Мы опять поменялись?!

      Пустота. В квартире создавалась поразительная тишина. Хотя, по-правде говоря, в ней не было чего-то удивительного — Алекс был дома один. Однако что-то все-равно угнетает и рвет на части. Он наедине с собой. Отвратительное чувство для того, кто не может существовать без других. Кто хочет рядом иметь близкого человека. Кто попросту боится остаться в одиночестве, поскольку единение с мыслями может быть самой настоящей пыткой. Но это и хороший способ осознать прошлое.       Находиться в их семейном гнездышке было так непривычно без неё. Хотелось ощутить родные объятия, поцелуй до чёртиков любимых губ. Ему казалось, что он сходил с ума. Постоянно, каждую секунду, он видел её образ и все время удивлялся «неужели эти морщинки усталости на её лице появились из-за меня». Потухшие глаза, слезы, мужчина уже стал забывать, как она выглядела раньше, когда они только встретились. Яркие, словно самые спелые яблоки, щеки теперь стали совсем бледными. Мини-юбка и красивые топы сменились на более классические варианты, хотя фигура у девушки по-прежнему была что надо. Когда Анита становилась счастливой, то выглядела как молодая красивая девушка, когда рядом с ней был Алекс — ей не дашь и её возраста. Усталость и страх прибавляли все десять лет.       Не в состоянии вынести постоянного присутствия воспоминаний о ней, Громов вышел из дома. Он долго обдумывал куда пойти, но ноги привели его к Их лугу. Как раз в это время начинали распускаться бутоны. Стало ещё больнее. Любимые цветы девушки, место. Алекс сам причинял себе боль, не осознавая того. Кажется, ему идёт это на пользу.       В небе светило солнышко, грея своими лучами все вокруг, но, очевидно, не Громова. Согреть его сейчас могли только объятия любимой, но ни объятий, ни любимой в радиусе десятков километров не было. Уличное тепло сильно контрастировало с холодом внутри Алекса, а серость мыслей никак не совпадала с яркостью небесного светила.       Он был из разряда тех мужчин, которых съедает чувство единения с собой. Ещё бы, столько ошибок, о которых можно думать не то, что часами — сутками. Каждое мгновение, начиная с подросткового возраста, он обдумывал с неприятным чувством горечи.       Мужчина решил, что не может больше находиться на Их месте. Алекс быстрыми шагами пошёл в другую сторону и на этот раз оказался около пруда. Именно здесь он морозными зимними деньками катался с Софией-Луизой на коньках, а Нита наблюдала со стороны за детской радостью времени, проведённому с любимым отцом.       Ребёнок. Мысль о ней добивала окончательно. Как так получилось, что Громов разом лишился всего? Жены, дочки, друга… Ему так хотелось, чтобы сейчас его успокоил родной человек, поговорил по душам или обнял маленькими детскими ручками.       Он сел на траву неподалёку от воды. Совсем рядышком, в камышах, доносилось кваканье лягушки. Все это, казалось бы, должно было отвлечь музыканта, но делало лишь хуже. Алекс схватил какую-то ветку и принялся рисовать на земле. Сердечки, каракули, человечки — он был не художник, но через эти совершенно детские рисунки передавались все его переживания.       Перед глазами картинками плывёт прошлое. Каждый их скандал, то, с чего вообще все начиналось. — А может я сам виноват? — вдруг подумал он, отбросив палку в сторону и посмотрев куда-то вдаль. — Когда начинал отношения с ней, то уже тогда не мог видеть её с кем-либо другим. Я ведь даже в тот момент думал — она принадлежит только мне, поэтому и ревновал. А она терпела абсолютно все мои выходки… » — Алекс, прекрати, я прошу тебя! — Кричала девушка, испуганно вжавшись в стену, а он, кажется, прижимал её ещё плотнее, дабы показать — он сильнее. Знал, каждое прикосновение пугало её, а значит, мужчина сейчас главнее. — Тварь, ты вообще понимаешь, что наделала? — Алекс ладонью ударил по стене. Место, куда пришёлся удар, было в пяти сантиметрах от женского лица. Анита дрогнула и двинулась в противоположную сторону, но и там натолкнулась на мужскую руку. — Саша, Сашенька, я правда не знала, что твои родители понятия не имели о твоём курении. Прошу, поверь, я ничего такого не хотела… — сбитое дыхание и дрожащий голос — её слабость и страх выдавало всё. Она никогда и подумать не могла, что будет бояться этого родного ей человека. — Конечно, не хотела она! Думаешь, пожалуешься родителям, и они что-то изменят? Я как курил, так и буду продолжать это делать, ты мне не указ! В конце концов, ты моя жена, так что лучше просто заткнись, если не хочешь, чтобы я забрал ребёнка и вышвырнул тебя отсюда. — Грубый и хриплый голос. Это словно был не Алекс.       Непонятное существо, вселившееся в него отошло от Аниты, наливая себе очередную порцию алкоголя, в то время как девушка, смирившись и утерев слезы, спряталась в детской. Луиза все-равно спала. И тогда Нита старалась не попадаться Громову на глаза, пока тот не протрезвеет. На следующий день он вёл себя обычно: объяснялся в любви, целовал её руки и говорил, что он просто устал.» — Я извинялся. Извинялся каждый раз, когда совершал ошибки. — он перебирал в руках какой-то камень, а затем резко бросил его в воду, — хотя что толку? Это ничего не меняет. Ей не становилось легче.       Мужчина поднялся с травы и подошёл к дереву. Величественный дуб. Наверное, ему было больше сотни лет. Растение повидало так много, что Алексу проблемы могли бы показаться мелочью. Но мы не растения, а в душе этого молодого парня происходит самая что ни на есть настоящая трагедия человека. Противостояние гордости и признания, чувств любви и неконтролируемых эмоций, светлой души и тёмной гнилости, в которую он погружался всё сильнее.       Вглядываясь в зелёную листву, он заприметил двух гусениц. Те спокойно поедали сладкие листья, ни о чем не думая. Маленькие лапки двигали длинное тело, и вот насекомые уже рядом друг с другом кушают свое лакомство. «И все-таки везёт этим существам. В конечном итоге, какими бы ни были: плохие или хорошие, они становятся прекрасными бабочками. Да и живут неплохо — едят, спят, ничто их не тревожит.»       Он думал о том, как же жалеет, что вообще родился человеком. У него бы не было столько проблем, будь он простым насекомым или животным. Столь странные мысли плавно перетекли в размышления о жизни, обо всем происходящем в ней.       И когда он уже было собирался подумать о том, что Анита вообще-то сама виновата, ничего не говорила ему, да и не жаловалась, а он не телепат, чтобы понимать, что делает что-то не так, рядом появился какой-то мужчина. Он отодвинул Алекса в сторону и обработал стоящее перед ним дерево неизвестным средством. Гусеницы, на которых любовался Громов, безжизненно попадали на траву и все, что от них теперь осталось — маленькие трупики.       Раньше подобная картина не вызвала бы хоть каких-то мыслей у Алекса, кроме как «ну, такова судьба насекомых», но тут, ему почему-то стало больно. Возможно потому, что он думал о жизни, в тот момент, когда все это случилось       Внезапно он полноценно осознал, что ему уже сорок. Половина жизни прожита. Мужчина теперь никогда не будет таким резвым, никогда не сможет легко склеить какую-нибудь девушку в баре и никогда не сможет сдать экзамен на отлично после ночи пьянки. Алекса начало трясти. Кто-то скажет, что в сорок жизнь только начинается, и все это просто кризис среднего возраста, но этот страх, который он ощутил, вдруг засел где-то глубоко внутри. — Что я сделал за эту жизнь? Стал музыкантом, а что толку? Я испортил жизнь самому дорогому человеку на этом свете. Подумать только, ведь и впрямь даже не думал, каково ей. Я причинял боль единственному человеку, для которого существовало по отношению ко мне такое чувство, как любовь и забота. Черт побери, ты, придурок, потерял её, Аниту… А что у тебя есть, кроме неё? Ничего! Только к ней ты и питал то, что зовут любовью. Я же даже не знал до неё, что это настолько сильное чувство, которое может принести счастье, и теперь получается, что это самое счастье я сам загубил? Быть этого не может. Не могу же быть таким уродом. Или все-таки могу? Он вновь сел на траву, вглядываясь в воду. Там плавали рыбы. Где-то неподалёку совсем рядом друг с дружкой лежала кошачья парочка. Мужчина понял, что оказался один, но проблема была даже не в этом. Да, одиночество губительно, но ещё более уничтожающей может быть мысль о том, что ты сам все к этому привёл.       Алекс почувствовал внутри холод. Живот неприятно скрутило. Сердце билось так быстро, что в какой-то момент нормальный человек испугался бы за здоровье, однако мужчине сейчас было глубоко фиолетово на то, что происходит внутри организма, когда снаружи так паршиво. От волнения у него разболелась голова, и певец почему-то был рад этому. «Так мне и надо, так мне и надо» — крутилось в его голове. Эти слова встали комом в горле, от чего его начинало душить чувство собственного стыда и ужаса. — Что я наделал… — Одними губами прошептал он, подскочив с земли, словно его облили холодной водой.       Остаток дня он молчал. Не позвонил по обыкновению родителям, чтобы выговориться кому-то, не стал пить крепкий алкоголь и даже не выкурил ни одной сигареты. На заднем фоне работал телевизор. Какие-то новости, ничего не необычного. Мужчина ходил по дому в таком состоянии, в котором обычно замечают депрессию, но ему это было только на пользу.       Алекс мыл посуду, когда случилось другое. Тарелка вылетела из его рук, и он завис, широкораскрытыми от ужаса глазами глядя вперёд себя. В ленте новостей он услышал фамилию своего хорошего знакомого. Он умер на сорок втором году жизни, так и не успев завести ребёнка, как мечтал об этом, не успев объездить весь мир. Поссорился с женой, а через два дня скончался в больнице, так и не помирившись с ней. Он умер в одиночестве, находясь в больничной палате, среди одних только таблеток, капельниц и холодно-белых, как и его лицо теперь, стен.

***

      Похороны состоялись через несколько дней. Алекс почти ни с кем не разговаривал. Лишь перекинулся парой фраз и выразил соболезнования жене. Выяснилось, что она всегда любила мужа, а поссорились они из-за того, что он много выпил с друзьями. Через три часа после скандала она узнала, что он в больнице в критическом состоянии. Не выдержало сердце. День мужчина пролежал в коме, а вскоре скончался. Теперь женщина во всем винила себя и каждый раз начинала реветь, когда вспоминала о муже.       Узнав все это, Громов погрузился в свои мысли ещё сильнее. На протяжении всего мероприятия он находился поодаль. И, лишь когда было прощание с умершим, он смотрел на бледное тело, борясь с желанием убежать отсюда как можно дальше. Перед ним человек, которого он знал пять лет и вот всё, что осталось от мужчины. В венах больше не течёт кровь, в спокойных чертах отныне никогда не появится жарость новых идей или приключений. Поразительный покой, который тот всегда ненавидел, костюм, который он ни за что бы не надел при жизни. Его нельзя было заточить в эти рамки, теперь же он останется с ними навсегда. Парень никогда не мог усидеть на месте, постоянно куда-то торопился, хотел довести до идеала все, за что брался. В каждый свободный миг брал жену, и они летели в какой-нибудь другой город или страну. Сейчас же он лежит перед Алексом и никогда больше не встанет. Никогда эти тонкие губы не поцелуют любимую, никогда это тело не прижмет её к себе так крепко и нежно, согревая своим теплом. Его больше нет, как не будет всех нас через какое-то время.       Алекс знал о смерти. Знал о том, что она неминуема, и надо жить на полную катушку, пока есть время, пока есть силы, пока есть жизнь. Однако мужчина всегда боялся этого явления. Смерть? Что за ней следует? Боль? Спокойствие? Как и когда с ним все это случится? Тихо, мирно рядом с близкими или в пустом одиночестве? Страх остаться наедине с собой угнетал все больше. Эгоизм? Ничуть. Обычная человеческая потребность в другом человеке. Что, если он умрет прямо сейчас? Будет ли плакать и скучать Анита? Будет ли вспоминать о нем Луиза, а главное, что они будут вспоминать? В воспоминаниях девочки он был бы деспотичным тираном, который постоянно обижал её мать. Несмотря на то, что София любила отца, это, к сожалению, самые яркие моменты детства. А что будет думать Анита? Как он морально её уничтожил? Как заставил за восемь лет совместной жизни пережить самое настоящее крушение личности? Нет, меньше всего ему хотелось, чтобы в воспоминаниях по-истине близких людей он остался только как деспот.       А что, если сейчас в мир иной отойдёт не он? Что, если это будет Анита? Громова резко передернуло от мысли об этом. Нет, нет и ещё раз нет! Он не смеет даже думать о том, что это произойдёт так быстро. Она же совсем молода, и он её любит. Что будет, если девушка исчезнет? Да Алекс зачахнет сам. Как может случится такое, что он больше не сможет почувствовать ласковые прикосновения любимых рук, тёплые объятия, излюбленный взгляд карих глаз? Потерять ее означало бы собственную неминуемую кончину. Только сейчас он понял, что это не она должна быть благодарна ему за счастливые моменты, а он ей. Это Громов должен преклоняться перед девушкой, как перед божеством, потому что только благодаря Аните мужчина почувствовал значение слова любовь. Все самые счастливые моменты не были бы таковыми без любимой. Ни с одной девушкой на свете он не испытывал таких эмоций. Именно Нита подговорила его начать путешествовать, именно Нита предложила прыгнуть с висячего моста в Роял Джордж. Высота триста двадцать один метр, а вокруг только скалы и они. Плевать на всех людей и страховку, что у них была. Этот момент, когда ты летишь вниз рядом с любимой, когда после этого она горячо целует тебя и кричит, кажется, на весь мир «я люблю тебя», а ты смотришь ей в глаза и понимаешь — это навсегда.       Стало ещё невыносимее находиться здесь. Все эти люди в чёрных одеяниях, тело умершего знакомого, священники… Его сдавливали эмоции от происходящего. Хотелось кричать, плакать, биться о стену от собственного бессилия. Алекс не понимал, что с ним творится. Ещё никогда прежде смерть пусть даже и кого-то из знакомых не вызывала в нем столько философских мыслей и страха. Возможно, потому что Анита была рядом.       Анита. Когда умер музыкант, кумир, с которым Громов мечтал сыграть, и они уже почти обо всем договорились, именно жена была рядом, поддерживала, держала за руку. Когда умерла его бабушка, Анита была рядом. Он не спал ночь, и она делала то же самое, каждый раз успокаивая подступающий к горлу ком. Заставляла его говорить, чтобы стало легче, и ведь действительно помогало. Анита была всегда рядом, в периоды необходимости, а где был он, когда ей нужна была поддержка?       Когда мать Ниты попала в больницу, Алекс не смог полететь с ней, потому что была запись на студии. Когда девушка сама попала туда из-за осложнения после родов, где был он? Тур. А с ребёнком пришлось сидеть его родителям. Где же был столь любящий муж, как он считал, когда погибла Зося, когда умер Нитин дедушка? Она всегда справлялась со всем сама. Любимая была в сто крат сильнее, чем он. Это не Анита была слабачкой, а Алекс. На нелегкую долю совсем ещё молодой девушки выпало столько ужасного, но ни разу она не упрекнула парня, что его не было рядом.       Постепенно эти мысли перекрывали все вокруг. Алекс совершенно потерялся в самом себе. Не выдержав более ни секунды, он, ничего никому не сказав, ушёл. Улица и прохладный воздух ничего не изменили, ему по-прежнему было плохо. Словно какая-то его часть разрушалась. Но он ещё не знал, что этой самой части было необходимо сломаться, чтобы он вновь стал человеком.       Всё внутри сопротивлялось, Алекс искал себе сотню оправданий, пытался хоть как-то объяснить каждый свой проступок, но вдруг понял — это лишь глупые отговорки. Если перестать притворство хотя бы с самим собой, то никакой тур, концерт, усталость или занятость на студии не могли помешать ему быть рядом с возлюбленной, когда это необходимо.       Полил сильный дождь. Он начался настолько резко, что Громов даже не сразу осознал это. Волосы и одежда промокли насквозь. Воспоминания об Аните. Алекс уже не понимал, он плачет или это просто капли дождя. Отвратительная сущность по-прежнему пыталась обвинить во всём девушку, но нормальный Алекс, который и присутствовал при самых невероятных и классных моментах их жизни уже чувствовал непередаваемый груз вины и ответственности за все свершения.       «Подлая мерзкая скотина!» — Остановился Саша посреди улицы, подняв голову вверх. Это были не капли дождя, а слезы. «Виноват, конченый мудак, что я натворил! Я потерял её! Как она сейчас? Что с ней? Как себя чувствует? Я же ничего не знаю. Что, если Анита плачет? А если ей больно? Тварь, урод, подонок! Ненавижу себя!» — Ненавижу! — Выкрикнул он. Вокруг никого не было, так что этот выброс остался незамеченным. Легче не стало, напротив, только хуже.       Оказавшись дома, Алекс, не переодевшись, упал на диван в гостиной и сжался в беззащитный комочек. Его всего трясло. Анита бы в таких случаях заварила ему какао или тёплый чай, дала уютную пижаму и плед. Весь вечер они бы провели вместе. Она приготовила бы его любимую домашнюю пиццу, включила какой-нибудь интересный фильм, Анита имела поразительный вкус в этом вопросе, и, обняв, излечила все его душевные раны. Только ей Алекс мог рассказать абсолютно всё: проблемы на работе, проблемы с родителями, проблемы внутри самого себя. Нита никогда не говорила, что его трудности глупые, даже если они и впрямь были таковыми.       Слез становилось все больше. Она ни разу за все их знакомство не сказала, что настоящие мужчины не плачут. Алекс не боялся показать свою слабость, Анита никогда не осуждала.       «Анита, Анита, Анита…» — её имя крутилось у него в голове, вызывая ещё больше ужаса и боли. Пустота внутри и снаружи жестоко заполнялась воспоминаниями. Это сводило с ума. В какой-то момент Алексу даже причудилось, что Нита рядом с ним, но, поняв, что это галлюцинация, стало ещё невыносимее. — Я сумасшедший, просто сумасшедший, — слезы перетекли в истерический смех. — Сумасшедший идиот, который потерял любимую и ребёнка только из-за собственного эгоизма. Я невыносим. — Он кричал, а на слабых ногах поднявшись с дивана, начал швырять вещи в стены.       Книги, ваза, какие-то журналы, ноты — все это летело в разные стороны. В комнате создавался настоящий хаос, и так могло бы продолжаться ещё достаточно долгое время, пока в руки ему нечаянно не попала их семейная фотография, которую он по инерции швырнул в стену.       Осознав, что парень сейчас сделал, его сердце сжалось. Он подбежал к рамочке, которая вдребезги разбилась. «Черт побери, именно это я и сделал со всем. Я собственноручно всё разбил, уничтожил». На смену агрессии к стоящим предметам, пришла злость к самому себе. Теперь ударить хотелось по себе. А ещё лучше, чтобы это сделала Анита. Тогда, чувство вины стало бы хоть чуточку меньше.       Он смотрел на разбитую рамку и фотографию в ней. Все трое улыбаются. София-Луиза ещё совсем маленькая, а Нита не выглядит настолько измученной. Тогда ещё она была счастлива и думала, что он изменится. И он изменился, но, к сожалению, не в лучшую сторону…