«Мы должны уйти…»
И Тобиас собирался уйти. Полчаса назад он точно так же бежал вниз по лестнице, пока Маркус кряхтел от боли и рычал, как дикий зверь. Вот она, заветная дверь в новую жизнь, возможно, не самую благоприятную, но уж всяко лучше той, которой они жили эти тринадцать лет. Его рука зависла над ручкой двери: он наказал Табите закрыть ее, чтобы в случае чего не вызывать лишнего внимания у тех, кто мог оказаться на улице. А в голову ударила мысль, полностью изменившая его решение… Если он сейчас уйдет, как отец объяснит тот факт, что сразу двое его детей пропали? Проблемы для фракции будут обеспечены, но их с Табитой начнут искать, обязательно найдут и вернут отцу. Детских домов не было и в помине, а при наличии живого отца их ни за что не отдадут в приемную семью. И тогда все пережитые побои покажутся им медом по сравнению с тем, что будет ждать их, когда они вернутся. Если бы он остался, он бы смог убедить фракцию, что с Табитой все хорошо, что она, например, больна или что-то в этом роде. Маркус слишком сильно дорожил репутацией, чтобы позволить правде всплыть наружу. Да, ему придется терпеть нападки отца и дальше, но Табите они больше не будут угрожать. Эта идея выглядела наиболее правильной, так он бы смог искупить вину перед сестрой за вчерашнее бессилие. Она выживет и без него, непременно выживет: у нее есть еда на первое время, она умная девочка, она знает, что возвращаться нельзя. Пока они прятались в шкафу, Тобиас успел сказать ей о том, что придется изменить имя, возможно, даже внешность, что их не должны узнать. Она обязательно воспользуется всем этим, а дальше сможет придумать что-нибудь сама. Его рука скользнула вниз, мимо ручки, а сам мальчик зажмурился посильнее от горечи, обиды и ощущения надвигающегося удара, который предвещало тяжелое дыхание подошедшего со спины Маркуса.***
Забег с препятствиями это, как правило, пробежка на небольшие дистанции с массой различных преград. Трусца, прыжок, трусца, ничком. Когда группе инициируемых сообщили, что предстоящее испытание ничем не будет отличаться, они представили себе нечто похожее, но в городских условиях. Кто же знал, что им придется обежать ВЕСЬ город. Однако сложности начались еще с распределения на команды. Оказаться с друзьями в одной лодке — это всегда облегчение, особенно в подобных спортивных мероприятиях, где результат очень важен. Трис, находившаяся на тот момент на двадцать пятом месте, Кристина и Уилл попали в красную команду, но, к сожалению, Алу повезло немного меньше — так подумало трио, пока не оказалось, что их команду пополнит Питер. Молли, попавшая в команду к Алу, по сравнению с ним была паинькой, хоть и не раз поддерживала его ядовитый юмор. Однако в ответственный момент она могла неплохо подсобить, к тому же была очень крепкой. Последний плюс у Хейеса был хоть и мощнее, чем у Молли, однако не перекрывал его скверного характера, особенно по отношению к слабым и в частности к Трис. Ко всему прочему, так как он занимал первое место в общем рейтинге, его назначили капитаном команды. Просто блеск. Группы начали забег с одной точки, но маршрут по городу пролегал в разных частях. Этакая эстафета, по итогу которой команда должна была расшифровать данный им с самого начала проектор с засекреченным сообщением, а дешифраторы находились в конце каждого препятствия. Чтобы добраться до первого, команда выбрала самых выносливых и наименее подверженных акрофобии, и тем предстояло забраться на относительно небольшое здание за дешифратором. Полностью рассекреченное сообщение указывало на место, где команда могла найти карту, показывающую место, куда был запрятан флаг, который еще нужно было принести к финишу. В итоге этот «небольшой» тест занял целый день, поэтому группа вместе с инструкторами вернулась только к вечеру. Измотанные и обшарпанные без пяти минут полноценные бесстрашные отправились в свою любимую общую душевую, а затем на ужин, пока Эрик направился отчитываться о результатах Максу: сегодня с утра Майра была в столовой, а значит лидер Бесстрашия мог принимать доклады хоть всю ночь. Тем временем Данай и Фор раскладывали неряшливо брошенные куртки и нарукавники, сегодня группе позволилась эта неопрятность. Мало того, что последнее приходилось разделять по цветам, так еще проверять каждый датчик движения на целостность и наличие повреждений. После эффектного падения Ала, выведшего из строя один из них, необходимо было проверить их все. — Этот тоже не работает, — покрутив маленькое устройство в руке, Фор кинул его в кучку к трем другим. — Тори будет чем заняться. — Фор, — Данай медленно уложила очередную куртку, но за следующую браться не торопилась, — я… уже давно хотела поговорить с тобой. — О чем? — он не отвлекался от осмотра следующего передатчика. — Два года прошло с тех пор, как мы поссорились, — парень перестал вращать устройство, но головы не повернул. — Мы так нормально и не поговорили. То есть… да, мы общаемся, но только как бесстрашные. — Тебе было не до меня, — в голосе Фора прозвучала ирония. — Это не так, — проскулила рыжая, а затем тяжело вздохнула. — После всего произошедшего я поняла, что… не хочу оставлять все, как есть сейчас. Не хочу всю оставшуюся жизнь жалеть о том, что просто не извинилась. Передатчик оказался уложенным обратно на стол так, словно Фор собирался вдавить его в стол. — То, что случилось два с половиной месяца назад, надоумило тебя? Данай промолчала, пока разбиралась с очередной курткой, у которой оказался порван рукав, но бесстрашный почти услышал, как тяжело она сглотнула. Он повернулся к ней, уперся рукой о край стола, а уголки его губ начали изгибаться в улыбке обиженного, но каким-то чудом рассмешенного человека. — Ты долго собиралась. — Вот негодяй! — Данай стукнула его кулаком в бицепс. — Я тут вообще-то пытаюсь попросить прощения. Теперь улыбку на его лице было не скрыть. Он не расплылся от одной лишь попытки извиниться, нет, просто он уже давно простил ее. А Данай… еще во время той нелепой ссоры она знала, что он не пошел за ней тогда, потому что пытался защитить, но она была слишком зла на брата, чтобы остановиться. А он и не догадывался о том, что ей уже все известно. Фор вполне мог бы объясниться, но такие вещи просто так не расскажешь. — Ты тоже хорош. Не хочешь извиниться в ответ? — За что же? — Фор вскинул брови. — За то, что ты параноик. Я нарушила все правила безопасности, но мы все еще живы, а Эрик даже не догадывается, — прозвучало с излишней гордыней. В диалоге бесстрашных не было ничего конкретного, но если бы великолепная четверка услышала это, их фантазию о любовном треугольнике было бы не остановить. А ведь они и правда все слышали. Ценой ужина они пробрались в тренировочный зал раньше инструкторов, чтобы наверняка не пропустить успех своего коварно-гениального плана, и сейчас они прятались за толстенными колоннами, способными закрыть собой по два человека. Высокие потолки, отдающие коротким эхом любой звук, легко могли их выдать, поэтому Трис пришлось помочь держать рот на замке Кристине, вот-вот готовую взорваться от переполняющих ее чувств, какие обычно испытывают при чтении бурного романа, пока Уилл, прятавшийся за соседней колонной, жестикулировал им быть потише. — Да, это рекорд, — Фор, как всегда, не упускал возможности приплести сатиру, и за это Данай махнула на него рукой. — Ладно, иди сюда, рыжая. Парень подтянул сестру к себе и прижал настолько крепко, что ей едва удалось освободить руки, чтобы проскользнуть ими под черной курткой и обхватить его в ответ. Она почувствовала себя зверьком, которого спрятали за пазуху, а теплое чувство защищенности и родной, ни с чем не сравнимый запах будто говорил «я тебя прощаю». Фор уткнулся подбородком в ее макушку и укачивал, как маленького ребенка. Притихшая обстановка и слова, явно намекающие на физическую близость, вызвали у четверки неподдельный интерес, и они повыглядывали из-за колонн, как старые свахи. Кристина надеялась увидеть поцелуй, но и это умилительное зрелище вполне сгодилось. В сердце Трис кольнула ревность, которой она не отдавала отчета, а парни за соседней колонной тем временем завошкались. Все это было мило и трогательно, вот только с их обзора открывался вход в тренировочный зал, откуда к обнимающимся приближался Эрик. Когда это заметили и девушки, у примирительной команды началась паника и война жестами. Нужно было что-то предпринимать, но что бы они ни сделали, это бы выдало их. — Надо же, устроили семейные посиделки и даже меня не позвали? — раздалось эхом по залу. Голос Эрика заставил Данай ослабить хватку, но вот Фор этого делать пока не собирался: — Это частная семейная вечеринка. — О, вот как, — судя по голосу, он был не в лучшем расположении духа. — Заканчивайте с телячьими нежностями. — Не завидуй, — Фор, наконец, отпустил сестру и сгреб нерабочие передатчики. — Отнесу это Тори. Когда его шаг скрылся за пределами зала, Эрик повернулся к Данай, которая как ни в чем не бывало продолжила раскладывать куртки. — Вижу, вы почти закончили. С остальным я сам разберусь, ты можешь идти, — он выдержал паузу, — или ждешь кого-то? — Я обещала Трис потренироваться с ней. — Не думаю, что она придет.«Приходи, если останутся силы.»
Она сказала это Трис еще перед тем, как им объявили о тесте. Кому как ни ей было знать, как они будут ползти до поезда без сил. — Тогда сама потренируюсь — лишним не будет. — Могла бы и поумнее что-нибудь придумать, — на его лице растянулась улыбка, какая бывает у человека, думающего, что он знает абсолютно все. — Совсем меня за дурака держишь? На Данай напало оцепенение. Не то, которое обычно одолевает с чувством разоблачение, а оцепенение непонимания с ощущением растерянности: Эрик никогда не говорил с ней в таком тоне, и накаляющаяся обстановка с ним была для нее из разряда невозможного. — Да что на тебя нашло? — Вот что, — согнутая в локте рука показала маленький проектор. — Знакомая вещица? У Данай приоткрылся рот. Она совсем забыла про это сообщение, но, что более важно, она так же забыла отдать его Эрику. Тогда откуда оно у него и что за претензии он решил ей предъявить? — Отлично ты помогаешь инициируемым, прямо инструктор высшего класса, — сарказм почти ощущался кожей, и Эрик усмехнулся самому себе. — А я все думал, откуда у Питера такие навыки. Самые лучшие бесстрашные получаются из бывших эрудитов, правда? — Подожди, у Питера? — Данай приняла позу. — Ты думаешь, мне дал это Питер? Насмешливая ухмылка на лице Эрика заметно обмякла, но он был слишком гордым, чтобы стереть ее полностью. — Да он просто помог поднять! Это сообщение дала мне Молли, попросила передать тебе. — Молли, значит. Знаешь что, — проектор был прихлопнут к столу так громко, что Крис за колонной даже вздрогнула, — я устал от твоих игр. — О, супер, теперь ты не веришь мне, — голос Данай начал повышаться. — Ладно, почему бы тебе не остаться и не дождаться Питера или, например, того, кто действительно написал это? Мне бы тоже было любопытно посмотреть. — Отлично, так и сделаю, — язвительно ответил Эрик. А затем настала неловкая тишина… Только сейчас они поняли, что оба подписались на нахождение в этой разогретой ситуации без возможности драматично уйти. Данай вернулась к своей работе, не самым лучшим образом предложив Эрику помочь ей с датчиками. Минута, две, три. Они совсем не разговаривали, и если бы не шум перекладываемых вещей, первоклассные шпионы бы посчитали, что зал уже давно опустел. Когда куртки были расформированы на несколько стопок, а нарукавники и датчики разложены по кучкам, усыпительное молчание наконец было прервано. — Эрик, — тихо обратилась Данай к мужу, не поднимая на него глаз, — может, тогда ты потренируешься со мной? Похоже, Трис и правда не придет, а… — Тебе запретили, — перебил он ее. — Да брось ты, — взмолилась рыжая. — Питер едва не одолел меня, ты же видел. Если так пойдет и дальше, какой из меня инструктор? Два месяца он, как мог, не подпускал Данай к тренировочному залу. Она была слишком целеустремленной и вредной, чтобы просто послушать его, поэтому ее иногда приходилось караулить прямо у порога. Конечно, он понимал, что ослабшее здоровье рано или поздно восстановится, но его внутреннее предчувствие к этому замерло, как сломанные часы. Благодаря ему ее не изгонят за бездельничество, но она не станет просто сидеть у него на шее. А удар Питера, заставивший ее согнуться тогда? Он попал в слабое место, и не было никакой гарантии, что этого не случится снова. А ведь этого бы не произошло, если бы она поправила форму, чего ей не позволил он сам. — Один раз, — Эрик никогда бы не подумал, что эти слова вызовут у нее такую искреннюю улыбку. Свет зажегся над центральным рингом, они разулись и сняли лишние вещи. Наверное, это первый раз за два с половиной месяца, когда Данай увидела Эрика вот так: без куртки, в серой майке, разминающего плечевой сустав и полностью готового к бою. Ей вспомнилось то время, когда Мэйсон поставил их тренироваться в паре впервые, и то неловкое чувство, что она испытала к малознакомому на тот момент человеку. Эти воспоминания не позволяли ухмылке на ее лице сойти даже тогда, когда они заняли защитную стойку. Данай была уверена, что, будучи капитаном, Эрик разленился, перестал спаринговаться и стал не таким грозным противником, несмотря на превосходящую массу. Так сильно она, вероятно, еще никогда не ошибалась. Мало того, что Эрик был сильнее нее, так и реакция у него не хромала. Большинство ее ударов он оборачивал так, что Данай входила в тупиковую позицию, и им приходилось начинать сначала. Ко всему прочему, он определенно поддавался — боялся навредить, поэтому почти не атаковал, а лишь защищался, исполняя крайне аккуратные и продуманные движения, и это быстро вымотало ее. Данай с трудом смогла выговорить ненавистное Эрику «я сдаюсь», когда он в очередной раз заламывал ей руку за спину, а сам прижимал к себе захватом за горло. — Совсем размякла, старушка, — капитан пристукнул бесстрашную кулаком в руку, завершая круг, когда они сидели на краю ринга. — Иди ты… — она жадно хватала воздух ртом. — Зачем ты это делаешь? — Что? — она кинула в его сторону усталый взгляд. — Помогаешь им. Приходишь на тренировки, истощаешь себя, хотя врач запретил тебе перенапрягаться. — Наверное, потому, что так делал Мэйсон, — недолго думая, ответила Данай. — Он был болен. Его организм слабел, у него все ребра торчали. И это видела только я. Но… он все равно продолжал. — И теперь ты решила довести себя до такого же состояния? — Не-е-т. Просто… он давал шанс тем, у кого его не было. — Убогой, ради которой ты так стараешься, это все равно не поможет. — Но и я была такой, разве ты не помнишь? — в ее голосе проскользнула нотка возмущения. — Если бы Мэйсон не помог мне, меня бы здесь не было, и в этом мы с Трис очень похожи, — Данай вдруг усмехнулась. — Может, поэтому ты так недолюбливаешь ее. — Вы совсем не похожи, — фыркнул он, а затем тихо добавил. — Ты куда способнее. Его слова настолько тронули Данай, что она умилительно простонала, приложив ладонь к сердцу, и то же сделала бы Кристина, если бы Трис не напомнила ей, что им не поздоровится, если их сейчас обнаружат. Испытать такую бурю смешанных чувств всего за один вечер да еще после утомительного теста — боже упаси, пережить такое еще хотя бы один раз. Они едва не разрушили то, что так упорно пытались склеить, и провал грозил им усложнением и без того трудных тренировок, если не изгнанием в будущем. Теперь можно было со спокойной душой падать на кровать, но до спальни еще нужно было дойти, а затянувшиеся романтические посиделки, кажется, намекали на то, что ночевать четверке придется на месте: Кристина начинала засыпать на плече у Трис точно так же, как Данай уложила голову на плечо своему благоверному.***
С грандиозной свадьбы прошло всего несколько недель, но уже за это время Эрик успел отличиться на новой должности. Если бы кто-то из поколения, которое прибудет только через два года, увидел бы его сейчас, этот кто-то не поверил бы своим глазам. Да, капитанское звание придало ему уверенности, и это еще слабо сказано. Гордыня и высокомерие росли с каждым днем, с каждым новым отданным им приказом, это было видно даже по изменившейся походке. Однако даже так он находил место для снисходительности. Взять к примеру Люка, перешедшего в Бесстрашие наравне с ним. Совсем недавно этот рослый и невероятно неуверенный в себе парниша, кое-как прошедший финальный тест, был приставлен к своей небольшой группе изгоев, дабы приглядывать за ними. Как и группа Люка, афракционеры разглядели в нем слабину, а потому наиболее агрессивные накинулись на него в попытке позже пробраться к поезду с провизией, и не сказать, что Люк сильно-то сопротивлялся: по большей части виновата пробудившаяся к изгоям жалость. Эрик узнал об инциденте раньше, чем известие дошло до Макса, и дал ему еще один шанс, разобравшись в последствиях лично. Конечно, без угрозы изгнанием не обошлось…«Если ты им так сочувствуешь, можешь помочь им прокормиться, когда пополнишь их ряды. Будешь сам добывать всей этой ораве пищу, но в таком случае, клянусь, я сам пристрелю тебя.»
…но больше такого не повторялось: слова Эрика заставили Люка взять себя, наконец, в руки. По правилам, он имел полное право доложить о случившемся, после чего Люка скорее всего изгнали бы, но кто сказал, что добродушие обязательно сопровождается мягкими словами? Теперь, спустя пару недель, Люк является главным по присмотру за изгоями и делает это успешнее своего предшественника, а Эрик заработал уважение среди подчиненных. Все шло как по маслу: высокий пост, доставляющий удовольствие; дом, полный уюта и покоя; полное взаимопонимание с любимой женой. Казалось бы, что так будет еще долгое время и ничего не сможет этому препятствовать, пока однажды Макс не сообщил ему, что кое-кто хочет его видеть. За раздвижной дверью, мимо которой он ходил несчетное количество раз, ничего не изменилось: тот же темный коридор, те же облезлые стены, те же провода, вот только в окнах под самым потолком показался непривычно яркий свет. Сразу за аркой располагалась небольшая светлая комнатка. Правду говорят: все решает освещение. Оно одно уже делало эту комнатушку похожей на помещение в стиле Эрудиции. А также пара кресел и главный элемент умнейшей фракции — Джанин Мэттьюс. — Что ты здесь делаешь? — сдержанно выдал Эрик, хотя раздражение в его голосе все же наблюдалось. — Я тоже рада тебя видеть, Эрик, — женщина улыбнулась своей коронной улыбкой. — Прошу, присаживайся. Бесстрашный бросил мимолетный взгляд к выходу, но любопытство взяло верх, и он смиренно приземлился на белоснежное кресло обтекаемой формы. — Смотрю, ты неплохо освоился в Бесстрашии: добился капитанского звания, доверия Макса, даже женился. — Что тебе нужно? — повторил он. — Дивергенты. Их стало слишком много. Во всех фракциях прошел финальный тест иждивенцев, и только в одной Эрудиции выявилось двадцать процентов. Джанин выдержала паузу, закинув одну ногу на другую. В это самое время в комнату зашел парень-эрудит, одетый в такую же синюю форму, и поставил на стоящий между креслами кофейный столик две кружки с чаем. Несмотря на пребывание на чужой территории, Джанин позаботилась о том, чтобы чувствовать себя как дома. Две белоснежные аккуратные кружечки, о которые было легко обжечься, совсем не были похожи на армейские кружки Бесстрашия… и так навевали воспоминания. — Двадцать процентов, Эрик. Это недопустимо. Они представляют угрозу, и чем их больше, тем больше шанс того, что однажды они свергнут наше общество. — А при чем здесь я? — Бесстрашие как самая сильная фракция обязана защищать жителей Чикаго и поэтому должна поспособствовать… истреблению дивергентов. Я уже обговорила все с вашим лидером и другими капитанами. Все они согласны содействовать. — И отказаться я не могу, верно? — Можешь, — Джанин взяла в руки чашку с чаем и сделала небольшой глоток, — но не думаю, что ты захочешь оставить ту девочку, как ее там зовут, вдовой в таком юном возрасте. Эрик опустил глаза на пар, исходящий от чая. Ему вспомнились белые коридоры Эрудиции, синие костюмы, книги, новейшее оборудование и день, когда он проболтался Данай о своей старой фракции.— Ты бывший эрудит?! — наверное, он никогда не видел ее настолько удивленной и что-то в ее голосе будто насмехалось над ним.
— А что, я не похож на кого-то смышленого?
— Ну почему… Просто, насколько я помню, ты с самого начала был таким сильным и… смелым. Ты правильно сделал, что ушел. Бесстрашие подходит тебе больше всего.
Эрик кивнул, поднялся с места, одарил Джанин прощальным жестом и направился к выходу. Она блефовала — он это знал. Если бы перед ней сидел кто-то другой, ее слова вполне могли стать правдой. Но перед ней был он — плод ее многолетних трудов. Она была живым примером чистого рационализма и не смогла бы уничтожить то, во что вложила столько сил еще в Эрудиции. — Не думала, что мои старания для твоего повышения окажутся напрасными. Эрик остановился совсем недалеко от выхода. Он еще долго думал над словами Данай той ночью. Почему он не подходил Эрудиции? Почему уход оттуда был правильным решением? Не то, чтобы он был бестолковым или ему там не нравилось. Просто ему хотелось добиться чего-то своими силами. Или хотя бы понять, чего он бы мог достичь сам. В Эрудиции у него было все: первое место в группе, уважение преподавателей, перспективное будущее, ожидавшее его в родной фракции, если бы он выбрал ее. И все благодаря Джанин Мэттьюс. — Ты же не думал, что Макс просто так отказался от кандидатуры Фора? А освободившееся место? И как же его бесила эта опека. Недооценивание его сил, прикрытое заботой, — сплошное издевательство над тем, кем его хотел вырастить отец. А глаза окружающих? В них была только пелена фальшивого почитания, за которой крылись зависть и недоверие. Фракция Эрудиции — один большой театр, где все актеры играют аристократов, готовых вогнать друг другу по ножу в спину. Лжецы. Все до единого. — Я думал, фракция выше крови, — Эрик повернулся к ней, пытаясь разглядеть правду за лживой улыбкой. — Разумеется. Я сделала это не из личных побуждений.«Ну еще бы…»
— Мэйсон оказался дивергентом. К сожалению, от него нам ничего не удалось узнать, однако мы подозреваем, что он мог намеренно скрыть результаты начальных и предфинальных тестов, и это только за то время, пока он был инструктором. Следовательно, вычислить дивергентов в Бесстрашии теперь очень проблематично. Поэтому наши специалисты начали разработку когнитивного передатчика для бесстрашных, — ее речь была, как всегда, твердой, уверенной и отточенной. — Хочешь подчинить себе всю фракцию?! — едва ли не прорычал бесстрашный, медленно возвращаясь обратно: объяснять значение этих слов ему не было необходимости. — Мы возьмем контроль над фракцией, чтобы избежать междоусобиц в дальнейшем, но, что важнее, передатчик будет разработан так, что разум дивергентов будет отторгать его, и на них он не подействует. Кроме того, нам стало известно, что Отречение склонно скрывать дивергентов как среди перешедших, так и среди изгоев. Также у нас есть подозрения, что Отречение укрывает нечто, что поможет нам сделать наше общество лучше. Фракцию необходимо проверить, хотят они того или нет. — Бесстрашие и Отречение… Хотите убить двух зайцев разом. — И это только начало. Вопрос лишь в том, на чьей стороне ты хочешь оказаться, когда придет время, — Джанин поднялась с места, не сводя с бесстрашного глаз. — Я бы хотела, чтобы ты сделал правильный выбор. К тому же… мне бы не помешал свой человек в Бесстрашии. — Вся верхушка Бесстрашия согласилась сотрудничать, что тебе еще нужно? — Ты меня не понял, — женщина направилась к нему. — Бесстрашные не испытывают страха, но сочувствия они не лишены. В ответственный момент Макс может посчитать, что ликвидация необязательна, но ты, — она подошла к Эрику достаточно близко, — ты идеальный солдат, который способен выполнить любой мой приказ беспрекословно. Только на тебя я могу положиться. Ты, как никто другой, знаешь, что дивергентов необходимо уничтожить. Всех. Как бы упорно Эрик ни пытался разглядеть в голубых глазах Джанин ложь, ее там просто не было. Зато был шанс. Возможность для него доказать ей, что он не просто способен добиться желаемого самостоятельно, а стать для ее плана необходимым элементом. — В последний раз я помогаю тебе. Мама. Последнее слово было выделено насмешливым, но крайне серьезным тоном. Слово, которого он стыдился всю свою жизнь, предпочитая заменять его именем. Слово, не значащее для него ничего святого. Слово, от которого он сбежал в Бесстрашие. — Это последний раз.