Take me home

— Я решил рассказать ему, — Питер с хлопком опустил свой рюкзак прямо на обеденный стол в столовой, за которым сидела Эм-Джей, читая книгу. Девушка, что было для неё не свойственно, отложила книгу, видимо, посчитав, что разговор с ним будет интереснее выдуманной истории. — Ты говоришь про Тони Старка? — предварительно оглянувшись по сторонам и проверив, что рядом с ними нет людей, спросила Мишель. Её голос совершенно не выражал любопытства, и, если бы не взгляд, Питер бы подумал, что однокласснице совершенно нет до него дела. — Да, — он кивнул и сел рядом с ней, ища в столовой Неда, от которого нагло сбежал, чтобы поговорить с Эм-Джей, — Про кого же ещё? — Я откуда знаю, сколько секретов ты хранишь и от кого, — равнодушно пожала плечами девушка и снова взяла книгу в руки. — Это всё, что ты скажешь мне? — А что ты хочешь? Благословения? — не отрывая взгляда от страниц, спросила Мишель, чуть вскинув брови. — Ладно, прости, мне просто не с кем больше об этом поговорить, — парень уже хотел встать и пойти на поиски друга, когда одноклассница потянула его за рукав толстовки, возвращая на место.  — Это ты прости, я не привыкла… — Общаться с людьми? — прервал её Питер, когда она на секунду задумалась. Эм-Джей закатила глаза и ударила его кулаком по плечу, тем не менее не сумев сдержать улыбку. — Быть кому-то другом, — честно призналась девушка, и теперь пришла очередь Пита улыбаться, — Так почему ты поменял мнение? — Не знаю. Подумал, лучше услышу лично от него, что я ему не нужен, чем буду всю жизнь продолжать ждать, когда он придёт за мной, — парень опустил глаза, теребя рукав толстовки. Питер всегда боялся услышать от отца правду о том, почему тот бросил его. Безопасность и счастье сына были лишь глупыми отговорками для журналистов, и как бы парень не хотел верить тому, что Тони действительно заботился о нём, реальность была такова, что Железный Человек лучше, чем кто-либо другой, мог защитить своего ребёнка, но он предпочёл отдать его родственникам. Питер за все эти годы не сказал ни слова против, тая обиду внутри себя, только вот сейчас он вырос и хотел получить заслуженные объяснения. — Это правильно, — одобрительно кивнула Мишель, — А даже если он снова откажется от тебя, не так уж сильно тебе самому нужен самовлюбленный, эгоцентричный миллиардер. — Ты думаешь, он откажется от меня? — Я не знаю, — честно призналась девушка, а потом чуть наклонилась к нему и добавила, — Но если он сделает это, я буду считать его полным идиотом, наплевав на его высоченный IQ. — Спасибо, Эм-Джей, — Питер не смог сдержать смех, даже несмотря на то, что слова подруги задели его. Да, она была права, он был вполне счастлив, живя жизнью Питера Паркера, и ему не нужен был «самовлюбленный, эгоцентричный миллиардер» под боком, чтобы почувствовать себя более счастливым. Но ему нужен был его отец. С шести лет он чувствовал огромную дыру в душе. У него вырвали часть его «Я», забрали семью, дом, фамилию, и все это время он будто бы играл роль человека, которым его вынудили стать. Он не устраивал истерики и старался быть благодарным, чтобы не доставлять проблем Мэй и Бену, на которых взвалили опеку над ним. Хорошо учился и выигрывал различные научные награды, чтобы доказать, что несмотря ни на что, в нем тоже текла кровь Старков. Он стал Человеком-Пауком, чтобы получить хоть каплю гордости и похвалы отца. Но Питер не хотел этого всего, он устал доказывать, что достоин быть сыном Тони. Разве это не должно быть само собой разумеющимся? Разве он должен благодарить за дом и еду, постоянно чувствуя себя лишним в семье дяди и тёти? Разве должен он прыгать выше своей головы, чтобы добиться внимания отца? И разве должен постоянно бояться, что он снова окажется недостаточно хорош, чтобы быть чьим-то сыном, племянником или просто другом? И что бы ему ни сказал отец, Питер был уверен, что после разговора с ним ему станет легче. Либо он снова обретёт настоящую семью, либо, наконец, начнёт жить своей жизнью, перестав надеяться, что однажды Тони заберёт его. — Ты куда делся, Питер? — к ним подошёл Нед, возмущённо разведя руки, — Вот мы стоим около моего шкафчика, я рассказываю тебе про новый офигенный набор Лего, закрываю дверцу, а тебя нет. Так не делают, чувак. — Прости. Мне надо было говорить с Эм-Джей. — Эм-Джей? — не понял Нед, садясь напротив Питера и Мишель и с удивлением переводя взгляд с одного на другого. — Да, это я, — девушка махнула рукой, усмехнувшись растерявшемуся парню. — Тебя разве зовут не Мишель? — спросил он, забавно выпучив глаза. — Ты что всё это время думал, что я Мишель? — девушка поддалась вперед, зло сощурив взгляд, от чего Нед, вжался в стул и посмотрел на Питера, ища у него поддержку. — Она шутит, расслабься, — едва сдерживая смех, проговорил парень, — Это просто сокращение. — Ладно, — всё ещё испуганно смотря на одноклассницу, сказал Нед, — Так о чём вы говорили с Эм-Джей? — Я разве разрешала тебе так называть меня? — Отстань от него, Мишель, — Питер чуть улыбнулся девушке, которая явно пугала его друга, — Нам надо было обсудить… — Тренировку по Декатлону, — пришла ему на помощь Эм-Джей, незаметно подмигнув, и поднялась со своего места, — Удачи тебе с подготовкой, неудачник. Если понадобится помощь, ты знаешь, где меня найти. Девушка забрала свою книгу и, махнув им рукой, ушла из столовой. Питеру понадобилось ещё какое-то время, чтобы убедить друга в том, что они говорили о Декатлоне и что Мишель просто пообещала скинуть ему дополнительный материал, потому что он пропустил слишком много тренировок в прошлом месяце. Врать Неду было неприятно, он всегда честно говорил ему обо всем, исключая подробности о Человеке-Пауке, но рассказывать ему о Тони он боялся. Парень вряд ли поймет его чувства так же хорошо, как Эм-Джей, и просто завалит его восторгом по поводу того, что его лучший друг являлся сыном Железного Человека, а к такому он пока был не готов. Пообещав себе, что обязательно расскажет Неду правду о себе, как только разберётся со всем сам, Питер оставил друга, поспешив на следующий урок. Больше совместных занятий у них не было, поэтому Пит провёл оставшееся в школе время, убеждая себя, что сразу после последнего звонка пойдет в Башню Старку. Но ни в тот день, ни в один из последующих в течении всей недели подходящего времени не представилось. Он завалил себя домашним заданием, подготовкой к Декатлону, патрулями, лишь бы отсрочить поход к отцу и разговор с ним. Как бы сильно Питер не хотел снова оказаться рядом с ним и как бы не готовился услышать болезненную правду, он до ужаса боялся оказаться ненужным. Боялся увидеть в глазах Тони равнодушие и боялся, что от него просто отмахнутся, как от наивного мальчишки, который что-то себе напридумывал. Но после одного из патрулей у него просто не осталось выбора не идти к нему. После тревожной недели, проведённой в попытке найти силы и поговорить с Тони, Питер патрулировал улицы и уже собирался возвращаться домой, когда в одном из переулков увидел трёх мужчин и молодого паренька, прижатого одним из них к стене. Он не думал ни секунды перед тем, как приземлиться за спинами преступников и окликнуть их, интересуясь не учила ли их мама не лезть к младшим. Мужчины обернулись к нему, отпуская парня, который тут же унёс ноги из этого переулка, и стали наступать на него. И именно тогда, когда Питер начал осознавать, что просто так полезть к ним, не продумав план, было не самым умным его решением, все трое достали пистолеты и направили на него. — А вот и насекомое, — усмехнулся один из них, хотя в его голосе явно чувствовалось удивление, — Ты в курсе, что на тебя точат зубы почти вся преступная часть Квинса? — Мне приятно такое внимание, — отшутился Питер и стрельнул паутиной, вырывая оружие у говорящего мужчины. Он тут же делает шаг в его сторону, и парень опутывает его ноги паутиной и опрокидывает на землю. Питер смотрит на двух других мужчин, надеясь, что они поймут его превосходство и скроются, пока полиция не прибыла сюда, но они оказываются глупее, чем он думал, и начинают наступать на него с двух сторон. Парень стреляет паутиной прямо в лицо одному из них, вызвав у него злобный рык, и намеревается обезвредить другого, но тот оказывается гораздо проворнее, и ему удается увернуться. Тогда Питер стреляет ещё раз. И застывает в недоумении — паутина так и не вылетела из механизма. Парень встряхивает шутер и пробует ещё раз, но в итоге только тонкая паутинка отлетает на метр, никак не помогая ему. — Какие-то проблемы, насекомое? — кажется, мужчина готов рассмеяться, но вместо этого он хватает Питера и отбрасывает к стене, направляя на него пистолет. Но парень не готов так просто сдаваться, он и не с таким сталкивался. Да, он ожидал, что это просто мелкие воришки, а оказались вооруженные преступники, но и он ведь Человек-Паук, наделенный сверхсилой. Питер перехватывает руку бандита и, выхватив оружие, несильно, чтобы не причинить увечья, отталкивает его в сторону. Он оборачивается к двум другим мужчинам, и тут всё перед ним все взрывается яркими красками. Питер падает на колени, зажимая рукой плечо со стороны спины, которое отдает жгучей болью, и поднимает глаза на выстрелившего в него грабителя, которому заклеил лицо паутиной. Тот, уже избавившись от липкой субстанции, ухмыляется и помогает своим приятелям встать на ноги, они скрываются за поворотом, напоследок несколько раз ударив его ботинками по ребрам, а парень пытается снова начать дышать. Легкие скованы нахлынувшей паникой, а сознание борется с болезненными ощущениями. Питер отрывает руку и смотрит на кровь на пальцах, понимая, что в этот раз он по-крупному облажался. Он пытается подняться на ноги, но каждое движение будто разрывает его на части, и он глухо стонет, хватая ртом воздух. Питер изо всех сил старается утихомирить бешено бьющееся сердце и восстановить дыхание. Он делает пару глубоких вдохов и чувствует, что паника отходит на второй план. Голова по-прежнему кружится, но парень всё же поднимается на ноги, пытаясь оценить масштаб катастрофы. Он не может в таком виде идти к Мэй и Бену, они, наверняка, перепугаются и навечно запрут его дома, да и раскрывать свой секрет им он не планировал, а найти здравое объяснение застрявшей в плече пуле он вряд сумеет. Но кроме них у Питера никого нет. Нед вряд ли сможет помочь ему залечить рану, а взваливать на Эм-Джей еще одну свою тайну он не мог. Решение, куда идти, приходит само собой. Мистер Старк сам сказал, что он может приходить в его Башню, если ему потребуется помощь. А сейчас ему как-никогда требовалась его помощь. Боль пронизывала всю левую сторону тела, где было ранено плечо и, кажется, сломаны ребра, а регенерация не могла начать работать, пока кто-нибудь не достанет пулю из его спины. Питер на пробу стрельнул из шутера и, когда оттуда вылетела привычная паутина, облегчённо выдохнул. Да, рискованно лететь так в центр Манхеттена, зная, что в любой момент механизм снова может заклинить, но выбора у него не было. Поправив кофту от костюма, которая из-за крови начинала прилипать к спине, он прицелился паутиной в ближайшей здание и взлетел вверх. Уже через несколько минут Питер понял, что не сможет добраться так до Башни. Из-за полёта боль в плече и животе только разрасталась, и он чувствовал, что кровотечение увеличивалось, отнимая последние силы. Но несмотря на это, он с упрямством продолжал двигаться к Башне, которая сверкала вдалеке своими огнями, и сам не понял, в какой момент сознание начало накрывать темнотой. Питер даже не понял, что, выпустив паутину, он не попал в здание, и теперь падал с высоты пятидесятиэтажного здания вниз. Последним, что он запомнил перед тем, как отключиться, было едва знакомое механическое гудение и красно-золотое пятно в небе.

***

Первым, что почувствовал Питер, когда пришёл в себя, была тупая боль в плече, которая отдавала по всему телу, но он с радостью понял, что пули уже не было в нём и регенерация потихоньку начинала работать. И хотя неприятные ощущения ещё не отступили, он с облегчением выдохнул. Он был в безопасности, а значит… Питер резко подскочил на месте, открывая глаза и смотря на Тони, который сидел в кресле рядом с ним. — Тише, Паучок, — проговорил он, мягко надавливая на его плечо и возвращая его в прежнее положение. — Что? Вы… Я… — Питер сам не знал, что хотел спросить, заглядывая в обеспокоенные глаза отца. События постепенно начали складываться в его голове — он получил пулю, полетел в Башню Старка, но по пути отключился, но, видимо, отец, или просто его костюм, успел подхватить его прежде, чем он превратился в лепёшку. И сейчас он лежал в гостиной Тони, рядом с самим Тони, который пристально смотрел в его лицо. Лицо! Питер поднял руку и с облегчением наткнулся на свою маску, которая сохраняла его личность в тайне. — Я решил, что даже в таких условиях, ты не захочешь раскрывать себя, — пояснил мужчина, откидываясь в кресле. — Спасибо, — тихо проговорил Питер, понимая, что не хотел бы, чтобы отец узнал о нём при таких обстоятельствах, — За всё спасибо. — Ну и натворил ты дел, пацан. Как тебя угораздило получить пулю? — Паутину заклинило, — пожал плечами парень, не желая вдаваться в подробности. — И куда ты летел перед тем, как потерять сознание? — Тони сузил глаза, и Питер был рад, что находится в костюме, иначе бы мужчина мог наблюдать, как его лицо и шея покрывается красными пятнами. — Сюда, — неловко ответил он и тут же заговорил с невероятной скоростью, — Вы сказали, что я могу обращаться, если понадобится помощь, а я не знал, куда идти. Меня бы убили, если бы я заявился домой в таком виде, а в больницу нельзя, они бы вызвали копов. Прошлый раз я сам достал пулю, но она была в ноге, а в этот раз я просто не смог бы дотянуться, поэтому… — Постой, прошлый раз? — удивился мужчина. — Тебя уже подстреливали? — Да, но ничего страшного, правда, — попытался оправдаться Питер, — Я достал пулю, и уже через пару часов рана затянулась. Тони как-то странно посмотрел на него, и парень, не выдержав его взгляд, опустил глаза на столик, на котором была разложена медицинская аптечка и окровавленные бинты. Было стыдно от того, что он снова доставил мужчине проблемы, но это чувство перекрывала такая большая радость от того, что он был в доме отца, что он почти не обращал на него внимания. Разглядывать обстановку комнаты было неловко, но то, что он видел прямо перед собой, было именно таким, каким он себе и представлял. Здесь не было уютно в отличие от квартиры, где он жил с тётей и дядей — там повсюду стояли цветы, фотографии и разные памятные вещички, а вся атмосфера здесь говорила о том, что здесь живёт Тони Старк. И, даже несмотря на то, что Питер был тут первый раз в жизни, он чувствовал себя, как дома. За все те годы, что он провёл у Мэй и Бена, он так и не обрёл это чувство, но здесь за несколько минут ощутил знакомую с детства атмосферу. — Как ты себя чувствуешь сейчас? — спросил Тони, отвлекая Питера от разглядывания стены за его спиной, на которой висели несколько картин современных авторов. — Уже лучше, мистер Старк, — чуть улыбнулся парень, игнорирую слабость и легкое головокружение. — А если правду? — Плечо болит, — почему-то честно ответил Питер, смотря в искрящиеся заботой глаза отца, — Но я уже чувствую, как рана затягивается. — Хорошо. Ты голоден? — Тони встал с кресла и пошёл в сторону кухни, которая была совмещена с гостиной, где они находились, и парень наконец-то получил возможность оглянуться и осмотреться. За его спиной находились панорамные окна, через которые открывался шикарный вид на ночной Нью-Йорк, чуть справа расположилась кухня, где сейчас хозяйничал Тони, а слева был коридор, уводящий, как решил Питер, в жилые комнаты. — Нет, спасибо, я не голоден, — соврал он, а сам почувствовал, что желудок недовольно заурчал. — Точно? Время уже позднее, а ты, я уверен, не ужинал, — Старк поднял голову от стола, на которым резал сэндвичи, и с усмешкой посмотрел на него, видимо, понимая, что ему просто неудобно есть здесь. — Позднее? — проигнорировал его вопрос Питер и стал оглядываться в поисках часов, — Вот чёрт. — Следите за языком, молодой человек, — одёрнул его мужчина, и парень не смог сдержать удивлённый взгляд. — Вот уж не думал, что услышу такое от вас. — Я умею удивлять, — развёл руками Тони, хотя, судя по выражению его лица, он и сам понял, что не ему было говорить что-то о подобных выражениях. — Простите, но мне нужно идти. Меня, наверное, и так уже потеряли, — Питер встал с дивана и чуть покачнулся, на секунду прикрыв глаза, когда комната стала чёрной. — Ты с ума сошёл? — мужчина отложил нож и вернулся в гостиную, строго смотря на сына, — Ты же не думаешь, что я отпущу тебя в таком состояние летать по городу на паутине? — Но я должен быть дома через полчаса, иначе меня посадят под замок навечно, — чуть повысил голос Питер, нервно оглядываясь на окно и жалея, что оставил рюкзак в переулке, в котором переодевался. Мало того, что за это время его, наверняка, украли, так и телефон он забыл там и теперь не мог позвонить тёте. — Ты можешь позвонить родителям и соврать, что останешься на ночь у друга? — Нет, не могу, — произнёс парень, не став уточнять, что его родитель и так знает, где он находится, а вот тётя и дядя вряд ли поверят тому, что он неожиданно решил переночевать у Неда, — Мне надо идти, мистер Старк. — Ладно, тогда я отвезу тебя, — произнёс Тони, когда Питер уже направился к двери на террасу, надеясь, что от полёта на паутине плечо не пострадает ещё сильнее. — Что? — он резко обернулся к мужчине, не веря тому, что услышал. — Я отвезу тебя, — терпеливо повторил Тони, — Не могу же я позволить тебе самому добираться до дома, когда пять минут назад ты лежал без сознания. — Хорошо, спасибо, — ощущая, как в душе разливается радость, сказал Питер, не в силах возражать ему, потому что чувствовал, что в любой момент мог снова отключиться и на этот раз упасть с высоты многоэтажного здания, — Могу я умыться перед тем, как мы поедем? — Ванная комната налево по коридору, вторая дверь направо. Питер кивнул и двинулся в указанную сторону, незаметно придерживая руку, которая продолжала неприятно ныть. И хотя боли от ранения уже не было, но процесс исцеления тоже не был приятным, особенно после огнестрела. Перед тем, как скрыться в просторном коридоре, Питер оглянулся через плечо на отца, который смотрел в сторону окон, скрестив руки на груди. Его поза была такой напряженной, что парню не верилось, что всего секунду назад он был расслаблен и приветливо улыбался ему. Наверное, сейчас был идеальный момент, чтобы стянуть с себя маску и сказать правду. Ему не надо находить в себе силы и придумывать причину, чтобы заявиться в пентхаус Тони Старка, он уже был прямо здесь, буквально в шаге от отца, и всё, что ему нужно было, это сделать одно движение рукой и открыть своё лицо. Скорее всего, ему даже говорить ничего не придётся, не мог же Тони и вправду забыть, как выглядит собственный сын, и может и не сразу, но он угадает родные черты лица, которые во многом были похожи на его собственные. Питер буквально представил, как взгляд мужчины наполняется удивлением, а чуть позже он бы обязательно разозлился и высказал сыну всё, что он думает о его геройских похождениях. Парень не смог сдержать улыбку от этой картины, и с чувством скорого облегчения и счастья, толкнул дверь ванной комнаты. Только это была не ванная. Тони сказал, вторая дверь налево, так ведь? Тогда почему сейчас вместо душевой кабины и умывальников, он видел детскую комнату? Сердце забилось в сотню раз быстрее, и он не мог сделать вдоха. Это зрелище явно не предназначалось для его глаз, и ему бы стоило тут же закрыть дверь, но вместо это он сделал шаг внутрь, разглядывая мебель и обстановку. Было видно, что эта комната пустовала. Здесь почти не было игрушек и вещей, и всё выглядело так, будто кто-то вот-вот ждал, когда ребёнок поселится здесь. Кровать была идеально заправлена, на стенах была роспись в стиле звездных войн, а на письменном столе стоял включённый ночник, от которого по всему помещению распространялся мягкий белый свет. Питер обхватил себя руками, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Все это время он думал, что отец вычеркнул его из своей жизни и стёр из памяти. Тони ни разу не пришёл к нему, не позвонил и даже не написал, он сделал всё, чтобы Питер возненавидел его. И он, правда, был близок к этому, он почти убедил себя в том, что не нужен отцу и что тот не хочет иметь с ним ничего общего. Но сейчас, стоя в этой комнате, которая явно была предназначена для него, он снова чувствовал себя маленьким мальчиком, который верит, что папа вот-вот придёт и заберёт его домой. Питер сжал глаза, не давая слезам покатиться по щекам, и прошёл внутрь. Он остановился около прикроватной тумбочки, на которой стояла единственная рамка с фотографией, и ему не нужно было смотреть на неё, чтобы понять, что на ней изображено. Это фото всегда стояло у отца в мастерской. Тони никогда не признавал бардака и лишних вещей на своём рабочем столе, и эта рамка была единственной вещью там, которая не касалась его чертежей и изобретений. Оттуда на уже взрослого Питера смотрел трехлетний мальчик с густыми кудряшками, взлохмаченными на ветру. Он сидел на шее отца, который держал его за ноги не давая упасть. На Тони были очки, и его взгляда не было видно, но парень был уверен, что он улыбается, потому что маленький он, нагло сложив руки у него на голове, весело смеялся, и даже сквозь изображение можно было почувствовать его счастье. Питер отвернулся от фотографии, и его взгляд упал на кровать, на которой сидела одинокая мягкая игрушка. Он протянул руку и взял медведя, с которым спал с самого рождения. Его шерсть уже давно выцвела, нос был покусан, когда у мальчика резались зубы, а одно ухо наполовину оторвано в детских попытках узнать, что находится внутри, но тем не менее он всё ещё был в его комнате и будто бы ждал, когда хозяин вернётся. — Мистер Мишка, — проговорил глупое имя, придуманное Тони, Питер и прижал игрушку к себе, вдыхая запах, который отдавал детством. Ему казалось, что он только недавно покинул свою комнату, а теперь вернулся туда, где всё ждало его, только вот это было не правдой. Он никогда не был здесь. Это не была его спальня, не был его дом. И Питер не понимал, зачем Тони сделал эту детскую, если ей никогда не суждено было принять своего хозяина? Для чего нужно было делать лишнее напоминание о ребёнке, которого ты не хотел видеть рядом? — Ты ошибся дверью, — раздался за спиной парня голос, и он вздрогнул, вернув медведя на место и обернувшись к мужчине, который стоял в дверном проеме. — Простите, я не хотел, — быстро проговорил Питер и проскочил мимо него, возвращаясь в гостиную. Сил смотреть, а уж тем более говорить с отцом, не было, и единственное, чего хотелось — это убраться отсюда, как можно дальше. Всё это время ему говорили, что Тони живёт своей жизнью, что он забыл о мальчике, а сейчас оказывается, что он помнил. Он каждый день проходил мимо пустой комнаты сына, которая, наверное, не доставляла ему самые радужные воспоминания, а наоборот причиняла боль. И несмотря на это, он не предпринял ни одной попытки, чтобы вернуть себе сына. Он продолжал молча мучаться и терзать себя этой детской в то время, как Питер был совсем рядом. Парень, совсем недавно испытывавший трепет от того, что скоро расскажет Тони правду, сейчас чувствовал лишь злость. Одно дело вычеркнуть ребёнка из своей жизни, а другое — помнить о нём, хотеть, чтобы он вернулся, но не забирать его. Как можно было так поступить? Питер всю жизнь ждал, когда папа придёт за ним, но он не делал этого не из-за каких-то причин — желания защитить, дать спокойную жизнь или, наоборот, потому что ребёнок обременял его жизнь — а просто потому, что не хотел. Комната, которую он только что видел, доказывала, что Тони думал о том, чтобы вернуть его домой. Он подготовил ему спальню, обставил её в соответствии с интересами ребёнка, привёз игрушки из дома в Малибу, но так и не нашёл в себе силы прийти за ним, что означало, что он просто был трусом, который не мог заставить себя заглянуть в глаза сына после своего предательства. — Куда ты? — Питер даже не обернулся на голос мужчины, замерев у выхода на террасу, дверь на которую была распахнута. Он весь дрожал от нахлынувших эмоций, и не хотел, чтобы Тони видел его в таком состоянии. — Я же говорил, мне надо идти. — А я говорил, что не отпущу тебя в таком состоянии, — строго возразил ему Тони, осторожно, чтобы не спугнуть, делая пару шагов к нему. — Я не могу, — едва не плача, проговорил парень, выходя на улицу и чувствуя мурашки от холодного вечернего воздуха, — Я должен уйти. Мне трудно дышать, не могу… — Все хорошо, Пит, успокойся, — Тони сделал ещё один шаг к нему и положил руку на здоровое плечо, чуть сжимая его, тем самым привлекая внимание парня, который судорожно пытался сделать вдох, — Ты можешь дышать. Повторяй вслед за мной. Вдох-выдох. Питер последовал совету мужчины и пару раз глубоко втянул воздух. Почти сразу он почувствовал, как паника отступает, и хватка на груди, не дающая дышать, отпускает, давая возможность глотнуть кислорода. Наверное, он слишком остро отреагировал на это всё, и Тони не понимает, чем вызвана такая реакция. Ну, нашёл он комнату, которая явно предназначалась для ребёнка, в этом ведь нет ничего такого, каждый же знает, что у Старка есть сын. Только вот никому не известно, что этим сыном является он. Даже его отцу. Все хорошо, Пит. Парень резко поднял глаза, смотря на мужчину, который тут же одёрнул свою руку и сдвинул брови на переносице. — Вы знаете. — Что? — Вы знаете, кто я, — уже не сдерживая слёзы, проговорил Питер, делая несколько шагов назад. Осознание этого обрушилось на него неожиданно, и он крупно задрожал, понимая, что уже второй раз за этот вечер весь его мир переворачивается с ног на голову. — Послушай, малыш, я могу всё объяснить, просто не уходи, — Тони смотрел на него так, как обычно смотрят на зверя, попавшего в ловушку. В его глазах плескались жалость и сожаление, но ещё отчетливей там виднелся страх. Он боялся его реакции и того, что он может натворить в таком состоянии. — Как давно? — Как давно, что? — уточнил мужчина, попытавшись сделать шаг к сыну, но Питер предупредительно выставил руку вперёд, а другой опёрся об ограждение, чтобы в любое мгновение иметь возможность прыгнуть вниз, пуская паутину в ближайшее здание. — Как давно ты знал о том, кто под маской? — он чуть повысил голос, понимая, что отец просто тянет время, чтобы он мог успокоиться. Только успокаиваться он не хотел. Он, наконец, мог быть тем, кем был всё это время — сыном, которого предали и бросили. Он столько лет хранил в себе обиду и боль, но теперь мог высказать мужчине всё, что копилось в нём всё это время. Он хотел накричать на него. Сказать, как он ждал, когда отец вернётся за ним, каждый вечер засыпая в слезах. А потом, как, наконец, понял, что стал лишним в его жизни. Он чувствовал себя одиноким и брошенным, и отталкивал тётю и дядю, которые пытались дать ему ощущение семьи и дома. Только ему это было не нужно, у него уже был отец и был дом, только вот он оказался там ненужным. Питеру хотелось сказать, как сильно он хотел ненавидеть Тони, но вместо этого ненавидел себя за то, что был недостаточно хорош, чтобы быть его сыном. Но вместо того, чтобы выплеснуть это всё на мужчину, он просто смотрел на него, понимая, что отец не менее разбит, чем он сам. — Я знал про тебя с самого начала, — честно признался Тони, и парень не смог сдержать обиженного всхлипа. Всё это время, что он сталкивался с Тони, пока был в костюме Человека-Паука, он думал, что мужчина просто хочет, чтобы юный супергерой, который однажды может занять место в команде Мстителей, не пострадал и не наделал кучу ошибок. Мужчина не вёл себя так, будто ему совсем наплевать на парня, нацепившего на себя едва ли не пижаму и кинувшегося бороться со злом, но и не вёл себя как отец, сын которого каждый день сталкивался с преступниками. Как он мог, зная всё, позволить Питеру продолжать заниматься этим? Любой родитель на его месте запретил бы своему ребёнку даже думать о таком, или, по крайней мере, удостоверился бы, что этот самый ребёнок был в безопасности. Но вместо этого, Тони просто издалека наблюдал за тем, что он делает и не вмешивался в его жизнь. — Ты знал всё с самого начала и ничего не сделал? — А что я должен был сделать, Пит? Заявиться к тебе домой спустя столько лет только потому, что ты вдруг стал супергероем? Мне кажется, ты бы послал меня к чёрту. — И ты решил просто позволить мне справляться с этим самому? Ты хоть знаешь, как тяжело мне было? Это было правдой. Ему пришлось самому учиться, как быть героем. К сожалению, никто не выпустил книгу о том, как справляться со свалившейся за одну ночь суперсилой, и он, первое время сходя с ума от улучшенного слуха, зрения и слишком ярких ощущений мира, справлялся с этим сам. Его жизнь в одно мгновение стала другой, и он уже не мог быть просто Питером. И в тот момент больше всего на свете ему хотелось, чтобы рядом был кто-то, кто поможет ему с навалившейся на него ответственностью. — Я следил за тобой и пришёл бы на помощь, если бы хоть на секунду подумал, что ты не справляешься. — Считаешь, этого достаточно? — сквозь обидные слёзы спросил парень. — Я не имел права вмешиваться в твою жизнь, — мужчина с сожалением опустил голову, но вместо жалости вызвал у сына только злость. — Имел, — неожиданно резко выкрикнул он, — Ты же мой отец. Ты имел право вмешиваться в мою жизнь. Питер резко отвернулся от Тони и, перепрыгнув через ограждение, полетел вниз. Он выпустил паутину только через несколько долгих секунд, чувствуя злость, обиду, разочарование и целый коктейль из других эмоций. Слёзы застилали глаза, но он не обращал внимания ни на них, ни на боль в плече, уверенно двигаясь подальше от Башни. Казалось бы, после увиденной детской комнаты и знания того, что отец всё это время следил за ним, он должен был почувствовать лучик надежды, но вместо этого его накрывала волна боли. Отец не просто бросил его, думая, что в другой семье ему будет лучше, он сознательно отгородился от него, при этом наблюдая за ним со стороны. Он видел, как Питеру было тяжело, видел, что он пытается стать героем, таким же как Железный Человек, видел, что он совершает непоправимые ошибки, но вместо того, чтобы прийти к нему и честно поговорить обо всём, он скрывался за образом наставника для юного супергероя, держа огромную дистанцию с ним. Тони сказал, что не имел права вмешиваться в его жизнь. И, наверное, при других обстоятельствах Питер бы согласился с этим и сам первым заявил, что он потерял право быть его отцом, когда отправил его к Мэй и Бену. И он, правда, хотел бы думать так, потому что то, что он до сих пор верил в то, что нужен Тони, было глупым и наивным. Мужчина уже несколько раз доказал, что не хочет брать ответственность за сына. Ему проще было установить слежку и ограничиваться краткими наставлениями через образ Железного Человека, чем прийти к Питу и честно признаться в своих ошибках, дав им обоим шанс на нормальные отношения. Но отец так и не пришёл к нему. И как после этого он мог снова посмотреть в его глаза? Как мог довериться и простить?