Жажда крови

Джеймс внимательно исследовал комнату Хельсинга, выискивая следы обуви. Тот не мог не проявить к агенту уважение. Клоны пожелали разобраться в ситуации и разоблачить предателя, а значит, делали всё, чтобы сохранить команду. Вот только имело ли это смысл теперь, когда Хельс постепенно превращался в вампира? Даже если бы обманщика раскрыли, это бы уже не спасло Революционеров. Чудовище, каким становился Хельсинг, напало бы на них. Именно поэтому он считал, что следует спрятаться ото всех и дождаться смерти от мучительной жажды крови. Они не заслужили и дальше страдать из-за того, что их кровь выпивал упырь. Кровь... Пока Джеймс оставался поблизости, Хельсинг не мог сдерживать себя и раз за разом слышал, как она проходит по его венам. Если бы не самоконтроль, он бы наверняка уже напал. Жажда усиливалась, но истребитель нечисти заставлял себя лежать смирно. Не показываться им таким. Делать вид, что заболел, пока наконец не исчезнет. Это было бы несложно, если бы не присутствие Джеймса. Иногда он уходил, а потом возвращался с чем-то, нужным для расследования. Хельс не был любопытным человеком, но хотел бы узнать, что тот делает и как планирует разыскать следы предателя, будь то Флэш или кто-то другой. Если бы только он мог повернуться и поглядеть... «Хм-м, интересно... — говорил тем временем Джеймс. — Ты не против, если я ненадолго возьму твою обувь? Сравнить с остальными следами. Их тут довольно много, но из более старых, похоже, твои, вероятно, вампира, а также чьи-то ещё... — рассказывал он, а со стороны Хельсинга быстро получил сдержанный кивок. — Спасибо, Хельсинг. Хм, да, как я и думал. Совпадает с твоими. А эти, возможно, всё-таки принадлежали Вампиру... Осталось сравнить только эти. Если такой след имеет обычная обувь клонов, круг подозреваемых точно сузится до нескольких», — этими словами он пытался обнадёжить Хельсинга, но догадался, что тому, как ни странно, нет до этого дела. Агент покинул его и направился к тому Бобу, который точно мог позволить ему провести сравнение. Если, конечно, не являлся предателем. Джеймс постучал в дверь, ведущую в комнату Бойца и Пустынного. Как только те позволили ему зайти, он оказался внутри. Обычную одежду Боба выдал Пустынному Шрам, когда понял, как же сильно испортился его первый наряд, прямиком из опыта. Достать стандартный наряд клона было куда легче, чем что-то уникальное, и лидер позволил себе потратить на это время, чтобы Боб из пустыни не чувствовал себя неудобно, расхаживая по штабу в порванной одежде. Жилетка, штаны и, что самое главное, обувь — всё было на нём. Но для Джеймса представляли важность лишь ботинки. Совпадут следы — из подозреваемых останутся только сам Пустынный, Шизо и Флэш, которого обвиняло наибольшее количество Революционеров. Агент не стал тянуть. — Пустынный, я хочу кое-что у тебя попросить. Возможно, моя просьба покажется странной, но не мог бы ты одолжить свой ботинок? Мне нужно сравнить следы, оставленные в комнате Хельсинга. Ты, как и некоторые другие клоны, носишь один тип обуви. Было бы неплохо, если бы он совпал, — рассказал он о своём замысле. — Ну ладно! — Пустынный добродушно улыбнулся и снял ботинок, который передал Джеймсу. — Надеюсь, всё обойдётся... Но я точно ничего не трогал. Если честно, я совсем не разбираюсь в этих штуках Хельсинга, которые против нечисти. — Да, — согласился Боец. — Так что не надо обвинять его. Пустынный бы не стал. А если бы стал, я бы об этом первый узнал. Можешь хоть проверить, не забегал ли Вампир сюда, — усмехнулся он. — Если этот след совпадёт со стандартной обувью Боба, я проверю те комнаты, где живут члены команды с таковой, — спокойно объяснил Джеймс. — Пусть он проверит! — взбодрил друга Пустынный. — Не думаю, что мы что-то из-за этого потеряем. Боец пожал плечами, а Джеймс удалился. Боб из пустыни был очень искренним. Предатель бы наверняка не позволил так свободно осмотреть комнату, где могла крыться главная улика. Но агент не собирался так легко исключать Пустынного. Искренний или нет, а он должен был разузнать всё! Так что совсем скоро он вернулся обратно к Хельсингу, который совсем не пошевелился. Истребитель нечисти будто бы умер прямо в кровати. Так бы Джеймс и подумал, если бы совсем недавно тот ему не отвечал. «Как ни странно, но я надеюсь, что он просто плохо себя чувствует. И ничего по-настоящему опасного не случилось...» — невольно подумалось агенту перед тем, как он продолжил расследование. Хельсинга его возвращение совсем не обрадовало. Если бы это не было так подозрительно, он бы ушёл под одеяло с головой. Невыносимо было вновь слушать, как идёт кровь по чужим венам. Ничто не заглушало этот навязчивый звук. И жажда не уходила... Отвратительно. Чем только Хельсинг заслужил это жестокое проклятье? Если бы только Шрам был внимательнее и не гнался за каждом клоном, истребитель нечисти бы избежал такой жестокой судьбы. Теперь он испытывал только мучения и жажду. Никакая обычная еда, никакая вода, ничто бы её уже не утолило. Только лишь кровь. Кровь. Даже попытки произнести это слово в мыслях вызывали у Хельсинга огромное отвращение. «Ну надо же, совпадают!» — отвлёк Хельса от раздумий голос Джеймса. Тогда он удалился, плотно закрыв дверь, и истребитель нечисти наконец смог остаться наедине с собой. От этого становилось немного легче. По крайней мере, теперь рядом не было никого, на кого он мог бы напасть из-за жажды. Никому не угрожала опасность. Никто бы не потребовал от Хельсинга объяснений о происходящем. Ему больше не приходилось отвлекаться на что угодно, только бы проигнорировать шум крови. «Только бы больше никто не пришёл. Это всё, о чём я прошу. Если я не смогу сдержаться, я... Тогда они должны будут уничтожить меня сразу же», — с горечью думалось ему. В то же время Джеймс отдал Пустынному его обувь. Осталось попросить Шрама, чтобы созвал всех нужных клонов. В последнее время он сильно уставал, да и Вампир пил его кровь не так давно... Агент совсем не требовал от лидера невозможного, но если они близились к разгадке этой небольшой, но серьёзной тайны, вместе им стоило дойти до конца. Впрочем, здесь Джеймса ждало лёгкое разочарование. Когда он добрался до стола, где и проводились все переговоры, он обнаружил, что Красный уже не занимается планами и не раздумывает над тем, кто мог подвести Хельсинга. Вместо этого, совсем выбившийся из сил, лидер... спал. Агенту стоило бы разбудить его, но сейчас в этом не было особой нужды. Раз уж Шрам так устал, он мог всё устроить сам, а ему позволить заслуженно отдохнуть. Сила Джеймса позволила ему свободно взять Шрама и... направиться с ним на руках к его же комнате. К тому же, вместе с лидером жил Флэш — один из подозреваемых. Так агент мог и лидеру помочь, и быстрого Боба позвать к нужному месту. Этим он и занимался, стараясь быть как можно осторожнее, чтобы не разбудить КБ. К счастью, будучи агентом, Джеймс хорошо знал, что такое осторожность. У него не возникло никаких трудностей, и вот уже он был в нужной комнате. «Флэш, — негромко говорил он, — пройди, пожалуйста, к комнате, где проводятся собрания. Нам с тобой и ещё парочкой клонов нужно поговорить», — спокойно отдал он приказ и вместе с тем аккуратно уложил Шрама на кровать. Скоростной же кивнул и неуверенно направился к нужному месту. Для чего бы только Бобов мог собрать не КБ, уже спящий, а его заместитель?.. Совсем скоро агент также вызвал Пустынного и Шизо. Первый пришёл сразу же, а второго пришлось немного подождать. Но вскоре все, кто нужен был Джеймсу, собрались. Он мог начать допрос. — Спасибо, что собрались. Шрам сейчас немного устал, поэтому расспросить вас пришлось мне одному. Я провёл небольшое расследование и обнаружил, что в комнате Хельсинга явно был кто-то, кто носит стандартную обувь клона. Получается, это кто-то из вас троих. Вам есть что сказать? — Я ничего не делал, — отстранённо сказал Шизо. — Вампира не было в нашей комнате. Спроси Эль-Бобо. — Я и вовсе не люблю творить подлости! — воскликнул Пустынный. — Я бы не стал! — Но и я тоже! — начал уверять Бобов Флэш. — Я в команде дольше вас всех! Ну... Даже если бы я был предателем. Теоретически. Разве я бы не попробовал подставить кого-то ещё раньше? Зачем мне это делать только сейчас? Это ведь совсем глупо! Я ничего не делал. — Значит, никто не хочет признаваться открыто... — подметил агент. — Тогда вы не против, если я проверю ваши комнаты? — Ну хорошо, — спокойно согласился Пустынный. — Только тогда ещё посмотри, как выглядит обувь Бойца. И он, и Вампир — у обоих она совсем разная, — напомнил он, из-за чего выглядел ещё более невинным. — Ну хорошо... — Шизо произнёс это довольно неуверенно, но он говорил так всегда. Джеймс не мог сделать никаких выводов. — Только Эль-Бобо тоже носит другую обувь... — Хм, ну, можете и нас со Шрамом проверить. У нас обувь одинаковая. Ну, впрочем, он всё равно на миссии был во время этого разрушения круга. Хотя сейчас он вообще спит, так что поосторожнее со своим расследованием! — Скоростной пытался найти отговорку, но не говорил прямо, чтобы не раскрыть себя. — Я всё проверю. Побудьте здесь, чтобы мы ничего не напутали, — предупредил их Джеймс. Наконец он двигался к главной цели своего расследования. Флэш не мог не беспокоиться...

***

Если бы не положение Хельсинга, его бы несказанно обрадовала новость о приближении к разгадке тайны. Джеймс очень старался, чтобы всё разузнать, и не откладывал настолько важное дело. Охотник на нечисть хотел бы помочь ему. Что-то подсказать. Так же внимательно расследовать, чтобы потом изгнать предателя из команды. Но каждое едва заметное движение будто бы усиливало нарастающую жажду. Если бы только Хельс покинул кровать, покинул комнату, он бы наверняка напал на Революционеров. Только эти мысли и остались в его голове. Обращение, жажда, чужая кровь, возможность напасть на членов команды. Больше ничего. Жизнь Хельсинга словно оборвалась в момент укуса. Конечно, вампиров в самом деле можно было назвать мертвецами, но даже с разумом Хельс уже не чувствовал себя хоть немного живым. Хельсинг снова взглянул на обожённую ладонь. Та, как и всё остальное тело, побледнела ещё больше и начала приобретать сероватый оттенок. Совсем как кожа упыря, спасённого командой... Отрицать превращение уже было бессмысленно. Хельс менялся. Менялся стремительно и не мог это остановить. Пока остальные Бобы занимались важными делами, пытались расследовать дело и помогали друг другу, он лежал в кровати и выжидал, пока жажда станет настолько сильной, что он не выдержит и наконец умрёт. Революционеры должны были жить, чтобы потом выступить против Диктора. А омерзительный вампир... Такое существо не жалко потерять. «Они только обрадуются, если очередного упыря не станет. Никто не выпьет их кровь», — твердил себе Хельс. Но порой в голове эхом проносилась мысль: «Скажи им. Они позволят тебе выпить кровь, и ты перестанешь мучиться». Инстинкт самосохранения никуда не исчез. Он говорил Хельсингу, что делать, чтобы не погибнуть, но он не желал слушать самого себя. Настоящим его намерением была собственная смерть в одиночестве, подальше от Революционеров — возможных жертв агрессии безумного вампира. Разве же могли эти существа проявлять хоть какие-то проблески разумности... Спасённый вампир, как истребитель нечисти и думал, только лишь притворялся дружелюбным и спокойным. Стоило подождать, и вот он уже неожиданно напал, воспользовавшись чужой слабостью. Теперь Хельсинг менялся сам. И он знал, что его разум уже не такой, как прежде. Инстинкты вампира говорили ему атаковать. Или же он сам убеждал себя в том, что это происходит?.. Если бы в его комнату вернулся Джеймс и сообщил, что предателем оказался Флэш, Хельсинг бы убедился, что хоть что-то успел сделать правильно до того, как вот так жестоко умереть. Но агент был занят. Сначала проверял комнату Шизо и Эль-Бобо. Нашёл следы первого. Потом убедился, что и тореадор ступал там недавно. Но больше ничего подозрительного. Вампир явно не бывал в их комнате. И то же касалось той, где жили Боец с Пустынным. Никаких необычных следов. Оставалась лишь комната Шрама и Флэша. Джеймс был настроен серьёзно. Шизо и Пустынный смогли доказать, что не совершали ничего подлого. Но что же Флэш? В последнее время он стал очень странным, и теперь Джеймс заподозрил его ещё больше, чем раньше. Агент работал осторожно. Старался не разбудить Шрама, но выискивал подозрительные следы. И вот... необычные отпечатки! Они не были похожи на обувь Хельсинга или даже Бойца. Очевидно, что эти следы успел оставить Вампир... Они вели к кровати Флэша. Джеймс невольно вздрогнул. Неужели он действительно являлся предателем? Даже если он утверждал, что мог испортить круг случайно, это не объясняло, почему Вампир был здесь, стоял рядом с кроватью Флэша. Наверняка они разговаривали о чём-то. О том, как подставить Хельсинга. И тогда из-за обмана быстрого Боба не только Вампир погиб, но и Хельс успел пострадать. Джеймс должен был немедленно что-нибудь предпринять! Сонный Шрам сейчас бы и не понял, что случилось. Агенту стоило самому раскрыть Флэша перед всеми. Он решительно направился обратно к трём Бобам. Не прошло и минуты, как они вновь увидели Джеймса перед собой. Скоростной нервно сглотнул. Серьёзный вид агента так и говорил о том, что он раскрыл предателя и был готов объявить его имя. Флэш уже думал убежать, но понимал, что так лишь подтвердит свою вину. У него не было выбора. Стоило продумать план тщательнее и не впутывать Вампира в это. Дождаться, пока он ослабит всех и перевоплотит их. Теперь же быстрый мог умереть. Паника нарастала, и он сам уже не понимал, как сдерживается, прикрываясь неуверенной улыбкой. Бесполезно. Джеймс уже раскусил его. Понял, что к чему. Твёрдо решил, что никакие уловки на нём не сработают, сколько бы Флэш ни пытался. Предатель должен был покинуть команду. Или умереть... — Я знаю, что это ты, Флэш. Всё указывает на тебя. Следы, твои нелепые отговорки, чужие подозрения. Следы Вампира были в вашей с Шрамом комнате. Вели к твоей кровати. Даже если круг Хельсинга вдруг испортился сам, почему Вампир пришёл к тебе? Просто так? — немедленно начал допрашивать Джеймс Скоростного. — Я!.. — тот быстро понял, что в такой ситуации не может придумать ни одного оправдания. — Э-это не я. Зачем бы мне... Ну... — Ого, как ты стал заикаться... — с лёгким подозрением подметил сидящий рядом Пустынный. — Потому что Флэш — лжец. И сейчас уже не может придумать никакого оправдания. Не так ли? А раз уж ты предатель, то иди прочь из нашей команды, пока не попрощался с жизнью, — агент действовал жестоко, да и во взгляде его читалась лишь чистая неприязнь к Флэшу. — Убирайся. — Но... — быстрый огляделся по сторонам. Пустынный старался на него даже не смотреть. Так же и Шизо. Некоторые другие Бобы подошли, чтобы послушать, что происходит. Эль-Бобо, Боец, Перец... Джеймс загнал Флэша в угол. Что бы он теперь ни сказал, только подтвердил бы правоту агента. По собственной глупости он не всё просчитал и вот уже оказался в столь опасной для самого себя ситуации. У него не осталось выбора. — Что ж, ладно! Как скажете! Но знайте, что без меня вы умрёте по-настоящему мучительно! Кучка доверчивых идиотов! — выпалив это, Флэш... будто бы исчез. Конечно же, на самом деле он всего лишь использовал свою скорость, чтобы сбежать до того, как кто-то успел бы поймать его или вовсе выстрелить. Все присутствующие, кроме Джеймса, остались в огромной растерянности. Пустынный и Шизо переглянулись. Не верилось, что член команды открыто признался в обмане. Что он сбежал, как только это случилось! Боец подбежал к Бобу из пустыни, чтобы подробнее разузнать о случившемся. Пусть он и видел, как Джеймс проверял их комнату, дальнейшее оставалось для него неизвестным. Эль-Бобо же стал бесшумно плакать. Перец попытался утешить его, но не преуспевал в этом ввиду своего стиля общения: «Да не начинай ты ныть! Нам и без него хватит членов команды! Вот ведь псих, я совсем не представлял, что он такой...» А Джеймс и не знал, что сказать Шраму, когда он проснётся. Рассказать о расследовании, объяснить, что всё указывало на Флэша, попросить у остальных подтверждения, что он сам сознался в предательстве и сбежал из команды... Поверит ли в это лидер? Или посчитает, что Джеймс всё это выдумал? Нет, он не мог так отнестись к серьёзному расследованию своего главного помощника. И всё же, почему-то агент ощущал себя совсем разбитым. Мог бы радоваться тому, что раскрыл предателя и не позволил ему погубить команду, а теперь думал только о том, что подумает Шрам, когда узнает. Ненависть к Флэшу, которая только что зажглась внутри, не уходила. Но Бобы уже не обращали на него внимания. Переговаривались и утешали друг друга. Джеймс будто остался совсем один в этой комнате. Вдруг послышались шаги. Взволнованный Джеймс тут же обернулся. Не ошибся: к Бобам приближался Шрам. Шум разбудил его, и теперь он хотел узнать, что происходит и почему почти все Революционеры собрались без него. Но не успел он сказать ни слова, как агент подбежал к нему, чтобы начать свой рассказ. «Шрам, ты должен внимательно меня выслушать. Ты задремал, а я в это время проводил расследование. Пытался узнать, кто виноват в том, что случилось с Хельсингом. В итоге следы указали, что это дело рук Флэша. Как ты можешь заметить, его с нами нет. Он открыто признался, что обманывал нас, когда я заставил его сказать правду. Флэш сбежал. Возможно, ты не захочешь верить моим словам, но тогда спроси у остальных. Они подтвердят, что он действительно признался», — решительно высказался он, после чего отдышался. КБ замер, удивлённый и растерянный. Подтверждения о действиях Флэша со стороны клонов не заставили себя ждать. Все наперебой начали кричать о том, что он сказал, как сбежал и как оскорбил всю команду. Пустынный припоминал о расследовании Джеймса, о том, как тот созвал Бобов с похожей обувью, чтобы найти среди них предателя. Эль-Бобо плакал, кивая: он тоже понимал, что Скоростной предал их. Шрам взглянул в сторону выхода из укрытия, пусть оно и плохо виделось из комнаты для собраний. Флэш уже был где-то там, среди куч мусора. Или на фабрике. Если он работал на Диктора и мечтал привести Революционеров к нему, возможно, он вернулся к своему настоящему «лидеру». И Шрам уже ничего не мог с этим поделать. Спорить сразу со всеми было бы высшим проявлением глупости и наивности с его стороны. «Спасибо, что рассказал, — сдержанно, сквозь зубы произнёс лидер. — Как я и предполагал, Флэш действительно нас всех обманул. Но мы справимся без него. Слышите меня? — обратился он к Революционерам. — Даже так наша команда будет сильна! Мы спасём новых клонов и больше не ошибёмся!» — после этой короткой речи он попросил всех разойтись и сам направился к комнате. К той, где с этого момента только он один и жил. Несмотря на решительность перед клонами, в мыслях Шрам поверить не мог, что это случилось. Самый первый спасённый им Боб! Тот, кто столько времени казался дружелюбным и верным! Предал их... Легко сбежал, оскорбив всю команду. Если бы только КБ догадался раньше! Он чувствовал себя идиотом и вместе с тем едва верил, что Скоростной столько времени обманывал их. Ему нужно было время, чтобы свыкнуться со столь жестоким фактом...

***

Члены команды смогли успокоиться только к ночи. Желание отдохнуть оказалось сильнее волнения из-за Флэша. Глубокой ночью каждый клон уже спал. За исключением Хельсинга. Ему всё ещё приходилось бороться с непреодолимой жаждой. Его кожа полностью изменилась: её цвет совсем не походил на человеческий. Форма ушей Хельса тоже преобразилась. Они выглядели так же, как таковые у Вампира. Напоминали уши летучей мыши: огромные и жуткие. Хельсинг никак не мог это остановить, предотвратить... Но его почти сводило с ума вечное нахождение на кровати в неподвижной позе. Хельсингу хотелось ненадолго выйти, вдохнуть свежий ночной воздух, если это ещё имело смысл, а потом вернуться. Мог ли он сдержать себя сейчас, когда жажда была так сильна? Он так сомневался... И всё же Хельсинг рискнул: он поднялся с кровати. Ноги с трудом держали его, а глаза начали осматривать комнату, заглядывая в каждый угол. Ничего не было, но разумом Хельс понимал, что оно и к лучшему. Не хотелось бы ему сейчас наткнуться на кого-то из Бобов и показать им, во что он превратился. Он побрёл к выходу из комнаты и вскоре оказался в коридоре. Истребитель нечисти не был здесь всего день, но ему казалось, что он провёл в комнате вечность, и вся остальная часть штаба полностью изменилась, пусть на самом деле ничего и не поменялось. «Только бы они не увидели меня. Только бы они не увидели меня. Только бы я не позволил себе ни на кого напасть», — твердил Хельсинг самому себе, пока двигался вперёд, к выходу. Совсем скоро он добрался до улицы. Никакого солнца, никакой угрозы. Луна спряталась за тучами. Хельсинг поглядел вдаль, в сторону фабрики. Идея просто сбежать от Бобов и спрятаться среди куч мусора казалась почти удачной. Если бы охотник на нечисть не знал, что команда отправится искать его и они смогут случайно встретиться, из-за чего он нападёт, так бы он и поступил. Но единственным его выбором оставалось прятаться в своей комнате и не выходить оттуда до самой смерти. Только сейчас Хельс и нарушил собственное правило. Он привык к одиночеству, но вовсе не желал быть запертым в четырёх стенах. Вид улицы успокаивал его и ненадолго усмирял жажду. Хельсинг отвлекался и думал не только о чужой крови. Хельс хотел бы вернуться к нормальной жизни. Без мучительной жажды. Без уродливой внешности. Без ожидания собственной смерти. Остальные Бобы могли бороться, идти против Диктора, жить, пусть даже в далеко не лучших условиях. Хельсинг уже не мог ничего. И продолжал винить себя за собственную невнимательность. Шрам сообщил ему о вине Флэша, но... Он мог и проверить защитный круг перед тем, как вздремнуть после миссии. Из-за собственной лени он оказался в этой ситуации, подстроил её Флэш или нет. «Позор. Полный позор для меня», — оскорблял себя Хельсинг, а потом вновь взглянул на собственную руку. Серая, жуткая... Он покачал головой и попробовал убедить себя в том, что это последний раз, когда он видит улицу и вдыхает свежий воздух. Совсем скоро это закончится, как и его жизнь... Он поторопился вернуться в комнату. В любой момент кто-то мог выглянуть в коридор и увидеть, что Хельсинг не спит. Что он выглядит чудовищно и борется с собственным желанием отведать чужой крови, которое не позволял себе исполнить. К счастью, он быстро оказался на месте, вот только не подумал, что кого-то чуткого его шаги могли разбудить и насторожить. Хельс закрыл дверь и кивнул самому себе. Он уже было направился к кровати, но тут... заслышал звук чужих шагов! Кто-то понял, что он блуждал по штабу! Главное, чтобы это не были Шрам или Джеймс. Такие, как они, вряд ли купились бы на обман, пусть даже убедительный. После предательства Флэша трудно было поверить в чужие отговорки, и Хельсинг это понимал. Обдумать слова же он не успел. За дверью послышался голос. — М-м, Хельсинг? Это я, Эль-Бобо. Кажется, это ты тут проходил, и... Ты случайно разбудил Шизо, а он уже меня. Ты зачем-то выходил? Ты всё-таки болеешь. У тебя что-то случилось? — тореадор спрашивал тихо, предполагая, что Шизо мог и ошибиться, а Хельсинг спит. — Да так, не спится. Вышел ненадолго, — истребитель нечисти намеренно немного покашлял, чтобы наивный Эль поверил в его болезнь. — Так долго лежал в одном положении, что все мышцы затекли. Простите за неудобства. — Да ничего страшного, — шёпотом говорил Эль-Бобо. — Но будь осторожнее. Сейчас всё-таки ночь. А раз уж ты болеешь, тебе следует побольше отдыхать, а не расхаживать по укрытию. — Конечно, Эль, ты прав. Сделай одолжение и не рассказывай о том, что я выходил, остальным. Не хочу, чтобы они лишний раз... беспокоились, — попросил он только в надежде на то, что так клоны не станут к нему заглядывать. — Ну хорошо! Но тогда и ты вот так не гуляй, а то ещё заболеешь сильнее и... — Я понял. Можешь идти. Заодно успокой Шизо, если вдруг он волнуется, — прервал Эля Хельс. Тот хотел сказать что-то ещё, но догадался, что тревожить Хельсинга и дальше не стоит. Эль-Бобо предполагал, что тот устал и чувствует себя плохо из-за болезни, но на самом деле... На самом деле истребитель нечисти хватался за голову, только бы не слышать больше этого шума. Этой крови, проходящей по венам. Готов был царапать пальцами пол и стены, ударять по ним кулаками и даже кричать, чтобы заглушить этот звук. Жажда усилилась с появлением Эль-Бобо, и только самоконтроль Хельсинга выручил его в этой ситуации. Вряд ли бы с этим ощущением справился вспыльчивый Перец или прямолинейный Боец, который не любил ни с чем тянуть. Но не он, не Хельсинг, не тот, кто должен был охотиться на нечисть, а не становиться ею сам! Он вернулся в кровать. Уже скоро обращение должно было завершиться. Или даже уже завершилось. Хельсинг, переполненный отчаянием, и не пытался это выяснить. Он намеревался покончить с собственной жизнью, которую уже и не мог назвать таковой, а не проверять, раскрылся ли вампиризм полностью. Впрочем, он ощущал желание спать, пусть и заглушаемое чудовищной жаждой. Вампирам это было не нужно. Значит, Хельсинг всё ещё превращался. Медленно, томительно, мучительно. Ужасно... Несмотря на всю свою смелость, которой он обладал, сколько себя помнил, сейчас Хельс боялся. Пожалуй, в большей степени и не самого превращения, а того, что из-за него он навредит членам команды. Нападёт на них. Эта жуткая мысль возвращалась в его голову снова и снова, рисуя в воображении страшные картины. По-настоящему он успокоился только тогда, когда не выдержал и всё же задремал...

***

Следующий день проходил ещё более мучительно. Очнулся Хельсинг (назвать это обычным пробуждением у него больше не получилось) с кошмарным приступом жажды, с которым не могли сравниться все прошлые. Тело будто бы не слушалось и заставляло его выбраться из комнаты, чтобы найти себе единственное, что могло спасти его — кровь. Хельс держался из последних сил, мысленно умоляя о том, чтобы жажда прикончила его скорее, чем он бы успел накинуться на кого-то из Революционеров. Если бы обращение завершилось, Хельсинг бы не помедлил: воспользовался собственным арсеналом. Но для того было рано, а вот жажда совсем не спадала. К этому моменту истребитель нечисти почти утерял способность мыслить. Его голову заполняло только одно: «Не пить кровь». Не пить кровь. Не делать этого, сколько бы ни хотелось. Не нападать на Революционеров. Не пугать их и своим собственным видом. Не. Пить. Кровь. Эти правила проговаривал Хельсинг в собственных мыслях раз за разом, раз за разом, с каждым всё больше теряя самоконтроль. Всегда холодный и смелый, он больше себя не узнавал. Твердил себе, что превращается в настоящее чудовище и теряет свой характер. Становится диким, неразумным, мерзким существом, какими и считал вампиров. Вот до чего опустился он, истребитель нечисти... Нет. Хельс знал, что теперь уже недостоин этого звания. Ему предстояло полностью перевоплотиться и умереть. Истребить самого себя, ставшего нечистью, и навсегда исчезнуть. Распрощаться со званием, со всеми воспоминаниями и со всеми достижениями. А впрочем... Были ли они у Хельсинга? Он уже и сказать не мог. Знал Хельсинг только то, что осталось всего ничего до его конца. Продержаться ещё немного. Сдержать эту нескончаемую жажду — и всё будет кончено. Навсегда. Но порой Бобы проходили мимо его комнаты, порождая сильнейшие всплески желания. Желания всё же впиться в чью-то шею, чтобы насытить себя... Иногда они задерживались, задавали Хельсингу вопросы, и он хрипло отвечал. Уже и не пытался сделать вид, что это из-за кашля. Но от отчаяния его голос стал звучать тихо, невзрачно, сипло. Революционеры продолжали о нём беспокоиться, но не подозревали, как сильно он беспокоится за них, раз не готов показаться в новом виде и впиться в шею каждого. Но день всё тянулся. Бобы до сих пор ничего не подозревали. Хельсинг же буквально сходил с ума. Порой начинал тихо рычать от невыносимой жажды. Держался подальше от двери, остатками разума понимая, что если только услышит, как кто-то приближается к ней, то сразу же нападёт. Но острые клыки уже были готовы проткнуть чужую шею. Всё тело говорило Хельсингу о том, что ему следовало немедленно утолить жажду. Он сопротивлялся, сопротивлялся из последних сил, чуть ли не сдирая собственную кожу от этих чудовищных, неконтролируемых, одурманивающих ощущений. Шипел, едва сдерживал крик, но не бросался на Бобов. Другие бы посчитали это самым жестоким способом самоубиться, но Хельса это уже не волновало. Просто покончить с этим. Покончить навсегда... Но каждая секунда превращалась в бесконечность. Каждый миг словно тянулся годами, разрушая Хельсинга и снаружи, и внутри. Теперь он действительно царапал стены и пол. Противный скрежет совсем не отвлекал от мыслей о крови. Ничего уже не отвлекало и ничего не помогало. Хельсинг и не знал, как схватиться за собственный арсенал. Тот ведь находился совсем рядом, в плаще, и истребитель нечисти мог бы свободно взять его. Но эта мысль, как и любая другая, покинула его голову, оставив вместо себя одно страшное желание. И внутри Хельсинга оно боролось с другим: желанием собственной смерти. Истребителя нечисти разрывало на части! Когда наступила следующая ночь, когда все клоны снова заснули и уже не могли его заслышать, Хельс не выдержал и упал на землю. Казалось бы, вот и пришла долгожданная смерть, к которой он стремился, несмотря на мучения... Однако теперь Хельсинг не слушал и самого себя. Ничего больше не осталось в нём, кроме непреодолимого желания выпить чью-то кровь. Молча, уже и не понимая, что происходит, он покинул свою комнату и оказался в коридоре. Никакого выбора: ближайшей дверью была та, за которой жили Эль-Бобо и Шизо. Он направился туда так быстро, как только мог. Клоны спали и ничего не подозревали, но Хельс совсем скоро проник внутрь. Дверь могла бы предательски скрипнуть и разбудить чуткого Шизофреника, но ничего не произошло. Неужели сама вселенная, сама жизнь захотела, чтобы Хельсинг причинил кому-то боль? Он бы задумался об этом, если бы разум не покинул его в момент адской жажды. Теперь у охотника на нечисть осталась только одна цель, к которой он и двигался. Может быть, подсознание, а может, догадка о том, что кровь клона, что постоянно получает лекарства, окажется далеко не лучшей, убедили Хельсинга в том, что жертвой должен стать Эль-Бобо. Эль, всегда добрый и яркий, не мог избежать этой жестокой судьбы. Если бы только Хельс попросил крови, как только ощутил жажду впервые, он бы испытал жалость к тореадору и извинился ещё до укуса. Но теперь его взгляд был пуст. В Эль-Бобо он видел исключительно цель, к которой и стал приближаться. Ничто бы уже не остановило Хельсинга. Ничто и никто. Эля ждало неизбежное. Совсем скоро Хельс присмотрелся к его шее. В положении, в котором Эль-Бобо находился, не так-то просто было укусить его, оставаясь на полу. Истребитель нечисти не стал задумываться и запрыгнул на кровать, как в самом страшном кошмаре. Конечно же, лишние движения Хельсинга заставили Эль-Бобо проснуться. И меньше всего он ожидал увидеть перед собой настолько страшную картину! Явно обезумевший Хельсинг навис над ним, обнажив пугающие острые клыки. Он смотрел так пристально, не моргая, а кожа его даже в темноте казалась серой, как у мертвеца. Тореадор мог бы подумать, что спит и ему снится кошмар, но всё происходящее было слишком реальным, чтобы засомневаться! — Прости, меня, Эль... — очень хрипло, будто бы и не своим голосом произнёс Хельсинг, наклонившись к его шее. — Х-Хельсинг, ты что это? Ты же болеешь, вернись в комнату! — взволнованно начал упрашивать тот. — Почему ты так... Ты... Т-ты решил меня поцеловать? — нервно отшучивался он, едва сдерживая слёзы. — Я не думаю, что это удачная идея! Пожалуйста, отпусти меня и!.. — не успел тореадор договорить, как резко замер, как если бы в этот миг его убили одним ударом. Клыки впились в шею, и Эль уже не мог произнести ни слова. Сначала его взгляд застыл в одной точке, а у него не выходило и моргнул. Спустя мгновение всё вокруг помутнело. Пошевелиться у Эль-Бобо не получалось, но он и не пытался. Хельсинг удерживал его так крепко, в то же время нещадно выпивая как можно больше крови, чтобы наконец избавиться от разрывающей изнутри жажды. Все мысли Эль-Бобо перемешались. Он словно потерял сознание, но при этом продолжал видеть — пусть и совсем мутно — всё, что его окружало. В хаотичном потоке мыслей тореадор не мог разобраться, что произошло. Совсем скоро глаза стали закрываться. Эль не выдерживал такой большой потери крови за раз, а Хельсинг не спешил останавливаться, одурманенный жаждой. Лишний шум вновь разбудил Шизо. Он приоткрыл глаза и повернулся в сторону кровати Эль-Бобо. В тот же миг он замер в испуге. Что же он видел перед собой: очередную жуткую галлюцинацию или кошмар, ставший явью? Хельсинг, совсем на себя не похожий, крепко удерживал Эля и пил его кровь! Глаза тореадора были закрыты, а рот, в противоположность им, немного приоткрыт. Он не двигался и не подавал признаков жизни. У Шизофреника, который не вдумывался в ситуацию, не осталось сомнений: Эль-Бобо погиб! Жестоко погиб от рук Хельсинга, сошедшего с ума! Даже если обвинения в сумасшествии со стороны такого же безумного клона казались глупыми, он понял, что нужно бежать к Шраму. Рассказать ему о случившемся! Шизо молниеносно спрыгнул с кровати и выбежал прочь из комнаты. В то же время разум начал возвращаться к Хельсингу. Жажда ушла, и охотник на нечисть мог осмыслить всё происходящее, не поддаваясь вампирским нуждам. Но именно тогда ему и пришлось ужаснуться по-настоящему. Сильнее и глубже, чем в тот жестокий момент, когда Хельс осознал, что начинает превращаться в упыря. Эль-Бобо... Он выглядел таким бледным и слабым! Хельсинг сотворил это с ним. Накинулся в приступе, который так и не смог проконтролировать. Он скорее прислушался: сердце тореадора ещё билось. Тот не умер — только лишь потерял сознание. Но Хельсу не становилось легче. «Я действительно неразумное чудовище...» — пронеслось в его голове теперь, когда он сотворил то, чего так боялся. Навредил члену команды. Тому, кто так стремился подружиться не только с ним, но и со всеми остальными. Эль-Бобо никогда не причинил никому вреда и всегда старался подбодрить остальных. И вот что Хельсинг с ним сделал. Ему не было прощения за этот омерзительный проступок. Одно лишь порицание со стороны членов команды — всё, чего он был достоин. Теперь перед истребителем нечисти стоял лишь один выбор: сбежать прочь, как это сделал Флэш, и никогда не показываться команде или признаться в совершённом, только чтобы потом дождаться, когда Революционеры избавятся от него... Ничто уже не казалось Хельсингу хорошей идеей. Обычно собранный, теперь он не знал, что делать. А Шизо наконец добрался до комнаты Шрама. Ни о чём не думая, он принялся громко будить лидера, чтобы тот скорее очнулся и разобрался с Хельсингом, казавшимся Шизофренику настоящим убийцей. — Шрам, проснись! Проснись, проснись! — кричал он. — Хм? — конечно же, КБ очнулся быстро. — Шизо, что случилось? Тебе плохо? Нужна помощь? — принялся расспрашивать он. — Случилось ужасное! — восклицал Шизо. — Хельсинг... Эль... Хельсинг убил его! — с ужасом заявил он. — Что?! — поразился Шрам, поднялся с кровати и решительно направился в комнату Эля и Шизо. Тот побежал за ним. — Ты точно уверен в том, что говоришь? Хельсинг, конечно, убил Вампира, но Эль-Бобо всё же не нечисть. К тому же, Хельсинг утверждал, что болен. — Я говорю правду! Хельсинг сошёл с ума! Стал убийцей... — утверждал Шизик. Шрам и Шизо вбежали в комнату и застыли. Хельсинг пугающе, но в то же время растерянно смотрел на них, не отпуская Эль-Бобо. Тот не пришёл в себя и всё ещё оставался без сознания. Лидер встал перед Шизо, чтобы защитить его, если Хельс вздумает напасть на другого члена команды. Ярость бы захлестнула Шрама, если бы не его внимательность. Серый, нечеловеческий цвет кожи, уши, как у летучей мыши... Не верилось. Ну конечно, Хельсинг вовсе не был по-настоящему болен всё это время. Он скрывался, пока его состояние не дошло до критической точки! В тот момент, когда Вампир укусил его... Предостережение Хельсинга сбылось: он действительно превратил одного из Революционеров в себе подобного! И вот теперь Хельс напал на Эля в попытках отыскать кровь... — Хельсинг, — назвал его Шрам и подошёл поближе. — Ты ведь превратился в вампира, не так ли? Скажи, что ты сделал с Эль-Бобо. Если Шизо прав, и он мёртв, ты поплатишься за это, — твёрдо произнёс он. — Эль-Бобо потерял сознание, но он жив, — Хельсинг знал, что теперь скрывать правду нет смысла. — Однако в одном ты прав. Я обратился в вампира. И я сожалею, что не смог дождаться, пока жажда крови прикончит меня. Шрам облегчённо выдохнул. Эль-Бобо не погиб! Но теперь он должен был сделать всё, чтобы этого не произошло позже. С Хельсингом же ему предстоял отдельный разговор, и тому стоило бы заранее поверить, что гладко он не пройдёт...