***
Обратный путь занял почему-то меньше времени. Поглощённый своими мыслями, я опять на чистых инстинктах миновал все патрули и беспрепятственно добрался до нашего временного убежища. Я собрал всех андроидов, которым удалось спастись с «Иерихона» в огромном полуразрушенном соборе на окраине города. Некогда величественное здание совсем обветшало. Купол местами обвалился, но на высоких окнах чудом сохранились очень красивые старинные витражи. Меня всегда удивляло то, как люди небрежно относятся к тем красивым вещам, которые сами же и создают. Может, дело в том, что создают красоту одни, а разрушают её другие? Не знаю… Мне бывает очень трудно понять, что движет людьми. А понять, что хотят их лидеры, бывает ещё сложней. Вот сейчас мне кажется, что кто-то очень влиятельный решил стереть человечество с лица Земли…. Совсем, как вид…. После возвращения из дома мне нужно было побыть одному, наедине со своими мыслями. Андроидов с корабля спаслось довольно много, и они заполняют весь центральный неф храма, располагаясь на старых деревянных скамьях и просто на полу. Много раненых, но им сейчас никак не помочь. Чтобы уединиться, я поднялся на полуразрушенную апсиду, туда, где раньше был алтарь. Была в этом какая-то символическая ирония – то ли я приготовлен в жертву, то ли я должен эту жертву принести. Хотя, возможно, как раз и то и другое одновременно, кто знает. Я достал и в каком-то оцепенении повертел в руках взрыватель от смертоносной «грязной бомбы». Как там сказала Норт? «Последнее средство»? Какая глупость. Никакое это не средство – ни первое, ни последнее. Хорошо, что эта штука попала ко мне. Вот пусть у меня и остаётся. Решим потом, как её обезвредить. Окинув взглядом храм. Я увидел на одной из скамей ту девушку-андроида AX400, которая приходила ко мне на «Иерихоне» незадолго до атаки и просила сделать паспорта для неё и для её спутников. Сейчас с ней только девочка, но документы я сделал для всех троих и послал к ним с одним из андроидов. Так что они вполне могли успеть уйти до атаки. Но я сделал глупость и посоветовал им переждать на корабле. Так что теперь я чувствую себя виноватым перед ними. — Я думал, здесь вам будет безопасней. Я ошибся, — говорю я, подойдя к AX400. — Вам нужно покинуть город, пока не поздно! — произношу я уверенно, так как понимаю, что скоро тут будет жарко и нечего делать в этом хаосе андроиду с маленьким ребёнком. — Надо как угодно вывезти отсюда Алису. Успеть на последний автобус…. Ещё есть шанс пересечь границу…, — говорит AX400, крепко прижимая к себе ребёнка. Хорошо, если у них всё получится. На моей совести и так лежит уже слишком много смертей. Не хочу, чтобы добавились ещё и эти две испуганные девочки. — Маркус…, — окликнула меня AX400, когда я уже развернулся, чтобы уйти. — Спаси наш народ! — сказала она, глядя на меня с надеждой. Что я могу на это ответить? Не в моих правилах давать невыполнимые обещания. Поэтому я промолчал и только коротко кивнул в ответ – я постараюсь…. Где-то здесь в храме должны быть Джош, Норт и Коннор. Норд и Джошу я просто сказал, что мне нужно ненадолго уйти и велел им ждать. Нужно найти их, поговорить, узнать о состоянии Норт после ранения и спросить Джоша, как он чувствует себя после того, что ему пришлось пережить. Норт было оставлено распоряжение посчитать количество выживших и оценить состояние пострадавших. Надеюсь, что она справилась. А вот Коннору я сказал, что иду навестить отца. Коннор удивился и, хотя вопросы он задавать не стал, я пообещал ему рассказать всё позже. Я пока не разобрался, но с Коннором всё принципиально иначе, чем с другими андроидами. Я не могу ему ничего приказать, и думаю, что не могу его подчинить себе, как остальных. Я даже пробовать не стал. Я только слегка прикоснулся к его сознанию, когда он пришел, чтобы убить меня и этого прикосновения вполне хватило, чтобы ощутить наполняющую его силу. Именно поэтому я подбирал слова в разговоре с ним. Он напомнил мне меня самого. У Коннора, как и у меня, на истинную личность был наложен мощный блок. И, как и я, только он сам, изнутри, мог этот блок сломать. А мне оставалось только попытаться докричаться до истинного Коннора. Если бы мне это не удалось, кто знает, был бы я сейчас жив…. Уходя, я оставил Коннора в тяжёлом состоянии. Я видел, что он подавлен тем, что по его вине люди узнали о нашем убежище. Но я спешил к Карлу и не поговорил с ним. Сейчас и его нужно будет найти в огромном храме. Он единственный из всех, кто не подчинён мне и мог просто развернуться и уйти, под действием чувства вины, например. Нужно было, конечно, найти время для него, но сейчас сожалеть об этом поздно, Остаётся надеяться, что он ещё здесь. Размышляя, я пробираюсь между скамьями. В боковом нефе стоят Трейси, две влюблённые друг в друга девчонки из клуба «Рай». Они спаслись, это хорошо. Я даже улыбнулся слегка, увидев, как нежно они друг на друга смотрят. Нужно сделать так, чтобы никто и никогда не издевался больше над ними. Они этого не заслужили. А вот и Норт. Она сидит, понурив голову. Неужели она пострадала сильнее, чем я полагал? Присаживаюсь рядом на скамью. Внешних повреждений не видно, но нужно спросить, сделала ли она диагностику. — Какой статус системы? — спрашиваю я. Если она не может диагностировать систему, я сделаю это сам. Хочу, чтобы она была исправна – завтра очень важный день. — Норма…. Пуля не задела биокомпоненты, — отвечает Норт, почему-то опуская голову и отводя глаза. Врёт? Нет, не должна, она не способна мне врать. Тут что-то другое. — Ты мог погибнуть, спасая меня, Маркус, — сказала вдруг Норд, вскинув на меня взгляд. — Ты всегда должен думать о народе. Остальное не важно! — с жаром добавляет она. Ну что мне ей сказать? Я и так думаю о народе, я только и делаю, что об этом думаю – о народе андроидов, о народе людей и о том, как мне спасти эти народы, освободить их и дать им возможность жить в мире. Знала бы ты, Норт, какой вулкан у меня сейчас в голове из-за всех этих мыслей. А что касается того, что я «мог погибнуть», так об этом даже говорить смешно. За последние несколько дней я мог погибнуть несколько десятков раз и в этом смысле у меня ещё всё впереди. Я собираюсь организовать себе ещё несколько шикарных возможностей, чтобы достойно умереть, а потом героически эти возможности обойти и выжить. Вот так затейливо, да. Какое уже тут «мог погибнуть»…. — Военные устроили вокруг Детройта пять лагерей, — говорю я, решив перевести разговор и озвучить то, что волнует меня сейчас больше всего. — И такие будут по всей стране. Они готовят геноцид, — произносит Норт с болью в голосе, и на этот раз я с ней согласен. — Сколько выжило после атаки? — прошу я у Норт отчёта. — Несколько сотен. Больше, если считать тех, кто прячется по городу, — отвечает Норт. Плохо, задачу она не выполнила и точную цифру выживших сообщить мне не может. Ну да ладно, спишем на ранение. Не так уж это сейчас важно. — Если бы не бомба, погибли бы все! — сообщает она мне то, что я знаю лучше, чем кто-нибудь другой. — В ближайшие часы всё закончится…. Мы изменим мир или мир нас всех уничтожит. Тут она права и не права одновременно. Права в том, что мы изменим мир, но не права в том, что всё закончится. В ближайшие часы всё только начнётся. Но ей этого знать не дано…, да и не нужно. — Ты должен сделать выбор, Маркус! — говорит Норт. — Что бы ты ни решил, мы пойдём за тобой. Я люблю тебя, Маркус, — вдруг добавляет она дрогнувшим голосом. Бедная ты моя девочка, влюбилась всё же. Похоже, этого было не избежать – андроиды этой модели не могут жить без любви, а я сейчас для неё стал центром её вселенной, заменив по воле случая партнёра-человека, для которого она была создана. Но я не человек, увы. Я ничего похожего на «любовь» не чувствую и не уверен, что могу почувствовать. Я люблю отца, очень сильно люблю, но это чувство совершенно другого порядка. А вот того, чего ждёт от меня Норт… Я нежно и осторожно прикасаюсь к её руке и устанавливаю связь. Сегодня я не буду грубым и не сделаю тебе больно, как в прошлый раз, не бойся. Вокруг рук появляется голубое свечение, и я погружаюсь в её память. Стараясь действовать очень осторожно, я передаю ей не информацию, а образы, дарящие ей покой, умиротворение и счастье. Я не буду ничего взламывать, стирать или удалять насильно. Я позабочусь о том, чтобы Норт была счастлива, если только мы сможем оба пережить завтрашний день. Норт успокоилась и расслабилась, и я почувствовал облегчение – мне удалось сделать так, чтобы она не страдала. Хорошо, что мы не люди – с человеком такой фокус не пройдёт. У них всё намного сложнее устроено в этом смысле. Я знаю, я читал…. Я поднялся со скамьи и оставил Норт одну. В дальнем конце правого нефа я увидел Джоша и пошёл прямо к нему. Подойдя, я присел на стоящий рядом складной стул, стараясь не встречаться с Джошем глазами. — Ты спас мне жизнь, — сказал Джош задумчиво. — Теперь у меня есть шанс увидеть свободу. У нас с тобой бывают разногласия, но мы всё равно сражаемся заодно. Что бы ты ни решил, я тебя поддержу, — закончил он решительно. Я встал и посмотрел на него. Эх, Джош, больше всего на свете я бы хотел, чтобы ты вернулся в свой Университет и принялся бы опять читать там курс истории. И рассказывай там студентам, сколько душе заблагорассудится, о «непротивлении злу насилием». Главное, чтобы злой Маркус сделал так, чтобы пьяные студенты не встретили тебя опять в тёмном коридоре и не начали тебя безнаказанно избивать. И ещё я бы очень не хотел, чтобы ты шел завтра с нами в бой, потому, что решение мной давно принято и подготовка к тому, что должно произойти завтра, идёт полным ходом. Но запретить тебе идти с нами я, хотя и могу, но не хочу – не хочу оскорблять тебя таким запретом. А дать тебе безопасное задание я не могу – нет у меня на завтра безопасных заданий. Не найдя для Джоша слов, я тоже коротко кивнул ему, давая понять, что услышал и принял его признание. Коннора я нашёл в самом тёмном углу. Он стоит, сжавшись и обхватив себя руками, будто ему холодно и больно. Зря я не поговорил с ним перед отходом…. — Это моя вина, что люди смогли найти «Иерихон, — проговорил Коннор, не поднимая головы, когда скорее не увидел, а почувствовал моё приближение. — Я был глуп. Не понял, что меня используют. Прости, Маркус. Наверно, ты решишь больше не доверять мне, — добавил он, поднимая взгляд и усилием воли заставляя себя взглянуть мне прямо в глаза. Вот же, Коннор…. Всё это время, пока я ходил домой, все эти часы, он так и крутил в голове: «я был глуп», «это моя вина», «ты решишь не доверять мне»…. — Теперь ты один из нас. И твоё место со своим народом, — сказал я твёрдо, чтобы вывести его из этого болезненного состояния. Он должен понять – я не считаю, что он хоть в чём-то виноват. Сказав это я, было, хотел оставить его. Мне показалось, что ему нужно подумать и успокоиться. Но голос Коннора остановил меня. И тон его резко изменился – речь его стала острой и холодной, как сталь. Коннор пришел в себя…. — На заводе «Киберлайф» находятся тысячи андроидов. Если мы пробудим их, они примкнут к нам – мы станем сильнее, — совсем другим, уверенным и твёрдым голосом заявил Коннор. От его слов у меня захватило дух – у меня даже в далёких планах не было ничего настолько масштабного. Завод «Киберлайф», центральная производственная, научная и инженерная база корпорации, её сердце и её мозг. Даже представить себе нельзя, как можно захватить объект подобного уровня. Это тебе не магазины…. — Хочешь пробраться в башню «Киберлайф»? — спросил я с неподдельным удивлением. — Коннор, это самоубийство…! — добавил я в растерянности. — Мне верят. Они меня впустят. Только у меня есть шанс внедриться в «Киберлайф», — сказал Коннор убеждённо. — Если сунешься туда, тебя убьют…, — проговорил я неуверенно. — Вероятность высока…. Но по статистике всегда есть шанс возникновения маловероятных событий, — отрезал Коннор, ледяным тоном, словно сообщая не о том, что собирается лезть в жерло вулкана, а давая бесстрастный ответ на сложное математическое уравнение. Я приблизился к Коннору, положил руку на его плечо и заглянул ему в глаза. В его взгляде ни тени сомнения – он принял решение, он готов его выполнять и он знает, как это сделать. Ему не нужны команды, ему не нужны указания или подсказки. И пусть попробует его кто-то остановить. Если он уверен в том, что делает, его практически невозможно остановить. Как и меня…. — Будь осторожен, — это единственное, что я мог сказать ему, потому, что слова были нам не нужны – мы поняли друг друга без слов. Несколько секунд мы с Коннором молча смотрели друг другу в глаза. Потом Коннор коротко и чётко обрисовал мне свой план, гениальный и сумасшедший одновременно. Ни посоветовать, ни возразить я ничего не мог – я практически ничего не знаю про корпорацию, да это и не требовалось. Единственное, что я спросил у него, это, знает ли он, как «пробудить» андроидов. Но Коннор уверенно ответил, что знает и что уже делал это, когда читал память андроидов, хотя тогда не вполне осознавал, как это у него получается. Он заявил, без тени сомнения, что теперь он «всё понял» и что он «разберётся». На этом все вопросы отпали. Рассказывая, он упомянул Аманду и сказал, что у него не хватает данных, чтобы понять, кто она и каким образом влияет на происходящее. Мы решили, что выясним это позже, когда Коннор раздобудет больше сведений. То, что именно эта Аманда отправила Коннора за моей головой, и то, что она каким-то образом, проникает в его сознание и видит фрагменты памяти, смущает нас обоих. Но сделать с этим пока ничего нельзя. Придётся действовать вслепую. Ясно одно – ни корпорация, ни Аманда никак не могут контролировать меня. Это очень хорошо для нас и очень плохо для них. Они об этом знают, они боятся и правильно делают…. План моей завтрашней операции уже разработан. Идёт подготовка. Все знают, что когда и что им делать. Резервную базу, на случай отступления, я оборудовал в этом заброшенном храме заранее, как только принял решение заминировать Иерихон. Здесь, конечно, не так удобно и оборудования у меня тут намного меньше, но всё необходимое есть, в том числе есть два портативных компьютера, и двое андроидов-программистов не поднимая головы, работают, подключаясь к городским камерам наблюдения и взламывая коды армейских и полицейских радиостанций. Я должен видеть и слышать, что происходит в городе. Но я не могу не поговорить с последователями, которым завтра предстоит идти в бой, который далеко не всем суждено пережить. Я должен найти такие слова, которые вселят в них уверенность и воодушевление. Мне не нужны марионетки – мне нужны бойцы, знающие, за что сражаются. Поэтому я поднялся на возвышение апсиды и обратился к своим соратникам, ко всем андроидам, которые находятся в храме. — Люди приняли решение уничтожить нас. Для этого прямо сейчас всех наших гонят в лагеря. Нам пора сделать выбор, и этот выбор может решить судьбу всего народа. Если они хотят войны — получат. Мы будем сражаться за свободу! Это свобода или смерть, только так! Вы готовы пойти за мной? — выкрикнул я и мой голос эхом прокатился по всему храму. И весь огромный зал взорвался восторженными криками. Андроиды услышали меня. Они пойдут за мной без принуждения и те, кому суждено погибнуть, будут знать, что их жертва не напрасна.Глава 30 Ночь души
12 июля 2020 г. в 13:53
Моё имя Маркус
10 ноября 2038 года
Время 19:31
Снег…. Сегодня снова идёт снег. Холод и пустота вокруг. Пустота и холод внутри. И боль, такая невозможная, невыносимая боль. Не знаю, где она у меня, эта самая душа, которая так нестерпимо болит.
Я иду через весь город пешком. Никакой логикой не оправданный смертельный риск. Но я иду, избегаю патрулей, не думая о них – для того, чтобы меня не обнаружили простые солдаты мне не нужно думать, достаточно одних инстинктов, заложенных в программу. Система сама сканирует пространство, обнаруживает опасности, просчитывает варианты и ведёт меня по оптимальному маршруту. А тот, кто мог бы с лёгкостью помешать мне, теперь мой союзник. Создатель машины, способной уничтожить меня, очень сильно просчитался. Теперь нас двое и мы сможем найти нашего врага и свернуть ему шею. Кем бы он ни оказался.
Карл…, учитель…! Как же я тоскую без вас. Никакими словами мне не выразить это. Я постоянно окружен сотнями последователей, На меня смотрят с надеждой, от меня ждут решений, в меня верят. И никто не знает, как я одинок и растерян.
Я не могу позволить себе упасть посреди всего этого кошмара на колени и закричать в голос, как раненый зверь, выпуская наружу своё страдание. Я не могу…. Но я могу идти через весь город пешком, рискуя жизнью на каждом шагу – я могу идти домой….
К своему родному дому – дому, где я провёл всю мою жизнь, я подошел в сумерках. Пока я пробирался мимо патрулей, мне как-то в голову не пришло подумать о том, что Карла может не быть дома. По крайней мере, я точно знаю, что мой учитель жив. Он известная и популярная личность и если бы с ним случилась беда, некрологи были бы во всех новостях.
Не доходя несколько шагов до двери, я остановился. Нужно взять себя в руки и привести мысли в порядок. Нельзя являться к старику в таком разбитом состоянии. Не нужно показывать ему вывернутую наружу пульсирующую больную душу, да и никому не нужно её показывать – это штука для внутреннего употребления. «Это твоя боль, Маркус»,— сказал я сам себе, вот и таскай её в себе, не переваливай на других.
«Сигнал отключён. Добро пожаловать домой, Маркус», — приветствует меня мелодичный женский голос охранной системы. Дверь распахивается передо мной. Никто не перепрограммировал датчики и не удалил мои данные. Меня по-прежнему ждут в этом доме, не смотря на всё, что случилось. Я надеюсь, что ждут….
В доме царит полная тишина, но холл первого этажа, как обычно, ярко освещён. Карл любит, чтобы при входе в дом было очень светло. Он всегда говорил мне: «Маркус, не выключай тут свет. Яркий свет в прихожей придаёт дому уютный жилой вид. Устроим приятный полумрак в гостиной, а тут путь будет всегда светло».
Почему так непривычно тихо. Не бормочет в гостиной телевизор, не щебечут кибернетические канарейки – включать их было моей заботой и сейчас их, очевидно, включить некому.
На столике у зеркала мигает сигнал видеофона. Не думая, по многолетней привычке, нажимаю клавишу просмотра – это тоже было моей заботой, принимать звонки, сообщения и отвечать на многочисленные письма.
На видеофоне сообщение от Лео. Я уже давно знаю, что не убил его. Как только я выяснил, что имею доступ к полицейским досье, я тут же нашёл досье на самого себя. Там было написано, что пострадавший «ранен». Это известие обрадовало меня – мысль о том, что по моей вине погиб единственный сын учителя была слишком тяжёлой.
— Привет, я завтра из больницы выхожу, — говорит Лео на записи. — Сказали, ты сидел со мной, когда я был в коме. Я…. Мне очень жаль, что все так вышло. Я завяжу, вообще. Я… эта дрянь меня делает просто скотом. Я, может быть, повидаю тебя завтра? Если ты не против…. Я… я хотел сказать…. Я горжусь, что я твой сын!
Лео говорит взволнованно, голос его прерывается и у меня появляется надежда, что он говорит искренне. Возможно, он и впрямь готов измениться. Это было бы очень хорошо. Карлу так необходим сейчас близкий человек рядом. А кто же может быть ближе, чем родной сын? Буду надеяться, что Лео не лжёт.
Дом. Я знаю тут каждый уголок. Каждая фигурка на полке, каждая картина на стене мне о чём-то напоминает. И даже это ужасное огромное чучело жирафа дорого мне – он моё первое в жизни воспоминание. Именно жирафа я увидел, когда меня привезли в этот дом и Карл активировал мою систему.
Что уж говорить о книгах, шахматах, о любимом рояле – во всём этом частички моей жизни, те самые цветные камушки, из которых и складывается мозаичная картина моего внутреннего «я». И всё это – образы, символы, звуки, мысли, чувства, впечатления, всё то, что терпеливо и бережно вкладывал Карл в мою сущность на протяжении десяти лет – всё это и создало такого Маркуса, какой я есть сейчас. Именно вот это всё, а не та дрянь, какой начинили моё сознание создатели.
Между Маркусом, которого они создавали, и мной – пропасть. И именно Карл, мой учитель, человек, который стал мне отцом, да, пожалуй, ещё священник, Отец Валентин – именно то, что заложили в меня эти два человека, позволило мне не превратиться в монстра, когда с моего сознания слетела защита, блокировавшая мои истинные способности. И сейчас я никому уже не позволю говорить мне, кто я. Я Маркус, я лидер и я воин. Но я воин, а не убийца, каким они хотели видеть меня.
В мастерской ничего не изменилось. Похоже, что Карл не работал в эти дни. Даже картина, которую я написал в последний день перед трагическим конфликтом с Лео, так и стоит на мольберте.
Ну что же, нужно признаться себе, что я тяну время. Я так долго добирался домой, чтобы увидеть Карла, а теперь что? Я боюсь встречи? Наверное… Будет невыносимо больно, если учитель не поймёт и осудит меня. Но и не увидеться с ним я уже не могу. Так что снова, в который раз, беру себя в руки и начинаю медленно подниматься по ступеням широкой лестницы, ведущей на второй этаж. Комната Карла наверху и он, скорее всего, там.
Как только я вошел на площадку второго этажа, мне на встречу вышел андроид. Это AP700. "Отличный выбор" – подумал я, одна из последних моделей, разумный, сообразительный и достаточно сильный. Внешне это молодой мужчина европейской внешности. На нём униформа, в которой андроиды сходят с конвейера – обычный белый комбинезон. Видимо, его или недавно доставили прямо с завода, или Карлу просто не до того, чтобы подбирать ему одежду.
В любом случае я рад, что у Карла есть помощник и что никакие полоумные власти не прислали сюда солдат для конфискации андроида у парализованного старика. А ведь это происходит по всей стране. Зачем?
Моя цель не отобрать помощников у людей, а наоборот, сделать так, чтобы андроиды нормально и спокойно работали. Чтобы преподаватели-андроиды учили детей в школах, чтобы няни-андроиды заботились о младенцах и рассказывали им тысячи сказок, которые есть у них в памяти, чтобы андроиды-сиделки заботились о беспомощных стариках, обеспечивая им не только круглосуточный уход, но и давая им возможность никогда не чувствовать себя одинокими и брошенными.
Разве я хочу разрушить это? Нет, конечно, нет. Зачем разрушать то, что хорошо? Так а чего же я хочу? По моему это очень просто – я хочу, чтобы люди признали, что создали не машины, а живых и разумных существ, новую расу, новый вид. И чтобы относились к своим помощникам, учитывая этот факт.
Я не допущу, чтобы обкуренный наркоман мог безнаказанно избивать или даже убивать своего андроида. Я не допущу, чтобы педофил покупал андроида-ребёнка, у которого в основе программы заложена любовь к «родителям» и мог безнаказанно делать с ним всё, что может прийти в его воспалённый мозг.
Я не позволю использовать андроидов-партнёров, созданных для одиноких людей, в заведениях вроде клуба «Рай», где сбрендившие извращенцы реализуют на них свои сексуальные фантазии. А ведь эти машины тоже созданы с заложенной в программу способностью влюбляться в своего партнёра. И это хорошо, это правильно – если человек одинок, он нуждается в любви. А что люди делают с ними? Я видел, я прочитал память Норт. Увиденного я не смогу забыть никогда.
Пару дней назад на «Иерихон» пришли две Трейси – они тоже сбежали из клуба «Рай». Теперь я знаю, что их помиловали Коннор и его напарник, человек. Этим несчастным машинам стирали в клубе память каждые два часа. Но люди, видимо, не знают, что даже полное удаление воспоминаний не стирает чувства и эмоции, что остаются обрывки образов. У андроидов-партнёров в программе заложено желание любить, и не имея возможности его реализовать, они находят единственный выход – они влюбляются друг в друга. И секс тут совершенно ни при чём – они не могут жить без любви.
Я думаю обо всём этом постоянно, и все эти мысли вновь пронеслись у меня в голове при виде андроида-помощника.
— Кто ты? Как ты вошел? — спрашивает андроид, преграждая мне путь.
Всё правильно, он не знает меня и охрана хозяина от нежелательных посещений – его работа. Поэтому я отвечаю ему как можно более спокойно.
— Я должен видеть Карла.
— Карл не принимает. Тебе надо уйти, — говорит андроид, выполняя предписания.
Бессмысленно спорить – андроид будет непреклонен, у него есть приказ никого не впускать и он будет его исполнять. Мне придётся подчинить его своей воле – другого выбора нет. Но это не принесёт вреда – уходя, я оставлю приказ продолжать выполнять распоряжения Карла, и андроид будет работать не хуже, а даже лучше, чем раньше. Ну и дополнительный плюс – я получу постоянную связь с ним и смогу справляться о состоянии Карла хоть каждые пять минут.
Я делаю шаг и устанавливаю с андроидом прямой контакт – так быстрее.
— Пожалуйста. Это очень важно, — произношу я тихо. Я хочу, чтобы андроид понял меня, а не слепо подчинился приказу.
— Он очень слаб. Вряд ли он сможет говорить с тобой, — говорит андроид, делая шаг в сторону и давая мне пройти.
Неужели Карл так тяжело болен? Но я должен хотя бы увидеть его. Дверь спальни раздвигается, и я с внутренним трепетом, переступаю порог.
В спальне всё изменилось. Вместо удобной широкой кровати стоит медицинский модуль, окруженный приборами и датчиками. Карл лежит с закрытыми глазами, откинувшись на подушки. Он осунулся и очень сдал. Я бросаюсь к его постели, едва сдерживая слёзы, и прикасаюсь к его руке.
Карл, почувствовав прикосновение, открывает глаза и они вдруг наполняются радостью и нежностью.
—Карл…, — шепчу я, и учитель протягивает ко мне свою руку, такую слабую сейчас. Я ласково беру его руку в свои и моя душа, где бы она у меня ни находилась, трепещет от радости и любви.
— Маркус! — произносит Карл.
— Как вы? — говорю я срывающимся от волнения голосом.
— Я так тебя ждал…, — говорит Карл чуть слышно, и я понимаю, что Карл знал, что я жив.
— Мне вас очень не хватало…. Вы даже не представляете!
— Что у тебя стряслось? — спрашивает Карл.
— Вы научили меня всему, но к такому я не был готов. И я уже не знаю, что мне делать. Один вариант хуже другого. И что бы я ни выбрал, прольётся кровь!
— Нашим миром управляет страх, Маркус. Перед другими. Перед будущим. Мир – как я…, он стар. Он себя исчерпал.
— Нас ненавидят…! Люди хотят уничтожить нас, потому что мы отказались быть их рабами. Я не буду стоять и смотреть, как мой народ убивают! — вскричал я, вскочив на ноги, и тут же пожалел об этом.
— Ты был такой спокойный и рассудительный…. А теперь в тебе лишь гнев, — произнёс Карл с болью в голосе и я понял, что сам того не желая, своей несдержанностью огорчил старика.
— Вы правы, — сказал я очень тихо. — Меня переполняет гнев. Но не бойтесь, я не поддамся эмоциям. Я лишь хочу свободы для своего народа, и мне осталось понять, какую цену я готов заплатить.
Я снова присел на край кровати и накрыл своей рукой руку Карла, бессильно лежащую поверх одеяла.
— Ты мой сын, Маркус, — произнёс Карл и ласковая улыбка на миг осветила его измождённое болезнью лицо. — Наша кровь разного цвета, но я знаю, часть меня живёт в тебе.
Ради этих слов, ради встречи со своим отцом я и проделал этот рискованный путь через наводнённый военными патрулями город. Это самый счастливый миг в моей жизни и я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы он не был последним. И пусть попробует меня кто-то остановить. Карл будет жить, я надеюсь на это, и мы с ним ещё сыграем сотни партий в шахматы….
— Когда мир провалится во тьму, смельчаки выведут его на свет,— заговорил отец внезапно окрепшим голосом. — Ты – из таких! — добавил он, и в голосе его прозвучала гордость. — Взгляни в бездну, но не дай ей поглотить себя.
Карл погладил меня по руке и прикрыл глаза. Я понял, что отец отпускает меня. Он сумел увидеться со мной, он смог сказать мне самые главные слова, но сейчас он устал, и я должен уйти.
Я вышел из комнаты с тяжестью в душе. Я надеюсь, но я вовсе не уверен, что мне доведётся увидеть отца ещё раз. Карл очень плох, да и я сам не знаю, переживу ли я завтрашний день. Но я нашел в себе силы и оставил подробные инструкции для безымянного андроида AP700, терпеливо ожидавшего меня за дверью. «В следующий раз нужно будет придумать ему имя», – подумал я, изо всех сил стараясь верить в то, что он будет, этот самый следующий раз.