юность

Адриан прикрыл глаза и медленно выдохнул. С выдохом мир оглушающе затих до звона в ушах и потускнел, разом утеряв все краски и запахи. Из наушников ударила электронная музыка, полностью отрывая его от окружения. Стало спокойно. Адриан вдруг понял, почему отец закрывается и игнорирует бурлящую жизнь: так проще. Проще топиться в собственной работе, проще забыть о существовании семьи, чем смириться с потерей Эмили. Он никогда не винил отца, нет, он уже привык к его толстой корке холода и безразличия, но, Адриан сжал грубую ткань джинсов, тащить за собой на дно сына необязательно. Габриэль упорно пытался сокрыть его от общества, то ли боясь потерять ещё и его, то ли пытаясь сохранить мужскую и маленькую версию Эмили, то ли стремясь насильно запихнуть в свой крошечный мирок, ограниченный модой и работой, и никогда и никуда не выпускать. Третий вариант казался наиболее вероятным, потому что иной причины в запрете появиться у Феликса Адриан не видел. Кто-то коснулся его ладони кончиками пальцев, он вздрогнул, открыл глаза, снял наушники и снова оказался в душном экспрессе. — Выглядишь неважно. Всё в порядке? Адриан сощурился от бьющего в глаза света и несколько раз моргнул, прежде чем окончательно привык к обстановке; затем поёжился. Кагами смотрела на него проницательно, будто читая его мысли, и он всё никак не мог привыкнуть к этому пронизывающему насквозь взгляду. Он оглянулся на синюю спинку переднего сидения. На его лице отразились сомнения, и он был уверен, что Кагами это заметила. Отцу о его мыслях знать не следует, а Кагами, кажется, действительно беспокоилась о нём. И не в первый раз. Странное чувство. — Да, просто не выспался, — наконец объяснился Адриан, окончательно решившись поделиться переживаниями, многозначительно кивнул вбок, на их родителей, и жестом попросил её подождать. Она проследила за его взглядом, но никакой реакции не последовало. Адриан открыл «заметки» в телефоне, быстро — он не мог не выучить клавиатуру за последние месяцы, проведённые в огромной пустой комнате — написал одно-единственное предложение и протянул телефон Кагами. Отец не разрешил мне навестить кузена, Феликса Кагами нахмурилась, лоб пошёл складками. Габриэль любил прятать Адриана от жизни, но она не думала, что месье Агрест отказывает даже в общении с оставшейся частью семьи. Отступив абзац, Кагами начала печатать ответ. В отличие от Адриана она редко общалась даже в интернете, а во Франции сказывался ещё и языковой барьер: порой приходилось задумываться над своими словами, из-за чего писать приходилось ещё дольше, чем обычно. Может, ты сможешь убедить его уже в Лондоне? — Кагами развернула экран так, чтобы он смог прочесть. Адриан придвинулся поближе и покачал головой. Будь это в его силах — он бы сделал всё, чтобы уговорить отца. Он забрал из её рук телефон и коротко разъяснил: Семейный конфликт, напрямую коснувшийся меня и Феликса Кто бы мог подумать, что несчастные кольца принесут столько проблем. Кагами покосилась на передние сиденья и крепко задумалась. Она сидела неподвижно и расслабленно, и, не будь её глаза открыты, со стороны могло показаться, что она дремлет. Вы наверняка сможете увидеться, напиши ему. Если и не сможете, он будет знать, что ты пытался. Я совсем не знаю, как он там. У него недавно умер отец, и с тех пор мы не виделись. Я даже на похоронах не был. Я боюсь, что он решит, что я сам не хочу приезжать Адриан невидящим взглядом уставился в экран, пытаясь подобрать верные слова. Во-первых, ему не хотелось портить отношения с отцом, которые начинали налаживаться, а во-вторых, за короткое время поездки ему вряд ли удастся выскользнуть из-под родительского надзора. Мне кажется, мы с отцом начинаем сближаться. Не хочу снова делать хуже Кагами кивнула, правда, не слишком искренне: как она считала, Габриэль не заслуживал всего того, что делал Адриан. Всегда можно поддержать иным способом. Может, видеозвонок? Или доставка цветов на дом с наилучшими пожеланиями на упаковке. Она помедлила ещё секунду. Это не твоя вина. Кагами положила свою ладонь поверх его и слегка сжала, вынуждая его поднять взгляд. Она молчала и больше не предпринимала попыток написать что-то успокаивающее, но всем своим видом от опущенных уголков губ до придвинутых навстречу плеч выражала сочувствие и искреннее желание помочь. С несколько секунд они смотрели прямо друг другу в глаза. Наконец Адриан слабо улыбнулся. Спасибо Никто из его друзей не мог понять его так, как понимала Кагами, и это до сих пор поражало его. Прежде ему казалось невозможным найти кого-то с похожей судьбой: с грузом родительских надежд на плечах, одиноким детством и привычкой быть лучшим во всём. Он не мог всецело довериться Рюко из-за тайны личности, у его одноклассников был совершенно иной образ жизни, а Хлоя… Теперь Хлоя была не той девочкой, которая неумело размазывала помаду по его губам в дошкольном возрасте. Кагами кивнула, убедившись, что ему стало легче, убрала ладонь и отвернулась к заляпанному чьими-то отпечатками окну, словно это ничего не значило. Снаружи мирно сменялись пейзажи. Она с нескрываемым удовольствием наблюдала за европейской природой: с момента переезда и до сегодняшнего дня она не выезжала за пределы Франции. Стояли предосенние времена. Зелень деревьев и кустов наливалась особенно сочно, чтобы через пару-тройку недель сменить окраску на огненно-рыжий, а сверкающая синева неба темнела, предупреждая о скором закате. С каждым днём вечереет всё раньше, и сейчас яркое оранжевое солнце неумолимо клонилось всё ниже. Хотелось о чём-нибудь поговорить, но присутствие родителей сковывало, не давая развиться какому-нибудь глупому разговору. Они не были совсем строгие, нет, но страх неоправданных ожиданий поселился в их детях надолго. Проще было сидеть в похоронном молчании, отвернувшись друг от друга, чтобы избежать неловкости при случайном столкновении взглядами. Адриан скользнул взглядом по затылку Кагами, снова нацепил на себя наушники и по её примеру тоже повернулся к окну, но забыться в музыке не получалось. Легко уйти в себя, когда есть о чём поразмыслить, а сейчас мысли упорно не желали собираться. Он подумал о предстоящем дне; вспомнил о своей последней поездке в Лондон. Тогда Эмили была ещё жива, и время шло быстрее, и душный экспресс казался ярче, и даже отец не был таким угрюмым — его родители не подарок, но Адриан не знал лучшей жизни. Несмотря на появившихся друзей и Рюко — она значила для него больше, чем просто подруга и напарница — он скучал по прошедшим временам. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что пялится на Кагами. Стало интересно — знакомы ли ей беззаботные семейные поездки. Она не любила распространяться о Томоэ и других своих родственниках, но Адриану почему-то казалось, что её семья была воплощением холода и суровости. Он откинулся на твёрдую спинку сидения и взглянул на телефон в руке. Кагами поддержала его, и теперь хотелось сделать что-то тёплое в ответ. — Хочешь, вместе послушаем? — Адриан протянул ей один наушник. Она отвлеклась от созерцания природы и удивлённо воззрилась на него. — Давай. Кагами придвинулась и взяла из его рук наушник. Играла незнакомая ей размеренная мелодия. Она упорно не подавала вида, но её волнение и радость выдавала прикушенная, чтобы не улыбнуться шире положенного, нижняя губа. — Я могу что-нибудь другое включить, ты говори, если что, — сказал Адриан, хотя догадывался, что сейчас ей понравится что угодно. Он всегда удивлялся тому, как легко её поразить. В такие моменты она казалась ему ребёнком, не видевшим жизни. А, впрочем, так и было: однажды Кагами призналась, что он стал её первым другом. Другом. Это слово до странного грело душу; в особенности ему льстило слышать это от неё. Приятно чувствовать себя нужным.