***
Жена. Сколько смысла несет в себе это слово. Для популярных стереотипов о том, что жена — самый злейший враг мужчины, не осталось места, а потому значение этого слова приобрело былое уважения. Она не просто личная кухарка или, например, средство для продолжения рода. Она и правая рука, и союзник, и любимая женщина, и любовница, и лучший друг, и порой даже ребенок. Она продолжение мужчины как личности, а в случае Бесстрашия, еще и его заместитель. В каждой фракции у лидера имеются помощники, как, к примеру, Эндрю Прайор в Отречении. Если Маркус берет на себя какие-то организационные дела, то вся бумажная рутина и прочая грязная работа достается Эндрю. Но, пожалуй, только в Бесстрашии число помощников достигает пяти, и это только официальная цифра. Если в других фракциях они носят серое название, то в Бесстрашии их наделяют гордым званием «капитан». Новое общество хоть и продвинулось немного вперед технологически, но моральные принципы наоборот отодвинулись назад. Это и позволило иерархии Бесстрашия поставить супругу капитана почти на одну ступень с ним. Более того, это почти стало отдельной должностью. У них есть такое же право командовать, однако если их решение будет противоречить решению капитана, мужа или его коллеги, то их голос попросту не будет ничего значить. К слову, эта позиция для женщины в Бесстрашии является максимально высокой, так как за всю историю фракции капитаном не стала ни одна женщина, а уж лидером — и подавно. Новая должность несет с собой и новые обязанности, и первое время Данай было нелегко. Свою роль в этом сыграли не только уже давно забытые слухи про нее и Мэйсона, утерявшие свою актуальность. Настало время для новых. По неписаному правилу, капитанские жены пользуются не меньшим почтением, чем их мужья, но в случае Данай все обернулось совсем иначе. Ее отношения с Эриком еще с тех времен, когда они были инициируемыми, развивались для всех незаметно. Когда их близость вылезла наружу, большая часть их группы подумала, что роль сыграло то же врожденное обаяние Данай, каким она якобы завлекла Мэйсона. Тем не менее большого значения этому не придали. Слухи поползли дальше, когда сразу после назначения Эрика Данай записалась в капитанские жены. Из грязи в князи — как раз так и говорили о ней. Бесстрашие — это ряды воинов, армия, полиция. Даже простые объятия у всех на глазах не сулили ничего хорошего, но Эрику и Данай пришлось отказаться от всех публичных милостей не из-за этого. Чтобы как-то поправить ситуацию, он нередко оставлял ей в командование небольшие группы бесстрашных. С ее мягким характером командовать серьезными людьми было очень непросто, но со временем ей удалось убедить Бесстрашие, что свою роль она заслужила. Новые сплетни прожили немного дольше, чем предыдущие, но спустя год он них уже не вспоминали. Служба службой, а бытовые вопросы никто не отменял. Так как Данай и Майра были единственными высокопоставленными женщинами в верхушке Бесстрашия, им вдвоем приходилось разбираться с «делами по дому». В конце концов, фракция — это одна большая семья. Помимо того, что они контролировали поставки еды, выдачу спецодежды, чистку оружия и прочего, им также лично приходилось заботиться о том, чтобы дорогие мужья ходили в чистых, красивых, черных курточках с индивидуальными нашивками, которые им периодически приходилось перешивать, что распространялось и на оставшийся капитанский состав, до сих пор гуляющий в холостяках. Обязанности хоть и стали в некотором роде легче, но их число напротив выросло, как и ответственность. Стоило какому-нибудь бесстрашному полениться и плохо заштопать одну куртку, недосчитать поставки или, например, не отчитаться — спрашивали в первую очередь с того, кто этим руководил, а это, конечно же, была Данай — с Майрой такого никогда не случалось. Подобные инциденты происходили редко, — в Бесстрашии царила строгая дисциплина — но все же случались, а успевать следить за всем оказалось целой наукой, и все же постепенно она перетекла в привычку. Знать все обо всем, что происходит во фракции, стало для Данай долгом, и однажды это вылилось в череду смешанных событий. Утреннее солнце только-только начинало освещать Чикаго своими лучами. День еще не успел начаться, а единственный на всей Земле живой город успел проснуться и начать свою будничную активность. Пара бронемашин Бесстрашия как раз подъехала к руинам на окраине Чикаго: сейчас им не нужны были лишние глаза. Небольшая группа бесстрашных вывела из одной машины пятерых изгоев в обносках и выставила их у воткнутой в землю стены на расстоянии двух метров друг от друга, а из другой тем временем вылез Эрик. Прохладное утро и красивый рассвет дополняли его приподнятое настроение, и он уже особо не беспокоился о приказе Джанин.«Эти изгои узнали слишком много. Их нельзя оставлять в живых. Считай это боевым крещением.»
Злоумышленники хоть и оказались обычными изгоями, но даже для таких бесполезных людей приказ о расстреле был слишком жестоким решением. Этот случай не предавали огласке, и, более того, о нем знал лишь ограниченный круг лиц: сохранение видимости гуманности также входило в такое понятие, как защита. Прежде Эрику доводилось убивать только в симуляции, поэтому когда Джанин отдала ему приказ, он не знал как себя чувствовать. Убийство не было чем-то особенным, но все же было порогом, дальше которого человечности не было места. Тем не менее хороший солдат — тот, который выполняет приказы без сожалений. — Капитан, — окликнул его один из подчиненных. — Ваша жена здесь. Из третьей, только что подъехавшей, бронемашины выскочила Данай, и выражение лица у нее было крайне серьезным. Майра проболталась ей о ночном нападении на Эрудицию, об изгоях и о том, что разобраться со всем поручили Эрику. Язык без костей успел растрепаться о приказе, а также смог разузнать о месте разборок. Речь шла об изгоях, большой приемной семье Данай, и негодование по поводу происходящего прогляделось еще на расстоянии, в ее торопливом шаге. — Привет, солнышко, — нараспев сказал Эрик с еще не испорченным настроением. — Эрик, что происходит? — Ничего особенного. Разумеется, он не рассказал Данай ни о Джанин, ни об их разговоре, ни тем более о том, на что подписался. От одной мысли о том, сколько споров, ссор и криков ему пришлось бы пережить, его воротило. Ей не нужно было знать о его затее и лишний раз беспокоиться. В конце концов, он просто помогает сохранить мир в их городе, а это, между прочим, благое дело. Слова мужа и суета за его спиной никак не клеились во что-то целое и правдивое. Взгляд Данай скользнул к приставленным у стены изгоям, и сердце ушло куда-то в пятки. Каков был шанс того, что именно так, здесь и сейчас, в подозрительной отдаленности от всех, наедине с вооруженными бесстрашными окажутся именно эти изгои, ее друзья, ее семья? Айзек, Логан, Нора… Они и еще двое незнакомых ей изгоев стояли с поднятыми руками, пока бесстрашные ждали приказа Эрика. — Вы собираетесь расстрелять их? — у Данай в горле встал ком. — Ну кто тебе сказал такую глупость? — усмехнулся Эрик, а хорошее настроение тем временем собирало чемоданы. — Эрик, я не слепая, — ее голос погрубел, и она покачала головой, осознавая, что ее ответ не оправдывает внезапного появления. — И Майра мне все рассказала. На заднем фоне послышалась суматоха. Один из изгоев решил воспользоваться предсмертной паузой и кинулся бежать под недалеко расположившийся мост. Страх не позволил ему просчитать побег более выигрышно, но и смиренно стоять он тоже не мог, в результате чего был тут же расстрелян в спину. Глупо было бежать по открытой местности от вооруженных огнестрельным оружием, очень глупо и бездумно, но не один он решил воспользоваться переполохом. Когда Эрик кинулся разбираться с беглецом, Данай рванула к Айзеку, по глазам которого с самого начала было заметно, что никакого плана побега у них не было. — Табита? — мужчина выпучил глаза. — Что ты здесь делаешь? — Тот же вопрос, — лихорадочно начала она, оглядываясь на бесстрашных. — Что случилось? — Джанин что-то задумала, мы хотели пробраться к ним, чтобы все выяснить, — не менее судорожно объяснялся Айзек. — Таби, они используют ваших для каких-то опытов, свозят странное оборудование и… — А почему Нора с вами? — с укором прошипела Данай. — Она увязалась за нами, когда было поздно отправлять ее назад, — Данай показалось или глаза Айзека заслезились в тот момент? — Не беспокойтесь, — она оглянула оставшихся арестантов, — я вас вытащу. Бездыханное тело убитого изгоя оттащили к бронемашине: вряд ли его собирались оставить здесь. Прожив в Бесстрашии столько лет, Данай впервые по-настоящему задумалась о том, что их фракция единственная ответственна за устранение угрозы. Наверняка эта группа бесстрашных убивает не впервые. Конечно, для этого бесстрашных и готовят как солдат: никакой жалости, никаких сожалений. — Эрик, — Данай дождалась, когда один из подчиненных отойдет достаточно далеко, — необязательно же расстреливать их. — Необязательно? — изумился капитан, издав смешок. — Это приказ, Данай. — Чей приказ? — она внимательно посмотрела в его глаза, в которых на секунду показалось смятение. — Какая разница? Приказ есть приказ. — То есть если кто-нибудь из Дружелюбия или Искренности отдаст тебе распоряжение, ты радостно побежишь его выполнять? Эрик тяжело вздохнул, будто вобрав из свежего воздуха заканчивающееся терпение, и повернул Данай лицом к изгоям. — Взгляни на них, — он указал на смертников дулом пистолета. — Они преступники, Данай, а ты бесстрашная, которая должна ловить этих преступников, а не щадить. — Ты не можешь их убить, — на смену бунту пришли мольбы, голос Данай смягчился, а взгляд приобрел умоляющий оттенок, — они мои друзья. Эрик был не из тех людей, которых легко переубедить. Порой он был снисходителен, но лишь в тех случаях, когда альтернатива расправы была куда полезнее. И все же у этого человека тоже была слабость. Данай считала довольно низким использовать этот чертовски привлекательный недостаток, но он сам виноват в том, что вынудил ее. — Пожалуйста, Эрик, — ее нежная ладонь коснулась его щеки в попытке наладить зрительный контакт. — Они моя семья. Это сложно объяснить, но они помогли мне выжить. Ты убьешь тех, благодаря кому я сейчас с тобой? Насилие способно решить множество проблем, но манипулирование человеческими чувствами более достоверный и изысканный способ. Данай не любила этого признавать, но ей нравилось смотреть, как невозмутимый, на первый взгляд, человек с каменным сердцем, стоило ей его о чем-то слезно попросить, выполнял любую ее просьбу, да с таким мастерством, что никто не замечал, что он действует по ее прихоти. Обстоятельства редко заставляли Данай прибегать к таким крайним мерам, и все же бывали случаи, когда ей приходилось этим пользоваться. Сначала Эрик мотает головой и избегает встречи глазами, пытаясь хотя бы в этот раз не поддаться на соблазнительные уговоры, но стоит ему мельком взглянуть на нее — и дело в шляпе. Этот метод всегда работал безотказно, но на сей раз Эрик, хоть и выглядел пойманным, просто осторожно убрал ее руку, будто говорил «прости, я бы и сам хотел поддаться, но не в этот раз». — Кенни, — обратился он к одному из бесстрашных, не отводя взгляда от тоскливых глаз, — проводи миссис Коултер. — Что? — последовал растерянный ответ. — Да что с тобой творится? Данай слегка вздрогнула от звука перезаряжающегося пистолета Эрика, и он направился к изгоям, пока Кенни попытался как можно деликатнее увести ее. С каждым шагом, с которым капитан приближался к ее друзьям, отдавался в сердце колкими ударами.«Он их убьет. Убьет. Убьет!»
Что теперь делать? Нельзя же позволить ему убить их. Она этого не простит. Да будь там даже совершенно незнакомые ей люди, нельзя же убивать их за такие проступки! Они не были мятежниками, убийцами или насильниками, а любые другие провинности можно было бы искупить тюрьмой. Такое ощущение, что сейчас Эрику нужен был лишь повод, чтобы кого-нибудь прикончить. Когда он начал меняться? Неделю назад? Он вернулся, погрязший в собственных мыслях, а на ее вопросы сказал, что ничего не случилось и он просто устал. Да, наедине с ней он остался прежним, ласковым и любящим, но его отношение к работе изменилось, и Данай даже не могла назвать конкретных примеров — она просто чувствовала это. Но теперь… — Капитан! — выкрикнул Кенни. Эрик закатил глаза. Что, неужели было так сложно отвести девушку к машине? Поворачиваясь, он ожидал принять налет ее самых крепких объятий, слез и молитв, но вместо этого обнаружил, что Данай в беспамятстве лежала среди спелой травы, пока Кенни замерял ее пульс.«Прикидывается?»
Пронеслось в голове. Рисковать не хотелось, и он все же подбежал к ней. Сомнения мгновенно улетучились, когда Эрик понял, что даже самый хороший актер не сможет сыграть по-настоящему обмякшее тело, какое оказалось у него на руках.***
Слухи, как всем известно, разносятся быстро, но весть о покушении на жену капитана разнеслась с такой скоростью, что побила все предыдущие рекорды. Расследование только началось, хотя практически на первых же шагах зашло в тупик. Макс как лидер фракции принял в выяснении обстоятельств непосредственное участие, а Эрик тем временем решил вести свое собственное следствие, и теперь четверка купидонов стояла перед ним как на трибунале, а частички раздавленного до этого в руке голографического проектора уже валялись где-то в стороне. Удачно он все-таки сохранил его со вчерашнего дня: Молли, невзначай упомянутая Данай, раскололась сразу же, стоило Эрику сказать, что сообщение с проектора имеет отношение к покушению. Так он поначалу и думал. Подозрительное совпадение — столкнуться с анонимным сообщением, а на следующий день получить нож в спину и ведь даже не в свою. — В последний раз спрашиваю, — Эрик маячил перед четырьмя парами глаз, смотрящими в пустоту, — чья это была идея? Ответом ему послужило лишь трусливое молчание. Никто не мог выдавить из себя слова. Уилл, стоящий рядом с Алом, хоть и смотрел себе под ноги, но почти чувствовал как того трясло от страха. То, что Альберт оказался рядом с женой Эрика, когда на ту напали, было не менее подозрительным фактом, а его близкое общение с Трис, Кристиной и Уиллом поставило под подозрения всю их компанию. — Вы думаете, это мы виноваты? — тихо сказала Кристина, будто говорила сама с собой. Эрик, на тот момент прошедший мимо нее, обернулся, да с таким бешеным огоньком в глазах, что несчастная девушка успела дважды пожалеть о том, что подала голос, пока он сверлил ее взглядом, встав едва ли не вплотную. — Нет, — твердо сказал он, — но вы как-то замешаны в этом, и я намерен выяснить как. — Послушайте, Эрик, — вмешался Уилл, — это все совпадение. Да, сообщение написали мы, но оно не связано с покушением. Ал оказался там совершенно случайно, и… — Закрой рот, — приказал Коултер и прошел мимо Уилла, остановившись напротив Ала. — А теперь рассказывай все с самого начала, пока я не приказал кинуть тебя к изгоям. И Ал рассказал. Рассказал абсолютно все, начиная с их подозрений о любовном треугольнике и заканчивая тем, как они вчера наблюдали за Эриком и Данай, прячась за колоннами. Будь на месте Ала Уилл, Кристина или даже Трис, они бы точно промолчали или придумали какую-нибудь нелепую историю, полностью оправдывающую их действия: в отличие от него они понимали, что если Эрик узнает обо всем, им точно мало не покажется. Но Ал был трусом. Один лишь намек на то, что его могли изгнать, заставил его, как сыворотка правды, выдать себя и друзей с потрохами. Выражение лица Эрика было просто не передать словами, да и у него самого не было слов, чтобы описать собственные чувства. Чтобы какие-то недобесстрашные влезли в его личную жизнь? Он едва сдерживал себя, дабы не сорваться: нервы в последнее время были на пределе, и эта история грозила стать последней каплей. — Вы изгнаны. Все. — Что?! — все как один завопили ребята. — Вы не имеете права! — тут же взбунтовалась Кристина, мысленно понимая, что все как раз наоборот. Но Эрик даже слушать не стал, а объяснять причину своего решения — и подавно, и он просто покинул тренировочный зал, оставив четверку наедине с этим фактом. — Черт! — выкрикнула Кристина, когда в поле ее зрения попался Ал. — Ты что, совсем больной?! Зачем ты все рассказал? — Простите, я… — кажется, он мог вот-вот расплакаться. — Простите?! Засунь свои извинения куда подальше, — девушка пихнула парня, который был почти в два раза выше нее, и он сжался, как слон перед мышью. — Уилл пытался выгородить тебя, и это твоя благодарность? — Оставь его, Кристина, — Уилл попытался оттащить ее за локоть, одарив уже бывшего товарища презрительным взглядом. — Теперь ничего не сделаешь. Крис плюнула Альберту под ноги и пулей вылетела из зала. Уилл поспешил за ней, и Ал мог рассчитывать только на Трис, но и та кинула ему едкое «трус» и удалилась, оставив парня в собственных самокопаниях. Ему действительно было жаль за свою трусость, но он ничего не мог с собой поделать: страх был его клеткой с самого детства и не позволял ему делать то, что он считал должным. Именно ужас не позволил ему побеждать в тренировочных боях после того, как он одолел Уилла и того пришлось оттаскивать в бессознательном состоянии. Казалось бы, Альберт просто не хотел больше причинять кому-либо боль. Но в глубине души он просто пытался огородить себя от ответного удара. Зачем он вообще выбрал Бесстрашие? Иждивенцы выбирают те фракции, к которым имеют предрасположенность, но Ал выбирал, отталкиваясь от того, кем бы он только хотел стать в своих мечтах. Как было глупо думать, что у него это получится: смелости его бы никто не смог научить, и сейчас больше всего на свете он жалел, что понял это только тогда, когда уже все было кончено, потому что самым большим его страхом было изгнание… Час-другой. Время перевалило за полночь, и за окном, где-то у горизонта, начинало легонько светать, совсем немного, намекая на то, что солнце в скором времени появится на востоке и настанет рассвет. А Эрика все не было. Данай совсем не спалось: она выпила две кружки кофе и три чая, посидела на всех стульях, укутывалась в мягкий плед и начинала дремать, но тут же просыпалась. У нее началась настоящая паранойя. Зои вряд ли действовала одна. А если, пока никого нет рядом и все заняты расследованием, ее подельник проберется в их дом и прикончит Данай во сне? Эрик вернется к утру доложить о результатах и обнаружит ее в кровати… мертвую. Сквозь дремоту она то и дело чувствовала на себе чей-то взгляд или мертвецки холодную руку Зои, а спать тем временем хотелось страшно, поэтому она, накинув плед на плечи, сидела посреди кровати и периодически кемарила как сова. В очередной раз послышался странный звук, и Данай уже не понимала, наяву он или пробрался сквозь сон. Наконец, на пороге дома, в свету кухонной лампы, которую девушка намеренно оставила включенной, показался муж. — Не спишь? — спросил он не менее сонно, чем выглядела Данай. — Нет, — она немного оживилась. — Что-нибудь удалось узнать? Он выключил лампу и прошел к кровати. Совсем раннее утро, когда ночное небо из черного перекрашивается в темно-синий, легонько освещало комнату, поэтому Коултеру удалось снять куртку и сесть на край кровати без всякого освещения. — Мы поговорили с друзьями Зои. Все утверждают, что в последнее время она вела себя как обычно. О тебе с ними она никогда не говорила. Предположений нет даже у Лиама, — Эрик потер переносицу. — Думаю, это к лучшему: она действовала одна и, скорее всего, из-за каких-то личных побуждений. Ты не вспомнила, что она тебе сказала? — Что-то не особо важное, не припомню точно, — как-то туманно произнесла Данай, явно успокоившаяся от слов Эрика. — Ну да, — скептически ответил он. — Я бы тоже попытался убить тебя, если бы ты стащила у меня котлету. Она придвинулась поближе и сцепила вокруг его шеи руки, прижимаясь к спине. Данай показалось, что в тот момент Эрик замер, но оцепенение, если оно и было, раскачалось вместе с сонными покачиваниями. — Мы никогда с ней не ладили. Может, снова поползли какие-то слухи и надоумили ее? — Нет, я бы знал, — устало ответил он на выдохе. — Это все, что ты узнал? — Макс сказал, что уладит поднявшийся шум. Еще пришлось изгнать Ала, Трис, Уилла и Кристину. — За что? В голосе Данай послышалось больше возмущение, чем простой интерес. Эрик открыл рот, чтобы ответить, как усмехнулся от того, насколько глупо могло прозвучать то, что он собирался сказать. — Ты знала, что они пытались нас свести? То сообщение — их рук дело. Он рассказал ей и про Фора, и про то, как эта фантастическая четверка подслушивала их вчера в зале. В отличие от него Данай, казалось, удивилась этому меньше и уж точно испытывала в разы меньше гнева, если испытывала его вообще. — Они пытались помочь. И у них это получилось, — кажется, она начинала засыпать на его спине, и Эрик снова усмехнулся. — Не выгоняй их. Они хорошие ребята. Эрик наклонился, чтобы расстегнуть обувь, и потому Данай пришлось немного взбодриться, дабы не перевалиться через него. На лопатках, которые теперь частично оголялись, показалась татуировка — кельтский узор на всю спину, который могла видеть только она, когда он снимал майку, под которую она просунула руки и обхватила его тело. Уилл ошибся, когда предположил, что они не жили вместе. Более того, все эти два с половиной месяца холодной войны они умудрялись спать в одной кровати. Но по разные стороны, отвернувшись друг от друга. Чаще всего один из них и вовсе не возвращался домой, предпочитая проработать всю ночь, а после проспать целый день. Что касалось обедов в общей столовой, то какое-то время Данай была просто не способна готовить что-то сама, и Эрик довольно быстро к этому привык, впрочем как и она. От этого становилось очень одиноко, и теперь, когда она впервые за долгое время смогла его обнять, она поняла, как сильно соскучилась по этому теплу и близости. — Ты ведь не выгонишь их? — решила уточнить она, когда не получила ответа. На крайний случай она припечатала просьбу легким поцелуем в щеку как раз, когда он собирался к ней повернуться. До губ оставалось ничтожно маленькое расстояние, и второй поцелуй нацелился как раз на них. Раз, два. Он впивался губами в мягкие податливые губы жены, наслаждаясь их пряным вкусом и нежностью, и благодаря этому она почувствовала — он тоже скучал. Может быть, из этих наплывов и могло бы что-то получиться, но он очень устал. Торможение, кажется, нисколько не расстроило Данай — она все прекрасно понимала и потому просто отодвинулась, позволив ему лечь. Тяжело выдохнув, Эрик завалился на спину, прикрыв глаза тыльной стороной левой кисти, когда правая легла на талию Данай, прижавшуюся к нему под пледом. Настало долгожданное чувство защищенности, и с теплом чужого тела ей наконец удалось расслабиться. Спать оставалось недолго: небо начинало голубеть и совсем скоро должно было принять теплые тона, после чего взойдет солнце. Данай смогла задремать, в то время как Эрик уже спал без задних ног, судя по изменившейся частоте дыхания. Картинка с безжизненными глазами Зои промелькнула в голове еще раз, прежде чем Данай смогла полностью погрузиться в сон, а сквозь дремоту в последний раз послышались ее предсмертные слова:«Я знаю, кто ты. Мэйсон умер из-за тебя!»
***
Мышцы. Органы, состоящие из мышечной ткани, способные сокращаться под влиянием нервных импульсов. Они являются неотъемлемой частью опорно-двигательного аппарата, и благодаря им живые существа способны двигаться. Симуляцию от настоящей потери сознания легко отличить по напряжению мышц. Их обычное расслабленное состояние не то же, что отсутствие контроля. Когда люди притворяются, их конечностями легко манипулировать, но когда наступает бессознательность или смерть, человек словно становится тяжелее, и это состояние ни с чем не спутать. Потеря сознания является предпосылками к серьезным заболеваниям, но Эрику хотелось думать об этом меньше всего: прежде обмороков у Данай никогда не было. В стрессовых ситуациях она старалась вести себя стойко, однако стоило им остаться наедине, как она начинала выплескивать всю панику вплоть до таких глупых опасений, что Эрик смеялся в голос. Да, она принимала все близко к сердцу и была впечатлительной, но чтобы однажды это дошло до обморока… Ни одна из фракций так не нуждалась в медицинском обеспечении, как Бесстрашие. Опасные вещи, на которые безумцы из этой фракции шли каждый день, не всегда заканчивались благополучно, и чтобы лечить эти травмы, нужно иметь действительно стальные нервы. Открытые переломы, ампутация конечности и все в этом роде. Поэтому самые лучшие медики были именно у Бесстрашия (в силу их большого практического опыта). По уровню знаний они легко могли бы сравняться с эрудитами, но при этом дивергентами не являлись: их запас знаний был ограничен медициной, в отличие от всезнаек Эрудиции. Большим плюсом для них была гарантия своего пожизненного места во фракции. Если стариков, не способных больше приносить пользу, изгоняли, то бесстрашным медикам это никогда не грозило, напротив, чем старше они были, тем лучше лечили. Самым старшим и, соответственно, опытным доктором в Бесстрашии был Марк, бледнокожий мужчина с пышными волосами, наспех завязанными в хвост, и густой бородой. Он никогда не упоминал своего возраста, а на седину в корнях махал рукой и говорил, что это краска и вообще часть его стиля, в который также были включены тоннели в ушах, пирсинг носовой перегородки и татуировка над левой бровью, гласящая «поврежден». Своеобразное чувство юмора, порой понятное ему одному, раздражало многих, но он всегда был навеселе, и потому нравился Данай, хотя за странное поведение в другое время его бы назвали наркоманом. Единственным неунывающим человеком, которого Эрик мог вытерпеть, была его жена, поэтому для Марка не было места в его нервах. И все же, когда врач вышел из палаты, возле которой Эрик просидел час, он был готов благодарить его за одно лишь существование. — Эриксон! — радостно выкрикнул Марк, расставив руки для объятий.«А нет, показалось…»
— Как жизнь, братишка? — Марк, — строго напомнил ему Коултер, что он здесь не для дружеской беседы, — что с ней? — Ну, что могу сказать, конец одного человека может стать началом другого, а? — врач приготовился получить порцию смеха на свою шутку, но Эрик только беспомощно сморщился. Все задорное настроение Марка как рукой сняло. Он всплеснул руками а-ля опять ты все испортил, нет бы подыграть или хотя бы сделать вид, что понял, и зануда-доктор, каким он больше нравился Эрику (да и почти всем в Бесстрашии), приготовился вести тираду на медицинском. — Хорошо, я понял. Мы провели обследование, чтобы выявить причину резкого обморочного состояния. — Она больна? — Эрик был готов услышать худший вариант сразу. — Лучше, — усмехнулся врач, — она беременна. Капитан уже хотел дополнить свое предположение о болезни, как осекся, уставившись на Марка. На секунду он даже подумал, что ему послышалось, но пара прокруток в голове этой фразы уверили его, что именно это и сказал врач. Марк был еще тем юмористом, поэтому Эрик попытался проглядеть в его глазах розыгрыш, но в этот раз он был слишком серьезным. — Беременна? — Да, знаешь, такое случается с женатыми парами, — а вот и подколки. — Это когда… — Я знаю, что это значит, — оборвал Эрик. — Это точно? — Мы взяли у нее кровь, чтобы исключить патологии сердца, и обнаружили гормон ХГЧ, — Марк начал жестикулировать руками. — Посредством действия этого гормона желтое тело яичников женщины вырабатывает больше прогестерона, без которого невозможно вынашивание плода. Также под действием прогестерона расширяются кровеносные сосуды, их тонус снижается, а вместе с ним и кровяное давление, отсюда и обморок. — Эрик свел брови, и Марку пришлось ответить проще. — Да, точность в девяносто процентов. Эрик бросил мимолетный взгляд на дверь палаты, и Марк позволил ему зайти, сказав, что наверняка им стоит поговорить об этом. Палаты в Бесстрашии значительно отличались от тех, которые были в Эрудиции: никакого ослепительно-белого интерьера, стен и потолков, а по сравнению с палатами довоенного времени, здесь было очень тускло, отчего сильно клонило в сон. Большую часть света давали не столько настенные лампы у каждой койки, сколько толстенные большие окна, сложенные из кубиков стекла. Палата, в которой оказалась Данай, вмещала в себя всего четыре общебольничные кровати с подголовником. И все же матрасы были достаточно мягкие, хоть и обшитые каким-то мешковатым и не самым качественным материалом. Она лежала под покрывалом, и Эрику показалось, что она спит, поэтому он осторожно присел на край кровати, когда Данай повернула голову. — Привет, — вяло поздоровалась она. — Ну привет, бесстыжая, — в его голосе проскользнуло шуточное порицание. — Заставила же ты нас поволноваться. — Марк уже сказал тебе? — Да. Мгновение-другое в воздухе царила какая-то неловкая пауза, будто они были совершенно незнакомыми людьми, заключившими брак по расчету, но затем… Эрик почувствовал, что больше не сможет сдерживать улыбку, параллельно возникшую и на лице Данай. Он взял ее за руку и сжал между своими ладонями, прикоснувшись к ее хрупкой кисти губами, пока она другой поочередно закрывала то рот, то заслезившиеся глаза. С ума сойти, они станут родителями! Они ссылались на эту тему разве что шутками, но всерьез еще ни разу не обсуждали — карьера полным ходом шла в гору. Женщины часто по ошибке считают, что мужчины не готовы к созданию серьезных отношений, принятию ответственности и уж тем более к детям, но в душе даже самый грубый, вредный и брутальный мужчина желает иметь семью. Полноценную семью, с любящей женой и своим собственным маленьким человечком, в котором его кровь, черты лица и характер, когда во всем этом также есть частичка любимой женщины. Жена, хоть и сама нередко любит побыть ребенком, все же является самостоятельным человеком и не сравнится с чадом, жизнь которого всецело зависит от родителей. Когда в жизни появляется маленький комочек, собственная плоть и кровь, продолжение, он занимает все мысли, становится смыслом жизни, даже если еще не родился. Эрик никогда не говорил об этом даже Данай, но он хотел всего этого не меньше. Поздно ночью, когда она мирно посапывала у него под боком, он представлял себе отцовство как нужду кого-то еще, кроме нее, в его защите, причину для гордости; ему нравилось то чувство, когда он воображал, как его ребенок будет гордиться тем, что его отец — лидер фракции (что ему и пообещала Джанин, когда все закончится). Сам он не мог важничать по этому поводу, но в Бесстрашии все было по-другому. Эрик уже представил, как, возвращаясь поздно вечером домой, ему навстречу со всех сил, какие только есть в крохотных ножках, будет топотать это маленькое чудо с криками «папа вернулся!». Все это будет по-настоящему. — Изгои, — вдруг вспомнила Данай. — Что с ними? Они живы? — Да, — тихо сказал Эрик, а затем прибавил громкость. — Да, их судили в Искренности, и теперь они в тюрьме. Но они живы. — Спасибо. Они очень дороги мне, — Данай искренне улыбнулась, а на глазах снова начали наворачиваться слезы. — И вообще, это ты заставил меня поволноваться, и вот что вышло! — Прости, — засмеялся капитан, — теперь придется быть осторожнее. Он снова поцеловал руку жены, массируя ее большими пальцами, на которых теперь вплоть до локтя была невидимая кровь: Эрику не хотелось портить важность момента, потому что это был первый раз, когда ему пришлось солгать ей.