Дорога в никуда

      Как и обещал профессор, машина ждала нас снаружи. Ну как машина, старая развалина, так больше подойдет. Лицо Палермо, который увидел наше средство передвижения, нужно было запечатлеть на камеру, такое грех упустить.       Он, как минимум, минут пятнадцать обхаживал машину круговыми движениями. Каждая его остановка возле места водителя, сопровождалось выдергиванием волос и высказываниями типа «por favor», «dios mio», «puta». На последнее всегда неодобрительно фыркал Берлин. — Следи за языком, друг мой, ты не в борделе, рядом с нами дама, — дама, то бишь я, на это лишь закатила глаза. А значит самому можно культурно "посылать" остальных при желании "насладиться чтением".       — Берлин, какого черта, в следующий раз дай трубку мне, когда будешь говорить с Профессором. Что за старую редиску он нам нашел, да ее даже никто водить не захочет, сам будешь за рулем! — сказав эти слова, он направился вперед, я хмыкнула на это, а Берлин закатил глаза и мы спокойно заняли свои места, отправляясь к таинственному профессору. Всю дорогу Палермо ныл по поводу машины, что нельзя даже музыку поставить, что они двигаются медленнее, чем «maldita tortuga» , грозясь, что разберется с профессором, как только приедет. Его нытье продолжалось минут 30, я уже думала, что не выдержу, вступлю с ним в словесную битву, но меня опередил Берлин, у которого уже видимо нервы начали сдавать. Ну, что ж, мистер-невозмутимость, недолго же ты продержался, злорадствовала я про себя. На самом деле, он ничего мне не сделал, но его постоянные ухмылки, самодовольный вид выводили из себя. С Палермо было по-другому, он мог часами с тобой болтать о разном, что мы и сделали в самолете, в результате чего слышали раздраженные вздохи Берлина. В итоге нам удалось добиться того, чтобы он отложил свою «любимую» книгу и мы с Палермо, улыбнувшись, ударили друг друга по рукам.       Но сейчас я была полностью на стороне Берлина, если Палермо не прекратит, я взвою к чертовой матери.       — Друг мой, если ты не прекратишь вести себя как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку, я тебя высажу прямо тут, и тебе придется в такую не самую радужную погоду самому добираться до монастыря, — да, это взвело нужный эффект, Палермо отмалчивался остальную часть дороги, лишь изредка фыркая. Я же наконец-то, смогла включить свой ноутбук, проверить необходимые данные и заново его выключить. Когда я подняла голову, то заметила, как Берлин следит за моими действиями через внутрисалонное зеркало. Я вернула ему некогда известный прищур глаз, на что он усмехнулся.       — Через полчаса будем на месте. Хочу тебя предупредить… Профессор может показаться тебе странным, и, возможно, он не сразу примет тебя в нашу компанию, но я разрешу эту ситуацию. Тебе необходимо просто отмалчиваться, не вступай с ним в разговор, пока я не смягчу атмосферу между вами, — на его слова я лишь моргнула. Что ж, я и не собиралась вступать с ним в спор, разве только, если придется доказывать на что я способна.       А пока я осматривалась вокруг. Дорогу в наш монастырь уж точно не назовешь прямой, я заметила, что Берлин несколько раз сворачивал с дороги, предпочитая извилистый путь, что заставляло машину подпрыгивать на неровной дороге, а значит и нас. В Мадриде было довольно холодно, несмотря на три слоя одежды на мне, я все равно чувствовала, как на теле образовываются мурашки. Машину продувало нехило так, Палермо закутался в свой кожаный плащ, я сильнее запахнула куртку, а Берлину приходилось как-то терпеть этот холод, так как окно с его стороны сильно продувало, у него покраснел нос и побледнели пальцы на руле.       — Эй, Чернобыль, может мне перелезть назад и сесть с тобой, обнялись бы, согрелись, что думаешь? — спросил меня мой чокнутый товарищ.       — Знаешь, Палермо, из твоих уст это звучит не так страшно и сумасшедше, как предполагалось, так что тащи свою тушу сюда, я тут полностью окоченела, — Мартин встал на четвереньки на своем сиденье, повернулся в мою сторону, подергал заигрывающее бровями и собрался пересечь свой ряд. На его действия я рассмеялась, нет, не зря спасла все-таки.       — Ты мог бы попросить меня остановить машину, что за акробатический номер ты собираешься тут устроить, — раздраженно вздохнул наш водитель.       — Нифига я не собираюсь выходить на улицу в такую холодрыгу, просто веди эту рухлядь, — между делом сообщило мое дальнейшее отопление, он- то бедный не знает, что я постоянно мерзну.       — Не тот источник тепла ты выбрал, мой друг, — сказал Берлин, когда Палермо уселся рядом со мной, и когда прильнула к нему в поисках тепла. Мне уже начинало казаться, что мистер-невозмутимость умеет читать мысли, по другому каждый уместный комментарий в мою сторону, я объяснить не могу. Когда Палермо положил руки поверх моих, то вздрогнул от холода и тогда Берлин ухмыльнулся на это, мол, я говорил.       — Боже, да ты подставила меня, детка, я тут, скорее, в сосульку превращусь от твоих прикосновений.       — Сбегать от дамы после того, как покусился на ее честь не по-джентельменски, а я не сомневаюсь в том, что ты джентльмен, — Палермо вздохнул, но руки не убрал. Последние пятнадцать минут мы с ним спорили о музыке, точнее о наших вкусах. Ему нравилось слушать либо классическую музыку, либо кантри, я же была меломанкой, человек-настроение, могу, как метал, так и классику. Когда он узнал, что из метал-групп я предпочитаю Rammstein, у него глаза вылезли на лоб. Мы продолжали активно жестикулировать, защищая каждый свою точку зрения, когда машина вдруг просигналила. Оказалось, что Берлин стоял уже снаружи, и мы даже не заметили того, как машина остановилась. Он стоял на холоде, подняв воротник пальто, пытаясь хоть немного согреться.       Мне казалось, у него изменилось настроение, не то чтобы расстроился, но он явно был недоволен чем-то. Мы с Палермо стояли бок о бок, когда подошли к Берлину. Он протянул руку вперед, приглашая в нашу обитель. Именно в этот момент, я почувствовала, как быстро забилось мое сердце: я волновалась, я боялась, но я жаждала узнать, что же за дело мы провернем с так называемой пока еще незнакомой мне группой. Вздохнув, я последовала за Берлином, который шел спереди, а позади меня был Палермо.       Так я вступила в новую семью, так я согласилась ограбить самое хорошо охраняемое здание в Испании, так я начала самые сладко-болезненные отношения в моей жизни.