Мы опять поменялись?!

— Тим… Тим… я не могу. — Нита, Солнце, мы уже почти приехали. Потерпи ещё совсем немного.       В глазах потемнело, она теряет сознание, а Андерсен ничего не может поделать, ведь ведёт машину. — Нита! Черт, ну этого ещё не хватало! Погоди, остался всего один поворот, Нита…       Тим надавливает на газ и, почти не сбавляя скорости, резко поворачивает, нарушая абсолютно все правила. Он въезжает на территорию больницы, оставляет машину как попало, а сам хватает девушку на руки, относя внутрь здания. Минуты начинают казаться часами. Мужчина всегда сохранял хладнокровие в таких ситуациях, но сейчас почему-то не мог.       Её увезли. И Тим видел это. Он пытался прорваться, но ему не позволяли. Все случилось так быстро, что ему, Тиму, рассудительному и доверяющему медицине, лезли в голову совершенно нетипичные мысли. Как во сне он подписал согласие на операцию, потому что никто другой не мог этого сделать, как во сне он караулил под самой дверью, как ждал, пока ему объяснят происходящее.       Душный коридор, его словно заточили в маленькой комнатке, и он не мог выбраться. Не мог сидеть, стоять. Постоянно ходил от одной стены к другой, присаживался на пару секунд и вновь подскакивал, пока, наконец, не вышел врач. — Операция прошла успешно, думаю, ночь понаблюдаем, а утром переведём из реанимации. Возможно, даже выпишем через пару дней. Важно проследить, чтобы не произошло внутреннее кровотечение. — Доктор потёр переносицу и без особого энтузиазма поглядывал на Тима.

***

      Алекс ожидал прихода тяжкого похмелья, но, чтобы все было настолько плохо, он даже представить не мог. Для начала, его разбудил противный писк. Мужчина подумал было, что это телефон и собирался уже свайпнуть треклятый будильник, но гудел и пищал отнюдь не мобильник. А, когда он попытался приподняться, в нижней части тела раздалась резкая, острая боль. Только сейчас, приоткрыв глаза, мужчина увидел перед собой белый потолок, белые стены вокруг, а по всему телу прикреплены какие-то датчики.       Моргая, он зажмурился и вновь огляделся по сторонам. Всё было по прежнему: больничная палата, сильная боль при малейшем движении, хотя и с каждым разом становящаяся все менее непривычной. Алекс попытался осознать, вспомнить, что происходило, вот только ему не удалось. Решив взглянуть на свои конечности, чтобы хоть что-то осознать, он повернул голову и заметил ярко-розовое каре на подушке. Нежные женские руки обессиленно лежали на кровати, а в одну из них поступал какой-то препарат из капельницы.       Вдруг в палату зашёл доктор и завидев, что пациент уже не спит, расспросил о самочувствии. — Что вообще произошло? — Наконец поинтересовался Громов, осознавая, что Нита не просто так оказалась в больнице. — Сейчас уже все хорошо. У вас произошёл выкидыш, но это был очень маленький срок. Две недели. Насколько я помню, говорил вам, Анита, не принимать таблетки, но вместе с тем воздержаться от полового контакта. Выкидыш, а вдобавок ко всему ещё и растущая киста — не самое лучшее сочетание, — нахмурил брови, внимательно поглядывая то в карту, то на девушку. — Что? В смысле? — Алекс с ещё большим непониманием смотрел на врача, периодически прищуриваясь от накатывающей боли. — Вы забеременели, киста увеличила темп роста, малейший стресс или переживание, и у вас случился выкидыш, а на его фоне ещё и разрыв кисты. В общем, мы сделали вам сложную операцию. На данный момент все нормально, но нам необходимо будет понаблюдать за Вашим состоянием.       Алекса будто бы обухом по голове ударили.       «Нет! Алекс, нет, мне нельзя! Прекрати! Хватит! Я не принимала таблетки!»       Мужчина словно получил сильный удар по лицу. Его передернуло. «Выкидыш» — удар. «Ребенок» — ещё один. «Она молила остановиться» — Алекс в нокауте. На секунду врачу даже показалось, что Ните стало хуже. Он проверил показатели, но все по-прежнему было в норме. — У меня мог быть ещё один ребёнок? — Тихо, почти шёпотом пробормотал Громов, уставившись на врача туманным взглядом. — Да, вот еще… — мужчина напрягся, подходя к Аните чуть ближе, чтобы наблюдать, как бы не стало хуже, — Во время операции произошло некоторое осложнение, скорее всего потому, что вы обратились на поздней стадии. Нам пришлось провести некоторые манипуляции и… Сейчас очень велик шанс того, что вы больше не сможете родить.       Ещё один удар, добивающий Алекса сильнее. Он и так понимал с трудом, но теперь и вовсе ничего не осознавал. — Конечно, ещё рано об этом говорить, вам нужно восстановиться, но… У вас уже есть прекрасная дочь — София-Луиза. — Доктор пытался быть как можно более тактичным, но Алексу это не помогало. Он пытался сопоставить одно к одному, пытался оправдать все, что происходило.       «Я был пьян. Я просто был пьян. Не понимал, что делаю. Она… Она тоже хороша: не могла сказать сразу, что у неё проблемы?» — Парень старался обвинить всех, кроме себя. Аниту, алкоголь и даже врача, который якобы что-то напутал и теперь у девушки такие последствия. Вот только с каждой секундой все больше понимал, что виноват сам. В этом есть только его вина и ничья больше. — Лежите, отдыхайте, через час мы переведём вас в обычную палату. — Наконец, договорил доктор и оставил Алекса наедине с Нитиным телом и собственными мыслями.       Он ещё раз посмотрел на руки. Они были бледного, точно чуть живого оттенка. Да и самочувствие было не самым лучшим. Тошнота, приступы жутчайшей слабости. Он не мог даже приподняться. Только смотрел в потолок, думая о случившемся. Что-то больно кольнуло, но это уже не было связано со случившимся. Вина — вот какое чувство появилось внутри. Алекс вдруг осознал, что во всем, что произошло с Анитой вчера — он должен винить лишь себя.       «Дурак… Она же говорила… она же предупреждала…» — в голове появилась навязчивая мысль, которая полностью заполоняла разум. Он переставал что-то осознавать вокруг себя, погружаясь в болезненные раздумья. Парень вдруг задумался, что, кажется, потерял её и на этот раз, похоже, все действительно серьёзно.       Очнулся от глубокого погружения в себя он только тогда, когда его перевели в обычную палату и туда влетел Тим. Андерсен был настолько обеспокоен, что это вызвало подозрения у Громова и приток ревности. — Солнце, как ты? — Тим взял Анитину руку, но Алекс резко одернулся. — Я знаю, что случилось, и Алекс… Он такой урод! Нит, тебе хоть чуточку лучше? — Я — урод?! На себя посмотри, чучело! — Громова заполнила злость. «Какого черта он тут делает? Что ему нужно от Аниты? Почему он с ней так сюсюкается? Ну я ему ещё покажу!»       На секунду Тим удивился, а затем глаза его стали насыщенно чёрными. По парню было видно, что сдерживался он только из-за того, что перед ним было Анитино женское тело. Будь это реальный Алекс, ему бы здорово досталось. — Да, именно урод. Я могу предложить слова похлеще, ты знаешь, мигом могу самооценку с небес до земли опустить, так ещё и с серьёзными травмами от неудачного приземления. — Андерсен отошёл подальше, ведь находится рядом было просто противно, после чего хотел гордо уйти, но Громов всегда имел поразительное умение ляпнуть так, что сколько бы ума не было, все равно захочется жестоко ответить, показав тем самым, что тебя задело. — Убедился, что это не Анита и решил уйти? Андерсен, я тебя прямо не узнаю, так носишься с ней. Последний раз ты был таким, когда влюбился в свою чокнутую Эмили. А что теперь, на шизанутых и замужних потянуло? — Хоть физически Алекс и был слаб, но превосходно дернул в болевую точку, заставив Андерсена не только вскипеть от его ревнивых предположений, но и напомнить про невыносимый разрыв прошлых отношений. — Не смей оскорблять Эмили и Аниту! У тебя нет на это никакого права! — Пальцы его сжались в кулаки, и он из последних сил сдерживал себя мыслью: «это тело Ниты, я не сделаю ей плохо» — Допустим, что вторая — моя жена. — Это временно. — Хах, ты серьёзно думаешь, что она куда-то денется? — самодовольное выражения лица Громова бесило Андерсена, поэтому он не смог сохранить в тайне то, что Нита просила максимально не разглашать. — Вчера она подала на развод. Можешь думать, что хочешь, но я не буду на твоей стороне, все сделаю, чтобы этот процесс состоялся как можно быстрее. — После этого парень покинул палату, оставив ошеломленного мужчину одного. — Развод? — До него, видимо, только сейчас начала доходить вся серьезность ситуации, — нет, я этого не допущу. Что за бред вообще? Что она удумала? — но Андерсен уже покинул палату, собираясь всё-таки найти Аниту.       Алекс вновь упал в свои мысли. Ему хотелось хоть как-то остановить, вообще осознать то, что происходит. Разум по-прежнему был затуманен, как и все последнее время. Внутри боролись две личности: жестокий тиран и человек, который всё-таки любит её. Сомнения насчёт своих действий становились все сильнее, и в голове появился диссонанс. Мысли путались в кашу, пока в какой-то момент не пришли к выводу: «я конченый мудак, но ничего поделать с этим не могу, а значит, ей нужно это просто принять», ведь как он мог измениться, если он сам по себе таков, и Анита знала, на что шла.       Естественно, породилось внутри чувство невиновности, которое хоть и все ещё вызывало сомнения, но всё же позволяло Алексу не испытывать ещё больше негативных эмоций. Какая прекрасная позиция: решить, что ты тварь, но так как все вокруг знают это, то вроде как и сами виноваты, что связались. — Да, так и есть. Аните, конечно, не повезло с мужем, но она сама меня выбрала. Когда выпишут, куплю бутылку вина, устрою ужин, извинюсь, и все будет как прежде, — заключил Громов, на том и порешив.       Подумав, что совсем скоро он, такой красавец и гений, вернет Ниту, что она подичится немного, но после простит, ведь любит его, куда же тогда денется, Громов со спокойной душой заснул. А что же ещё делать, когда ты лежишь в больнице и выпишут тебя только на следующий день.

***

      План с вином пришлось отменить, потому что пить после операции запретили в течение двух недель. Ужин также дал сбой, ведь ему также нужно было соблюдать диету. Но план купить цветы Громов всё-таки осуществил. Еле вытянув Аниту в их «гнездышко» под предлогом, что нужно серьёзно поговорить про Луизу, Алекс старался загладить вину.       Когда Нита все же согласилась и пришла, то готова была вернуться в прошлое и вмазать самой себе, дабы никогда не возникло желания даже подходить к этому идиоту.       Громов выглядел смущённым, хотя по факту все это походило на обыденный спектакль, который случался каждый раз после их ссор. Раньше она и правда думала, что он осознает ошибку. Теперь же все это казалось глупым. — … И я думаю, что злиться тебе не имеет смысла, а лучше просто сделать все, как прежде. Все же было хорошо, опуская моменты наших ссор. Мы ведь любим друг друга. Помнишь наши совместные выходные? Помнишь наши места? — Соскучился по дрессировке? — Язвительно кинула Анита. Она скрестила руки на груди и закатила глаза. — Ну зачем ты так, знаешь же, что правда дорога мне… — Алекс сделал привычный жалобный взгляд, и если по-первости это ещё могло вызвать умиление, то точно не теперь — Ох, какая отвратительная ложь… Громов, ты позвал меня поговорить о дочери, о ней и говори. После я возьму несколько вещей и с удовольствием покину это помещение. — Анита облокотилась спиной на стену и старалась даже не поглядывать на Алекса.       Громов резко выдохнул, раздражённо вздернув плечами. Нита заметила это и ещё больше убедилась, что делает все верно. Он неисправим. — Я просто хочу, чтобы все было как раньше. — Хах, оно и понятно. Трудно принять тот факт, что твоя дрессированая собачка, в приручение которой ты вложил столько сил и своего времени, вдруг сбегает, — Анита с грустной усмешкой посмотрела на Громова, но все равно не подала виду, что ей больно от осознания правдивости своих слов. Он не боится потерять Её, он боится потерять свою игрушку. — К тому же, у тебя есть новая жертва и, как мне кажется, этой кукле будет проще запудрить мозги. Тот, кто изначально был послушным песиком, таким и останется в дальнейшем.       Алекс уже хотел было опровергнуть все сказанное Анитой, но та не позволила ему заговорить. — Что же, я думала что тебе и правда небезразлична собственная дочь, но и здесь оказалась не права. Если ты позвал меня только для того, чтобы разыграть этот спектакль, я, пожалуй, откажусь. Возьму необходимые вещи и уйду. Тем более, что меня ждут. — Андерсен? Между вами что, что-то есть? — взгляд Алекса тут же сменился на ревностный. Нита узнавала его из тысячи и уже ожидала дальнейшего необдуманного яда. Не ошиблась. — Спали уже? Быстро же ты переметнулась! Ну и как он? Я ни за что не поверю, что он лучше, чем я. Все, что он может в постели, как и в жизни — быть подкаблучником. — Я смотрю, ты чересчур много знаешь о его личной жизни. Может, ты не меня, а его ревнуешь? — Нита улыбнулась, чем заставила Алекса вспыхнуть от злости ещё сильнее. Ее спокойствие заставляло его нервничать. — А вообще, это не твоё дело. Моя личная жизнь тебя не касается. — Вообще-то с вами живёт моя дочь. — Тим для неё отец куда больший, чем ты. Гены — это, конечно, неплохо, но любовь к ребёнку никто не отменял. — Анита поразительно хорошо скрывала свои эмоции. По лицу было и не сказать, что внутри все разрывалось на части. — Конечно, Тим такой хороший. Вот только он полнейшая тряпка. Ничего из себя не представляющий подкаблучник. Знаешь из-за чего они расстались с Эмили? — Знаю. — Резко обрезала Анита, не позволяя мужчине больше упоминать что-либо о предыдущих отношениях Андерсена. Даже несмотря на то, что самого молодого человека рядом не было, Эмили — это табуированая тема— Но этот, как ты выразился, подкаблучник намного лучше тебя, человека, которого даже мужчиной-то назвать сложно. — Получился каламбур, хотя девушка того и не хотела. Говорила то, что действительно думала. — Да что ты… — А сейчас, я вынуждена прервать эту высокоинтеллектуальную беседу и взять вещи. — Анита направилась к лестнице и спокойно удалилась, в то время как Алекс готов был рвать и метать.       И когда он уже хотел было начать новый скандал, в дверь раздался звонок. Подумав было, что это Тим, Громов весь покраснел и уже представлял, как «набьет морду этому паршивцу», но не тут то было. Открыв, он увидел два незнакомых человека. — Здравствуйте, а вы? — Алекс смотрел на немолодых людей, стоящих на пороге их дома с нескрываемым удивлением. — Barnevernet, служба об охране детей. Анита Громова, как я полагаю? — Мужчина выглядел довольно сурово, но даже не это испугало Сашу. «Barnevernet»… Его глаза забегали из стороны в сторону, он не хотел, но вынужден был пропустить работников социальной службы. — Да… А что, собственно? — Пару секунд потребовалось Алексу, чтобы перейти с норвежской речи на русскую, и он закричал, — забудь нафиг сейчас все обиды и спустись вниз. К нам пришли из опеки! — Громов говорил это мягким голосом, в которых все равно проблескивал страх. — Поступил сигнал, что в вашей семье проблемы, и ребёнку небезопасно здесь находиться. — Мужчины говорили очень сухо и, постоянно осматриваясь, что-то записывали.       Тут же по лестнице сбежала испуганная Анита в теле Алекса и увидев, что это не был коварный план Громова, подошла к нему и, для вида поцеловав в щеку, встала рядом. — Здравствуйте, я уверен, что это какая-то ошибка. Наша дочь живёт в прекрасных условиях. У неё есть вкусное питание, одежда, игрушки, Луиза должным образом получает образование и лечение, если то необходимо. Имеется собственная комната, где все оборудовано для её безопасности — нет ни единого острого угла, на неё никто и никогда даже не повышает голос. — Нита пыталась говорить это как можно спокойнее, но было заметно, что она нервничает. Ещё бы, только такой проблемы им не хватало для полной кучи. — Так говорят все родители, а мы обязаны проследить: правда это или нет. Нам известно, что вы подали заявление на развод. Это так? — Да, мы с моим мужем, — Алекс почувствовал, как вдруг мужская рука накрыла женскую и стало немного спокойнее, даже несмотря на то, что Анита сделала это показушно, — мы немного повздорили, ничего серьёзного. Просто я, знаете, сгоряча подала заявление, а забрать пока что не успела. Ну, что взять с нас, девочек, такие обидчивые и забывчивые. — Голос его дрожал и Анита заметила это. — Да-да, сейчас у нас все хорошо, и мы даже не думаем о разводе. — Подтвердила Анита слова Саши, в то время как работники службы продолжали осматривать помещение. — А вот ваша дочь поведала нам другую историю. — Вдруг заговорил другой человек, продолжая что-то записывать. — Вы что, разговаривали с Луизой без нашего согласия? — Алекс был в ярости, хотя и пытался это скрыть, дабы не поливать масла в огонь. — Это обыденная практика, когда речь заходит о благополучии ребёнка. Школьный учитель сообщила нам о проблемах в вашей семье, ну, а девочка рассказала все, что было нужно. — И что же она вам рассказала? Как мы любим и заботимся о ней? Как всегда она получает только самое лучшее? — Алекс надеялся, что со стороны органов это была просто провокация, но, как оказалось… — О том, что вы постоянно ссоритесь, часто она слышит ваши крики. И, например, о том, что вы, — мужчина обернулся на тело Алекса, — находясь в состоянии алкогольного опьянения, проявляли насилие по отношению к супруге. Так что против вас ещё и уголовное дело можно возбудить. Домашнее насилие в наши дни — это очень серьёзная проблема.       Перед глазами обоих мелькнула та сцена, свидетельницей которой была Луиза. Как парень прижал девушку к стене, придерживая за горло и продолжая кричать, пугая ту ещё больше. Как он ударил её, и она обессиленно упала на пол, не способная даже заплакать, потому как страх и боль перекрыли всё. Анита вдруг вспомнила, как к ней подбегала Луиза, пыталась утешить или хоть как-то помочь, как она говорила Тиму, что ребёнку здесь небезопасно. — Такого никогда не было. Я в жизни себе не позволил бы причинить любимой боль. Меня растили иначе. Я не спорю, иногда у нас возникают скандалы и мы можем повысить голос друг на друга, но ни за что на свете я не сделаю ей больно. — Мужской голос был абсолютно пустым. Алекс поднял глаза на говорящую Аниту и видел, как она еле сдерживает слезы. Перед её глазами картина того вечера, как она внутренне разрушилась. — То есть вы все-таки повышаете голос? — Явно желая подловить, продолжал допрос мужчина. — Скандалить друг с другом нам законом не запрещено, но на Луизу никто из нас не повышал голос. Ни разу. — И действительно, за все время существования малышки, они не ругали её посредством криков. Могли наказать, поставив в угол, последние пару лет просто лишали карманных денег, но по отношению к девочке крика не было. — Вот что, до выяснения всех деталей девочка изымается из семьи. Вам не разрешено контактировать с ней до первого суда. — Вдруг заключил один из опеки, разворачиваясь и собираясь уйти. — Что?! Нет, вы не можете! Это наш ребёнок и вы не имеете права! — Алекс испуганно пошёл за ними следом, пытаясь остановить, спасти свою семью, ребёнка. Честно говоря, он вообще не понимал, что происходит. — Вы можете нанять адвоката, доказать, что способны обеспечить ребёнку нормальное детство и тогда девочка сразу же окажется у вас, а до этого момента, ей небезопасно здесь находиться. — Мужчина сказал это отвратительно ледяным голосом.       Алекс знал, что они заберут её прямо из школы и у них с Анитой нет никакого шанса их остановить. Еще в детстве из его класса изъяли подростка точно таким же методом, но родители проиграли дело и с тех пор мальчик переехал в другую семью.       Анита же замерла на месте, не в силах пошевелиться. Она лишь смотрела как уходят сотрудники, прекрасно понимая, что их не получится остановить. Взгляд её потускнел ещё больше. Тот маленький зародыш счастья, который появился после общения с Тимом исчез. Она была сейчас в том же состоянии, что и в тот вечер, но находилась не в своём теле, а того самого человека, из-за которого все это сейчас происходит.       Когда дверь захлопнулась, дрожащими губами, еле сдерживая желание взвыть и заплакать, Анита шепнула «ненавижу тебя» и с таким же пустым взглядом, дождавшись, пока работники уедут, убежала сама, пытаясь хоть как-то спастись, но это не удавалось…