Жаркое лето 2008-го

      Гарри сидел за большим письменным столом в своём кабинете, спрятав лицо руками. Он не мог ни встать, ни заняться делами. Он был даже не в состоянии вымолвить хотя бы слово. Перед ним на столе, среди сотен ориентировок, докладов, отчётов и схем передвижения авроров, лежал свежий выпуск "Ежедневного пророка". На первой полосе газеты большими буквами был выведен заголовок: "Тайна Джинни Поттер раскрыта!" Под заголовком находилось большое, размером в половину страницы, движущееся фото, на котором Джинни целовала темнокожего молодого человека, стоя рядом с домом, служившим штабом "Холихедских гарпий". Под фото размещалась сама статья: "Возвращение Джинни Поттер на игровую площадку стало сенсацией, которую давно ждал спортивный мир Британии. Но не менее сенсационные подробности были получены нами совсем недавно. Как ранее писал "Ежедневный пророк", данное решение известной охотницы возобновить свою спортивную карьеру было неоднозначно воспринято в её семейном кругу. Так, Гарри Поттер, супруг Джиневры, всячески возражал против её возвращения. Возможно, что этот конфликт был лишь одной из многочисленных ссор четы Поттеров, и единственным, просочившимся в прессу. Как стало известно нашему специальному корреспонденту, Рите Скиттер, разлад Джинни и Гарри Поттеров произошёл спустя несколько месяцев после рождения их третьего ребёнка. Причины такого резкого изменения в отношениях супругов долгое время оставались неизвестны, но сейчас нам удалось получить сведения, которые позволят пролить свет на эту историю. Наше издание располагает неопровержимыми доказательствами того, что Джинни Поттер закрутила бурный роман с Дином Томасом, журналистом, одним из редакторов и корреспондентом "Еженедельника ловца". Примечательно, что несколько недель назад в этом журнале вышло подробнейшее интервью миссис Поттер, которое она любезно согласилась дать мистеру Томасу. По информации, которой располагает "Пророк", Дин Томас и Джинни Поттер (тогда ещё Уизли) знакомы ещё со времён учёбы в Хогвартсе, где у них был бурный роман. "Да, я хорошо помню, что после меня она ушла к Томасу", — рассказал Рите Скиттер сотрудник отдела магического транспорта Майкл Корнер, у которого в школьные годы тоже был роман с Джиневрой. Похоже, рыжеволосая "гарпия" не такая уж кроткая и праведная особа, какой она хочет казаться на людях. К сожалению, "Пророку" неизвестно, как Гарри Поттер реагирует на столь вопиющее поведение своей законной супруги. Быть может, ему даже неизвестно, что, пока он устраивает многочисленные облавы на тёмных магов по всей Британии, его жена у него за спиной крутит роман со своим старым знакомым. Что ж, если это действительно так, то нет сомнений, что после нашего материала мистеру Поттеру станет, наконец, известно о похождениях своей жены. Мы будем внимательно следить за развитием событий и информировать наших читателей в случае выяснения новых фактов по этому сенсационному случаю!" Гарри бы не поверил ни единому слову Риты Скиттер, если бы не фотография. К том же, где-то в глубине души, он знал, что такое может произойти. Он винил в случившимся и себя, понимая, что его невнимательность к жене, игнорирование её проблем и отсутствие поддержки могут привести их отношения к краху. Но даже с учётом всего этого Гарри не мог простить предательства. Семья для него всегда была самым дорогим, самым главным в его жизни. Он не представлял себе жизни без Джинни. Несмотря на случавшуюся у них размолвку, Гарри был уверен, что всё наладится. И всё стало налаживаться. До того, как вышла статья. Весь день он не мог думать ни о чём другом. Мракоборцы приходили к нему с докладами о происшествиях и предпринятых мерах. Когда они говорили, он делал вид, что внимательное слушает, но мысли его были совсем в другом месте. Он обдумывал свои поступки и не мог понять, действительно ли он заслужил такое предательство со стороны, быть может, самого любимого и самого дорогого ему человека? В конце рабочего дня, когда Гарри в сотый раз перечитывал чей-то рапорт, не в силах разобрать ни строчки, дверь его кабинета открылась и в неё вошла Гермиона. Не дожидаясь разрешения, она сама прошла внутрь и села на мягкое кресло. — Ты уже прочитала, разумеется, — сказал Гарри тихим голосом, — и что думаешь? — Я думаю, это какое-то недоразумение. Случайность. Ошибка, — заговорила Гермиона, — я считаю, ты должен спокойной обсудить всё с Джинни. — Обсудить?! Спокойно?! — Гарри не сдержался и вскочил со стула. Копившаяся в нём обида вдруг неожиданно выплеснулась наружу, — что обсудить, Гермиона? Она мне изменила! Она меня обманула! Тут нет никакого недоразумения. И никакой ошибки! Единственное, о чём она будет жалеть, это то, что их заметили! — Ты не прав, — сказала Гермиона, тоже вставая с кресла, — в тебе говорит обида. Успокойся. — Успокойся? — Гарри начинал злиться ещё больше, — как я могу успокоиться в такой ситуации, скажи мне?! — Я уверена, что Джинни сейчас тоже сильно переживает, — сказала Гермиона. — Конечно! — ответил Гарри, — она явно не ожидала, что её обман раскроют. Как ты думаешь, она давно с ним?! Может быть, они и не расставались никогда по-настоящему! — от накатившего на него чувства несправедливости Гарри хотелось разбить всё вокруг, но он сдержался, вложив всю свою силу в кулак, которым он ударил по столу. — Что за глупости! — возмутилась Гермиона, — конечно, нет. Я думаю... — Ты думаешь? — перебил её Гарри, — откуда тебе знать? Или Джинни рассказывала тебе о своих встречах с любовником?! — Что за чушь ты несёшь, Гарри! — возмущению Гермионы не было предела. Раньше в подобной ситуации она бы обязательно покраснела, но сейчас, проработав в министерстве почти десять лет, её было сложно вогнать в краску, — а ну перестань и возьми себя в руки! Вы должны всё спокойной обсудить. Я прошу тебя, Гарри, — она посмотрела на него с заботой и сочувствием, — ты должен дать ей шанс объясниться. — Я тебе поражаюсь, — ответил Гарри всё ещё возмущённым, но уже более спокойным голосом, — ты всегда на её стороне. Хоть раз бы могла поддержать меня? Уж в этой-то ситуации явно прав я! — В случае с супружеской изменой неправы всегда оба, — с горечью сказала Гермиона, — но я пришла не для того, чтобы тебя поучать. Я же хочу тебе помочь. А потому даю совет. Дружеский. Поговори с Джинни. Спокойно. Дай ей объясниться. Быть может, в её словах прозвучит что-то, что изменит твоё мнение. — Её действия говорят больше любых слов, — проворчал Гарри, — я не хочу возвращаться домой. Я... я боюсь, что выйду из-под контроля. Я останусь здесь, переночую на работе, всё ещё раз хорошенько обдумаю... А потом... может, и послушаюсь твоего совета... Кстати, ты не видела, у меня тут был отличный огненный виски? — Даже не думай! — жёстко сказала Гермиона, — в таком состоянии я не оставлю тебя одного. Переночуешь сегодня у нас. Рон будет только рад, он давно тебя не видел. — Нет, — ответил Гарри, — я хочу побыть один, разве ты не понимаешь? Хочу забыться, хочу... — Напиться?! — Гермиона вновь посмотрела на него с укоризной, — я не дам тебе этого сделать. Даже не надейся. Этим ты себе не поможешь! Давай, собирайся, уже поздно, пошли. Гарри хотел вновь возразить ей, но не нашёл для этого внутренних сил. Он был раздавлен, опустошён. Ему казалось, что он чувствует себя, словно древнее приведение, чья душа на веки вечные оказалась заточена в невесомом бездыханном теле, без надежды на спасение. Джинни в тот день чувствовала себя не лучше Гарри, а, вероятно, ещё хуже. Как только она получила свежую прессу, по всему её телу пробежала дрожь, в глазах потемнело, а виски ощутили резкую, сдавленную боль, словно невидимые щипцы сжали их со всей силы. Она с трудом не потеряла сознание, упав на диван и пролежав без движения несколько минут, пока Джеймс не подошёл к ней, обеспокоенный необычным поведением матери. — С тобой всё в порядке, мам? — спросил он, склонившись на ней. — Да, — сдавленным голосом ответила она, — конечно, всё хорошо. Мама просто устала. Что она могла ещё ответить? Как она могла бы объяснить своим детям всё то, что произошло и всё то, что, она не сомневалась, ещё произойдёт. "Ваша мать просто дура набитая" — пронеслось у неё в голове. То, чего она так боялась, произошло столь быстро и неожиданно и принесло столь сильную боль, что Джинни едва нашла в себе силы, чтобы подняться и успокоить Лили, которая уронила игрушку и стала громко рыдать по этому поводу. "Я бы и сама не прочь порыдать рядом с тобой, дочка" — думала Джинни, качая маленькую Лили у себя на руках. Ей было страшно подумать, что сейчас чувствует Гарри и что он скажет ей, когда вернётся. Она с ужасом ожидала его возвращения, которое, как она была уверена, несло ей страшный приговор. "Это катастрофа", — думала она, — "это конец. Конец моей счастливой семейной жизни. И я сама в этом виновата. Только я сама!" — она была уже не в силах сдерживать эмоции и дала волю слезам, которые градом потекли из её глаз. К счастью, ни Джеймс, ни Альбус не увидели этого, они были заняты игрой у себя наверху. Ближе к полудню в дом на площади Гриммо прибыла миссис Уизли. Выбравшись из камина в гостиной и увидев Джинни, она тут же кинулась с расспросами: — Это что, правда? Джинни, что случилось? Расскажи мне, пожалуйста, я уже вся извелась! — миссис Уизли была бледной, лицо её осунулось, морщинистые щёки висели мешком. Должно быть, последствия недавней травмы усугубились лишними переживаниями. Джинни была готова провалиться сквозь землю. Даже это было лучше, чем признаться во всём матери, которая не чаяла в ней души. Но обманывать мать она бы никогда не стала, поэтому, сделав глубокий вдох, Джинни быстро ответила ей: — Всё правда, мама. Всё, о чём там написано. И даже больше. Это конец. Миссис Уизли выглядела потрясённой. Не в силах проронить ни слова, она так и стояла посреди комнаты, вся в каминной саже, с широко раскрытыми глазами. — Подожди, — наконец, сказала она, — но... как это? Зачем? Объясни мне, Джинни? — Честно? — Джинни решила, что сегодня, наконец, расскажет всё, что она чувствует. Расскажет и матери, и, возможно, даже Гарри, если он захочет её слушать, — я просто захотела вновь побыть любимой женщиной, понимаешь? Я нуждалась в ласке, нуждалась в комплиментах, нуждалась в мужчине рядом со мной, с которым я не буду чувствовать себя виноватой, который не будет от меня уставать. Дин... он был очень добр ко мне. И очень настойчив. Я знаю, что совершила глупость, поддавшись эмоциям, но, — она покачала головой, — я не жалею. Ты знаешь, я всё утро думала об этом. Я не жалею. — Боже... — ответила миссис Уизли после долгой паузы, — как я могла упустить это? Это моя вина... Я не смогла внушить тебе, что семья... — Я знаю, мама, — ответила Джинни, — для меня семья тоже не пустой звук. Я любила и люблю Гарри, я обожаю наших детей. Но... я ещё слишком молодая девушка, чтобы довольствоваться только этим. Да, я поступила, как эгоистка, но я хотела хотя бы раз за столько лет подумать о себе... Наверное, я совершила ошибку. Большую ошибку. Думаю, Гарри меня не простит... Я к этому готова, мама. Хотя нет, не готова — Джинни вдруг неожиданно снова заплакала, хотя давала себе слово быть сильной перед матерью. — Послушай, дорогая, — голос миссис Уизли звучал уже более мягко, — вы не должны спешить. Нужно всё обсудить. Ты должна попросить у него прощения, должна ему всё рассказать. Это будет правильно. — Да, наверное, — ответила Джинни, — но я боюсь... я не смогу сказать ему всё, а если скажу лишь часть, то буду чувствовать себя ещё хуже. Как я могу ему сказать, что мне было хорошо с Дином, но я по-прежнему люблю Гарри? Как я могу ему сказать, что не жалею о том, что случилось, потому что вновь почувствовала себя женщиной? Миссис Уизли молча сидела на диване, слушая дочь, а потом, наконец, сказала: — Нужно время. Давай-ка ты хотя бы эту ночь переночуешь у нас, в Норе. — А дети? — спросила Джинни, — я не хочу, чтобы Гарри думал, что я сбежала от него вместе с детьми. — Я останусь здесь с ними, — успокоила её мама, — не волнуйся. Отправляйся в Нору, объясни всю ситуацию папе, он тоже нервничает. Джинни, что бы ты там себе не думала, но мы тебя не оставим. Ты наша дочь, мы в любом случае поддержим тебя. Но я уверена, что у вас с Гарри всё ещё будет... — Спасибо, — перебила мать Джинни, потому что она не хотела слышать продолжение её слов, боялась, что, если сказать вслух, то это никогда не сбудется, — я попробую... Если придёт Гарри, скажи ему, что... — она замялась, — нет, ничего не говори... Я сама... потом...