Жаркое лето 2008-го

— Да, сильнее! Ещё, ещё! — стонала Джинни, стоя на коленях на небольшом кожаном диване, стоящем в штаб-квартире "Холихедских гарпий". Тренировка команды закончилась уже больше двух часов назад, и Джинни воспользовалась ситуацией. Дин брал её сзади, сильно, но при этом нежно, лаская руками её затвердевшие от возбуждения соски, поигрывая с её огненно-рыжими волосами. Он был отличным любовником. Джинни давно, а, возможно, и никогда не испытывала такого удовольствия от близости с мужчиной. Каждый раз, когда он входил в неё, она чувствовала приятное щемящее ощущение внутри, словно в её груди внезапно начинал шуметь поток водопада. — Ххх, — хрипел Дин, — тебе нравится? — Да, да, прошу, не останавливайся, — отвечала ему Джинни. Она не хотела думать ни о чём другом, кроме удовольствия, которое получала. — А это тебе понравится?! — сказал Дин и слегка шлёпнул её по упругим ягодицам. Конечно, ей это понравилось. Она любила, когда мужчина брал инициативу в свои руки. Тем более, в такие сильные, но при этом очень нежные руки, как у Дина. Дин схватил её за плечи и перевернул. — Я хочу видеть твоё личико, — сказал он, поднимая её руками и пристраиваясь снизу, — поцелуй меня. Она повиновалась. Целоваться с Дином было не менее приятно, чем заниматься с ним любовью. Их губы сплелись в страстном поцелуе, языки соприкасались между собой, а рука Джинни гладила коротко постриженные жёсткие волосы Дина. — Аааах, — закричала она, когда он вошёл в неё снова. Внутри неё что-то ожило и вырвалось наружу, — бооожее, да! — Дин продолжал ласкать её грудь, припав губами к соску, из которого потекло молоко. — Как необычно и вкусно, — сказал он, не отвлекаясь от своего основного занятия. В скором времени и он почувствовал прилив внутренней энергии. Когда всё закончилось, Джинни пошла в душ, а Дин остался ждать её в гостиной. Вернувшись, она застала его сидящим на диване с закрытыми глазами и откинутой назад головой. — Как ты думаешь, — спросила она, — я теперь плохая? — В каком смысле? — переспросил Дин, очевидно, не понимая вопроса. — Ну, понимаешь, — начала Джинни, застёгивая своё платье, — я всегда была примером для подражания. Хорошая хозяйка, любящая мать, верная жена. Теперь я не могу сказать о себе всего этого... — Но разве тебе не было хорошо несколько минут назад? — спросил Дин. — Было. Но это было неправильно, наверное. — Джинни, — Дин подошёл к ней и взял её за руку, — не имеет смысла жалеть о том, что ты уже сделала. Особенно если тебе это понравилось. — Да, — согласилась она, убирая руку, — но мне стыдно. Я не должна была отвечать тебе взаимностью. — Я был настолько плох? — спросил Дин, надевая футболку. — Нет, дело не в этом, — пояснила Джинни, — ты был великолепен. Я давно не испытывала такого сильного чувства страсти в постели. Но... это всё равно неправильно. — Я понимаю, — сказал Дин, — тебя мучает совесть. Постарайся забыть о том, что случилось. Не думай об этом. Живи обычной жизнью, как всегда. Когда они выходили из небольшого домика, служившего штаб-квартирой команды "Холихедские гарпии", солнце уже садилось за горизонт, отбрасывая большие тёмные тени с соседних деревьев и зданий. — Я пойму, — сказал Дин, поворачиваясь к Джинни и глядя ей прямо в глаза, — если это будет нашей последней встречей. Но я хочу, чтобы ты знала: эта неделя была самой счастливой в моей жизни. Я не жалею о том, что сделал. Я люблю тебя. — Спасибо, Дин, — ответила Джинни. Он отвернулся и хотел уже было уйти, но она вдруг схватила его за руку, потянула на себя и поцеловала в щёку. — Я тебе напишу, — сказала она, — обещаю, это была не последняя наша встреча. Но я должна всё хорошо обдумать ещё раз. Извини. — Я буду ждать твоего письма с нетерпением, — ответил он, обнимая её за талию. Когда Джинни вернулась домой, дети уже безмятежно спали у себя наверху. — Прости, я задержалась, Одри, — сказала она невысокой, с каштановыми волосами девушке, сидящей на ступеньках лестницы. Одри была женой её старшего брата, Перси, и согласилась посидеть с детьми Джинни, пока она была на тренировке. — Долгая тренировка? — спросила её Одри. — Что-то вроде того, — сказала Джинни, — спасибо тебе, что уложила детей спать. Я у тебя в долгу. — Не стоит, — ответила Одри, — они у тебя такие замечательные. Ты молодец, чувствуется воспитание. — Я рада слышать такие слова, — улыбнулась Джинни. Через несколько минут Одри вошла в камин с щепоткой летучего пороха и отправилась к себе домой. Джинни, проведав маленькую Лили и убедившись, что та крепко спит, пошла в свою комнату, чтобы успеть лечь спать до того, как с работы вернётся Гарри. Ей было стыдно смотреть ему в глаза. Она чувствовала, что предала его. Чувствовала, что совершила что-то ужасное, поддавшись секундному порыву. Она точно знала, что не любит Дина, но ей было хорошо с ним. Он стал первым за долгое время мужчиной, который ценил её, как женщину. Дин был очень добр к ней, а во время близости она ощущала ту страсть, которой ей не хватало. Но, когда страсть пропадала, она чувствовала страшное раскаяние, презрение к самой себе, ощущение, что она предала не только Гарри, но и всю свою семью. Утром, когда она кормила детей и мужа, она старалась лишний раз не встречаться с Гарри взглядом, боялась выдать себя, боялась, что он узнает о её неверности и устроит скандал. А ещё хуже, уйдёт от неё. Несмотря на все сложности, она по-прежнему не мыслила своей жизни без Гарри. Она понимала, что, узнай он о её связи с Дином, он тут же уйдёт из дома. Это было так похоже на Гарри, который всегда действовал по велению сердца, порыва души. Как и сама Джинни. К счастью, за завтраком Гарри вёл себя очень спокойно. Даже был необычно вежлив с Джинни и внимателен к детям. Например, сам вызывался покормить Лили и долго отвечал на вопросы Джеймса о принципах работы летучего пороха. Тот день она провела в домашних заботах, занимаясь уборкой, стиркой, играя с детьми. Заканчивая с одним делом, Джинни тут же бралась за другое, словно стараясь отвлечь себя от дурных мыслей, сидевших у неё в голове. Но даже во время игры с детьми нехорошие мысли посещали её, принося с собой тревогу и меланхолию. Самое печальное во всей этой ситуации было то, что Джинни было не у кого спросить совета. Она не могла даже допустить мысли о том, чтобы Полумна, Августина, Гермиона или, не дай бог, мама узнали о её измене. Возможно, они бы не стали её осуждать в открытую, но Джинни была уверена, что новость шокировала бы их, и в итоге она бы не добилась от подруг и, особенно матери, ни совета, ни сочувствия, ни понимания. Терзаемая внутренними переживаниями, Джинни стояла у плиты, готовя ужин. В голове её крутились разные варианты возможного развития событий. "Если бы Гарри узнал о её неверности и подал на развод, куда бы она пошла? Оставаться в этом доме она бы точно не стала. Вернуться в Нору? Чтобы каждый день напоминать матери и отцу о своём позоре? Уйти к Дину, которого она не любит, ради детей? Но нужна ли она ему с тремя детьми и кучей нерешённых проблем?" Мрачные мысли словно съедали её изнутри, с каждой минутой Джинни чувствовала себя всё более и более скверно. К счастью, её размышления прервал раздавшийся звук открывающейся входной двери. Джинни посмотрела на часы: ещё не было и восьми вечера. Она вышла в коридор и с удивлением увидела Гарри, стоящего на пороге с огромных размеров букетом роз. Заметив Джинни, он встал на одно колено и сказал: — Прости меня. Я долго думал обо всём, что произошло, и понял, что дело во мне. Ты ни в чём не виновата. Я должен был поддержать тебя с самого начала. Я должен был понять, что ты хочешь вернуться в спорт, должен был увидеть, что тебе нужно больше внимания. Поглощённый работой, я не замечал самого главного из того, что у меня есть — семью. Ты простишь меня, Джинни? Она не могла сдержать эмоций и потому постаралась быстро прикрыть лицо руками. — Боже, Гарри! — только и смогла сказать она сквозь льющийся поток слёз. Он встал, положил огромный букет на кушетку и тепло обнял Джинни. — Я обещаю, — сказал он, — теперь всё будет по-другому. Я хочу загладить свою вину. Я больше никогда не заставлю тебя страдать и плакать. Прости меня, любимая. За эти пять недель нашей размолвки я понял, как много ты значишь для меня. Во время ужина Гарри вёл себя необычайно активно. Он много шутил, по-доброму дразнил сыновей, играл с дочерью в "кто больше съест", отчего даже у Альбуса, всегда такого серьёзного, проступила улыбка на лице. Когда часы пробили десять, дети ушли спать. Гарри сам вызвался уложить Лили и пробыл в её комнатке больше получаса. Когда он, наконец, вошёл в спальную, Джинни лежала в кровати, свернувшись клубком. — Уснула? — спросила она, по-прежнему стараясь не смотреть Гарри в глаза. — Да, — ответил он с нежностью, — пришлось немного поколдовать, чтобы ей не мешали посторонние звуки. Гарри разделся и лёг рядом с Джинни. Она боялась повернуться к нему, потому что была уверена: в её глазах он прочитает всю правду. Страшную правду, от которой всё опять пойдёт наперекосяк, и в этом уж точно будет виновата только Джинни, никто другой. — Ты по-прежнему сердишься на меня, — спросил Гарри, смотря в потолок. — Нет, как можно? — ответила Джинни, — просто я... я устала. На самом деле я очень рада, что мы помирились. Я давно этого ждала. — Правда? — спросил Гарри, решившись приобнять супругу за плечо, — прости, что я заставлял тебя страдать. Я этого не хотел. Поверь, мне было тоже непросто. Думаю, виной всему моя работа. Но, несмотря ни на что, я мракоборец и горжусь этим. Просто я должен не забывать, что семья — всегда на первом месте. — Да, ты всё правильно говоришь, — сказала Джинни, по-прежнему не поворачиваясь в сторону Гарри, — я тоже люблю квиддич. Но самое главное для меня — мы и наши дети, — она больше не могла терпеть и вновь заплакала. — Джинни, что с тобой? — забеспокоился Гарри, — ну-ка, повернись, посмотри на меня! — он наклонился и посмотрел ей прямо в глаза. Сквозь круглые очки она увидела ярко-зелёные глаза мужа, такие же живые и полные энергии, как и десять лет назад. — Всё в порядке, — сдавленным голосом сказала она, — просто я... я рада... Гарри обнял её двумя руками и поцеловал в нос: — Джинни, любовь моя, я обещаю, что больше ничто и никогда не сможет нас поссорить. Слышишь, ничто и никогда. Тебе нужно сейчас отдохнуть, набраться сил. У тебя завтра есть тренировка? — Да. — Тогда тем более. Давай, закрывай глазки и думай о хорошем. Если хочешь, я могу спеть тебе колыбельную, — он засмеялся. — Не надо, спасибо, — Джинни улыбнулась через силу. Гарри повернулся набок и обнял её. Через некоторое время Джинни услышала, как он громко сопит и поняла, что он уснул. Рука Гарри всё ещё обнимала её плечо. Ей не спалось. Да и как можно было заснуть в тот момент? Казалось, всё наладилось, всё случилось так, как она мечтала долгое время. Но из-за её слабости, из-за её эгоизма и глупости она не чувствовала радости и счастья. "Неужели теперь всю жизнь жить в страхе?" — подумала она. Полная луна освещала их комнату своим серебристым сиянием. Звёзды на небе вторили ей, словно тысячи светлячков, разбросанных на тёмной небесной шторе... Джинни вспомнила их с Дином ночную прогулку... и заплакала, не в силах сдержать боль, которая пронизала её насквозь.