лили проснулась, охваченная жгучим разочарованием. Едва приоткрыв глаза, она заметила, как сильно потемнело. Фонари на улице ещё не зажглись. Комната казалась чужой и незнакомой. Силуэты мебели и предметов стали чёрными и резкими, глубокие тени скрывались по углам, а какие-то вещи и вовсе, казалось, отсутствовали. Не было видно тумбы и вазы у подоконника, куда-то подевался узкий шкаф возле стола. Исчезли все полки со стен. И силуэт кресла на фоне окна — он был слишком большим.       Вот тогда Лили действительно, по-настоящему испугалась. Скованная оцепенением, она ошеломлённо уставилась на кресло, пока глаза с убийственной ясностью не начали улавливать оттенки в теневом силуэте. Чернильный контур выдавался вперёд, на глазах наполнялся объёмом: тёмно-серыми бликами или совсем уж непроглядными областями, которые человеческое зрение и вовсе не должно было улавливать. Однако же, улавливало и различало размытую, но очевидную фигуру сидящего в кресле человека. Стоило отвести взгляд даже на миллиметр, как фигура снова становилась неразличимой и сливалась с прочими тенями в комнате. Лили была готова лежать неподвижно хоть всю ночь, дыша через раз, лишь бы не привлекать внимание этой штуки. В душе теплилась слабая надежда, что первые лучи утреннего света прогонят её.       Тень беззвучно шевельнулась, и Лили закричала, вернее, ей показалось, что она кричит. Вместо этого она вдохнула так сильно, что вдох пробкой застрял в горле, а в лёгких резануло. Зато оцепенения как не бывало. Лили опомнилась, молнией устремилась к двери и ударила по выключателю. Весёлый электрический свет разлился по комнате и разогнал темноту по углам. А кресло было совершенно пустым. Лили закашлялась, но руку с выключателя убирать не спешила. Она опасливо прижалась к двери, собралась с духом и снова погрузила комнату во тьму. Всего на мгновение, за которое всё равно успела вздрогнуть от неожиданности, когда свет погас. Кресло оставалось пустым. Лили пощёлкала несколько раз, внутренне съёживаясь после каждого щелчка, но тень больше не возвращалась.       Комната выглядела обычно. Даже шкаф был на месте. И тумба с вазой. Полки, заваленные книжками и старыми коробками с дисками. Над столом горела лампа - кто её включил? Лили постояла у двери, готовая в любой момент выскочить в коридор и сбежать. Наверное, стоило разбудить отца, но от этой идеи пришлось тут же отказаться. Зачем? По его мнению, опасности, даже воображаемые, стоило встречать в открытой борьбе один на один. А после того, как мама ушла из дома, он и вовсе перестал воспринимать всё сколько-нибудь воображаемое.       Лили наконец отлипла от двери и медленно, стараясь не шуметь, подошла поближе к креслу. С расстояния в пару мелких шагов она потянулась и дотронулась до подлокотника. — Эй, ты здесь? — тихонько позвала она, и голос предательски сорвался в хрип.       Ответа не последовало. Тогда девушка подошла вплотную и резко взмахнула рукой над сидением, как будто ощупывала воздух. Ничего, никаких препятствий, никаких невидимых сущностей. Тень — была она настоящей или нет — ушла окончательно.

***

      Утро встретило город противным мокрым снегом. К тому моменту, когда Лили, на ходу заматываясь шарфом, выскочила из дома, к нему добавился ещё и дождь. Холодная морось норовила налететь на лицо, капли воды оседали на торчащих из-под шапки прядях волос, склеивали их в короткие скрученные сосульки, которые ветер то и дело перебрасывал со лба на виски. По мокрому асфальту плясали тёплые отблески фонарей, серебрились прожилки беспокойной талой воды между насыпями проседающих снежных валов по сторонам от дорожки.       Только эта дорожка была освещена, всё прочее — куталось в зыбкой темноте раннего утра. Справа, из-за длинной изгороди голых кустов, доносился гул окружной трассы, вспыхивали и гасли фары проносившихся мимо автомобилей. Здесь же на дорожке мимо обычно проносились какие-то люди, одни навстречу, другие — догоняли и торопливо обходили, чтобы после этого шагать впереди спокойно и размеренно. Должно быть, доказав своё превосходство в утренней гонке. Лили ненавидела утренние гонки. Как быстро она ни шла, каждый раз все шли быстрее.       Сегодня же прохожие напоминали призраков. Они стремительно проплывали мимо, казалось, даже не перебирали ногами. Беззвучные, размытые и тусклые. Как будто даже одинаковые. Они не оглядывались по сторонам, а только безучастно смотрели перед собой. Просто следовали своей дорогой. Туманная мглистая завеса, которая колыхалась по сторонам и вдали, просто поглощала их. Среди этих отрешённых встречных Лили было не по себе. Остановку всё не было видно, а ведь она должна была показаться ещё несколько минут назад.       До слуха донеслись шаги: кто-то шёл следом, причём спешил и довольно быстро приближался. Лили даже обрадовалась, что среди этих нелепых призраков нашёлся хоть кто-то живой и такой же опаздывающий. — Не смотри туда, — вдруг услышала она свой же приглушённый голос над собой и испуганно вскинула голову. Наверху тёмный кусок неба как раз сменился фонарём, и с плафона дождевые капли летели с удвоенной силой. Целый град капель тут же устремился вниз.       Лили тихонько вскрикнула и резко остановилась, опустив голову, начала аккуратно сметать капли с покрытых тушью ресниц, впрочем, без особых надежд. Шаги звучали уже совсем близко, и Лили сместилась влево, чтобы освободить дорогу. Человек поравнялся с ней и вдруг остановился.       Занервничав, Лили быстрым движением смазала воду с лица, чтобы взглянуть на человека, зачем-то неподвижно стоящего перед ней. Всего на одно мгновение ей показалось, что это и вовсе был не человек: от высокой молчаливой фигуры веяло чем-то тревожным, лицо скрывала полутень. Чуть склонившуюся к Лили голову венчали короткие наросты, похожие на рога.       Лили отшатнулась и с чудовищным грохотом врезалась в шаткую оградку, идущую вдоль дорожки. Сумка соскочила с плеча и улетела в горку размякшего снега. Человек повернул голову, проследив за её падением, и в этом коротком сдержанном повороте Лили вдруг с отчаянием узнала своего вчерашнего теневого гостя. За его спиной проплыли отстранённые фантомные прохожие, не проявив ни малейшего любопытства. Лили хотела позвать их, попросить о помощи, но тут же ясно поняла, что она для них — такой же смутный призрак.       Человек тем временем неспешно, без суеты наклонился к сумке Лили, подхватил её за мокрый ремешок и вытянул из снега. Его лицо и плечи попали в пятно яркого фонарного света, и Лили увидела, что приняла за рога всклокоченные пряди мокрых волос, выбивающиеся из-под капюшона. Он выпрямился, и лицо снова скрылось в полутьме, но девушка успела увидеть его черты, лишённые какой-либо враждебности. Обычный человек. Во внешности его не было ничего знакомого, но вот в движениях...       Лили поспешно отвела взгляд, дрожащими руками забрала у незнакомца сумку, не встретив сопротивления, и молча шагнула на дорожку. На первом же шаге она поняла, что ноги ватные и не слушаются, вот-вот подкосятся и уронят хозяйку на грязный асфальт. Сильная дрожь пробегала по телу, как на диком морозе, заставляя даже зубы постукивать. Лили качнулась, но всё же удержала равновесие и напряжённо зашагала, до ужаса боясь оглядываться. Над торчащими лысыми кустами впереди виднелась цветастая крыша остановки, которая, оказывается, всё это время была неподалёку. Как Лили могла её не заметить?       Войдя под навес остановки, девушка схватилась за один из столбиков, наконец обретя точку опоры, и вцепилась в него изо всех сил. В душе росло тоскливое беспокойство. Вокруг уже собралась небольшая толпа ожидающих трамвая людей. Сейчас они выглядели другими: настоящими, живыми и разными. Обрели плотность, крутили головами по сторонам или разговаривали друг с другом. Было сложно поверить, что ещё несколькими минутами назад они представляли собой что-то пустое и аморфное. Лили зажмурилась, чтобы проверить, не изменится ли реальность снова, но всё осталось прежним. Она оглядела толпу, всё так же старательно избегая взгляда назад, на тропинку. Эта мысль казалась ей чудовищно пугающей.       Трамвай даже не задержался. В нём было тепло, салон купался в ярком электрическом свете, из-за чего улица за окнами превратилась в чёрную картинку, на которой невозможно было разглядеть ни единой детали. Лили забралась на самое дальнее кресло, стянула с головы мокрую шапку и взъерошила волосы на макушке. Отстранённо уставившись на стекло, будто могла что-то в нём разглядеть, она замерла, слушая слабый стук дождевых капель.       Кто-то из пассажиров подошёл и молча занял сидение напротив. Лили даже не шевельнулась: в стекле отражался он. Сняв капюшон и устроившись поудобнее, он медленно повернул голову и встретился с её взглядом в отражении.