Золотые крылья

Мальчишка был слаб, бледен. Он пошатывался, дышал прерывисто. Его глаза часто стремились закрыться. Его мертвенно-бледное лицо пугало. Парня усадили на лошадь к Азумане Асахи — неправильно было бы усадить мальчика на отдельную лошадь, и не правильно было бы не перестраховаться — мальчик даже на лошади сидел не крепко и Асахи придерживал его всю дорогу. Савамура и Тенма ехали рядом. Позади них, всматриваясь в спины своих товарищей, ехали Такиное и Шимада. Они всё ещё были напряженны и готовы, в любой момент, обнажить ножны. К их лошадям был привязан мальчишечий конь. Вороной широкогрудый жеребец медленно перебирал копытами — как хозяин, он был сильно уставшим и загнанным. Остальная половина четвертого отряда осталась дальше обходить лес — их смена сегодня была до позднего вечера, и её надо было в любом случае довести и передать. Такие дни, как сегодня, показывали, как не бесполезна их работа и что её нужно исполнять качественно. Да и лазутчики из ближайшего, людского города часто наведывались к ним с недобрыми намерениями — да, они точно должны были доработать, пока их товарищи вели Хинату прямиком в их деревню. Деревня нефилимов находилась в огромной системы гор, покрытой густым лесом — в самой глубине, в долине между двух длинных, высоких горных хребтов укрытых лесами, на великих вековых деревьях. Начала деревьев были как у обычных у земли в долине, а их пушистые верхушки и раскидистые огромные мощные ветви касались облаков. Под деревьями, в лесу вековых деревьев находились стойла, простенькие конюшни с соломенными крышами из камышей. В них было много лошадей: гнедых, саврасовых, серо-бурых.. Всех и не перечислить.. Рядышком также были загоны с овцами, баранами и ягнятами. Тут же было много пустых повозок. Туда часть отряда Савамуры добралась за час, полтора. Они остановились около одной из конюшен. Все слезли, почти заснувшему мальчику помогли. Такиноя и Шимада повели лошадей в стойла. Черного жеребца тоже. А Хината с Савамурой, Асахи и Тенмой пошёл без них дальше. Под деревьями дальше были деревянные платформы. Сколоченные вместе деревяшки были подвешены на бесконечно длинные волосяные веревки к ветвям деревьев за четыре угла. Посмотришь на вверх и кажется, что веревка теряется где-то в бесконечном расстоянии до ветвей — туда им всем и надо. Асахи спокойно взлетел и полетел наверх на своих двоих, трое встали на платформу. Тенма хорошо приложился спиной при падении и из-за этого начал хромать — не мог нормально отвести ноги назад, а в затылке сильно покалывало. Из-за этого его и забрали с собой, чтобы он скорее оказался в лечебнице. А Хината был просто весь потрепан: целиком и полностью. Сил у него уже не было, Савамура это прекрасно понимал. Из-за двоих не летающих сейчас они и добирались наверх таким способом. На верху их встретила группа вооруженных нефилимов — первый отряд в полном составе. Савамура переговорил с командиром, с Вакатоши Ушиджимой. Пока они переговаривались, косо посматривали на Хинату. Тот стоял между Тенмой и Асахи, виновато сжимал руки перед собой и не думал даже шаг в сторону сделать. — Нишиноя, твой товарищ, нам всё рассказал. Удивительно. Мальчишка правда не сопротивляется? — Сопротивляться — сопротивлялся, когда мы на него напали первые, да перестал. Сейчас, он не будет ничего делать. Мы его загоняли, и, кажется, он себя не вполне здорово чувствовал ещё до нас. Проблем возникнуть в этом плане не должно. — Это хорошо. Староста ждёт его. Договорил Ушиджима и они двинулись. Вышли из укрытого листьями пространства, куда попадали те, кто только поднимался на деревянных платформах. И открылся настоящий город — маленькая чудесная деревушка. Самая настоящая. С улицами — огромными массивными ветвями. С домами, раскиданными на ветвях, ответвленных от тех, что уже упомянуты выше. Как украшения, между переплетающимися ветвями тут и там тянулись веревочные лестницы. Везде много деревянных платформ-площадок для детских игр, для тренировок. И кипящая жизнь. Много женщин с холщовыми сумками наполненными овощами на ветвях-улицах. Дети летают от дома к дому — зовут друзей гулять. Женщины вывешивают на террасы своих домов сушиться пушистые шкуры. Их легкие, длинные, расписанные юбки легко развиваются на слабом ветру, а из-за спины вьются, лезут длинные ленты от бантов: что на затылке и спине, чтобы носить рубахи. Мужчин почти нет — они все либо на охоте, либо в поле, либо в лесу на обходе, либо отсыпаются, чтобы сменить товарищей в этом деле. Первый отряд и те, кто с ними следовали, остановились у одного дома, такого же, как и все — с легкой, соломенной крышей и красивым белым фасадом. Без привычных Хинате тяжелых дверей в проемах. А с легкими, двигающимися, деревянными перегородками с белыми вставками из плотной, крепкой ткани. На некоторых тканевых вставках были нарисованные изображения цветов. Ставни были открыты. Через них было видно внутреннее помещение. Пустой деревянный пол из темного дерева, необычные легкие деревянные колоны, к которым примыкали деревянные перегородки с тканевыми вставками. Много пустого пространства. Из первого отряда только Ушиджима, Реон и Сатори вошли в дом. Остальные выстроились вдоль перил на террасе. Хината на пару секунд остановился у входа, Савамура дал ему пару секунд набраться смелости, а потом попросил идти за теми, кто уже вошел. Внутри дом был таким же утонченным, простым, но красивым, как снаружи. Комнаты, в которые Хината мог заглянуть, были практически пустыми и кроме тонких ковриков из рогожи, там ничего не было. В остальные комнаты входы были прикрыты перегородками, и что там, собственно, Хината не знал. Но, если быть честным, Хинату сейчас совсем не интересовало, что же находилось там, за закрытыми перегородками. Его интересовало, куда его ведут, что с ним будет, и увидит ли он завтра солнце или нет. Задержались нефилимы в итоге в крайней, самой большой комнате, которая с трех сторон была частично открыта — перегородки, какие могли двигаться, были сдвинуты так, чтобы из комнаты открывался вид на улицу, на террасу, на сплошные стены из листвы. Пол в комнате был устлан тоненькими ковриками из рогожи. По середине стоял длинный, узкий, низенький стол из тёмного дерева. С двух сторон от него было по четыре подушки, расшитых красивыми цветами. Вдоль створок, тонких стенок, похожих на ставни, тянулись полки и тумбы. На них лежали книги, стояли свечи, красивые плоские вазочки необычных форм из глины, цветные камни, светящиеся кристаллы. С потолков, ближе к стенам, свисали необычные украшения с цветными перьями, цветными стеклами, бусинами, камушками. От того, что через цветные стекла проходил солнечный свет, по комнате: стенам, полу, подушкам были разбросаны солнечные, цветные зайчики. У себя под ногами Хината нашел троих. Могла ли эта идиллия с рассматриванием деревянного пола длиться вечно? Нет. Позади Хината услышал, как хлопнули ставни — вход в комнату, через который они зашли, мужчины закрыли. Будто без него нельзя было выйти, Хината сильнее занервничал. А потом услышал тихий скрип, понимая, что он не от тех, кто позади и с кем он зашел. С террасы в комнату зашел сухопарый, пожилой мужчина, с важно убранными назад руками. Он был сильно сгорблен временем и прожитой жизнью. Но всё ещё, не смотря на возраст, важно, серьёзно, заслуженно гордо смотрел на всех присутствующих. Его широкие, седые брови нависали над глазами. Он осмотрел собравшихся и заострил внимание на рыжем мальчишке между всеми. Отметил его поведение и, действительно, низкий рост. На миг от этого улыбнулся, потом опять стал серьёзнее. После этого прошёл вдоль стола с подушками, встал перед столом — сделал это не переставая смотреть на мальчишку. Хината все это время чувствовал его взгляд и решился посмотреть, кто перед ним. Но даже не начал разглядывать мужчину полностью — только увидел его серьёзное лицо и сразу испуганно опустил голову. Его руки, которые он виновато и стыдливо сжимал перед собой, затряслись. — Хината Шоё значит, если ты, конечно, не соврал. Подойди ко мне. — рыжеволосый мальчишка не сдвинулся с места. Тогда старейшина спокойно повторил свою просьбу. — Подойди, не бойся. Хината чуть приподнял голову, чтобы видеть что-то ещё помимо деревянного пола возле своих ног. И, ориентируясь на замеченный подол чужого кимоно, подошёл к старосте. Как только встал перед ним, опустил голову чётко вниз, продолжая теряться и вздрагивать. Временами он шваркал носом. Староста недолго смотрел на это представление. Интересов к детским истерикам и мучениям он не испытывал. — Что же ты даже глаза не поднял на Хозяина дома? Или ты манерам не обучен? Или, быть может, ты чего-то боишься? Было какое-то событие? Ты что-то сделал не так? — староста выговорил эти вопросы очень четко, достаточно спокойно, без наезда и повышенного тона, медленно обойдя мальчишку. Но тот всё ровно от этого напрягся, крепко сжал губы. Староста это заметил, чуть довольно хмыкнул, ещё раз обошёл мальчишку и подошёл к одной из полок, взял что-то в руки и с нарочной неосторожностью, излишним усилием, положил это что-то на стол, создав при этом громкий шум и треск. Мальчик двинул головой, посмотрел на край стола. Знакомые ему вещицы бросились в его глаза. Птицы.. Солнце.. Золото.. Одна брошь была больно знакома.. Это была птица с красными яхонтами и фиолетовой кисточкой. Пропавшее украшение с пояса его знакомого.. Одна вещица была менее ценна. Она была меньше по размеру, чем первая птичка. Это была брошь из золота и серебра, без драгоценных камней. Она была нарочно оборвана с его конной сумки незнакомыми за его спиной.. А третье украшение было, практически, таким же, как первое. Только позади было две твердых золотых булавки, а хвост птицы был усыпан чистыми яхонтами редкого оттенка. Цвета осени, спелой тыквы, оранжевого рассвета.. или, как яркие рыжие волосы.. Брошь покоилась на дне его сумки два месяца.. Его сумку уже вывернули наизнанку. Порвали, оборвав брошь с птичкой. Хината чувствовал, как его загнали в угол. Или он сам себя загнал.. По его щекам покатились слезы. Он начал жестко смахивать их с щёк. — Понятно. Значит, ты все понимаешь? Верно? — старейшина подошел вплотную к Хинате. — Ты понимаешь, почему я ругаюсь? Почему мои люди не были рады видеть тебя в нашем лесу? Ты понимаешь, о чем я говорю? — староста предоставил Хинате время ответить на вопросы, но тот так этого и не сделал. — Хорошо, поставлю вопрос по-другому, ты понимаешь, о чём я хочу, чтобы ты мне рассказал? Старейшина находился на одном уровне с Хинатой. Так что все озвученные вопросы сразу влетали в рыжую голову, но вытянуть из Шоё ответы это особо не помогало. Хината от вопросов прямо в макушку только сильнее сжимался и дрожал. Танджи это начало раздражать. Он схватил Шоё за подбородок и поднял его лицо на себя. Хината от неожиданности, испуга широко распахнул заплаканные глаза и встретился взглядом с глазами ослепшими от времени, потерявшими отрадный блеск от тяжелой жизни, серьёзными, гневными, требующими ответов. — Отвечай. Хината, зажмурив глаза, стал мотать головой в разные стороны, лишь бы не видеть больше.. лишь бы не испытывать вину и забыть страх.. отвернуться и ждать, что все само пройдет.. дети любят так делать. Но хватка старосты была слишком крепкой. У Хинаты не получалось отвернуть голову, не получалось опустить ее назад. И он, широко раскрыв глаза от испуга, стал смотреть чуть выше, за мужчину, куда мог. По щекам, из глаз, продолжали катиться слезы. — Говори. Слова, как неожиданный сигнал, опять испугали мальчишку. Он опять стал отчаянно пытаться отвернуться. Хватка старейшины легче не стала. Хината медленно, с опаской, поднял свои руки и не крепко обхватил своими трясущимися пальцами старческую руку. Легко надавил, обессилено, жалко стал пытаться оттолкнуть. Староста только крепче вцепился в кожу, теперь когти больно впивались в неё. Мальчик вскрикнул. — Говори. — Да. — выдавил Хината. Ответ почти слился с тишиной. — Что значит твое «да»? — Я знаю.. я-я.. знаю.. — с запинками, хныканьем проговорил Хината. — Ты знаешь, что я хочу от тебя услышать? — Да. Я скажу, я скажу, только отпустите. Отпустите. Прошу вас. Мужчина отрицательно мотнул головой и Хината, истерично зарыдав навзрыд, впился своими когтями в его руку. Танджи скривился, посмотрел на тех, кто стоял у двери, на людей из отряда Ушиджимы, на самого Ушиджиму. Сатори сразу подошёл к Хинате сзади, надавил на плечи мальчишки и легко заставил опуститься на колени. Обхватил его шею, сдавил горло и заставил смотреть наверх. В карих глазах страх усилился и они распахнулись шире, чем было до этого. — Ты бы спокойно говорил, такого бы не было. Что ты знаешь? — Я знаю всё.. Про нападение на вашу деревню.. я знаю всё. Всё. Но, меня там не было! Не было! — Допустим. Дальше, я слушаю. Старейшина смотрел слишком серьёзно, хмуро, устрашающе холодно. Чтобы только одним взглядом заставить Хинату рассказать всю правду. Но Хината даже под этим взглядом не мог заставить себя говорить дальше. Он опять замолчал, продолжая испуганно смотреть на человека перед собой. Староста жальче смотреть не стал. — Что? Молчанием ты себе не поможешь, сразу говорю. Бывают ситуации, когда проступок человека настолько мал и ничтожен, что ему можно позволить стыдливо помолчать. Но в данной ситуации это просто непозволительно. Тебе непозволительно молчать. — Но.. — Что «но»? — Я-я не могу.. Я не могу вам рассказать.. Не могу.. — Ты же только что говорил, что всё расскажешь. В лес обратно захотел? Сейчас отведём. — Нет, нет, нет! Пожалуйста! Я правда не могу! — Не можешь? А придётся. Поверь мне. Всем начхать, что ты можешь и не можешь. Мне нужны ответы. Моим людям нужны ответы. — Я не могу! Пожалуйста, пожалуйста, услышьте! — Ты ещё кричать и указывать нам будешь? Сейчас же вылетишь отсюда! — хотя Хината кричал, староста продолжал говорить не особо повышая голос, только добавляя угроз, немного басистости и жёсткости. — Нет, нет. Нет! Староста удивленно посмотрел на Хинату. Он конечно специально запугивал мальчишку, говоря о том что бросит его обратно в лес. Но угрозы действовали даже слишком сильно. У мальчишки уже был не просто страх в глазах, а паника, которая перерастала в неконтролируемый ор, нытье и плач. Староста посмотрел на Ушиджиму. — Выведите его отсюда. Староста имел ввиду лечебницу. Мальчик принял всё слишком серьезно. Он боялся оказаться один. Без никого. Опять. И только Сатори отпустил горло Шоё, чтобы поднять его на ноги, как Хината протянул руки к подолу серого кимоно и вцепился в него, опять зарыдав. — Не надо. — прошептал мальчик, опустив голову. Сатори потянулся к Хинате, но староста остановил его и продолжил внимательно смотреть на мальчика. — Не надо, я-я.. прошу вас.. Не надо.. Я расскажу.. Только.. Не надо.. — Хината затих, смотря в пол и не отпуская подол чужой одежды. — Мне.. Мне некуда.. мне некуда идти.. — последние слова Хината проговорил практически шёпотом. Несколько минут.. старейшина дал Хинате время, чтобы тот мог собраться с мыслями и немного подуспокоиться. Шоё пользовался его пониманием и правда пытался собраться с мыслями, но получалось у него это плохо. Он два месяца собраться с мыслями не мог, сейчас, за пару минут, ещё и сильно перенервничавший, это была жалкая попытка. — Мы не изверги. И не будем тебя выгонять, если тебе идти некуда. Но мне нужны ответы. Кто ты такой? Что вы за люди? Зачем на нас напали? Руки, которыми Хината сжимал ткань одежды, дрогнули вновь. Староста уже предчувствовал ответ и вздохнул. — Опять скажешь «я не могу»? — мальчик внизу нервно закивал, не смотря на старосту. — Ладно. — говорящий специально медленно и громко вдохнул и выдохнул, и спокойнее, тише продолжил говорить. — Скажи тогда, что можешь. Хината Шоё, это твое настоящее имя? — Да. — Сколько тебе лет? — Шестнадцать. — Хорошо. Ты сказал, что ты не нападал. А насколько близко ты знаешь тех, кто напал на нас? — Мои братья. Они мои братья. Не родные. Но.. я всегда был близок с ними. — Откуда вы? — ... И опять молчание. Старейшина понял, где начинается черта. У Танджи были все основания просто схватить мальчишку за волосы и выбить все, что их интересует. Но перед ними сидел мальчишка не доросший до своего возраста, казалось, ни физически, не духовно. И просивший не прогонять. — Я даю тебе время.. Пару дней. Подумай, хорошо подумай, правда ли тебе некуда идти. Может у тебя всё таки есть другие варианты и желания. Тогда.. Захочешь уйти — уходи. Держать тебя здесь никто не станет. Но! — Староста, нагнувшись, схватил Хинату за подбородок и потянул наверх, заставив мальчика отпустить подол одежды и встать. — Если ты захочешь остаться, если тебе нужна помощь — тебе придётся мне всё рассказать. Повторится такой же диалог, вылетишь отсюда быстрее стрелы, я тебе обещаю. Понял меня? Хината перепугано закивал головой. — Ты меня хорошо услышал? — Да.. да, да. Староста отпустил мальчика. — Отведите его в лечебницу.

***

После приказаний мальчишку сразу отвели в лечебницу, Ушиджима, Реон, Асахи и Савамура сопроводили Хинату туда. Они ступили на порог и остались там. Чуть сбоку, между перегородок и деревянных столбов в просторной комнате на больших подушках около длинного низкого стола сидели трое. Два человека в кимоно и Тенма среди них — у него из-под рубахи выглядывали перебинтованные руки. Они до прихода пятерых говорили о чём-то лёгком и простом. В момент, когда их знакомые появились на пороге, смеялись. Смех затих в тот момент, когда они заметили их. Потом разглядели среди них мальчишку, низкого и зашуганного, и двое в кимоно сразу встали из-за стола и подбежали. Хината так же, как и в доме старейшины сначала, стоял с опущенной вниз головой, пока около ног не заметил подол яркого белоснежного кимоно и свисающие голубые ленты. Шоё медленно приподнял голову. Увидел перед собой молодого мужчину, со спокойным, чуть обеспокоенным лицом. У него были длинные светло-серые волосы. Часть была собрана в небрежный пучок. Некоторые части остальных волос были заплетены в косички и обвешаны разными украшениями: металлическими колечками, перышками, цветными бусинками на нитках. Но Хината засмотрелся не на прическу нефилима, а на его глаза. Они были серыми, но один был заметно светлее, чем другой. Он был мутным, в нём не прослеживался зрачок. Радужка была странной. Его левый глаз был слеп. Рядом стоял другой мужчина, явно много старше, и, как по закону логики, мрачнее и серьёзнее — у Хинаты от него внутри всё сжалось. Сугавара Коуши и Мориске Яку — два лекаря, что с того дня стали следить за Хинатой практически круглосуточно. Они сразу отвели Хинату наверх и принялись осматривать. Осмотрели. Омыли. Где-то что-то подвязали. Во время осмотра они сразу определили: у мальчика сильно истоптаны ноги, на теле много больших и маленьких ранок и синяков. А ещё, что мальчик замучен голодом, но начать решать эту проблему лекари не успели. К вечеру на мальчика напала сильная горячка и он крепко заснул. На следующий день не пришёл в себя ни утром, ни днем, ни вечером. Первый раз пришёл в себя только вечером, ближе к третьей ночи нахождения в лечебнице.

***

Он чуть приоткрыл глаза и, после, несколько раз похлопал ими, чтобы картинка стала чётче. Но в комнате было мрачно, а от болезни перед глазами всё плыло, так что это не сильно помогло. Хината не сразу понял и вспомнил, где находится, а когда вспомнил, хотел было испугаться, да не смог — от жара в теле тяжело было даже дышать, не то что нервничать от каких-то там мыслей в голове. И он, от тяжелого своего состояния, скривился, несколько раз хныкнув. Один из лекарей был в этот момент рядом, в одной комнате с Хинатой. Он сидел за низеньким небольшим столиком посередине комнаты и толок в миске тяжёлой каменной толокушкой зеленные травы, смешивая разные между собой. Он уловил еле слышное в тишине движение головы по подушке и хныканье, приподнял голову, заметил как мальчик, лежа в кровати, кривит лицо и хлопает глазами. Сугавара жалостливо посмотрел на него. Он хорошо понимал, что тому плохо от болезни. А ещё от того, что тот, по рассказу Савамуры, минимум раза два свалился, неплохо так, на землю. Последствия точно мимо не прошли. Сугавара Коуши отбросил работу и подсел к мальчику — сел на подушку возле его лежанки. Хината не заметил его из-за того, что был сосредоточен на том, чтобы не расплакаться от боли в спине. С прикрытыми глазами Хината сухим языком облизал сухие губы, открыл рот и мучительно вздохнул. Лекарь сразу потянулся к тумбочке рядом с футоном. На ней стоял небольшой чайник и две маленькие расписные, но простенькие пиалы. Сугавара взял одну, налил в неё воду, одной рукой приподнял голову Хинаты, второй поднёс чашу к детским губам. Так несколько раз, пока Хината не замотал головой. Когда лекарь положил голову обратно на подушку, мальчик будто устало опять выдохнул. Пару секунд умиротворённо пролежал на подушке, но после резко открыл глаза, посмотрел в потолок — видно напрягся, поняв что в комнате он не один, и повернул голову чуть в сторону. Увидел лекаря в белом кимоно, то, что он на него смотрит. И пусть смотрит спокойно, Хината молниеносно решил приподняться. От боли в спине, во всем теле и болезни прикрыл глаза и зашипел, — не мог сам даже присесть. Лекарь рядом опять помог. Когда Шоё сел, в оба глаза уставился на лекаря, насколько, конечно, было возможно внимательно уставиться при свете одной небольшой масляной свечи. Лицо мужчины было спокойным. И он вообще весь выглядел очень спокойным. Для Хинаты это было удивительно. До этого практически все старались запугать Хинату. Строили грозные, серьёзные и недовольные лица, чтобы Шоё точно ничего не вычудил, чтобы делал так, как им было нужно: говорил правду, не убегал, оставался на месте. Но мужчина перед ним, не запугивал, а открывался. Своим простым, открытым, уверенным взглядом ловил на хинатином лице эмоции, пытался понять их. Его взгляд, его глаза смотрели прямо в душу: и видящий, и слепой. На лице проскальзывала только одна еле заметная эмоция — жалость. Хината от вида лекаря даже смог успокоить приближающуюся панику и решился перевести взгляд за человека, чтобы посмотреть на комнату. Она была не очень большой, но уютной. Вдоль стены напротив было несколько низких тумб и полок с разными баночками, сушёными растениями, какими-то чудными светящимися кристаллами. Посередине комнаты на странном плетеном ковре стоял низкий столик, на нём тоже были разные баночки и сушёные травы, а ещё мисочки, палочки. В комнате было окно, оно было большое, с раздвинутыми ставнями. Тканевые вставки в стенах были расписаны: на них тут и там появлялись то журавли, то травы, то цветы. Рядом с футоном, сдвинутым в угол напротив стены с тумбами и полками, стояла маленькая квадратная тумбочка с чайничком, расписными мисочками, лампой. А рядом на полу была большая глиняная расписная чаща с плавающим в ней полотенцем. После того как Хината рассмотрел всё внимательно, он перевёл взгляд обратно на лекаря. Тот всё также спокойно сидел перед Хинатой и рассматривал его. Вот сейчас уже стало немного некомфортно и от такого внимания и Хината отвёл взгляд в сторону. Тогда лекарь наконец решил заговорить. — Ты как? — тихо спросил он. Хината посмотрел на нефилима, задышал прерывисто и нервно. И потому выдавил тихое: — Спасибо вам. Всё хорошо. — Если я принесу немного бульона, поешь? — Я-я.. — Хината посмотрел в сторону и вниз, на свои ноги. — Не хочу.. Сугавара чуть приподнял уголки губ. — Тебе надо бы.. Я всё таки принесу. Сугавара встал и вышел из комнаты. Вернулся с небольшой мисочкой бульона. И не смотря на отрицательный ответ, Хината, не противясь, съел весь суп. Сугавара в тот момент вернулся к работе, взял в руки миску с мазью, которую толок — мыслями не был в работе. Сугавара был из деревни, которая была сожжена братьями Хинаты четыре года назад. И Сугавара боролся с последствиями пожара — он залечивал чужие ожоги и другие полученные раны. И Сугавара очень боялся, что всё может повториться. Увидеть опять столько знакомых, близких людей, нуждающихся в серьёзной помощи — Коуши больше никогда не хотел такого увидеть. Сугавара испугался, когда от Тенмы узнал, что один «из» в их лесу, рядом с их новым домом и его, возможно, скоро приведут к ним. Сугавара разнервничался тогда.. Но крайне неожиданно страх быстро сменился на жалость. Сначала, конечно, Сугавара был напуган — в первый раз к мальчику он подошёл с колотящимся сердцем, хотя другим этого не показал. Но потом.. Когда он вместе с Яку раздевал мальчишку, чтобы омыть его — буквально сразу Коуши стал проникаться к мальчику сочувствием. Хината нехотя и медленно раздевался и не особо давал осматривать себя, оно и было неудивительно, он был потрёпан и напуган. Сугавара и Яку без всяких рассказов не сомневались, что мальчишку перед приходом сюда загоняли их же знакомые — мальчишка после такого должен был страшиться их. Но рубашку он снимал как-то совсем напряженно. Чтобы снять её, Хинате надо было расстегнуть пуговицы на затылке и под основаниями крыльев, на спине. К затылку Хината тянулся с дрожащими руками. Когда коснулся золотых застежек, долго не хотел вытаскивать их из петель. Тогда Сугавара подошёл к Шоё сзади и, аккуратно отодвинув его руки, расстегнул пуговицы. Потом расстегнул те, что были на спине. И после Сугавара стянул рубаху с тощих плеч и оголил спину. Тогда страх окончательно сменился на жалость. Вся спина мальчика была усыпана глубокими темно-синими и темно-фиолетовыми шрамами — его спина была измучена калёным металлом. Раны были не свежими, но и не зажившими. У каждой ранки можно было чётко разобрать голову, тельце и два крыла. Где птицы были чётче — там шрамы были глубже.. Значит давили сильнее.. Было больнее. Где-то шрамы были немного неправильной формы, смазаны. Мальчик видно сопротивлялся.. Пытался всеми силами избежать мучений. После того как Сугавара об этом узнал, он уже боялся не мальчишку, а своего отношения к нему. Привычка ненавидеть шла в разрез с неожиданной жалостью, даже не смотря на мягкий характер лекаря. Он и Яку всё рассказали старейшине, когда в общем описывали состояние мальчишки. Сугаваре стало неприятно, что Танджи никак особо не отреагировал. Это не было неожиданностью. Старейшина, на то и старейшина. Всегда должен быть рядом человек, который думает не чувствами, которые меняются много раз по дню, а разумом. Но было немного неприятно, мальчишку было жалко.. но Сугавара понимал, что только ему.

***

На следующий день после встречи с Хинатой староста созвал всех командиров и их приближенных. Обычно собрание проходило через каждую четверть лунного месяца — раз в неделю. На них они обменивались прошедшим, обсуждали время обходов на грядущую неделю, отряды, что выезжали в ближайший город, докладывали о том, как прошла вылазка. Этот совет, созванный из-за мальчишки, был созван раньше предстоящего, положенного на четыре дня. Солдаты, что были не в курсе всей ситуации, не сильно пугались раньше времени. Но и были напряженны — обычно собрания проходили раньше, если случалась неприятная стычка с людьми или какая другая ситуация с ними связанная. Вот например пару месяцев назад так на собрании лекарь Ямагучи, отец Тадаши, после своего похода в ближайшие горы, рассказал, что в реке нашел двоих девушек-нефилимок, что как раз за неделю до этого пропали. Над девушками надругались, а потом изрезали клиньями. Никто не сомневался в том, кто это сделал. Но странно было, что девушек не продали, как товар. Больше века назад, когда нефилимы ещё не так сильно защищались от людей, а пытались построить с ними мирные отношения, девушек-нефилимок, иногда совсем юных, люди отлавливали и увозили в большие города. Там продавали в места, где заставляли работать не самым приятным, постыдным для них способом. «Публичный дом», так назвала это место уже взрослая женщина, которой посчастливилось вернуться домой после шести лет рабства. Вернулась она только благодаря тому, что сын одного богатого военачальника влюбился в неё. Выкупить он её не мог — ночь с девушкой в хорошем публичном доме и так стоила не мало, а выкупить девушку, ещё и нефилимку, было практически нереально. Так что он выкрал девушку, а вместе с ней ещё нескольких таких же несчастных, как она. Отвёз их в родную деревню — вернул родным. Сам мужчина уже не мог вернуться домой — там его ждала смертная казнь, за то, что выкрал дорогостоящий товар. Девушка, не безумно влюблённая, но безгранично благодарная, поручилась за мужчину и ему разрешили остаться в деревне. Они прожили вместе всю жизнь. Девушкам, которых хладнокровно изрезали после того, как использовали — им не повезло.. И если бы их продали — это везением тоже нельзя было бы назвать. Вот такие ужасные новости обычно выяснялись именно на внеплановых собраниях. Так что напряжение, с коим солдаты шли на предстоящее, не было лишено оснований. И в итоге напряжение не спало — вести никого не порадовали. На совете Савамура и Асахи рассказали о том, кого повстречали, как произошла встреча и чем закончилась. Все внимательно, очень внимательно их выслушали. С каждым новым озвученным кусочком истории, лица сослуживцев становились напряженнее. После, старейшина пересказал о неудавшемся разговоре. И после началось обсуждение ситуации, хотя больше было недовольства. Благодаря, именно, таким, как мальчишка, жители леса Мияги потеряли свои дома, то, что наживали годами, потеряли своих детей, родителей, родных и знакомых.. Страх, слабость, боль, опустошение, подавленность, непонимание, несправедливость, обиду, вот то, что они чувствовали. Чистую ненависть, злобу, настоящий страх они испытывали, по отношению к нападавшим. Жители Токийского леса приняли своих сородичей в этом состоянии. Увидели, приняли, помогли, отогрели — дали возможность построить новый дом и продолжить жизнь. И переняли ненависть, страх к тем, кого не видели, но о ком много рассказывали. И вот, тот, кто явно связан с нападавшими, был рядом, совсем близко, буквально под боком. Причем, уже практически сутки. И, до сих пор, находился в мире живых. У командиров, и у уже пострадавших от рук неизвестных, и у тех, кто ещё не испытывал страшную магию на себе, возникло недопонимание к своим же, вопросы, сводящиеся к одному — Почему не убили? Первым высказался командир третьего отряда — Ясуши Камасаки. И высказался с ярым недовольством. — Какая разница сколько ему лет? Есть ли смысл думать, что он напуган? Вы сказали, что вы уверенны, что он связан с теми, кто напал на нашу деревню. Так почему эта тварь всё еще дышит? — Ясуши громко опустил свои тяжелые, огромные ладони на стол, и посмотрел в сторону Савамуры. Они с ним сидели рядом, вдоль одной стороны стола. Савамура из уважения и приличия смотрел говорящему прямо в глаза. — Из-за них! Из-за них пострадали наши дети! Из-за них пострадали наши семьи! Почему? Почему вы оставили его живым? — Присоединяюсь. — сказал командир Куроо Тецуро, сидящий на другой стороне стола. Савамура посмотрел и на него. — Я помню, я очень хорошо помню в каком состоянии вы пришли к нам. Я помню, как вам было тяжело. Они.. — Куроо показал пальцем в сторону двери. — Он.. Это их рук дело. Все ваши потери из-за них! Из-за него! — Мальчику шестнадцать лет. Всего шестнадцать. Его сородичи может и напали на нас, но он по сути просто ребёнок. Почему он должен страдать из-за них? Четыре года назад у него, скорее всего, даже помыслов не было нападать на кого-то. Ему это явно было не нужно. — Да кому это вообще было нужно?! Савамура, я очень, я очень уважаю тебя и как воина, и как командира, и как человека. Я знаю, что ты привык говорить, выяснять, прежде чем лезть в драку, даже, с солдатами, которые захаживают в наши леса. Но услышь. Это не тот случай, когда разговор может помочь. Верно уже подметили, вы уверенны, что мальчик, даже если не сам нападал, то связан с нападавшими. Магия, эти символы, эти.. крылья. Даже если тогда он был мал, сейчас он вырос и, скорее всего, на стороне своих. Просто это новый способ подобраться ближе. Сделать вид что ты слаб, напуган, попасть в деревню из-за чужой доброты. И вот ты уже в центре. Я не хочу, чтобы наши люди пострадали! Не хочу, чтобы моя семья пострадала! Я этого не хочу! — Куроо резко посмотрел на старосту, сидящего во главе стола. — Меня пугает и удивляет, то что вы ничего ему не сказали. Я считаю, что от мальчика надо избавиться. — Я согласен с уже высказавшимися. Лучше сейчас пойти и закончить с этим. Пока не стало совсем поздно. — сказал Курэто Хиираги. — Нападавшие явно не глупы. Они явно умеют работать в команде. Хорошо обучены магии. Вдруг сейчас им нужно не просто выкурить нас отсюда. Может им нужно что-то другое.. информация? И таким способом они решили получить её. — Все высказались? — сказал староста, только Хиираги прикрыл свой рот. Командиры не ответили, и это было принято за положительный ответ. — Я понимаю и присоединяюсь к общим опасениям. Не хочу и не буду обесценивать ваши страхи, переубеждать вас. То что случилось с нашей деревней, не забудется. И повторения я тоже, как и вы все, не хочу. И Савамура не хочет. Его отряд тоже. Никто не хочет повторения той истории здесь. Но.. никаких причин, мотивов нападения, даже, кто это, что за незнакомое нам племя, а ведь они такие-же как мы, по сути, мы из одного рода, но нам ничего неизвестно. А потому глупо просто вот так сидеть и говорить, что не хочется повторения той истории. Глупо утверждать, что здесь безопасно. Эта деревня уязвима. И здесь может случиться тоже самое. Поэтому мальчишка сейчас здесь. Он может знать причины нападения. Он может знать все. И мы от него можем все узнать. Со знанием жить будет легче. Только вот, при первой встрече, как мы уже сказали, мальчик не смог ничего сказать. А так как он был явно слаб и болен, мы его оставили. Из лечебницы передали, мальчишка слёг с тяжёлой болезнью. Уже сутки не приходит в себя. Пусть выздоровеет, немного. Спящие ведь много не говорят. И повторим попытку. — староста хитро улыбнулся. — Не думаю, что он во второй раз выдаст всё, как на блюде. Но попытаться стоит. Снова же, пока он сильно болеет, мы можем себе это позволить. Сидящие за столом и те, что стояли, были, может и не полностью, но удовлетвуренны ответом. Доводы старосты не были лишены логики. Действительно, наконец узнать больше о нападавших, о том, почему они это сделали — было бы полезно. Хотя страх это не усмиряло. — Я промолчал вначале.. — начал говорить командир Бокуто. Он, будучи обычно довольно весёлым, даже для своих почти 45, сегодня был спокойным и даже хмуроватым. Он говорил, прикрыв глаза, и важно сложив руки на груди. — Сейчас наверное все думают, что я мог бы и промолчать. Но я скажу.. Я всё таки изначально отсюда и считаю своим долгом хотя бы подтвердить, что не против оставить тут мальчишку. Так вот, я не против. Ваш взор хорош. А мысль широка. Можно рискнуть. — командир Куроо удивлённо и скептично на него посмотрел. Они были довольно близки — лучшие друзья. Так что в его мнение он максимально вслушивался и вдумывался. Куроо смиренно выдохнул и опустил веки, как его друг. — Ладно. Мне противопоставить вашей умной мысли нечего. Пусть пока остаётся. — И я согласен. Но вопрос такой, — Хиираги обвел взглядом всех. — Допустим, мальчик говорит дельные вещи, полезные.. И.. Он не нападал, как и сказал вам уже ранее. Ну и, вдовесок к этому, опять же допустим, сейчас ему, потерянному мальчишке, нужен кров.. Тогда, что вы сделаете тогда? — когда Курэто договаривал последний вопрос, он уже хитро и не по доброму щурился на старосту. Все командиры тоже стали ожидать ответ — вопрос действительно был хорошим. Пусть староста объяснил, почему оставить мальчишку под боком, не плохо и полезно — даже с этим всем было тяжело согласиться. А оставить мальчика.. Все понимали, что староста будет думать о мальчике с холодной головой и приговор ему выносить будет тоже без опоры на обиды своего народа. Точнее, о чувствах своих людей он будет думать в первую очередь, но если окажется, что мальчишка вообще связан с нападавшими только одной кровью и ни в чем сам не виноват, то староста по закону справедливости поступит с мальчишкой мягко — если тому нужен будет кров — позволит остаться. Но обиды всего народа в любом случае останутся обращенными в его сторону — это не вредность, а обычная психология и ничего с этим не сделать.. Парень станет мозолить глаза и будет продолжать нервировать, страшить.. Мальчишку никто оставлять бы не хотел. Но решение точно будет зависеть не от них. С голосом старосты просто придётся согласиться. Тогда лучше знать сразу, есть ли у старосты на уме вариант милости в чужую сторону — Курэто Хиираги задал правильный вопрос. Может получится отговорить.. — Мальчишка получит, что заслужил. Я буду объективен, и чужие обиды, чрезмерно раздутые, на решение влиять не будут. Останется ли мальчик.. или нет, я сказать пока не могу. — Почему? — Плохие люди должны нести наказания за свои проступки. Люди, которые полностью отдают себе отчёт о том, что делают. А не глупые дети, которые даже думать ещё сами не научились. Помните, все помните, небеса просят нас быть справедливыми. Вечное небо всё видит. Собрание не закончилось словами старосты о справедливости и о вечном небе. Напоследок староста приказал всем командирам передать информацию своим людям о том, что Хината в деревне. Но так, чтобы они сами больше никому об этом не передали, ни семьям, ни друзьям, — чтобы раньше времени в деревне не началась паника. После собрание закончилось. Командиры выходили с собрания теперь объяснимо напряженными и серьёзными. Но справиться с собой, со своими эмоциями им было невозможно, оставалось передать своим людям о Хинате и ждать. Разговор с Хинатой еще не был запланирован. Ожидание нервировало. Все ушли, только Савамура остался сидеть за столом. Староста по этому не спешил подниматься. — Нам повезло, что именно твоему отряду попался Хината. — староста хитро заулыбался и усмехнулся. — Другие бы его разорвали. Хотя я понимаю, что ни о каких причинах ты не думал, просто хотел защитить маленького мальчика. — Танджи стал серьезнее. — Ты сходи к мальчишке. Он сейчас будет упираться, как при первом разговоре. Не будет хотеть идти сюда. Ты же хочешь поговорить с ним? Вот и сходи, спроси как у него дела. Ну и просто напомни ему, что разговора не избежать. Пусть не забывает думать о моих словах. — Почему решили, что он меня будет слушать? — Ты ведь первый протянул ему руку помощи. Для него считай сейчас все вокруг враги, и ты здесь, для него некая надежда. Жить мальчик хочет, так что слушать тебя будет.