Дядя

Дональду двадцать пять, когда его семья разваливается на части. В нем кипит обида и ярость, поэтому, толкая яйца за спину, он кричит. Речь кажется бессвязным набором кряканья, но тот, кто вырастил его, может понять все до последнего слова. — Ты обещал мне, что подождешь с этим приключением, пока они не вылупятся! Ты солгал мне, Скрудж! — селезень хватает своего дядю за грудки и встряхивает, будто это может облегчить всю боль. — Она сама взяла эту ракету! В этом нет моей вины! — он отталкивает племянника и снова поворачивается к монитору, будто надеясь увидеть там знакомое лицо еще раз. — О, конечно, чертов скряга никогда не признает своих ошибок, — шипит Дональд, — но теперь посмотри на них. Ты оставил этих маленьких, еще не вылупившихся утят без матери, надеюсь, теперь ты доволен! — он тянет коляску ближе и видит, что внимание дяди сосредоточено на яйцах. — Они будут в порядке. Мы вернем Деллу или она сама вернется, что более вероятно, ведь ничто не сможет остановить ее,— слова, которые покидают его клюв, кажутся пустыми. Скрудж видит, как Дональд напрягся и ощетинился, взгляд потяжелел, что сделало его старше на несколько лет, а крылья сжимаются в кулаки, что делает его готовым к нападению. — Она попала в шторм, Скрудж! Делла не бессмертна… — снова кричит он, слезы стекают по его клюву, а голос дрожит. Дональд делает несколько глубоких вдохов, чтобы продолжить. — Ты потерял мою сестру. Ты оставил этих утят без матери. Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего, — голос ровный и тихий, контрастирует с недавними криками. Дональд поворачивается к яйцам и толкает коляску к выходу. Последующие слова, что кидает дядя ему в спину, он старается игнорировать:  — Хорошо, прекрасно, просто уходи! Семья — это сплошная проблема и совершенно ненужная трата денег! Сказанные слова оставляют на языке горький привкус и чувство огромной всепоглощающей вины, но… Скрудж МакДак слишком горд, чтобы признавать свои ошибки. Дональд Дак слишком зол, чтобы слушать голос разума. Делла Дак слишком упряма, чтобы умереть. Но… всё-таки это не помешало ей исчезнуть и оставить их. Как только ворота закрылись, Дональд всхлипнул и прижал к себе всё, что осталось от его сестры. Три крошечных яйца — сейчас казались ещё более хрупкими. — Не волнуйтесь, я позабочусь о вас, — шепчет он, и поспешно вытирает глаза рукавом. — Больше никаких приключений, — твердо говорит Дональд, и толкает коляску вперед.

***

Воспоминания о приключениях душат его. Фотографии в рамках в плавучем доме не помогают облегчить узел. На каждой стене яркое напоминание о том, кем он был, поэтому решение приходит мгновенно. Дональд аккуратно складывает яйца на импровизированное гнездо из одеял и подушек, и начинает срывать каждую фотографию. Он задерживает свое внимание на последнем снимке, который был сделан относительно недавно, на нём они такие счастливые. Дональд чувствует, как его внутренности скручиваются в узел, и он видит только красный. Пресловутая ярость клана Дак горит так ярко, когда он разрывает фотографию и сносит стол, разбивая все стоящие на нем предметы. Он приходит в себя и испуганно крякает, разрушенная комната не так сильно пугает его, яйца — вот, что беспокоит. Дональд подбегает к гнезду и осматривает его. Кладка выглядит не тронутой, но, чтобы уменьшить панику он прикладывает голову к каждому яйцу. Слышится небольшой шум, который напоминает Дональду сопение — это успокаивает. Он выдыхает и поправляет одеяла, а затем встает и осматривается. Это место не предназначено для утят. «Пока, нет» — обещает он себе. Дональд закатывает рукава и принимается за работу.