Десять необдуманных решений

Есть такие чувства, которыми совершенно не хочется ни с кем делиться. Может причиной этому является отсутствие всякого желания видеть на лицах людей тень неумелого сочувствия, а может эмоции окутывают тебя настолько плотно, что кажется, никакие слова сквозь эту крепость не проникнут. Прежде меня никогда не настигала такая свирепая волна растерянности, оставляя стоять мокрой с ног до головы. Даже когда я добралась до башни, с носа будто всё ещё стекали одинокие капли, падая на безупречно чистый пол. Разумный человек давно бы сбросил с себя влажную одежду, вытерся мягким полотенцем и продолжил своё счастливое существование. Жаль, что я была не из этого числа. Паркер явился глубокой ночью. Тихо толкнул дверь вперёд, оставаясь стоять в дверном проёме и встретился со мной взглядом. Я выдохнула, чувствуя какое-то необъяснимое облегчение, и не отводя глаза, шагнула навстречу. Он стоял, не опираясь спиной о стену и смотрел так растерянно и виновато, будто очень хотел сказать что-то, но не мог. С тёмной лёгкой куртки стекала вода, растворяясь в густом ворсе ковра. Заметив это, парень поспешил скинуть её с себя, отбросив куда-то в коридор. И только тогда я заметила его дрожащие, слабо сжатые в кулаки руки. — Питер? — Подходя ближе и удерживаясь от того, чтобы поправить его влажные, спадающие на лоб волосы, прошептала я. — Прости, — ещё тише вымолвил Паркер, и мне потребовалось время, чтобы понять, за что тот извиняется. Впрочем, даже вспомнив об этом, я отбросила все обиды подальше. — Прости, — на выдохе повторил Питер, — я пытался успеть, но… Я несмело подошла ещё ближе, встав почти вплотную. Питер поднял взгляд, и в тот же миг я провалилась в его глаза, совсем не желая выныривать. Чужие руки осторожно приземлились на мои плечи, и я едва не забыла вдохнуть, когда мягко коснулась головой влажной ткани его футболки. Эти объятия были иными, совсем не такими, как нежные от Пеппер или быстрые и мимолётные от Старка. Питер размеренно дышал, я же совсем забывала это делать, слушая, как наперебой стучат наши сердца. — Питер, — обратилась я, когда мы не спеша разорвали наши объятия, — расскажи, что происходит. Питер опустил глаза, закрыл их, взглянул в самый верх и отвел взгляд к окну. — Всё хорошо, — спокойно ответил парень, напряжённо пряча руки в карманах потёртых спортивных штанов. — Пожалуйста, Питер, — искренне попросила я, мучаясь от неизвестности, от внутреннего беспокойства за этого засевшего где-то в глубине собственной души человека, — пожалуйста. Его рана тогда, в палате казалась результатом несчастного случая, нелепого падения, чего угодно безобидного, но если Паркер думал, что в этот раз я не замечу, как просвечивает через рукав футболки белоснежный бинт, пропитанный красной жидкостью, то глубоко ошибался. — Питер… — В очередной раз повторила я, не сводя взгляд с раны и аккуратно проводя по скрытому тканью футболки бинту подушечками пальцев. Он слышал эту отчаянную просьбу в моём голосе, слышал и внутренне не мог решить, как ему стоит поступить. Это было написано на его сосредоточенном лице, и я ждала, не замечая, как пролетает минута за минутой. Наконец, Питер решил что-то для себя, едва заметно кивнул, и медленным шагом направился к окну. Распахнул его, впуская в комнату прохладный, влажный воздух, и сел на пол, свешивая ноги вниз. Жестом одной руки пригласил сесть рядом с ним. Иногда кажется, что я действительно слишком наивная, раз решила довериться настолько, что только его руки удерживали меня над огромной высотой. Питер глубоко дышал, впуская в лёгкие порывы свежего воздуха, будто набираясь сил и решимости, а затем поднял рукав своей футболки, показывая, спрятанные до этого момента странного вида браслеты. Он позволил рассмотреть своё необычное украшение, а затем резко нажал на небольшую выпуклость на одном из них. В ту же секунду оттуда вырвалась клейкая субстанция, прицепившись к стене соседнего здания, и не оставило труда понять — это паутина. Я зачарованно смотрела на светлое пятно, прокручивая в голове самые разнообразные мысли и предположения. Меня отвлекло прикосновение чего-то тёплого, но неживого к собственному запястью. Резко повернув голову, я застала Питера, аккуратно надевающего на мою руку тот самый браслет, оказавшийся без малого настоящим оружием. Дав ему выполнить задуманное до конца, осторожно покрутила кистью, привыкая к ощущениям, а затем, по указанию Питера, нерешительно нажала на незаметную с первого взгляда кнопку. Результат был тем же, разве что когда делаешь это самостоятельно, всё немного по-другому. Я будто почувствовала, как мои руки стали невероятной длины и теперь мне не составит труда дотянуться до любой точки в радиусе нескольких метров. — Это шутеры, — тихо пояснил парень. Он мягко поддерживал меня одной рукой, но никаких сомнений в этой подстраховке не было. Я без слов протянула руку, дабы тот забрал обратно свой необычный браслет, что Питер и сделал, отточенными движениями расстегнув немудрёный замочек. Вопросов не было, да и был ли в них смысл сейчас, когда большего понять и не требовалось. Теперь всё было правильно, понятно. Возможно я стала слишком спокойно воспринимать глобальные вопросы, когда на мелочах выматывала себя по полной программе. В любом случае, мне только предстояло размышлять о той ответственности, которую брал на себя Питер, приоткрывая дверь в мир другого себя. Я видела этот риск в глазах, его не скрывала даже малейшая доля едва заметного облегчения. Он рисковал, и я готова была стать частью этого риска.

***

Шумиха вокруг нового открытия насчёт семьи Старков начала стихать, как и казавшиеся бесконечными вопросы журналистов. Те поджидали у самых ворот школы, не давали выйти за порог и иногда даже позволяли себе чуть больше, чем на самом деле стоило. И потому, я быстро разделила мнение своего родителя об этой профессии. Кстати, стоит отдать Старку должное, тот умело провернул всё в выгодную для своей же репутации сторону, при этом совсем не задев мою. Все были более-менее спокойны и счастливы, кроме Лэнса. Ему определённо не нужно было ожидать радостных фанфар и цветных конфетти в свою сторону, тогда возможно, он был бы огорчён чуть меньше. Я не была больше зла на своего фотографа, особенно наслушавшись разного рода оскорблений в его сторону, периодически вылетавших из уст Старка. Однако, стоило стихнуть шепоткам за моей спиной, рот открылся у Лэнса. Этот человек писал мне денно и нощно, не обращая внимания на мои совершенно честные отговорки о нехватке времени. Такого никогда не происходило прежде с его стороны, и потому я не на шутку удивилась, гадая, что же происходит в голове у этого фотоохотника. Думаю, не нужно повторять, что Лэнс знал меня меньше, чем мне когда-то хотелось. Я тоже его не знала, можно сказать, совсем, пусть и осознала это несколько поздно. Лэнс просил о встрече, отчаянно и долго, и наконец, в один из незанятых ничем выходных, я, глубоко вздохнув, сообщила другу, что готова. Ответ пришёл мгновенно, заставив подумать, что тот действительно ждал моего сообщения. Он выглядел по-другому, не так как в нашу последнюю, не самую приятную встречу. Отрастил короткую бородку, уложил волосы на другую сторону, но смутило меня не это. На всегда бодром и полном энтузиазма лице поселилась грусть и полное отсутствие всякого желания что-либо делать. Я прошла к нужному столику, не отводя взгляда от лица друга. — Привет, — чуть привставая со стула, тихо поздоровался мужчина, и на лицо его будто неохотно и лениво выползла усталая улыбка. — Привет, Лэнс, — скрывая удивление в голосе, отреагировала я, садясь напротив. — Как ты? — Вскидывая голову вверх и приподнимая брови, спросил мой друг, дабы хоть как-то начать не клеящийся диалог. — У меня всё хорошо, — сглатывая произнесла, нерешительно продолжив, — у тебя? — Да-да, тоже неплохо, — спешно пробормотал Лэнс, — послушай, пожалуйста. Я напряглась, неосознанно подаваясь вперёд, мне определённо это ни капли не нравилось. — Я уезжаю, — выдал фотограф, тут же отворачиваясь в сторону окна и пряча руки в карманы. — Что? — Было бы разумнее спросить «куда», но слишком неожиданным оказалось известие, оно буквально выбило меня из равновесия. — Далеко, — коротко пояснил Лэнс, заламывая пальцы под столом, — пожалуйста, не спрашивай больше ни о чём, — взмолился мужчина, замечая, как я готовлюсь высказаться. — Но почему? — В недоумении прошептала я, искренне не понимая, что не так. — Почему ты бросаешь меня? — Пытаясь совладать с накатившимся отчаянием, едва слышно спросила я, даже не надеясь услышать ответ. — Так нужно, — настойчиво произнёс Лэнс, — это необходимо для меня, — продолжил он, чуть тише добавив, — и для тебя тоже. — Прости. — Сдавленно бросил он, поднимаясь со своего места и оставляя меня смотреть на только что принесённые официантом две чашки кофе. Лэнс пробивался меж столиков, прижимая к себе лёгкое пальто. Фотограф не оглядывался назад, с уверенностью полагая, что я осталась сидеть на прежнем месте. Но он и правда очень плохо меня знал, по крайней мере последние несколько месяцев. Я не стала сидеть и ждать, пока человек, бывший единственным моим другом, уйдёт неясно куда и насколько. — Лэнс! — Выкрикнула я, выбегая из кафе, позабыв куртку на спинке стула. Он обернулся, взглянул таким умоляющим взглядом, в котором так и читалась просьба заткнуться и просто отвалить от него. Плевала я на его просьбы. — Не хочешь пояснить? — Голос растворялся в уличной суете, болтовне мимо проходящих и настойчивых порывах ветра. Кажется, я была на грани, раз сорвалась на крик, пытаясь заглушить им все лишние звуки. — Хватит, — резко бросил Лэнс, заставив отступить на шаг назад. — Я не твой друг, представь, что наш рабочий контракт больше не действует, забудь обо мне. — А если я не хочу? — Тихо, но достаточно чётко проговорила я. — Не хочу забывать о тебе. — А я не хочу мешать тебе жить, — в тон сообщил мужчина, — жить так, как ты всегда хотела, Мэган. У тебя появилась семья, зачем тебе какой-то несостоявшийся фотограф? — Потому что ты тоже моя семья! — С трудом сдерживая слёзы от обиды, едва ли не прокричала я и отвернулась, поджимая губы. Лицо обдувал ветер, выбивая из причёски пряди и заставляя их метаться в разных направлениях. Я коснулась руками собственных щёк, ощущая, как обжигает ладони жар раскрасневшейся кожи. Казалось, будто на то, чтобы просто сдвинуться с места уйдёт нечеловеческое количество усилий, и я стояла, ожидая непонятно чего. Может надеялась, что стремительно удаляющиеся шаги были любого случайного прохожего, но не Лэнса. Я подняла взгляд наверх, наблюдая за тем, как первые капли дождя летят навстречу ещё сухому асфальту. Мне так отчаянно не хотелось заходить в это кафе за курткой, но идти куда-то в такую погоду в том виде, в котором я стояла сейчас под лениво моросящим дождём, было бы слишком необдуманно, даже для меня. В помещении было тепло и сухо, возможно даже уютно, настолько что взяв в руки забытую вещь, я нерешительно оглянулась на две чашки наверняка остывшего кофе и опрокинула одну из них в себя, перед тем, как направиться к выходу. В горле оставался горький привкус от кофе без сахара, который я ожидаемо забыла высыпать в чашку. На душе всё было примерно так же. Хотелось броситься вслед за другом, догнать, даже не зная направления его пути. Так хотелось, что я неосознанно оглядывалась каждые пять минут, в надежде наткнуться на знакомые черты лица. Прислушивалась к каждому разговору, стараясь услышать знакомые интонации в голосах, но ничего не слышала. Лэнс ушёл, растворился, и мне до безумия хотелось верить, что не навсегда. Я привязалась к этому назойливому фотографу, даже если ему это не нравилось, даже если ему было всё равно. Мне так сильно хотелось считать его своей семьёй, что я не заметила, как тот в самом деле таковой стал.