Цветение забытой скорби

— Ну уж нет! — возмутился Эрик. — Мы не назовем ребенка ТАК. Обсуждение имени для будущего ребенка, несомненно, очень важная вещь, но иногда Эрику казалось, что спорить об этом по три часа в день становилось слишком большим зацикливанием. И ладно, если бы это началось недавно: Данай начала думать над именем уже на третьем месяце, и с тех пор это стало основной темой их разговоров. Чего он только не наслушался за это время. Данай называла подряд все имена, какие только знала, и те, которые Эрику более-менее нравились, она почти сразу отметала, но пика обсуждение достигло, когда закончились наиболее известные имена, и тогда будущая мама начала выдумывать их сама: Альда, Нерджа, Беата, Задри, Люче, Одетта, Ринди, Флориана, Эрмене. — Почему нет? — кажется, теперь она делала это нарочно, судя по задорной улыбке на ее лице. — Потому что это ужасное имя, — сдержанно ответил Эрик. Он стоял рядом с кухонным столом, на котором постоянное место теперь было забронировано ящиком яблок. Данай не особо любила их, но за время беременности сильно пристрастилась, и теперь Дружелюбие периодически поставляло им фрукты. Бесстрашный капитан, увлеченный телефоном, с которого он принимал отчеты, не глядя взял оттуда одно яблоко и подбросил прямо в руки Данай: она ела их так часто, что он интуитивно начал понимать, когда подавать следующую порцию. Рыжеволосая, сидя в отныне своем любимом кресле, поймала фрукт, благодарно улыбнулась и сделала громкий надкус, упиваясь сочным вкусом. — Хорошо, а как насчет Невы? — Нет, — бесстрашный отвлекся от телефона. — И вообще, почему ты так увлеклась женскими именами? А вдруг это будет мальчик? — Ты думаешь, будет мальчик? — прозвучало с долей издевки, словно она и вовсе сказала «ха, и не надейся». — Я уверен в этом. — И откуда же такая уверенность? — Данай сделала еще один надкус. — Ты ешь яблоки, — Эрик дождался вопросительного взгляда и продолжил. — Вспомни Марию. В свое время она тоже припала к яблокам, и у нее родился мальчик. Не знаю как это работает, но еда определяет пол ребенка. Марк подтвердил. Данай перестала жевать, взглянула на яблоко, а затем и на мужа сначала недоверчивым, но позже осененным взглядом. С одной стороны сложно было поверить в то, что еда каким-то образом влияет на половую принадлежность, но с другой был наглядный пример, причем чистой случайности, и подтверждение специалиста. — Правда? Выражение лица Эрика было настолько серьезным, что Данай поверила ему почти без раздумий, но уже через несколько секунд он не мог сдерживать прорывающийся наружу смех. Беременность и правда делает женщин настолько наивными, и это одна из причин, почему Данай временно отстранили от работы. Она уверяла Майру, что ее положение никак не повлияет на ее работоспособность и в тот же день набедокурила с поставками: ни памяти, ни логики не осталось. Разрулить ситуацию для Майры было не так сложно, но с тех пор Данай находилась в декретном отпуске. — Ха-ха, — изобразила она смех, когда поняла, что Эрик снова подколол ее. Теперь это было его любимое развлечение, но, между прочим, очень обидное для Данай. Нельзя же так с беременными! А если она примет что-то близко к сердцу и начнутся роды? Данай выпрямила спину и схватилась за живот свободной рукой. — Ой… — выдохнула она, и Эрик напрягся. — Что такое? — Ой-ой-ой, — простонала Данай и подняла глаза. — Кажется, началось. Эрик подлетел к ней и положил руку на увеличившийся естественным образом живот. Мысли точно так же начали носиться в голове и сталкиваться друг с другом, словно в головном отделе начался пожар. Иногда он продумывал, как поведет себя, когда настанет время; думал, что вовсе бы ему этого не видеть, но тут же одергивал себя и переубеждал, что лучше бы ему быть рядом, однако на деле все оказалось куда страшнее. — Так, спокойно. Главное — дыши. Сейчас наберем Марку. Ты только не волнуйся… Коултер судорожно начал выкладывать план действий, и через каждое предложение присутствовала фраза «все будет хорошо», «не переживай» или «дыши глубже», и со стороны выглядело так, будто роды начались у него самого. Выглядело это даже забавно, особенно для Данай, которая, величественно изогнув бровь и легонько мотая головой, смотрела на мужа и поражалась, каким же мягким и впечатлительным он был в глубине души. — Ха-ха, очень смешно, — недовольно выдал Эрик на устроенный цирк. Он поднялся, потянулся к столу, куда по обычаю клал его автоматически, и обнаружил его на полу, потресканным и неработоспособным. Наверняка, соскользнул с края, куда Эрик в панике кинул его. Демонстративное покачивание сломанного устройства должно было вызвать у Данай чувство вины, но она только ответила, что Эрик сам виноват, и продолжила беззаботно поедать яблоко. — Спасибо, Хьюстон, — обратился он к телефону, — но отчет тебе придется писать заново. Кто бы сомневался, что виновата не она: с увеличением срока увеличилось и количество поломанных вещей в доме, а ругаться с Данай было категорически запрещено. Но в этом был и небольшой плюс: периодическая обновка интерьера и чудесно огромное терпение Эрика, о существовании которого он не догадывался до этого периода своей жизни. — Тогда сделаем так: если родится мальчик, ты даешь ему любое имя, но если это будет девочка, — Данай плутовато посмотрела на мужа, — мы назовем ее Дарлин. — Господь всемогущий, — вымолвил Эрик и опустил глаза к животу, поглаживание которого было главным успокоительным. — Нет, ну ты слышал? Лучше бы тебе оказаться мальчиком. Это для твоей же безопасности. — Иди ты. Эрик с улыбкой поцеловал ее живот. На первых месяцах живота у беременной женщины совсем не видно, и Данай охотно пользовалась этим, но когда он начал расти, скрывать его от других стало бессмысленно. Боли в спине, затекшая шея, ноющий копчик — малая часть того, что ей пришлось испытать. Наверное, главной проблемой на седьмом месяце для миссис Коултер стало перемещение. Стоило ей пройти в другой конец комнаты, как сердце начинало биться, будто она пробежала марафон. А ведь это настоящее мучение для человека с некогда физически активным образом жизни. Для Эрика же выросший живот жены сыграл злую шутку в постели, не считая проблем с потребностью в физической близости: теперь ей требовалось больше места, но это не мешало ей притискиваться к нему посреди ночи и тем самым сталкивать к самому краю. — А как бы ты назвал мальчика? — вдруг спросила она, когда они уже приготовились ко сну. Как бы он хотел назвать сына? Он особо и не задумывался над этим. Скорее рассчитывал, что подходящее имя однажды само придет к нему в голову. Алекс, Бенджамин, Билл, Джеймс, Джошуа, Кэмерон, Лео, Рей, Энтони — все эти имена хорошо подошли бы для будущего номера один, кандидата в лидеры фракции и сильнейшего парня. Но из всего этого количества Эрику нужно было выбрать всего одно. Кажется, он начинал понимать метания жены. — Эллиот. — Эллиот? — переспросила Данай. — Почему такое? — Не знаю, по-моему, подходящее имя. — А, ясно, — она начала пристраивать голову к нему на плечо. — Мужское эго — называть ребенка так, чтобы первая буква имена совпадала с именем отца. Коултер усмехнулся, хотя и прозвучало это несколько обидно. Дремота начала окутывать сознание, и сквозь нее потихоньку проглядывался грядущий сон. Эрику снова четырнадцать, и он в очередной раз стоит на застекленной площадке в Эрудиции. Закат во всю играл своими красками, а ветер на такой высоте становился еще холоднее. Внизу разноцветные потоки людей редели, и в некоторых зданиях уже загорался свет. Он всегда приходил сюда после плохого дня. Здесь он словно оставался наедине с собой и миром, без обязательств и волнений. Пожалуй, только это и не позволяло ему сойти с ума. — Что, снова неудачный день? — раздалось у хлопнувшей позади стеклянной двери, и позже последовал хлопок по плечу. — Да-а-а, — протянул Эрик на выдохе. На стеклянное ограждение с поручнями облокотился парень. Такая же синяя форма, такие же аккуратно приглаженные русые волосы. Он был немного старше Эрика, но когда разница в ничтожные пару лет мешала дружбе? — Еще и ты совсем скоро уйдешь, — дополнил он. — Я здесь точно сгнию. — Да брось ты. Говоришь так, будто я не останусь. — Как будто останешься… — мрачно ответил Эрик. — И то верно, Эрудиция умеет запудрить мозги. Дисциплина, четкий порядок, план. Да чтоб их всех… — парень хотел было выругаться, но только прошипел что-то невнятное. — Уже решил, куда пойдешь? — Посмотрим, что завтра скажет тест. — Да ладно, — слабо умхыльнулся Эрик, — чтобы Эллиот Бейкер решал что-то, основываясь не на личном мнении? — Ладно, ты меня раскусил, — рассмеялся Эллиот, но отвечать не торопился. Он бросил взгляд вниз, к потокам людей, спешащих вернуться в свои фракции. Очень примечательно было не обнаружить среди них одиночку: черные, синие, белые, желтые, серые. Эти пятна всегда кучковались и ходили толпами, как будто не были способны действовать самостоятельно. Строгих правил по групповому перемещению не было, но это был неписаный закон, и увидеть одиночку было чем-то из разряда вон выходящего. Коллективный разум. Он стал основой выживания. Да, благодаря командной работе человечество и смогло выжить, но система фракций сжимала тысячи людей в пять организмов, которые в свою очередь сплотились в один. Никакой индивидуальности. — Бесстрашие, — наконец ответил Эллиот, и Эрик окинул его скептическим взглядом. Ни для кого не секрет, что бесстрашные должны быть развиты физически, это один из главных показателей фракции, но Эллиот… его, конечно, нельзя было сравнить со скелетом, однако его физические способности были ниже среднего, это было видно невооруженным глазом. — Ты серьезно? — Более чем, — вечно задорное лицо вдруг приобрело нешуточный вид. — Ты видел когда-нибудь улыбающегося искреннего? В смысле, по-настоящему. Или счастливого отреченца? Лично я — никогда. Улыбаются только дружелюбные, но они делают из-за менталитета фракции. Счастье им внушают. — Какие-то безрадостные у тебя перспективы, — фыркнул Эрик. — Свободно только Бесстрашие. Во всех смыслах. Их не сковывает здравый смысл, физические способности или страх. Да, Бесстрашие такая же фракция, со своими правилами и запретами, но только в ней можно скрыться от мира на крыше высотки. — Забраться куда повыше — это свобода? — саркастично перефразировал Мэттьюс. — Безумие какое-то. — Но максимальная степень свободы бывает лишь у безумцев. Безумие, некоторым ужасным образом, — наивысшая свобода, доступная человеку, поскольку только тогда он не ограничен рамками общества. Это и есть свобода — чувствовать то, чего желает сердце, не заботясь о чужом мнении. Эрик уже открыл рот, чтобы пошутить про цитаты из книг, как что-то внутри одернуло его. Он никогда не понимал систему фракций в плане единственного шанса, чтобы определиться с судьбой. Не успеешь к шестнадцати решить, кто ты есть, выберешь не ту фракцию — и ты изгой до конца жизни без права на социализацию. — А что, если тест определит тебя в другую фракцию? — Не имеет значения. Я все равно выберу Бесстрашие. Кому, как не мне, знать, где от меня будет больше пользы? — Хорошо звучит, — мечтательно, но как-то грустно улыбнулся Эрик. — Тогда завтра после теста расскажешь, совпали ли твои желания с суровой действительностью. — Конечно, — Эллиот протянул Эрику кулак. — Но знай, через два года я рассчитываю увидеть тебя в Бесстрашии. — Еще посмотрим, — ответил Мэттьюс, и они стукнулись кулаками, как делали с самого начала их дружбы. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и теперь самым ярким источником света в Чикаго был ослепительно горящий белым цветом Центр, где и проходила Церемония Выбора каждый год. На ней разрешалось присутствовать только иждивенцам и их родителям, но у Эрика в этом плане была небольшая привилегия. Однако Эллиот не явился на Церемонию Выбора, потому что с теста он так и не вернулся.

***

      Вина. Чувство, не дающее спать по ночам, отгораживающее от других и пожирающее человека изнутри. От его щекочущего в груди ощущения хочется разодрать себя и вывернуться наизнанку, лишь бы вытащить его. Оно заполняют всю голову, очерняет душу и не дает спокойно жить. Единственное лекарство от чувства вины — искупление, но все ли можно так просто загладить? Черная полоса во фракции Бесстрашия только началась. Бесстрашные поняли это, когда на следующий день после того, как Зои попыталась убить Данай, из Пропасти достали тело Ала. Страх стать изгоем дополнился чувством вины за то, что он подтолкнул к этой печальной участи и друзей, и он просто не смог с этим смириться. Еще более печальным фактом стало то, что, судя по словам Марка, Эрик опоздал с сообщением о радостной новости фантастической четверке об отмене изгнания всего на час. А ведь чувство вины — очень заразная штука. Жалел ли он теперь об этом? Конечно, нет. Тот, кто слаб, сам виноват в своей слабости и может винить в этом только себя самого. Это было едва заметно, но изменившаяся в Бесстрашии атмосфера стала давить. Фракция будто замерла в ожидании следующей напасти, как замирает сердце, услышавшее шокирующую новость. Как говорится, беда не приходит одна — бесстрашные знали это лучше других, но еще лучше это знал Фор. Уже не первую неделю он замечал, как грузовики Эрудиции приезжали в Бесстрашие и выгружали новое оборудование, компьютеры и нечто похожее на центрифужные пробирки, в которых находилась жидкость, напоминавшая по цвету сыворотку. И дураку стало бы понятно, что что-то намечается. Нечто, о чем не следовало знать большей части фракции. В любом случае, участвовать в этом Фор не собирался, но и просто так уйти он не мог. — Ты уверен? — Данай с трудом верилось в то, о чем с таким беспокойством рассказал ей брат. — Может, я поговорю с Эриком? Вдруг ничего серьезного… — Нет, — тут же перехватил Фор. — Вся верхушка наверняка замешана, и если он ничего тебе об этом не рассказал… Продолжать не было нужды — правильный ответ возник у Данай в голове. Вот и вылилась ее драгоценная свадьба в проблемы, которых опасался Фор. Бросить сестру он не намеревался, а забрать с собой не мог и подавно: Эрик начнет ее искать и рано или поздно найдет. Наиболее рациональный вариант в этом случае он видел в предостережении, дабы подготовить сестру. Да, тогда бы он мог уйти один, но теперь во фракции его держала не только Данай. Фор рассказал о том, что Трис также являлась дивергентом. Забавно, но Данай даже не удивилась.

«Теперь понятно, почему мы с ней так похожи.»

К четкому плану действий Фор и Данай так и не пришли, но было принято решение помочь Трис пройти тест. Разумеется, это следовало делать не в дневное время, но как же удачно Фор подобрал момент и маршрут, чтобы оказаться в нужное время и в нужном месте, потому что как раз после разговора с Данай он наткнулся на Трис, которую пытались сбросить в Пропасть, и теперь она сидела у него дома с разодранной майкой и ободранными костяшками. — Вот, надень, — Фор протянул девушке сложенную одежду. — Это старая кофта Данай. Трис натянула кофточку, пахнущую каким-то приятным, явно женским ароматом, и Фор принялся обрабатывать ее раны, в последствие чего из-за нетерпеливого шипения Прайор пришлось извиниться. Ее успеваемость и скачок в таблице не могли не вызывать зависти и не побудить к действиям других членов ее группы — она это понимала. Более того, несмотря на то, что Питер находился на самом высоком месте, Трис почему-то казалось, что он не мог не поспособствовать покушению хотя бы в виде маленького намека на него тем, кто послабее. — Данай твоя сестра? — тихо выдала Трис, не сразу заметив, что сказала это вслух, и Фор замер. — Да, — он поднял на нее глаза и поджал губы. — Мы старались не распространяться об этом. Как ты догадалась? Трис пожала плечами так, будто говорила «как можно было этого не заметить?». Они хорошо общались, у него была в наличие ее вещь, а еще… — А еще вы подслушивали нас недавно, — дополнил Фор и даже не смутился, чего нельзя было сказать о Трис.

«Это частная семейная вечеринка…»

— Да, я знаю. Если не брать в расчет того факта, что я разведчик, мы с ней помирились, а значит я снова в курсе всех деталей. Моя сестра не умеет держать язык за зубами. Только не со мной. Тряпка снова коснулась окровавленных костяшек, и Трис закусила губу. Как-то неловко теперь было находиться в его компании, если он знал об их подозрениях. С другой стороны в этом не было ничего такого, верно? Всякое ведь могло быть. — Мне жаль… — еще тише пробубнила Трис. — Ничего, — невозмутимо ответил Фор. — Было бы страшнее, если бы вы подозревали нас в романтических отношениях, зная, что мы родственники. Костяшки были очищены от крови, и парень снова поднял глаза на Трис, ехидно улыбнувшись. Только сейчас она смогла отдать себе отчет в том, что была рада выяснившемуся факту. Фор был ей симпатичен, даже очень, но было бы как-то глупо с ее стороны, пробыв в новой фракции всего ничего, признаться в чувствах даже самой себе. Ну уж нет… — А что случилось два с половиной месяца назад? Фор вновь замер, но в тот раз, чтобы избавиться от парализующего вопроса, ему понадобилось время, и Трис показалось, что теперь она точно задела его за живое. Поставив таз с водой на стол, парень обернулся к ней и взглянул в вопросительной манере. — Тогда ты сказал Данай «то, что случилось два с половиной месяца назад, надоумило тебя?» Что ты имел в виду? — Трис выжидающе смотрела на Фора, но тот, кажется, не был уверен, стоит ли вообще отвечать. — Это как-то связано с тем, что они с Эриком.? — Довольно, — строго выпалил Фор и осекся. Его руки впились в стол позади, а взгляд забегал по полу, и теперь Трис начинала жалеть, что позволила себе столько личных вопросов. Он всего лишь был ее инструктором, всего лишь спас от нападения, он не был другом, с которым можно было бы так просто разговаривать на подобные темы. — Извини, не стоило мне… — Тебе надо отдохнуть. Я лягу на полу, — и он поспешил уйти, пока Прайор мысленно обвиняла себя в очередной раз.

***

Жидкость янтарного цвета смешалась в стакане с водой до однородного состояния и теперь выглядела не такой насыщенной. Гипнотизирующий водоворот забрал все внимание бесстрашного капитана, и он уже не слушал Данай, с упоением рассказывающую ему со спальни какую-то историю. Он все еще сомневался, стоит ли давать ей это, но если Макс и врач из Эрудиции были уверены в успехе, ему оставалось только довериться им. — Вот, выпей, — Эрик передал ей стакан. Данай поморщилась от странного цвета, а запаха вода и вовсе не имела. В последнее время у нее началась дикая бессонница. Возможно, один из так называемых побочных эффектов беременности. Это стало настоящей проблемой, потому что чем больше она бодрствовала, тем больше ей чего-нибудь хотелось. Эрику, как элементу руководства, было очень удобно исполнять прихоти беременной жены через приказы подчиненным, но ему, между прочим, нужно было высыпаться. — Это снотворное сделали в Эрудиции, — Эрик вздернул бровями и улыбнулся, — специально для тебя. Девушка сделала неуверенный глоток, еще один. Эрик внимательно следил за каждым и даже сам не заметил, как приоткрыл рот и потихоньку начал запрокидывать голову, будто пил сам. Так кое-как она допила до дна, зажмурившись, словно это было самое гадкое, что она только пробовала в жизни, хотя и вкуса жидкость почти не имела. — А Марку ты уже не доверяешь? — Он хороший специалист, — Коултер принял стакан назад, — но такие тонкости лучше доверить профессионалам. Свет потух и они улеглись в постель. Пять минут, десять. Данай продолжала что-то рассказывать, и от этого у Эрика уже начали слипаться глаза, но спать ему категорически было нельзя. И вот, когда он сквозь дрему понял, что любимая затихла, он открыл глаза, позвал ее раз, два. Кажется, она наконец крепко заснула. Эрик осторожно убрал с себя ее руку, поднялся и как можно тише покинул дом. По пути в Яму его встретили Макс и остальные капитаны. Лидер Бесстрашия отдал приказ по рации, и спустя какое-то время в главное место в жизни бесстрашных начали стекаться толпы людей. Это были юнцы и ветераны, способные к боевым действия и которых бы никто не хватился посреди ночи. Плавным ручейком они стекались в один большой поток, выстраиваясь ровными рядами, как и положено послушным солдатам. Пустые глаза, зомбированное состояние и никаких лишних действий. — Они нас видят и слышат, просто воспринимают по-другому, — объяснял Эрику Макс. — Команды поступают через трансмиттеры от эрудитов. При необходимости есть возможность отдавать индивидуальные команды. Именно на это и было рассчитано «персональное снотворное». Эрику пообещали, что Данай отключат от массовых команд и она просто мирно проспит все это время. Чтобы не рисковать, Макс не стал вычислять, кто будет подчиняться по своей воле, а кто — нет, и большую часть бесстрашных просто сгребли в одну кучу с помощью когнитивных передатчиков. Идеальный солдат тот, который не имеет собственного мнения. Усиленному восприятию не поддавался лишь мозг дивергентов, поэтому-то общество никогда их и не любило. Из ряда выбилась пара человек, они окликали или одергивали всех подряд в попытках выяснить, что вообще происходит, но почти сразу же были застрелены. Очень удобная зачистка дивергентов, которые каким-то чудом смогли пройти тесты и не попасться. Макс дал бездумной толпе несколько команд, и те выполнили их беспрекословно. Все шло как по маслу, пока один из них не начал вести себя странно. Настолько странно, что обычно эту реакцию называют нормальной. Это ввело Макса, всех капитанов и даже эрудитов в недоумение. Человек, подчинявшийся поначалу, вдруг очнулся, и потому его нельзя было отнести ни к дивергентам, ни к обычному стаду. Сначала один, потом второй — и вот бесстрашные начали приходить в себя, оглядываться, поднимать шум и, конечно, задавать вопросы. Джанин сообщила по рации, что когнитивный передатчик дал сбой, благо то был всего лишь эксперимент, однако от неудачи легче не становилось, потому что у них не было объяснения ни для ошибки, ни для бесстрашных. — Всем успокоиться, — повысил тон Макс. — Что происходит? — Почему мы здесь? — Я ничего не понимаю… — Макс, что творится?! — Это всего лишь побочный эффект. Введенные вам модули слежения имели разовое воздействие когнитивного передатчика, чтобы вживление прошло более гладко. В толпе показались сморщенные лица недопонимания, а затем кто-то выкрикнул «ложь», за ними последовали выкрики «ты пытался нами контролировать» и «признайся», и когда в Яме поднялся галдеж, из разных углов посыпались баллончики, из которых повалил усыпляющий газ. — Конечно, ложь, — с лукавой улыбкой сказал Макс. Вице-капитаны оправдали свою значимость, в противном случае Макса бы обвинили в сговоре с Эрудицией, а там уже был шанс добраться и до Джанин. Этих бесстрашных ждало мозгопромывание, и теперь она тщательнее проверит эффективность своей недосыворотки. Хотя эксперимент прошел неудачно, он наверняка поможет ей улучшить когнитивный передатчик в будущем, и в следующий раз план вступит в силу. На разгребание тонны уснувших тел уйдет много времени и лучше бы его закончить до утра. Эрик вдруг понял, что Данай тоже могла проснуться, но идти и проверять это не было смысла: она бы не пошла искать его среди ночи, особенно когда передвижение теперь отнимало уйму сил. От анализа сложившейся ситуации его отвлек один из вице-капитанов, на выдохе ухнувшем ему что-то в ухо. Новость ударила в голову с такой силой, что в глазах у Эрика все поплыло, а сердце, казалось, совсем остановилось. Он не помнил встретившихся ему по пути лиц, которые окидывали его ошарашенным взглядом, и то, как он добрался до отделения Марка, рука которого остановила его перед самым входом в палату, где лежала Данай спиной к двери. Сквозь стоящий в ушах шум он со второго раза расслышал то, что врач пытался ему донести. Такой же шум стоял и в ушах Данай. Тело было ватным с откликами сильнейшей боли, а все лицо было влажным от пота и слез. Голоса у порога палаты она слышала отдаленно и лучше всего смогла расслышать то, с какой силой Эрик ударил открытую дверь о стену. В палату он так и не вошел.

***

— Они потеряли ребенка? Вечерний воздух всегда придавал Фору чувство облегченности и он старался пустить его в себя, чтобы как-то упростить то, что он начал рассказывать Трис. Теперь, когда он запустил ее к себе в голову, показал все свои страхи, он решил ответить на вопрос, на который Прайор не получила ответа вчера. Как будто это могло снять с него хоть какой-то груз. — Я был на разведке, когда это случилось. По моему возвращению ее уже отпустили домой. Что-то вызвало преждевременные роды. Врач сказал, что это эклампсия — что-то связанное с высоким артериальным давлением. Фор периодически делал паузы, собираясь с мыслями, чтобы позволить Трис переварить информацию, и судя по ее лицу, она ожидала услышать многое, но не это. — Сестра была просто убита… Пару дней не вставала с постели, почти ничего не ела, а они с Эриком перестали разговаривать, — Фор тяжело сглотнул. — Мы с ним никогда особо не ладили, но пока он пытался делать вид, что все нормально, во мне… что-то проснулось. Может быть, сочувствие. Он держал все в себе, стал очень нервным. Я пытался поговорить с ним, но…

«Знаешь что, Фор? Засунь себе свое долбанное сострадание куда подальше! Я в нем не нуждаюсь.»

Трис закивала, опуская глаза. Она знала Эрика достаточно, чтобы догадаться, к чему все пришло, и теперь она знала причину его грубого поведения. Трагичнее всего для Эрика оказался тот факт, что у них действительно должен был родиться мальчик. Марк позже показал ему тело, крохотное и бездыханное. Эрик не мог видеть его и в то же время никак не мог оторвать глаз. От этого зрелища у него едва не случился срыв. Тогда ему в голову пришло глупое оправдание, что случившееся — это месть тех, кто когда-то пал от его руки, в частности от изгоев, которых Данай так умоляла пощадить. Ведь именно в тот день он узнал, пожалуй, самую радостную новость в своей жизни. Как иронично… — Врач на какое-то время запретил Данай любые нагрузки, поэтому она была отстранена от тренировок. За семь месяцев она сильно ослабла физически, а потом это… — Теперь понятно, почему Эрик был так против того, чтобы она была нашим инструктором. Как будто Фор был всеми руками «за»… Первая неделя была самой сложной. Конечно, ребенка потерял не он, но они с сестрой были одним целым, даже несмотря на ссору. Он чувствовал все то, что чувствовала она, и это было чертовски неприятное ощущение, просто адское. Пока Эрик поглощал боль, погруженный в работу и самого себя, Фору приходилось быть с Данай: приносить еду, пытаться поднять ее с постели. Его дотошность достаточно быстро победила, но ситуацию это никак не могло изменить. — Она хотела отвлечься работой, тогда как раз была Церемония Выбора, — продолжил Фор. — Мысли о том, что она будет вашим инструктором, вдохнули в нее жизнь. Она пытается выглядеть сильной и все же переоценивает себя. Тренировочный бой с Питером тому доказательство. — Мне жаль, — слабо ответила Прайор. — Но ты не прав. Она действительно сильная. Да, может, физически она и ослабла, но морально она все еще очень сильна. Других причин, почему она смогла отвлечься от трагедии, я не вижу. В симуляции Трис видела эту маленькую перепуганную девочку, которую Фор когда-то не смог защитить. Она выглядела слабой, беспомощной, нуждающейся в защите, как воплощение его четвертого и самого глубокого страха. — Тобиас и Табита Итон, значит? Старший брат — это как еще один папа, который защищает от настоящего отца, верно? Фор улыбнулся Прайор. — Можно задать вопрос? — Конечно. — Какое у тебя тату? На этот раз улыбка на его лице приобрела смущенный оттенок, но это не помешало Фору стянуть с себя футболку. Вся его спина была украшена пятью эмблемами фракций. Эту татуировку ему сделала Тори в день, когда Мэйсон сообщил ему, что он и Данай являются дивергентами. В отличие от сестры, Фор не испугался участи, а напротив принял ее как должное. Хрупкие девичьи пальцы коснулись его оголенной спины, и парень задержал дыхание. В сердце что-то екнуло, будто Трис коснулась не спины, а его души. Чувство, нахлынувшее на него, пробрало все тело насквозь, и по коже пробежался табун колких мурашек. И ведь не у него одного. Поцелуй, которым Данай одарила Эрика, как только он вернулся домой, был таким сладким, что он почти разом забыл все проблемы, которые сегодня подкинула ему фракция. Жена повисла у него на шее, и это была самая приятная тяжесть за последнее время. — А что за грузовики сегодня приехали в Бесстрашие? — последовал ненавязчивый интерес. — Грузовики? — Да, эрудиты привезли какое-то оборудование, но Майра не предупреждала меня о поставках от них. — Ах, это. Наверное, меняют трансмиттеры. Ты же знаешь эрудитов, они никогда не стоят на месте, прогресс, прогресс. К тому же, скоро у новичков финальный тест: нам нужна сыворотка и модули слежения. — Модули слежения? — нахмурилась Данай. Последовала немая пауза, за время которой Эрик бегло пытался придумать причину нововведения, о котором ей якобы забыли сказать. Но вместо каких-либо оправданий он потянулся к ее шее и прошелся по ней щекотливыми поцелуями. — Я так по тебе соскучился, — прошептали губы над ее ухом. И это было правдой. Как ему не хватало этой банальной, но такой приятной ласки, теплых поцелуев, горячего дыхания, избавления от лишней одежды и неконтролируемой страсти. Это было чем-то, что раньше связывало их только сильнее, а теперь к тому же позволяло ненадолго заполнить образовавшуюся в душе пустоту. Распущенные свекольно-рыжие волосы, красивые татуировки на желанном теле и нежные, плавные формы по-прежнему вызывали в нем непреодолимое чувство вожделения. Прямо как впервые, когда ее хрупкие пальцы скользили по любимым татуировкам на его рельефном теле. Да, пусть даже так, через приятный отвлекающий маневр и неведение, но он защитит ее от всего того, что совсем скоро нагрянет не только на Бесстрашие, но и на весь Чикаго.