Жажда крови

Совсем скоро шум разбудил всех клонов. Они столпились возле комнаты Эль-Бобо и с удивлением разглядывали и Эля, и Хельсинга. С трудом верилось, что второй превратился в вампира. Такого же, каким являлся уже убитый им Боб. Немыслимо... Но что пугало Революционеров ещё больше, так это положение тореадора. Тот не спешил просыпаться, не улыбался. Только без сознания лежал на кровати под внимательным присмотром Шрама, который терпеливо ждал, пока Эль проснётся, и порой проверял, бьётся ли ещё его сердце. Хельсинг же оставался в стороне, в тени. Пытался не показывать собственный стыд перед Эль-Бобо и остальными, но одним своим положением говорил, что чувствует себя отвратительно. Бобы переговаривались между собой, бросали осуждающие взгляды на Хельсинга, открыто выражали недовольство, как только узнали о произошедшем с Эль-Бобо. Все они заставляли истребителя нечисти почувствовать себя ещё хуже, чем когда-либо раньше. Это вовсе не означало, что он был готов расплакаться прямо перед командой. Но их жестокие фразы, положение Эля и осознание Хельсингом того, что он действительно совершил это, выпил кровь одного из Революционеров — всё это лишь сильнее ломало его. Порождало желание пропасть навсегда, заставить Шрама или кого-либо другого избавиться от него, чтобы он больше никогда не сделал ничего настолько же чудовищного. С момента укуса прошло несколько часов. Жажда не вспыхивала вновь, но Хельсинга она уже не волновала. Важнее для него было состояние Эль-Бобо. Тореадор должен был очнуться! А если бы этого не случилось, Хельс бы никогда себе не прости. Он не смог бы простить и само нападение. Но Эль всегда был дружелюбным клоном. Добрым и понимающим. Если бы его жизнь оборвалась здесь, из-за Хельса, он бы не признал в себе никакого разума и никакой души. Монстр, нечисть, гадкий упырь — вот и всё. Только такое существо и могло жестоко расправиться с человеком, что всегда мечтал о мирной жизни без ссор и боли. Пока Эль-Бобо дышал, у Хельсинга оставалась надежда, но почему-то она не переставала угасать... Однако вдруг... Эль стал ворочаться. Революционеры замерли в предвкушении. Хельсинг подошёл поближе, но не слишком близко, чтобы не напугать тореадора, если тот очнётся прямо сейчас. Он неспешно приоткрыл глаза. Всё вокруг казалось слишком мутным, и Эль-Бобо постарался ещё больше, чтобы открыть их полностью. Несколько мгновений он видел перед собой мутный силуэт Шрама и чей-то ещё, тёмный и загадочный. Только когда к Элю вернулось полноценное зрение, он понял, что неподалёку от взволнованного лидера стоит... Хельсинг! Совсем не похожий на себя прежнего, но именно такой, каким Эль-Бобо запомнил его перед тем, как утерял способность мыслить и лишился сознания. Он замер в испуге, чем заставил самого Хельса отступить. — Х-Хельсинг? — голос Эля дрогнул. — Шрам?.. Я не понимаю, что случилось. Хельсинг, я помню, как ты пугающе смотрел на меня, а потом... Впился мне в шею. Хельсинг, ты что... Ты превратился в вампира, да? — испуганно воскликнул он. — Да, Эль, — кратко и с сожалением ответил Хельсинг. — Какой ужас... Ты должен был всем рассказать! А теперь я... Я... — Эль-Бобо схватился за голову. — Голова кружится... — Расскажи, как ты себя чувствуешь, — попросил его Шрам. — Так мы сможем принять меры. — Ну, как я и сказал, голова кружится. У меня очень сильная слабость. Тошнота... Такое ощущение, будто бы всё вокруг какое-то ненастоящее и вот-вот схлопнется. С одной стороны кажется, что стоит оставаться в кровати, а с другой... Словно если останусь в кровати, то станет ещё хуже. Я ничего не понимаю, — тореадор вновь испуганно посмотрел на Хельсинга, а потом перевёл взгляд обратно на Шрама. — Он ведь снова не нападёт? — Ну, если Хельсинг будет сообщать нам о своей жажде, а не выжидать момента, когда она достигнет абсолюта, то... — Я никогда так больше не поступлю, — вмешался Хельсинг в разговор до того, как лидер закончил отвечать. — Но я не считаю правильным вновь держать в укрытии вампира, пусть даже теперь это я, а не спасённый с особого эксперимента клон. Я считаю, что от меня нужно избавиться, пока я не навредил и остальным. Только вспомните, как ещё недавно тот упырь выпивал всю вашу кровь, — эти слова были обращены уже ко всей команде. — Не думаю, что вы хотите возвращения этой адской жизни с постоянной слабостью. Я стал опасен для Революционеров. Напал на Эль-Бобо. Это непростительно. В моей комнате есть арсенал. На улице вскоре появится солнце. Лучшие методы борьбы с вампирами... Тогда вам не придётся в очередной раз иметь дело с упырём, — высказался он. — Хельсинг, — назвал его имя Шрам и вздохнул. — Конечно, жизнь с вампиром в укрытии тяжела. Но мы не так жестоки, чтобы убивать члена команды. Мы знаем тебя долго. Но ты должен понимать, что лучше сообщать о жажде заранее, чтобы избежать многих проблем. Из-за тебя Эль-Бобо мог погибнуть! — прикрикнул он. — Ты останешься с нами, но тщательно следи за собственной жаждой, чтобы никто не пострадал. Я запрещаю тебе калечить себя, — с этими словами лидер удалился. Возможно, чтобы спрятать арсенал Хельсинга. Совсем скоро так и случилось. Шрам не стал выбрасывать всё оружие, но позаботился о том, чтобы оно оказалось там, где Хельсинг так легко его не разыщет: глубоко в мастерской, куда клоны заходили нечасто и уж тем более где не трогали вещи. Тогда же лидер приказал всем разойтись. Революционерам следовало спать по ночам, чтобы позже не теряться на миссиях или собраниях. К счастью, его послушали. Даже Джеймс согласился удалиться в комнату. Самому Шраму также не помешал бы сон, но он всё ещё помнил, что должен был поговорить с Хельсингом более подробно, чем в комнате Эль-Бобо. Да и кому-то стоило присматривать за тореадором... Из-за ошибки Хельсинга на КБ свалилось слишком многое, и он не знал, что делать. В голове осталась лишь одна спорная мысль. Спасённый ранее вампир не нуждался во сне. Пусть ему и принадлежала одна из кроватей в укрытии, он никогда не спал в ней. А раз именно он превратил Хельсинга в подобного себе, такие же вампирские способности и нужды (или же их отсутствие) должны были передаться ему. Хельс мог присматривать за Эль-Бобо всю ночь. Но именно он так навредил тореадору! Пусть он и сделал это в приступе адской жажды, с которой не справился бы любой, это совсем не говорило о том, что в дальнейшем Эль будет в безопасности рядом с Хельсингом! «Да и захочет ли сам Хельсинг следить за ним после того, что натворил?» — наконец задал себе вопрос Шрам после всех раздумий. Он бы нашёл ответ, только спросив самого Хелса. Сколько бы лидер ни сомневался, попробовать стоило. Хельсинг стоял, оперевшись на стену, неподалёку от комнаты тореадора. Не хотел пугать ни его самого, ни Шизо. Когда Шрам подошёл к нему, Хельс ожидал очередного наказания, серьёзного разговора или вовсе угроз. Бессмысленно было разговаривать с упырём вежливо и надеяться, что он всё поймёт. Истребитель нечисти, уже лишивший себя этого звания, разочаровался в себе так сильно, что не видел за собой ни собственного разума, ни сохранившейся человечности. Его поведение во время неконтролируемой жажды определило для Хельсинга его же новый характер. И пусть даже сейчас он не проявлялся, а он чувствовал себя так же, как раньше, до получения вампиризма, ожидал он одного только возвращения недавнего безумия. Вампиры только казались дружелюбными, а на самом деле из-за жажды превращались в настоящих монстров. Этому правилу Хельс следовал и в отношении себя. «Хельсинг, мне хотелось бы попросить тебя об одолжении. Возможно, так ты даже сможешь искупить свою вину. Если, конечно, не попытаешься снова ничего натворить... — отвлёк его от размышлений Шрам, но вместе с тем выдал серьёзное предупреждение. — За Эль-Бобо нужно внимательно присматривать. И я знаю, что, поскольку ты теперь вампир, во сне ты больше не нуждаешься. Ты можешь приглядывать за Элем всю ночь и не отвлекаться. Я не требую этого от тебя и прекрасно понимаю риск, ведь именно ты выпил у него столько крови. Если ты откажешься, им займусь я. Но раз уж ты так много обвиняешь себя в совершённом, попробуешь ли исправиться и доказать, что даже будучи вампиром ты способен совершать хорошее и помогать команде, а не только нападать на её членов?» — серьёзно и холодно высказался он. Ненадолго Хельс застыл от удивления, пусть обычно с ним такого и не случалось. Шрам высказал мнение, абсолютно противоположное его собственному. Пока Хельсинг убеждал себя и других в том, что вампиры не способны понять обычных людей и никогда не станут помогать им, только если не увидят в том собственной выгоды, лидер почему-то решил, что он может последить за Эль-Бобо. Эль-Бобо! Тем, с кем Хельсинг поступил так жестоко. Был ли КБ слишком наивным, раз позволял упырю приглядывать за его же жертвой, или попросту не желал разочаровываться в одном из Революционеров, для которого и подготовил задание, что помогло бы искупить вину? Хельсинг опустил голову. Должен ли он был бросить Эля после того, как навредил ему? Если бы он так поступил, только подтвердил бы собственные слова и остался тем самым чудовищным и диким вампиром из своего воображения. Хельсинг не мог так поступить. Не мог теперь оставить Эль-Бобо, ослабевшего и беспомощного. Несмотря на всё, что произошло в те мгновения, когда он перестал себя контролировать, теперь к Хельсу резко вернулась часть его уверенности. Он понял, что должен искупить свою вину перед Элем. Знал, что тот наверняка испугается, не будет даже глядеть на него, а то и вовсе осудит, но Хельсинг бы не избавился от собственных осуждений, если бы не попытался! Он пристально посмотрел в глаза Шрама и твёрдо кивнул головой, отставив недавнюю неуверенность. «Рад, что ты готов помочь команде и не трусишь», — спокойно произнёс КБ, но на миг Хельсингу показалось, что и этой фразой лидер попытался его осудить. Однако Хельс бы не стал трусить. Чтобы это доказать, он мог бы прямо сейчас решительно зайти в комнату Эль-Бобо, но так он рисковал испугать тореадора. Вместо неожиданного появления Хельсинг спокойно приоткрыл дверь и вошёл внутрь. Сидящий на кровати Эль обернулся и заметно вздрогнул, завидев его. Хельс ненадолго отвёл взгляд, но тут же вновь сосредоточился. Тореадору следовало знать, что ему не желают зла! Хельсинг намеревался доказать это. Не пустыми словами, а действиями. Заботой, к которой не привык и будучи обычным человеком (клоном, но Хельсингу всегда было трудно назвать себя так). Пусть теперь его боялись, но он не мог так это оставить! — Не бойся меня, Эль, — твёрдо произнёс Хельс. — Я уже совершил ошибку и больше не позволю себе вот так нападать на тебя или кого-либо ещё. Шрам предложил мне присмотреть за тобой, и я это сделаю. — А ты... — Эль-Бобо схватился за голову. Та кружилась от лишних движений и слов. — Ты ведь не сделаешь ничего плохого, да? Мне кажется, нам следовало бы поладить, а не вот так... М-м... Извини, совсем никакие слова в голову не приходят. — Ничего, — Хельсинг прикрыл дверь в комнату, и Эль почему-то ощутил себя запертым. Он вновь напрягся. — Но не забудь сказать мне, если что-то будет тревожить. Я не буду спать всю ночь, потому что мне это и не нужно. Обращайся, когда хочешь. Я помогу, чем смогу, — он присел рядом с тореадором. — Ну... — тот невольно отодвинулся. — Н-ну хорошо. Эль-Бобо ненадолго переборол свой страх перед изменившимся Хельсингом, чтобы рассмотреть его. Серая кожа, уши, как у летучей мыши, отсутствие плаща с арсеналом, который в прошлом охотник на нечисть почти никогда не снимал. Странный взгляд, с одной стороны холодный, какой у Хельса был всегда, а с другой — полный усталости и отчаяния. Так он выглядел уже тогда, когда впился в шею тореадора. Но тогда не нужно было и стараться, чтобы увидеть его безумное выражение лица, ставшее таким из-за невыносимой жажды, которую Хельсинг до последнего сдерживал. Теперь же он совсем не был похож на то жуткое чудовище, которое напало на Эля. Снаружи Хельс остался вампиром, но в его взгляде тореадор видел всю ту же человечность, покинувшую его только в момент жажды. Тореадор взял себя в руки. Хельсинг вовсе не хотел ему навредить! Скрывался, врал о болезни, не выходил из комнаты, но всё это ради того, чтобы не напасть на членов команды. Он довёл себя до того ужасного состояния, в котором предстал перед Эль-Бобо, полностью превратившись, но теперь бесконечно жалел о содеянном! Ни капли радости Эль не наблюдал во взгляде Хельсинга. Он искренне желал помочь, а не выжидал момента, когда снова сможет утолить жажду. Поэтому тореадор рискнул и придвинулся поближе. Он неуверенно улыбнулся Хельсу, чем показал, что не злится и не осуждает его. «Н... Не волнуйся, — чуть хрипло проговорил он. — Просто в следующий раз рассказывай сразу про жажду, и этого не повторится. А то ты всех напугал. И меня особенно. Не стоило скрывать вампиризм», — такой совет он и дал Хельсингу. Тот немного помолчал. Стало ещё более стыдно перед Эль-Бобо... Хельсинг причинил ему боль, испугал, ослабил, и всё равно тореадор ему улыбался, пытался искренне поддержать! Позор. Ему не следовало прощать чудовищное поведение Хельса. Он не мог молчать и принял решение сказать Элю именно это: «Не стоит думать обо мне настолько хорошо. Я пытаюсь позаботиться о тебе, но я всё ещё нечисть. Кто знает, когда на меня снова найдёт безумие. Тогда ты снова можешь пострадать. Как и остальные Революционеры. Ты советуешь мне сразу говорить о том, что меня беспокоит. А я бы посоветовал тебе быть внимательнее. Мне этого не хватило, что уже позорно для охотника на нечисть. Поэтому я превратился... в это. Не допусти того, чтобы и с тобой это случилось». Эль-Бобо призадумался. Ему совсем не хотелось, чтобы его вновь без предупреждения укусили и заставили потерять сознание. Но если бы он сейчас согласился с Хельсингом, только заставил бы его ещё сильнее себя ненавидеть! И самое ужасное заключалось в том, что Эль не мог думать слишком много: голова раскалывалась, и лишние мысли ухудшали его состояние. Но всё же, Эль не привык погружать кого-либо в негатив. Пусть Хельс и укусил его, это ещё не значило, что он усомнится и разочаруется в нём навсегда. Он ошибся в попытках отделить себя от команды и дождаться собственной жестокой смерти, но ошибка должна была научить его доверию. Эль-Бобо снова улыбнулся. Несмотря на то, что слабость продолжала давить на него, на Хельсинга он посмотрел добродушно. — Не думай о себе так плохо, правда. Это верно, что я испугался, когда ты только зашёл в комнату. Но я ведь по глазам вижу, что ты не желаешь мне зла. Ты попросил не бояться тебя. Но и ненавидеть тебя я не хочу. Я... — Эль приложил немало усилий, чтобы подняться, и вот уже стоял на земле, пусть его ноги и дрожали. — Вот, видишь? Я уже могу стоять. Ещё немного и... — он хотел было прошагать вперёд, но всё перед глазами закружилось, и тореадор чуть было не упал на землю. Спустя миг он вдруг понял, что Хельсинг подхватил его. — Будь осторожен, — его просьба прозвучала скорее как приказ. — Если бы ты упал, пострадал бы только сильнее. Если ты хочешь ходить, лучше делать это вместе с кем-то другим, чтобы тебя удерживали. — Д-да, ты прав, — дрожащим голосом произнёс тореадор и по-доброму посмеялся. — Вот, видишь? Ты мне помогаешь. А говоришь, что ты злой и жестокий вампир. Я так и думал, что среди них есть хорошие. Даже если ты на меня напал, я думаю, такого больше не повторится, — он посмотрел в сторону двери. — Может, попробуем вместе побродить по штабу? Будешь и дальше мне помогать. И Шизо не разбудим своими разговорами. — Что ж, если ты так хочешь... Можем попробовать. Но если сильно закружится голова или ещё что похуже, сообщай мне. Я помогу тебе добраться до кровати, — согласился Хельсинг и повёл Эль-Бобо к выходу. Шрама в коридоре уже не было, а Шизо в комнате спокойно спал и не проснулся, несмотря на их разговоры. Эль и Хельсинг могли свободно прогуляться по коридорам. Первый не мог отрицать, что передвигаться ему было крайне трудно: ноги дрожали, картинка перед глазами порой размывалась, и возникало желание присесть и немного отдохнуть. К счастью, Хельс был рядом. Его новый вид уже перестал пугать Эль-Бобо. По характеру же он остался прежним: холодным, серьёзным и сосредоточенном на деле. Даже если Хельсинг не верил в это, Эль видел, что внутри он не изменился. И прямо сейчас внимательно присматривал за ним, не позволяя повалиться на землю. Разве же дикое чудовище, каким Хельс себя видел, было на такое способно? Эль-Бобо уже знал ответ. Но Хельсинг поражался его поведению с каждой минутой всё больше. Тореадор пострадал из-за него, но теперь, несмотря на все трудности, сам предложил ему эту совместную прогулку по штабу. Уверенность Эля в том, что в каждом есть что-то хорошее и что никто не может быть чудовищем, с одной стороны восхищала. Но с другой казалась Хельсингу высшей формой наивности. Когда Вампир укусил его и запустил превращение, Хельс незамедлительно избавился от этого гадкого существа! Но Эль, пусть он и был всегда ко всем добр, разве что немного побаивался его, но никак не ненавидел и не ждал, пока члены команды поступят с ним так же, как он с первым Вампиром. «Если уж всех клонов создал Диктор... Почему же он не вложил ему хоть немного здравомыслия? Нельзя так оптимистично смотреть на мир, если вокруг не происходит ничего хорошего. Нельзя всем доверять. Нельзя от всех ждать хорошего, особенно после того, как они показали себя в самом худшем свете», — размышляя об этом, Хельс взглянул на шею Эля. След от укуса никуда не исчез, и ему предстояло остаться там ещё долгое время. Выглядело неприятно. Возможно, даже противно. Но Эль-Бобо жуткая отметина не пугала. Он совсем её не замечал и улыбался. Улыбался, медленно шагая вперёд под присмотром Хельсинга. Доброта, наивность, вера в окружающих — что бы Диктор на самом деле ни вложил в тореадора, почему-то, когда Хельс видел его таким уверенным в столь ужасной ситуации, он начинал думать, что его внутренняя сила по-настоящему огромна.

***

Так они и продолжили бродить по штабу. Иногда Эль-Бобо пытался подобрать новые темы для разговора. Его голос звучал тихо и хрипло, но это его никак не останавливало. Тореадор рассказывал о том, как боролся с быками в опыте и что тогда ему было намного хуже, чем после обычного укуса. Говорил, что Шрам сделал для него настоящую шпагу и он был бы не против продемонстрировать своё умение ей пользоваться, когда полностью придёт в себя. Вспоминал, как вместе с КБ и Джеймсом он отправлялся спасать Перца, и у них всё получилось отлично благодаря изобретению лидера, способного залечивать серьёзные раны. Один раз даже посмеялся над тем, сколько шума поднял Острый, когда к нему поселили безумного Шизо. Сплошные ругательства! Неудивительно, что его переселили к Джеймсу, а самого дружелюбного Эля — к ищущему понимающего отношения Шизику. Хельсинг выслушивал все его речи. Эль-Бобо так стремился рассказать о своей жизни и о жизни команды, что, заслушавшись, Хельс порой и забывал, что с ним случилось. Будто бы он не становился вампиром, не впивался тореадору в шею, не осуждал самого себя. Будто бы жизнь его не переворачивалась с ног на голову из-за злосчастного укуса. Но сама помощь Элю и его хриплый голос всё же постоянно напоминали, почему они с Хельсингом вообще столько разговаривают и проводят время вместе. Это осознание не позволяло ему радоваться в полной мере. Хельс никогда не проявлял счастье, как и любую другую эмоцию, открыто. Переживал всё изнутри, не демонстрируя всем вокруг. Но сейчас и внутри его счастье периодически угасало, а потом вновь ненадолго вспыхивало из-за очередной истории Эля. Но постоянной смене настроения пришёл конец, когда тореадор совсем выбился из сил. Он много ходил по коридорам, пока Хельсинг крепко удерживал его, но вскоре понял, что больше так не сможет. Эль-Бобо устал и нуждался в длительном отдыхе. Хельс довёл его до кровати, и там тореадор сразу же задремал. Скоро и дрёма превратилась в глубокий сон. А ночь к тому времени уже закончилась. Клоны должны были выйти из комнат и провести собрание. Хельсингу стоило там присутствовать, чтобы побольше рассказать о вампиризме. Раз Революционеры пожелали оставить его здесь и не убивать, им предстояло вспомнить, что из себя представляет жизнь с упырём. «Может быть, тогда они и передумают», — предположил Хельс. Он убедился, что с Эль-Бобо всё в порядке и тщательный присмотр больше не требуется, так что позволил себе выйти в коридор. Там Хельсинг сразу заметил Джеймса. Снова он проснулся раньше лидера, но теперь в этом не было ничего удивительного. Шрама разбудил Шизо, когда посчитал, что Эль умер. Остальные проснулись позже, и у них хватило времени выспаться. Агент, очевидно, шёл перекусить перед собранием. Хельсинг быстро вспомнил о собственной жажде. Она не успела вернуться, но то был лишь вопрос времени. Мог ли кто-нибудь из Бобов позволить Хельсу выпить свою кровь после того, что случилось с Эль-Бобо? КБ наверняка бы приказал им, но вот их собственные желания... Нет, Хельсинг не верил, что они с радостью поделятся кровью. Тем не менее, он предпочёл последовать за Джеймсом. Тот в самом деле взял себе немного еды, но, завидев Хельсинга, к новому виду которого не привык, на миг замер. Ему не стоило слишком жестоко осуждать членов команды, но Хельс всё-таки навредил Эль-Бобо. Значит, он представлял угрозу. Ну разве не сам он обвинял Вампира в том, что он опасен? Агент помнил слова Хельсинга и предпочёл быть повнимательнее, чтобы не попасть в ту же ситуацию, что и излишне дружелюбный Эль, который не смог за себя постоять в ответственный момент. Будь на его месте сам Джеймс или Шрам, нападение Хельсинга бы закончилась по-другому. Пусть он и не испытывал к бывшему истребителю нечисти неприязни, никогда не мешало быть на готове. — Привет, Хельсинг, — поздоровался Джеймс, чтобы не казаться грубым. — Как там Эль-Бобо, в порядке? После твоего укуса ему придётся долго восстанавливаться... — Он в порядке, — заверил его Хельсинг, хотя слова об укусе пронзили его, как копьё. — Совсем недавно мы бродили по штабу, и я следил за тем, чтобы он не упал. Ему уже лучше, но теперь он спит. Не знаю, насколько это возможно, но я бы посоветовал добыть мясо. Оно помогло бы в восстановлении. — Вот как... — призадумался агент. — Я передам Шраму, когда он придёт. Из-за тяжёлой ночной ситуации он явно совсем устал. — Мне по-прежнему жаль из-за случившегося. Но я постараюсь больше не допускать подобных инцидентов. Если проявится жажда, я сообщу сразу или как только представится возможность, — разъяснил ситуацию Хельс. — Надеюсь, это действительно так. Потому что... — вдруг Джеймс прервался, завидев, как к ним приближается Перец. — Хм-м, привет, Перец. — Да, привет, — тот с неодобрением взглянул на Хельсинга и встал неподалёку от агента. — Ну что, Хельсинг, больше никого не перекусал? Вампир он теперь... А сообщать команде мы, конечно, не будем, чтобы потом вот так стрёмно впиться Элю в шею, — грубо высказался он. — Перец, не говори так, — строго приказал Джеймс. — Пусть даже Хельсинг стал вампиром, мы не должны относиться к нему неуважительно. — Да мне всё равно, просто можно было бы и сказать, а не сидеть в комнате, чтобы потом напасть, — не прекращал возмущаться Перец. Их разговор мог бы перерасти в ссору, но вовремя клоны заметили, как приближается Шрам. Один его вид заставил всех замолчать. В особенности — Острого. Получить наказание за споры с членами команды ему не хотелось, и он был вынужден затихнуть. Лидер же почти не разговаривал с Революционерами. Только осмотрел Хельсинга и убедился, что тот ещё не нуждается в новой порции крови. О состоянии Эля КБ также разузнал быстро и с облегчением выдохнул, когда узнал, что всё в порядке и что тот даже решился побродить по укрытию, пусть и с чужой помощью. Джеймс же успел сообщить о совете Хельсинга насчёт мяса, которое помогло бы Эль-Бобо восстановиться. Лидер чётко понимал, что с его добычей возникнут огромные трудности, но принял эти слова к сведению. Когда все, кроме Хельсинга, перекусили, им осталось дождаться остальных и устроить новое собрание. Совсем скоро Шрам, Джеймс, Перец и Хельсинг сидели за столом и посматривали, не идут ли другие. К счастью, собрались Бобы довольно быстро. Кто-то устроился ещё до начала «завтрака», как Боец и Шизо, а вот проголодавшегося Пустынного пришлось немного подождать. Эль-Бобо так и остался спать в комнате. Никто не захотел тревожить его и насильно вести на собрание. Правда вот, отсутствие тореадора серьёзно влияло на атмосферу, что царила среди клонов. Все они стали то и дело поглядывать на нового вампира — Хельсинга. Никто из них за ночь не забыл, что произошло и почему Эль-Бобо, ставший жертвой, оказался в таком жутком положении. — Что ж, — начал Шрам, — как вы знаете, сегодня ночью произошло непредвиденное. Оказалось, что Хельсинг превратился в вампира и не пожелал рассказывать об этом команде. Какой бы ни была цель такого решения, теперь у нас в команде вновь имеется клон, которому необходима чужая кровь для поддержания жизни. И ты, Хельсинг, уже знаешь, что я отказываюсь тебя убивать. Я, как и остальные члены команды, не чудовище, чтобы избавиться от кого-то из Революционеров, если у него особенные нужды. Тут Хельс и вспомнил убийство Вампира. А его самого всё же назвали чудовищем, но за действие, совершённое ещё будучи обычным клоном, а не обращённым. Он уже и не знал, стыдиться собственного проступка под действием жажды или принять, что Шрам видит чудовищность совсем в иных вещах, нежели сам Хельсинг. Знал он лишь одно: осуждению теперь долго не будет конца. Может быть, если бы он сразу признался, можно было бы легко избежать всего этого позорного случая, но Хельс ведь старался сдерживаться ради них же! В итоге ситуация совсем вышла из-под контроля. Сам Эль — жертва! — простил его, но остальные клоны, далеко не такие наивные, относились к нему без такого же понимания. — Однако стоит быть внимательнее. И вам всем, и тебе, Хельсинг. Следи за своей жаждой. А остальные: присматривайте порой за самим Хельсингом. Уж лучше будет, если кто-то сообщит мне о его странном состоянии, — подметил лидер. — Также не стоит забывать о помощи Эль-Бобо. Сейчас он очень слаб. Но Хельсинг посоветовал разыскать для него мясо, которое поможет в восстановлении. К сожалению, сейчас я не уверен в том, что эта идея осуществима. — Ну да, — усмехнулся Перец. — Не думаю, что Диктор специально устроит для одного из клонов пир, только чтобы мы потом спёрли всю еду с опыта. — Да, верно, — согласился КБ, проигнорировав грубоватый тон Острого. — Что же касается дальнейших экспериментов... В укрытии осталось не так много свободных мест. В моей комнате, в комнате Хельсинга, а также две кровати в ещё одной. Поскольку за последнее время мы потеряли Вампира и Флэша, а у Хельсинга теперь серьёзная проблема, и неизвестно теперь, сможет ли он участвовать в нашей главной миссии, я предлагаю продолжать попытки спасать Бобов. — Ну, я согласен, — быстро ответил Боец. — Можно попытаться. Может быть, на этот раз спасём кого-то нормального. И не обманщика. — Я тоже согласен, — кивнул Пустынный. — Чем больше клонов, тем лучше. — Ты верно рассуждаешь, Шрам. Новички нам бы не помешали, — уверенно поддержал идею Шрама Джеймс. Остальные выразили своё мнение более спокойно. Перец пожал плечами, Шизо и вовсе не подал никакого знака, а Хельсинг тихо кивнул. На этом собрание можно было бы и окончить, но у лидера осталось ещё одно дело, о котором хотелось бы поговорить. Особой серьёзности оно из себя не представляло, но Шрам считал бессмысленным долго тянуть. Его взгляд ненадолго пал на вход в коридор, из которого можно было пройти в комнаты Революционеров. Затем же КБ посмотрел на Джеймса, всё ещё своего главного помощника, который изгнал из команды Флэша благодаря своим наблюдениям и подробному расследованию. Пустая теперь кровать Скоростного наводила лидера на определённые мысли... — А прежде, чем мы разойдёмся, я бы хотел затронуть ещё одну тему. Она не так важна, как подготовка к Революции, но я хотел бы, чтобы некоторые члены команды внимательно меня послушали. Джеймс, — обратился он к агенту, — как ты прекрасно знаешь, Флэша больше нет в нашей команде, ведь он оказался предателем. Кровать, ранее принадлежавшая ему, теперь пустует. Как мой главный помощник, согласен ли ты занять это место? К тому же, так мы сможем вместе работать над планами прямо там, не бегая по всему штабу. — Это довольно неожиданно, — спокойно подметил Джеймс. — Но я согласен. — А я что, один опять буду? — выразил лёгкое недовольство Перец. — Я не то чтобы сильно злюсь, но что-то вы меня постоянно обделяете. То подселяете ко мне... довольно странного Боба, — смягчил он выражение, чтобы не разозлить сидящего рядом Шизо, — то вообще одного оставляете. — А вот это уже более важная часть идеи с комнатами. Перец, послушай внимательно и постарайся лишний раз не гневаться, — предупредил его КБ. — Видишь ли, я размышлял об этой смене места уже пару дней. Тогда же я не знал о том, что Хельсинг превращается в вампира. Я подумывал о том, чтобы вы двое стали делить комнату после перехода Джеймса ко мне. Но согласен ли ты на такое после превращения Хельсинга? — Что?! — всё же возмутился Острый. — Его? Ко мне? Нет, если бы он оставался нормальным клоном, то ладно. Но он стал вампиром! Ему хватило жестокости напасть на Эля, находившегося в соседней комнате! А если я буду прямо напротив него... Бр-р, мне даже представить страшно, — крайне грубо и бестактно отозвался он о Хельсинге. Тот промолчал. Он не мог переубедить Перца, потому что и сам понимал, какой риск для него жить в одной комнате с другим клоном. Если бы Острый не высказался в абсолютно грубой форме, Хельс бы открыто согласился с его словами. Но теперь решение было за Шрамом. Он мог переубедить Перца, а мог согласиться, что эта идея слишком небезопасна. Эль-Бобо помог бы в такой непростой ситуации, скрасив её своим дружелюбием и оптимизмом. Но он спал в комнате... Без него любой мирный разговор и простое собеседование перерастало в ужасную ссору. А всегда вспыльчивый и горячий Перец не мог прекратить её самостоятельно. — Я понимаю твоё негодование. Но ты знаешь Хельсинга с тех пор, как он появился в укрытии, как и все мы. Новичкам придётся знакомиться с ним с самого начала, и неизвестно, как они отреагируют. Мы же не можем так свободно распоряжаться свободными местами в комнатах. Лучше, если в каждой будет пара клонов, пока это возможно осуществить, — высказался Шрам, пытаясь своим спокойным тоном заставить Перца затихнуть. — Да всё равно, я что-то не хочу стать такой же жертвой, как Эль! — тот взглянул на Хельсинга. Он казался холодным, но только глупец бы не догадался, как на самом деле он чувствует себя из-за всех обвинений. — Хм. Хельсинг, ты не обижайся. Просто надо было сразу признаваться, а ты в итоге всю команду испугал. Ну и... — на самом деле у Перца не было иных причин отказываться от соседства с Хельсом. Обычный страх. Но хотел ли он показаться другим клонам трусом? Так он наверняка бы опозорился перед командой куда сильнее самого Хельсинга. — Грх, ну ладно, может быть, ничего и не случится. Я всё-таки не трус, чтобы вот так прятаться, хе-хе. Но учти, Хельсинг: из оружия у меня есть трость. Попробуешь напасть — у самого проблемы будут! — пригрозил он. — Не волнуйся. Теперь я буду внимательно следить за жаждой. Я не допущу больше таких случаев. Поверь мне, я и сам совсем не рад тому нападению на Эль-Бобо, — заверил его Хельсинг. — Что ж, раз мы разобрались с этой проблемой, собрание можно закончить. Расходитесь, — твёрдо приказал лидер. — Джеймс, поскольку теперь мы будем делить одну комнату, надеюсь, ты согласен обсудить некоторые планы там, — с этими словами он направился к комнатам. Джеймс промолчал, но последовал за ним. Несложно было догадаться, что он совсем не против предложения Шрама. Пустынный и Боец, обсуждая злость Перца, также брели в свою комнату. Больше обоих удивляло лишь то, что в итоге такой вспыльчивый и недружелюбный клон согласился на это, пусть и пригрозил Хельсингу своим оружием. Когда-то он раскричался из-за соседства с безумным Шизо, а теперь ему предстояло делить комнату с опасным существом — вампиром! Мог ли Острый вытерпеть? Пустынный задавался этим вопросом и спрашивал то же у Бойца, но тот пожимал плечами. Логика подсказывала, что не пройдёт и пары дней, а Перец уже потребует переселить Хельсинга. Впрочем, он был довольно непредсказуем, и далеко не всегда его поведение объяснялось простой логикой. Шизо в то же время направлялся к себе, а Хельсинг следовал за ним. Он намеревался снова проверить Эль-Бобо. Вдруг проснулся и нуждается в помощи? Вдруг чувствует себя плохо? Он совсем не привык к заботе о ком-то. Большую часть времени Хельс полагался на себя одного и не видел в заботе и поддержки особой важности. Сплошной оптимизм без работы ни к чему не приведёт и только ослепит ложными надеждами — так он думал раньше. Но после того, как Эль-Бобо так старался с ним подружиться, столько с ним разговаривал и, несмотря на страх, поддерживал Хельсинга, будучи его же жертвой... Он наконец понял, что и в оптимизме есть своя сила, которая не позволит человеку впасть в отчаяние. Хельс не видел в этом мировоззрении идеал, но был готов на всё, чтобы вернуть старого Эль-Бобо: активного, радостного и смелого. Перец же теперь был в комнате один. Хельсинг мог оказаться рядом в любую минуту, и он уже не знал, что делать: наслаждаться последними мгновениями спокойной жизни без вампира напротив или же просто ждать, пока тот доберётся до комнаты? Острый никогда не умел ладить с членами команды, а они то и дело осуждали его за ужасное поведение. Иногда он спокойно разговаривал с дружелюбным Эль-Бобо. С Джеймсом тоже почти не ссорился. Но Перец и сам не мог предугадать, как бы себя повёл, оказавшись с Хельсингом-вампиром наедине. Его верная трость оставалась рядом с кроватью, и Перец не боялся её использовать. Но сработала бы она против упыря? Острый не был в этом уверен. Как и в том, что Хельсинг действительно попытается напасть. «Что ж, мы попробуем поладить, — твердил себе Перец. — Мы попробуем. Может быть, его вампиризм даже будет полезен, хотя это то же самое, что и у первого вампира. Но пусть только попробует на меня напасть, воспользовавшись моим положением! Не побоюсь использовать трость. А то и вовсе добьюсь того, чтобы такого психа изгнали из команды! — восклицал он, но лишь мысленно. Затем он неожиданно успокоился. — Но, может быть, дело и не в самом Хельсинге... Он прятался, чтобы не навредить нам, пусть из этого ничего и не вышло. Ну разумеется. Проблема совсем не в нём. Просто я — трус, который пытается казаться жестоким. Значит, я просто обязан найти с ним общий язык. Тогда команда увидит, что я способен не только на угрозы». Его слова могли бы впечатлить Хельсинга, но у него не было возможности прочитать мысли Перца. Да и заботил его сейчас больше Эль-Бобо. Но он спал, а Шизо на соседней кровати спрятался под одеялом, чтобы не пересекаться с Хельсингом взглядом. Он поклялся, что больше не будет замалчивать о своих проблемах. Промолчит — нападёт уже на Перца. Возникнет ещё большее осуждение. Его изгонят из команды. Несмотря на принципы одиночки, сейчас Хельс не хотел покидать Революционеров из-за собственной же дикости. А жажда вот-вот могла вернуться. «Нет, больше никаких тайн. Они должны знать, иначе быть беде. Я обязан найти преимущества в вампиризме, но для этого мне всё равно придётся питаться кровью. Впрочем, я не жду, что они поймут», — размышлял он, глядя на спящего Эля и на след от укуса на его шее. Но мог ли хоть кто-то поделиться кровью с Хельсингом после этого ужасного инцидента?