Это было так...

— Чёрт, нет, НЕТ! Ублюдки! Рашомон — Ранняя Сакура!       В тот же миг раздались вопли боли, затем стук упавших тел, и всё снова стихло.       Юноша в тёмном плаще, окружённый угрожающе-чёрным дымом своей способности, склонился над лежащей без сознания девушкой. Её правый бок и рука успели покрыться кровью за те жалкие несколько минут после нападения, что не сулило ничего хорошего. На искажённое гримасой боли лицо небрежно упало несколько прядей всегда светлых, но на фоне почти восковой кожи теперь ярко выделявшихся волос. Очевидно, что здесь совсем недавно произошла серьёзная драка. «Или Т/и просто застали врасплох», — шепнула интуиция Рюноскэ. В любом случае, в этот раз она насолила кому-то на самом деле сильно, что не могло не… Беспокоить.       Сердце Акутагавы забилось быстрее. Он как никто другой знал, что мафия отлично умеет защищать «своих», но тревога буквально душила изнутри. Если кто-то осмелился напасть на неё один раз, осмелится и второй, и это выражение боли на её лице… Здесь мысли Рюноскэ совершенно смешались. При взгляде на это в груди становилось чересчур тесно, а дыхания не хватало от беспокойства, но, вопреки всему, Т/и казалась Акутагаве безумно при-вле-ка-тель-ной в этой естественной небрежности, и с таким вымотанным выражением лица. Он, поддавшись внезапному порыву, осторожно провёл кончиками пальцев по её щеке. Странно, ему впервые хотелось касаться кого-то настолько нежно и аккуратно, пытаясь не то что не повредить, но не побеспокоить и не смять эту бледную кожу ни единым движением. Хотя нет, пожалуй, далеко не впервые. Но только её одну.       Ему казалось, что он любит Т/и уже целую вечность. Даже и не вспомнить уже, когда удивительно хрупкая и эмоциональная, но такая смелая и уверенная в своих убеждениях девушка так похожая на маленького и беззащитного зверька покорила его сердце. Вроде бы с того момента, как они с Гин сообща выходили его после нападения той банды, о которой дети узнали слишком многое, когда ещё им всем было по восемь лет. Хотя может и раньше — с самой первой встречи. Но как бы оно там ни было, сейчас чувства Рюноскэ полыхали как пламя, несказанно удивляя этим его самого, к таким эмоциям не привыкшего. Впрочем, это удивление было объяснимо. Наверное, такие чувства, как влюблённость или что-то такое, в принципе не были ему знакомы. Даже к Гин он испытывал скорее привязанность, чем настоящую, пусть даже и братскую, любовь… «Да совсем я, что ли, чтоб вас всех!» — вдруг со злостью подумал он, прерывая самого себя. «Ей плохо, неизвестно, что с состоянием, а я тут слюни пускаю, рассуждая о какой-то романтической ерунде! Был бы тут Дазай-сама…»       Акутагава потряс головой, отгоняя надоедливые мысли и безнадёжно мечтая, чтобы кто-нибудь ему хорошенько врезал в целях прочищения мозгов, после чего достал из складок плаща походную аптечку. Он постарался остановить потерю крови, чтобы можно было хотя бы добраться до ближайшей больницы, где ей окажут нормальную медицинскую помощь. Закончив, он поднялся, легко и быстро подхватил Т/и на руки. Теперь пора было спешить к клинике, и, к счастью, он знал одну совсем неподалёку.       Дорога показалась Акутагаве ужасно, просто кошмарно долгой, несмотря на то, что он спешил, как мог. Лицо девушки, бледнеющее с каждой минутой, заставило его ускориться и перейти на очень быстрый бег. Да, он оказал ей максимально возможную первую помощь, но состояние Т/и всё равно стремительно ухудшалось. Он не может потерять её. Только. Не. Её.       Наконец он добрался до больницы. Врачи, как только увидели, кого к ним привезли, не задавая вопросов показали, куда её положить, и выпроводили совершенно потерянного парня в коридор, наказав ждать. Ждать.       Интересно, что сказал бы его учитель, если бы он увидел Рюноскэ здесь? Удивился бы такому проявлению чувств от всегда такого холодного и скупого на эмоции ученика? Или разочаровался в нём? А может, рассердился бы из-за того, что Акутагава помогает врагу и тем самым косвенно предаёт Портовую мафию, которой сам Дазай до своего предательства был так верен?       Да, врагу. После того, как Т/и ушла из мафии (кстати, всего через год после Дазая), официально она стала противником всем прежним друзьям и товарищам, включая и Акутагаву. Однако что он, что Хигучи игнорировали этот факт, пусть и не слишком нагло, и общались с бывшей напарницей как и раньше. Как будто ничего не случилось. Точнее, общалась скорее Ичиё, а сам Рюноскэ лишь наблюдал со стороны за разговором, изредка вставляя скупые или раздражённые (если у них с Хигучи ещё были дела) комментарии. Впрочем, это обычное общение, вполне себе в стиле Акутагавы. Возможно, его чувства и дальше оставались бы в «спящем» состоянии, пребывая на уровне лёгкой симпатии, если бы не один случай, который их всколыхнул.       Однажды, возвращаясь с тяжёлой миссии, Рюноскэ проходил мимо одной уютной кофейни. Он так и прошёл бы мимо (как будто он мало кафе на своём веку видел), но в этот раз его что-то потянуло оглянуться, и тут он увидел Т/и, сидящую за столиком у окна с очень даже милым парнем. Не то чтобы Акутагава разбирался в эталонах мужской красоты, но тот парень явно был далеко не урод. Но что поразило его больше всего, так это то, что его любимая разговаривала с тем кретином и смеялась — так, как умеет только она, с теми самыми чудесными ямочками на щеках. В душе ярко вспыхнули неведомые прежде эмоции — одновременно захотелось порвать этого парня на мелкие кусочки, а Т/и схватить, запереть и больше никуда от себя не отпускать, и… Расцеловать, обнять, прижать к себе так, чтобы чувствовать каждый изгиб её тела своим.       Сейчас Акутагава уже не помнил, чем руководствовался в тот момент, но, скорее всего, инстинктами. Ибо он ворвался в помещение с Рашомоном наизготовку, насмерть перепугав всех, кто там находился, включая донельзя изумлённую Т/и. Того парня он так и не убил, хотя очень хотелось: увы, девушка встала между ними, загородив спиной незадачливого ухажёра, и предельно спокойным тоном разъяснила взбешённому Рюноскэ, что тот — «всего лишь приятель», и что «не надо так кипятиться по мелочам». Он кивнул скорее на автомате, чем на самом деле соглашаясь, и дематериализовал Рашомон. Но в памяти прочно отпечатался взгляд этого «приятеля», устремлённый на Т/и, в котором читались отнюдь не дружеские чувства. И, как подозревал Акутагава, их взгляды в этом плане были предельно схожи.       После того случая он всегда старался занять бывшую подчинённую хотя бы темами для размышлений так, чтобы у неё больше не осталось времени ходить куда-либо с кем-либо. И, наверное, он только в этот момент осознал, как просто потерять ту, кого любишь. Именно это чувство называют ревностью, не так ли? Хотя правильнее было бы назвать это страхом потери… Потеря. Как там Т/и? Насколько всё серьёзно? Сколько времени врачи уже с ней возятся?! Полчаса? Час? Больше?..       Но тут его размышления прервал звук открывшейся двери. В коридор выглянул врач и сообщил, что с девушкой, которую он принёс, теперь всё в порядке. Состояние стабильное. Сама же она сейчас лежит в палате, и её можно при желании навестить, но ненадолго.       Акутагава воспользовался возможностью и, пока врач не передумал, зашёл внутрь. Замерев на пороге на пару секунд, он быстро обшарил взглядом палату и наконец увидел Т/и. Надо сказать, выглядела она теперь заметно лучше: бледность с лица ушла, кожа приобрела обычный чуть розоватый оттенок. Раны, что так беспокоили его, плотно перебинтованы, по крайней мере, на больничной одежде крови не видно. Наверное, её перевезли сюда из смежной палаты, где и наложили бинты… Почему-то заглядывать туда и видеть кровь ему в кои-то веки не хотелось.       Рюноскэ прошёл и сел на стул возле кровати, твёрдо дав себе обещание следить за любимой и больше никогда не допустить повторения этой ситуации. Вообще, было бы неплохо переселить её к себе домой, да и рассказать наконец, что к ней чувствует. Но вряд ли этот разговор состоится сейчас, так как она наверняка всё ещё очень слаба и сегодня едва ли очнётся, но потом… Потом ему просто снова не хватит смелости. И тут, как будто услышав его мысли, Т/и чуть приоткрыла глаза, понемногу приходя в сознание. — Рю… Это ты… — голос был ещё хрипловатым, но постепенно возвращался. — Помоги мне… Сесть.       Рюноскэ выполнил просьбу, подивившись совпадению, стараясь как можно бережнее приподнять Т/и и поставить ей под спину подушку, заботливо устраивая девушку поудобнее. Детектив благодарно кивнула и спросила: — А как я тут оказалась? Я помню только то, как меня отправили найти базу одной мелкой банды, что у меня получилось, но их там было слишком много для меня одной, и… И всё. — Ты об этом. Я проходил мимо, как вдруг услышал звуки выстрелов и чей-то крик, показавшийся знакомым. Я решил узнать, что происходит, и двинулся в том направлении. В заброшенном доме я увидел тебя и целую группу каких-то убл… бандитов с оружием в руках, один из которых и стрелял в тебя. Я тогда ужасно взбесился, и… неважно, — Акутагава смущённо отвернулся. Как-то неловко было признаваться, что с помощью Рашомона он не оставил в том самом заброшенном доме ни единой живой души, не сильно разбираясь, кто прав, кто виноват. Лишь из-за того, что эти сволочи посмели ранить Т/и… — Я увидел, что ты сильно ранена и отнёс тебя в больницу, то есть сюда. И не спрашивай, почему! Однако голос девушки был тихим и спокойным, а тон даже немного смущённым. — Послушай, Рю… Можно я тебе кое-что скажу, а ты потом это забудешь? Просто мне это очень нужно тебе сейчас сказать. Да. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Злости, раздражения, осуждения, миллиона вопросов, но не такой фразы. — В общем… Только не смейся надо мной, ладно? Я тебя люблю, Рю. Вот… Теперь можешь забывать. Вот теперь Акутагава уставился на неё так, как будто стояло первое апреля, и от Т/и вот-вот раздастся весёлое «Я пошутила!». И стал поспешно размышлять, не может ли это быть неудачной шуткой?..       А вот Т/и было вовсе не до смеха. Она стыдливо прикрыла покрасневшее до состояния помидора лицо руками и произнесла чуть дрожащим от смущения голосом: — Ну вот, я же говорила… Всё, забудь, забудь, я сказа…       На середине слова она подавилась воздухом, ощутив чужие тёплые ладони на своих прохладных. Руки Рюноскэ бережно перехватили её за плотно сомкнутые пальцы и убрали, позволяя ему любоваться на ещё больше покрасневшее лицо любимой. — Я ведь тоже люблю тебя… И уже давно, — непривычно мягким тоном произнёс мафиози. А после неожиданно даже для себя подмигнул («Так удивительно!»): — И даже не надейся, что я забуду твои слова. Сама напросилась!       Акутагава поцеловал Т/и, всё ещё не отпуская её рук. Она не стала вырываться: наоборот, в знак одобрения чуть сжала его большие ладони своими маленькими, которые легко могли в них поместиться. Руки Акутагавы обняли её за спину и талию, вжимая в его тело, и девушка тоже обняла эспера, стремясь стать ещё ближе и совершенно забывая о всё ещё немного ноющих ранах. Долгое ожидание взаимности, когда на неё не было никакой надежды, наконец было вознаграждено: две души нашли друг друга. Лучше поздно, чем никогда, ведь так? Не отрываясь от губ любимой, Рюноскэ отдал мысленный приказ Рашомону, и двери запечатала изнутри плотная паутина, тонко намекая, что их беспокоить не нужно. Его рука потянулась к подолу больничной ночнушки, чуть приподнимая его, а потом… Впрочем, то, что было потом, от нас предусмотрительно закрыла плотная белая ширма.