Жаркое лето 2008-го

      Как только Джинни трансгрессировала на Эдинбург стрит, 20, то сразу увидела его. Дин стоял, прислонившись к фонарному столбу. Он был одет в белую, плотно прилегающую к телу рубашку, контрастирующую с его кожей кофейного цвета, и светлые брюки. На поясе его был очень заметный широкий кожаный ремень с большой пряжкой. В руках Дин держал огромный букет белых роз. — Ты обворожительна, — сказал он ей, когда она подошла, и широко улыбнулся. — Спасибо, — скромно ответила Джинни. На встречу с Дином она оделась довольно просто: в лёгкое серое платье без рукавов, из украшений на ней были только старые, но симпатичные серьги с топазами, на ногах — удобные туфли на маленьком каблуке. — Это тебе, — сказал Дин, вручая Джинни огромный букет. — Что ты, не стоило! — взволновалась она, — такой красивый. Дорогой наверное? — Джинни была тронута таким вниманием, а потому улыбнулась Дину в ответ. — Ничто не может быть дороже твоей улыбки, — ответил он. — Я обожаю белые розы, — призналась Джинни, — у нас в саду мама их всегда выращивала, они очень вкусно пахнут. Откуда ты узнал об этом? — Ты сама мне рассказывала, — ответил Дин, — когда мы... были вместе. — Правда? — удивилась Джинни, — я уже и не помню. Столько лет прошло с тех пор. Я поражена твоей памятью. — Я помню всё, что связано с тобой, — сказал Дин, и Джинни почувствовала, что краснеет. — Ты меня смущаешь, — призналась она, — я уже говорила тебе, что я замужняя женщина. — А я уже говорил тебе, что это не остановит меня говорить тебе комплименты, — улыбнулся Дин, — ладно, не хочу заставлять тебя краснеть ещё сильнее. Пойдём, — он протянул ей руку. — Куда? — спросила Джинни. — Сюда, — Дин указал на небольшое двухэтажное здание с неоновой вывеской "Парадайз". — Что это за здание? — с любопытством спросила Джинни, принимая руку Дина. — Рай, — ответил он, весело ухмыляясь, — разве не видишь? Джинни не смогла скрыть улыбку. — Очень смешно, — сказала она, — ты же знаешь, я не сильна в магловских местах. — Это очень хороший ресторан, — сказал Дин, — здесь подают лучшие магловские блюда. И ещё живая музыка. Уверен, тебе здесь понравится. Они вошли в ресторан. Внутри это было небольшое, но очень уютное помещение. С высокого потолка свисали роскошные хрустальные люстры, стены были украшены репродукциями картин, изображающих пейзажи Британии, столы, покрытые белоснежными скатертями, стояли по периметру зала, контрастируя с тёмным полом и напоминая первые хлопья снега на чёрной осенней земле. — Вот наш столик, — сказал Дин, указывая на один из столов, стоящих у окна в дальней части зала, — идём. — Здесь так красиво, — сказала Джинни, — словно я очутилась во дворце. Если бы я знала, я бы оделась подобающим образом, — она обернулась, рассматривая других посетителей, большинство из которых были одеты в дорогие наряды. — Ты одета самым подобающим образом, — спокойным голосом сказал Дин, глядя прямо ей в глаза, — мне приятно видеть, что ты не прячешь свою восхитительную фигуру в длинные мантии и закрытые платья, — его глаза скользнули вниз, изучая каждый сантиметр её тела, отчего Джинни стало ещё больше не по себе, — а волосы. Я рад, что ты носишь их распущенными. Тебе очень это идёт. Словно огненный водопад. Под стать твоей натуре. — Ой, да брось! — не сдержалась она, — моя натура уже далека от огненного водопада, — она улыбнулась, — трое детей и семейная жизнь укротили мой непослушный характер. — Не верю, — усмехнулся Дин, — я видел тебя на метле. Ты всё ещё та Джинни Уизли, которую я знаю. Задорная, храбрая, азартная и... — Симпатичная, — закончила за него Джинни, улыбаясь, — я угадала? — Нет, — серьёзно сказал Дин. Джинни смутилась. — А какая тогда? — Прекрасная, — сказал Дин, вновь широко улыбаясь своей красивой, белоснежной улыбкой, — согласись, это совсем другое. Джинни не ответила, но ей были приятны слова Дина. Честно сказать, она редко получала комплименты относительно своей внешности. Она знала, что довольно привлекательна, но, как и любой женщине, ей хотелось слышать подтверждение этого факта от мужчин. Гарри, давно не баловавший её комплиментами, видимо, считал, что в них нет нужды: если она его жена, и так очевидно, что для него она лучшая и самая прекрасная на свете. Но для неё это было не столь очевидно. Ей хотелось чаще слышать приятные слова в свой адрес. Да, безусловно, многие говорили ей, что она хорошая мать и отличная охотница, но комплименты ей, как женщине, были большой редкостью. От того слова Дина заставили её на время забыть все свои нехорошие мысли и неудачи последних месяцев. Она снова почувствовала в себе внутреннюю силу, которая, казалось, дремала где-то глубоко в душе всё это время, и только сейчас вырвалась наружу. Ужин проходил в очень приятной атмосфере. Дин не соврал, когда говорил, что еда и музыка понравятся Джинни: готовили здесь и в правду великолепно. Она не была голодна, но не устояла при виде аппетитного блюда, которое официант поднёс соседнему столику. Это оказалось типичное для британской кухни "воскресное жаркое", но приготовлено оно было божественно. От алкоголя Джинни отказалась, поскольку всё ещё была кормящей матерью. Беседа тоже шла хорошо. Дин вспоминал весёлые истории из их с Джинни хогвартского прошлого, рассказывал ей о том, как ему жилось в Америке и почему он решил вернуться, а также о том, что до сих пор поддерживает связь с Полумной, с которой они вместе ухаживали за Гарриком Оливандером десять лет назад. — Странно, — удивилась Джинни, — она никогда не упоминала о тебе. — Это неудивительно, — сказал Дин, — ты же её знаешь: для неё существуют только экзотические животные и секреты магической природы. Всё остальное она быстро забывает. — Да, — признала Джинни, — это в её стиле. Но, ты знаешь, она верный друг. Сегодня я попросила её посидеть с детьми, чтобы встретиться с тобой. И она согласилась. — Прости, что доставил тебе неудобства, — сказал Дин, — я должен был отправить письмо раньше. Но я не хотел быть слишком навязчивым. К тому же не знал, как Гарри отреагирует на это... — О, за него не волнуйся, — сказала Джинни с обидой, — ему, вероятно, сейчас не до этого. Он слишком занят на работе. Ловит тёмных магов. Извини, не хочу о нём говорить сейчас. — Прости, — сказал Дин, — я не знал, что это тебя расстроит. Это не моё дело, но у вас с ним... — У нас всё хорошо, — ответила Джинни немного резко, потому что увидела на лице Дина небольшое удивление, — извини. Просто я действительно не хочу об это говорить. — Так и не будем, — сказал он, улыбаясь, — официант, принесите даме ещё соку. После этого Дин не упоминал Гарри в разговоре, стараясь говорить с Джинни на более весёлые и радостные темы. К счастью, он был отличным собеседником и чутким слушателем. Большой интерес у него вызвал рассказ Джинни о том, как она справляется с тремя детьми. — Дети, — говорила она, — моя главная радость. Ради них я готова на всё. Ты не представляешь, каково это, видеть, как твой ребёнок смотрит на тебя своими большими, полными благодарности и любви глазами, как он протягивает к тебе крохотные ручки, как он играется с твоими волосами... — Звучит очень мило и трогательно, — ответил Дин. — Тебе тоже пора подумать о детях, — сказала Джинни, — поверь, это большое счастье. — Возможно, — согласился Дин, — но для этого мне нужно встретить достойную женщину, на которой я бы захотел жениться. — Неужели ты никогда не влюблялся? — удивилась Джинни. Их разговор сейчас шёл в дружеской атмосфере. Спокойная, приятная слуху музыка и тепло, которое шло от Дина, должно быть, развязали Джинни язык и сделали её более разговорчивой. — Почему же? Влюблялся. Да, всего лишь один раз. Ты скажешь, этого мало. Но я так не думаю. Сильное чувство с годами только крепчает. И, ты знаешь, оно придаёт так много сил, что готов горы свернуть. Наверное, этой любви я и обязан своими успехами на журналистском поприще. — Правда? — заинтересовалась Джинни, — и кто эта любовь? Расскажи, мне интересно. Вдруг я её знаю. — Знаешь, — спокойно ответил Дин, глядя ей прямо в глаза, — это ты, Джинни, — он действительно не смущался в её присутствии, был уверен в своих словах. Его взгляд смотрел прямо внутрь неё, словно пытался достать до самой души. Она была несколько шокирована, поэтому не сразу нашлась, что ответить, и Дин продолжил, — ты скажешь, что это глупо. Что наши с тобой отношения были всего лишь лёгким увлечением юности. Возможно, так оно и было. Но там, в плену у пожирателей смерти, когда я не знал, что меня ждёт, я думал только о тебе. Мне было грустно не оттого, что я могу лишиться жизни, а оттого, что больше никогда не увижу твоих прекрасных, горящих огнём карих глаз, не услышу твой заливистый смех, не почувствую тепло, идущее от тебя. Ты являлась мне каждую ночь, и это придавало мне сил. Конечно, я не питал иллюзий. Я знал, что ты любишь Гарри, поэтому и ушёл в сторону. Когда вы поженились, я был искренне рад за тебя, потому что знал, что ты счастлива. В глубине души я надеялся, что мои чувства к тебе остынут со временем. Но они становились только сильнее. В итоге, не в силах это больше терпеть, я заключил контракт с "Ловцом" и уехал в Америку, подальше от той, которая каждую ночь являлась мне во снах. Сейчас я вернулся и не боюсь тебе это всё рассказать. Я не прошу ничего. Просто хочу, чтобы ты знала. Дин говорил чётко, ни разу не сбившись. Всё это время он смотрел прямо на Джинни. Как бы она не отводила взгляд, его тёмно-карие глаза всё время смотрели на неё. Он держался уверенно, словно рассказывал историю на отвлечённую тему. Голос его был звучным, проникая в самую душу Джинни, отчего ей становилось ещё более не по себе. Наконец, он замолчал, но продолжал пристально смотреть на неё, словно ожидая ответа. — Это... — после долгой паузы она всё же собралась с силами, — очень неожиданно, — сказала она, чувствуя, что во рту пересохло, — я даже не знаю, что сказать, Дин. — Ничего не говори, — ответил он, — я не жду ответа. Мне было важно, чтобы ты просто об этом узнала. Джинни чувствовала, что вся покраснела. Ей было очень жарко и душно. От этой духоты ей стало нехорошо. Дин это понял. — Давай выйдем и прогуляемся, — сказал он, — здесь рядом уютный сквер. Тебе нужно подышать свежим воздухом. — Хорошо, — согласилась Джинни, у которой внутри всё горело. Дин встал из-за стола, положил несколько крупных купюр на стол и помог Джинни подняться. Они вышли на улицу. Дул небольшой ветерок, но он не давал прохлады. Это лето было аномально жарким, даже от ветра шло неприятное жгучее ощущение. Пройдя около сотни метров по Эдинбург стрит, они оказались в небольшом зелёном сквере. В столь поздний час там никого не было, и Дин с Джинни пошли медленным шагом по главной тропинке, огибая небольшой пруд, в котором мирно дремали утки. Они шли тихо, не говоря ни слова, погружённые в свои мысли. Джинни была благодарна Дину за то, что он дал ей возможность побыть наедине с собой, не заваливал её новыми вопросами и не требовал ответа. Он просто шёл рядом, и его присутствие не мешало Джинни. Наоборот, это казалось странным, но ей сейчас было очень приятно знать, что рядом идёт человек, которому она небезразлична. Дин не ждал от неё взаимности, не требовал исполнения каких-то обязанностей, не просил о помощи. Он просто шёл, вглядываясь в ночное лондонское небо. На удивление, небо было абсолютно безоблачным. Сквозь его тёмный занавес выглядывали ярко-белые звёзды. "Каждая звезда — это чудо", — когда-то давно говорила ей мать, "Ни один волшебник не в силах сотворить звёзды. Они — большая загадка, но мы с Артуром всегда верили, что звёзды — это надежда." Сейчас Джинни вспомнила эти слова матери и подумала, надежду на что несут эти звёзды, которое так ярко мерцали на тёмном небосводе. Полностью погружённая в свои мысли, Джинни не заметила, как наступила на большой камень, лежащий на дороге. Она оступилась и точно бы упала, если бы сильные руки не удержали её. Дин обхватил её плечи, и в этих объятиях Джинни почувствовала себя совсем хрупкой и беспомощной, хотя никогда таковой не была. — Ты не ушиблась? — с опаской спросил он, — всё хорошо? — Да, да, спасибо, — сказала она, — давай присядем. Она села на скамейку, которая стояла в паре метров от них. Дин сел рядом, но не вплотную, чтобы, как догадалась Джинни, не смущать её лишний раз. Он по-прежнему молчал, очевидно, давая ей возможность обдумать всё, что он наговорил ей. — Ты знаешь, — вдруг сказала она, не ожидая от самой себя, что начнёт разговор первой, — я очень тронута твоим признанием. Я благодарна тебе за то, что ты открыл мне свою душу, и я... я очень тронута, правда. Дин молчал, по всей видимости ожидая, что Джинни продолжит. — Пойми меня правильно, — сказала она, — ты хороший человек. Ты всегда был добр ко мне. Когда мы встречались, ты старался заботиться обо мне, опекать, даже, наверное слишком сильно это делал. Но я уже не Джинни Уизли, которую ты знал. Я Джинни Поттер, мать троих детей и замужняя женщина... — Я говорил тебе, что это неважно, — ответил Дин, — я не надеялся на твою взаимность, Джинни, я всё понимаю. — Сейчас мне очень трудно, — сказала она, сама не понимая, почему с губ вырвались эти слова, — я не чувствую себя так уверенно, как прежде. Моё возвращение в спорт — это поиск той самой уверенности, попытка вновь обрести себя, бросить себе вызов. После родов Лили я нахожусь не в своей тарелке... И ещё Гарри... у нас с ним... возникли некоторые трудности... Я сама виновата во всём этом. Я чувствую, что сейчас в моей жизни какой-то кризис, я не могу понять, как с ним справиться. Не знаю, что делать... Дин слушал её внимательно, не перебивая. Его взгляд вновь был направлен прямо на Джинни. Когда она закончила, он взял её за руку: — Послушай, Джинни, — сказал он, — ты взвалила на себя слишком тяжёлую ношу. Тебе нужно перестать делать то, что ты должна делать, и начать делать то, что ты хочешь делать. — Но это эгоистично... Я так не могу... — ответила Джинни, не выпустив, однако, руку Дина. — Возможно, — ответил он, — но если ты не будешь любить себя, как ты сможешь любить других? Ты ищешь уверенность? Так найди её. Почувствуй себя вновь настоящей Джинни, оставь проблемы в сторону и действуй так, как хочешь. — Как хочу... — повторила Джинни. — Да, как хочешь... — подтвердил Дин. Он хотел сказать что-то ещё, но Джинни потянулась к нему и поцеловала. Сладкий, тягучий поцелуй, казалось, разбередил спящую внутри энергию. Его руки обхватили её, он отвечал на поцелуй, сжимая её в объятиях. Рука Джинни скользила по его широкой спине. Ветер развивал её рыжие волосы... Неожиданная страсть обуяла их. Дин и сам не мог поверить в то, что это происходило не во сне, а было реальностью. Когда он покрывал поцелуями её шею и оголённые плечи, её рука сама направилась к его груди и стала расстёгивать рубашку. Необъятной силы энергия бушевала у него внутри, горя ярче самого сильного пламени. Когда его рубашка и её платье оказались на земле, он стал покрывать поцелуями всё её тело, от нежных пальчиков ног до сладостных губ. Он наслаждался каждым своим поцелуем, каждым прикосновением к её приятной, мягкой коже. Когда его губы скользнули по её бёдрам, он с некоторым волнением дотронулся до последнего клочка ткани на её теле. Она не сопротивлялась, поэтому, обуреваемый сильным желанием, он с лёгкостью стянул с неё трусики и бросил их на лежащую на земле одежду. По-прежнему не веря до конца в то, что это не сон, он прильнул к её самому сокровенному месту и стал ласкать его. Джинни молчала. Она не могла ничего сказать. Казалось, что она находилась вовсе не здесь, а где-то в другом мире. В раю, быть может? Она чувствовала, как мягкий язык Дина приятно ласкает её между ног, а его мускулистые руки гуляют по её телу, поглаживая упругую грудь и плоский животик... Когда он попытался войти в неё, она громко вскрикнула... Дин, не желая, чтобы их услышали, был вынужден на миг прерваться и использовать заклинание "оглохни!" Когда он, наконец, вошёл в неё, Джинни ощутила то странное чувство, когда внутрь тебя проникает часть другого человека. Странное, но приятное чувство. Последний раз их близость с Гарри была больше месяца назад, и это было нечто скоротечное, быстрое, почти неощущаемое. Но с Дином всё было иначе. Она чувствовала каждый его толчок, каждое проникновение. Сначала она даже испытала небольшую боль, но эта боль была приятной, а потому она лишь крепче вцепилась в его спину. Дин старался быть как можно более аккуратным и нежным. Он не забывал целовать её шею и поглаживать волосы, когда снова и снова входил в неё. Очень скоро Джинни почувствовала, как внутри неё что-то ожило, зашевелилось и захотело вырваться наружу. Всего через несколько минут она ощутила прилив энергии, разливавшейся по всему организму, наполнявшей каждую клеточку её тела. Блаженство, которое испытала Джинни, было давно забытым, прекрасным чувством, с которым она не хотела расставаться. Когда всё закончилось, Джинни не нашла в себе сил для того, чтобы что-то сказать Дину. Она не хотела ничего говорить. Молча одевшись, они вновь сидели на скамейке и смотрели на звёздное небо Лондона...