Эйфория прошлого

***

«Мы не столько нуждаемся в помощи друзей, сколько в уверенности, что мы её получим».

      Гермиона быстро скользнула в гостиную до того, как Полная Дама снова закрыла проход, сумев растормошить застывшего, будто ставшего статуей, Гарри. Он действительно выглядел отвратительно. Казалось, с их приходом в замок и крайне странным диалогом с Полной Дамой его состояние ухудшилось в разы. Но Грейнджер понятия не имела, как объяснить мадам Помфри, что Гарри Поттер, из года год пребывающий в лазарет, на этот раз видит Питера Петтигрю, спокойно открывающего дверь в гостиную Гриффиндор. Если бы это было правдой, Дама с портрета визжала и кричала бы так, словно ее полотно вновь разрезают на лоскутки.       Гермиона не решалась заговорить первой. Судя по всему, Гарри пережил огромное потрясение. Они синхронно осмотрелись по сторонам. Как ни странно, большинство гриффиндорцев уже разбрелись по своим комнатам, несмотря на то, что часы показывали всего лишь десять. Общая гостиная была единственным местом, где можно было отдохнуть от контроля Амбридж. Она, к счастью, старалась не соваться в обитель факультета так нелюбимой ею Миневры.       Ничего странного или необычного, вроде скрывающегося в камине или за занавеской Петтигрю, так и жаждущего наслать на них Кедавру, не наблюдалось.       — Не понимаю, что за черт, но сейчас я хочу просто поспать, — неуверенно начала Грейнджер, устало выдохнув и проведя ладонью по волосам, а после обошла Гарри и упала в любимое кресло, потирая пульсирующие виски.       Она моргнула несколько раз подряд, убрала руки от головы и, к своему огромному несчастью, взглянула на друга. Гарри смотрел на нее так, как смотрят на сумасшедших в специальных лечебницах. Это крайне оскорбило бы Грейнджер, не походи сам Поттер на душевнобольного. Ведь именно он видит видение, иногда разговаривает на змеином языке и определяет состояние здоровья самого злейшего зла современности, исходя из показаний шрама на лбу.       — Ты не видела его?! — эмоционально вопросил Гарри, практически заставляя Гермиону подпрыгнуть на месте.       — Кого? — Грейнджер непонимающе тряхнула головой, стараясь таким образом снять напряжение и хоть немного унять внезапную головную боль.       Осторожность и некую насмешку в ее голосе было трудно не заметить, но от Гарри оба фактора ускользнули. Он был слишком сильно потрясен развернувшейся несколько минут назад ситуацией. Поттер был готов поклясться, что это был именно Хвости, даже если бы после Амбридж заставила его исписать собственной кровью все стены замка.       — Петтигрю. Питера Петтигрю, — прошипел он, быстро подходя к креслу и опираясь руками на его спинку, — Гермиона, он только что вошел в гостиную, ты что, не видела его?! — удивления в его голосе было столько, сколько не было у всего магического мира в день исчезновения Того-Кого-Нельзя-Называть, к которому он, Гарри Поттер, причастен напрямую.       Грейнджер неудобно выгнулась, чтобы видеть глаза Гарри, и, вздохнув, предприняла попытку вразумить друга. Внутренние инстинкты подсказывали ей, что для нее одной эта задача будет неподвластна.       — Гарри, Хвост здесь просто не может быть, подумай сам, как он может разгуливать по школе? Это же просто абсурд!       — Ангела ради, Гермиона, он только что открыл перед нами проход! — запротестовал парень, резко отпрянув от кресла и возведя руки к небу (точнее, потолку).       Ему не верили слишком часто, чтобы он расстраивался или отчаивался. Но сейчас дело обстояло иначе. Ему не верила лучшая подруга, которая, по идее, тоже должна была стать свидетельницей встречи с прошлым.       — Мне кажется, ты ошибся, давай завтра обсудим это, потому что мне на самом деле плохо.       Гермиона буквально подскочила с кресла, смерив Гарри умоляющим и в то же время не терпящим возражений взглядом. Поттер хотел возразить, но, представив, насколько странно звучат его попытки убедить подругу в реальности сего абсурда, решил сдаться.       — Но… — Поттер замялся, но в конечном итоге обессилено выдохнул и, кивнув, согласился. — Наверное, ты права, — он поджал губы, — спокойной ночи, Гермиона.       Волшебник проводил однокурсницу долгим взглядом и, дождавшись, когда дверь за ней затворится, перевел взгляд на окно. Было темно, поэтому, чтобы разглядеть хоть что-то, ему пришлось подойти ближе. Шел Поттер медленно, ища какой-либо подвох в стенах родной гостиной. Но не единого звука, кроме тех, которые он создавал сам, он не услышал. Гарри подошел к окну, вглядываясь в ночной пейзаж и вслушиваясь в завывание сильного ветра. Где-то далеко, в Запретном лесу, ветер бушевал с особой жестокостью. Деревья склонялись до самой земли, грозясь сломаться, а затем вновь взлетали к небу, перекликаясь друг с другом. Дикие звери искали пристанища, опасаясь стать жертвами непогоды, разразившейся за те минуты, которые Гарри и Гермиона провели в гостиной. Крики птиц, вспышки молнии, далекие раскаты грома — все это отталкивало, но Поттер продолжал стоять, прислонившись лбом к стеклу, и наблюдать.       В хижине Хагрида до сих пор горел свет, а это значило либо то, что все хорошо, либо все настолько плохо, что завтра они уже не застанут друга. Гарри щурился, стараясь разглядеть людей около домика, но все его попытки были настолько тщетны, что, чертыхнувшись, он перевел взгляд на холмы. Сейчас он бессилен как никогда.       Шрам по-прежнему отзывался уже легкой болью в голове и нарастающей тревогой в сердце. За много лет Гарри изучил метку, оставленную на его теле Темным Лордом, лучше, чем Гермиона библиотеку. Он знал значение каждой боли, словно Волан-де-Морт специально слал послания, знал и учился пользоваться этим. Но сейчас шрам болел иначе, по-новому. Гарри это тревожило. Либо скоро случится что-то ужасное, либо молодая копия Питера Петтигрю ему не привиделась и что-то уже произошло. Еще никогда прежде Поттер не страдал такими реалистичными видениями, а в том, что это был Хвост в молодости, он был готов поклясться — видел на фотографиях в альбоме, подаренном Сириусом.       Также Гарри мог поклясться и в том, что, если предатель действительно разгуливает по школе, он убьет его.       Когда в очередной раз сверкнула молния, а раскаты грома стали ближе, Гарри вынырнул из мыслей и отпрянул от окна. Сил практически не было, поэтому сейчас он просто желал оказаться в своей постели и больше никогда не выглядеть сумасшедшим в глазах друзей. Хотя последнее ему предстояло еще не раз. Гарри в последний раз окинул гостиную факультета быстрым взглядом и не спеша поднялся по лестнице, надеясь, что с утра все проблемы испарятся по взмаху волшебной палочки на первом уроке, на который он обязательно опоздает.       Гарри тихонько открыл дверь, стараясь не делать слишком много шума, чтобы не разбудить соседей по комнате. Правда, будить было некого. Гарри был удивлен: еще никто не смел нарушать комендантский час, поэтому, скорее всего, друзья вляпались в неприятности, и сейчас проводят ночь в компании наказания. Поттер подошел к своей кровати, скинул толстовку и присел на корточки, открывая свою тумбочку в поисках пижамы. По привычке сунув руку на верхнюю полку, он обнаружил, что она полностью пуста. Гарри чертыхнулся, включив свечу лишь со второго раза — складывалось впечатление, что никто не поджигал ее уже лет пять, как минимум. Собственно, по слою пыли в тумбочке можно было сказать то же самое, как и по идеальному порядку в спальне, где обычно некуда ступить.       Огонька хватило, чтобы убедиться в том, что его вещей здесь нет.       — Великолепно, — себе под нос прошептал он, туша огонь и падая на кровать.       Обвинив во всех смертных грехах и повинностях ненавистную Амбридж и ее верных слуг, он поклялся завтра разобраться во всем. Усталость валила с ног, поэтому почти мгновенно Гарри провалился в глубокий сон.

***

Жизнь — игра, первое правило которой — считать, что это вовсе не игра, а всерьез.

      Светало. Первые лучи утреннего солнца попадали в спальню сквозь светло-бежевые тюлевые занавески, играя в солнечных зайчиков с единственным находящимся в комнате человеком. Гермиона сидела в одной из женских спален Гриффиндора — очевидно, не в своей: ни вещей, ни соседок здесь не было. И если ночью, когда она, будучи очень уставшей, вошла сюда, это никак не смутило юную волшебницу, то сейчас крайне беспокоило и даже немного пугало. В голове клубилось множество мыслей: от приемлемых до самых ужасных и не поддающихся никаким объяснениям.       Гермиона читала книгу, случайно найденную в одной из тумбочек, и не спешила покидать комнату. Неизвестно, что ожидало ее там, за дверью. История магических школ и других замков, так или иначе связанных с магией, ее не особо волновала, но помогала отвлечься от раздумий на самые невозможные темы. Одной из них являлось вчерашнее видение (как они решили) Гарри — оживший Питер Петтигрю. Гермиона не верила или, по крайней мере, старалась убедить себя в неверение. Так не бывает. Люди не молодеют на двадцать лет и не возвращаются туда, где их почти убили во время прошлого визита.       Питер Петтигрю не может находиться в Хогвартсе.       Гермиона сидела на одной из кроватей, скрестив ноги по-турецки и склонив голову. Распущенные волосы свисали и касались кончиками желтоватых страниц. Книга выглядела жутко старой, поэтому Грейнджер боялась сделать лишний вдох, опасаясь привести ее в негодное состояние. Рядом, на тумбочке, лежала палочка из виноградной лозы с жилой дракона. Когда-то, пять лет назад, эта палочка выбрала одну из самых умных волшебниц столетия — сама Гермиона не особо в это верила, хотя и понимала, что любые сомнения она может опровергнуть и доказать, что знания — сила.       Гермиона аккуратно захлопнула книгу, поднялась с постели и, быстро застелив спальное место пледом цвета спелой вишни, найденным в углу комнаты, взяла палочку и вышла, плотно закрыв за собой дверь. Древнее издание она убрала на место.       Стрелки часов едва показывали шесть часов тридцать минут утра, поэтому девушка была не удивлена, что в гостиной встретила всего лишь нескольких студентов — очевидно семикурсников — увлеченно болтающих друг с другом на разные темы. С ними она была незнакома, поэтому решила, что сумеет проявиться толерантность и пожелать доброго утра как-нибудь в другой раз. Незаметно проскочив возле них, Грейнджер поднялась по одной из лестниц, ведущих к спальням мальчиков. Решив разбудить Гарри и Рона невесть зачем, она направилась прямиком к их комнате. Посчитав, что лучше не стучаться, чтобы избежать пробуждения кого-нибудь помимо друзей, она относительно тихо открыла перед собой тяжелую дверь, шмыгнув внутрь.       В комнате уже было светло, — никто не удосужился закрыть темные шторы с вечера — тихо (даже привычной храп Невилла не заставлял вздрагивать). Гермиона осмотрелась и поняла причину, по которой она вот уже сорок секунд вслушивается в негромкое сопение одного лишь Гарри Поттера. Помимо него в комнате не было никого и ничего.       Грейнджер вздохнула и, уже не заботясь о громкости своего перемещения, подошла к кровати, на которой спал Гарри, укрываясь одной только спортивной мастеркой. Кажется, расстелиться постель он просто не смог физически, измотавшись за весь вчерашний день.       — Гарри, — прошептала девушка, присаживаясь на край кровати и стараясь сообразить, куда могли деться Рон, Невилл, Симус и Дин в столь ранний час. О каких-то новых правилах, которые включали в себя подъем на рассвете, она не слышала. — Гарри, просыпайся! — уже более громко повторила она, несколько раз дернув парня за руку. — Гарри Джеймс Поттер, немедленно просыпайся!       Ответа не последовало. Гермиона подняла с пола старую и слишком уж пыльную обертку от шоколадной лягушки и, скомкав, кинула ее в друга. Однако и это не смогло разбудить Гарри, напоминающего ей спящую красавицу — героиню детских сказок. Не внешне, конечно, лишь беззаботностью сна и полным отсутствием желания просыпаться и свершать великие дела.       Гермиона еще раз несколько раз потеребила сокурсника за рукав кофты и, смерившись с безысходностью своего положения, перестала что-либо предпринимать. Она положила ладони на колени, отвернулась в другую сторону от спящего Гарри и принялась напевать мотив какой-то песенки, услышанной ею летом, перед началом учебы. Никакого смысла в песне не было, но слова и мотив раздражали Поттера — это Гермиона выяснила еще в сентябре.       — Гермиона, отстань… — перевернувшись на спину, промычал брюнет, чуть разлепив глаза и испустив умоляющий остановиться стон.       Грейнджер победоносно хмыкнула, прекратив петь. Песня раздражала и ее тоже.       — Просыпайся, горе луковое. Надо найти Рона. Интересно, куда он пошел в половину седьмого? — исчезновение Рональда в столь ранний час волновало ее даже больше, чем забытое вчера домашнее задание по заклинаниям. Написать новое сочинение она сможет без проблем, а вот найти нового Рона Уизли у них вряд ли получится.       — Половина седьмого?! — Гарри присел на кровати, пытаясь нащупать на тумбе очки. — Тебе чего не спится?       При виде сонного Поттера у Гермионы невольно промелькнула ассоциация с потрепанным воробьем. Волосы торчали больше, чем обычно, а умиротворенное выражение лица поражало. Иногда ей казалось, что с его историей и жизнью в целом невозможно спокойно и крепко спать. Гермиона улыбнулась, протянула руку к очкам и протянула их другу.       Поттер благодарно кивнул и, протерев глаза, нацепил очки. Стоит сказать огромное спасибо (на тот момент первокурснице) Гермионе за их починку. Кстати, о Гермионе. Поттер был безмерно рад и счастлив видеть ее всегда и практически в любое время суток, но утро не относилось к его объемному списку. Особенно столь раннее утро. Хотя Гермиону можно было понять: Гарри оглядел комнату и взволнованно пожал губы. С ночи так никто и не объявился.       — Мне кажется, что-то случилось, — наконец, вновь заговорила Гермиона, озвучивая его опасения. Гарри чертыхнулся себе под нос и слез с кровати. — Гарри, когда я вчера пришла, в комнате не было никого. Все просто взяли свои вещи и исчезли. Такое ощущение, что никого и не было никогда.       Гермиона поднялась следом, поправляя покрывало, на котором спал Гарри, а после подошла к окну и взглянула на пейзаж. Нынешний ноябрь, очевидно, любил играть. Сегодня от вчерашней непогоды не устало никакого напоминания. Разве что где-нибудь в лесу несколько поломанных деревьев и лужи, не успевшие высохнуть на солнышке лишь потому, что там его мало. День обещал быть теплым, и это вселяло в девушку надежду на лучшее. Все будет хорошо.       Поттер долго молчал, не мешая подруге наслаждаться прекрасным видом из окна. Самого его меньше всего волновала в данный момент погода. Что-то произошло (или происходило до сих пор), потому что найти другое объяснение происходящему было практически невозможно. Не практически — просто невозможно.       — Не весело, — покачав головой, проговорил Гарри, вызывая легкую усмешку на губах Гермионы.       Скорее всего, все гораздо хуже, нежели просто не весело.       Ведь на самом деле, ситуация казалась, как минимум, странной. Перевешенный портрет одного из основателей школы, привидевшийся Петтигрю и полное отсутствие знакомых. Никто даже не показал на него пальцем за весь вчерашний вечер и не попытался отправить в кабинет исполняющего обязанности директора Инспектора из министерства. Не происходило ничего обычного.       Словно он и не был знаменитым Гарри Поттером, словно никто не узнавал его, словно был кто-то гораздо интереснее него.       — Думаю, нам надо пойти к Дамблдору, — уверенно произнес Гарри, наспех натягивая на себя кофту и застегивая ее только с третьей попытки.       Непонимающий взгляд Гермионы, которым она буквально сверлила его, заставил его вспомнить о том, что с недавних пор Дамблдор более не был директором Хогвартса. Он вновь чертыхнулся, покачал головой, мол, просто пойдем, все объясню по дороге, и, проверив наличие жизненно необходимой мантии в кармане, первым ринулся к выходу. Грейнджер, решив ничего не спрашивать, направилась следом, благодарно кивнув, когда Поттер придержал ей дверь. Они бегом спустились по лестнице — Гарри чуть не снес с ног миловидную девчонку с огненно рыжими волосами, которой, по мнению Гермионы, был никто иной, как Джинни. Никаких других ярко-рыжих студенток с Гриффиндора она не знала.       Сам же Гарри даже не обратил на это особого внимание, кинув слова извинения и не соизволив остановиться.       Народ в гостиной уже начал подтягиваться, поэтому, выскочив в коридор, друзья тут же слились с потоком снующих туда-сюда студентов. Быстро свернув в нужный коридор, Гарри молился, чтобы по дороге они встретили хотя бы одно знакомое лицо, и его опасения рухнули, как обычно рушатся надежды на хорошее. Он бежал и всматривался в лица людей настолько внимательно, насколько это позволяли плохое зрение и скорость его бега.       Но все надежды на то, что все нормально рухнули в один момент, когда он перестал быть Гарри Поттером.       — Эй, Джеймс, погоди! — окрик заставил его резко затормозить и вздрогнуть.       Джеймс. Джеймс, Джеймс, Джеймс...       — Простите, но я не Джеймс, — медленно обернувшись, ответил он.       Он не Джеймс; он — полная его копия с глазами Лили.       Гермиона, остановившаяся ровно за его спиной, округлила глаза. Сейчас Поттер был нереально рад, что с ним именно она, самая умная из всех его знакомых, а не Рон, которому определенному бы потребовались разъяснения. Гермиона все поняла без лишних слов.       — Пошли, — одними губами прошептал резко побледневший Гарри, глянув на Грейнджер. Та кивнула. Сейчас был не самый лучший момент для разговоров. Сейчас им была просто необходима помощь.       Дорога до кабинета директора прошла без попыток разглядеть знакомых и в абсолютной тишине, нарушаемой только фоновыми звуками и их собственным дыханием. Гарри оперся спиной на горгулью и руками в колени, прикрывая глаза. Хотелось очнуться и узнать, что он сошел с ума и все происходящее — плод его больной фантазии, дело рук Волан-де-Морта или что угодно, но не правда. Но вся комичность ситуации заключалась в том, что это было правдой и, если подумать, желанием всей его жизни.       Гермиона отвела печальный взгляд от друга и повернулась лицом к двери. Она могла бы бесконечно долго пялиться на нее, но делать что-то было просто необходимо.       — Пароль?       — Лимонные дольки, — хрипло произнес Гарри, отстраняясь от горгульи, которая отъехала в сторону, услышав кодовую фразу. Дамблдор не изменился, и это вселяло надежду. Возможно, он найдет решение в одночасье; возможно, ему не придется мириться со случившимся и делать хуже себе — быть рядом с самыми нужными людьми.       Они синхронно шагнули внутрь, и Гарри благодарно приподнялся уголки губ вверх, когда теплые пальцы Гермионы коснулись его ладони. Их шаги отражались в ушах эхом; Поттер даже считал ступеньки и секунды; ему казалось, что время бежит слишком быстро, но в то же время не торопится абсолютно. Когда перед взором пятикурсников показался кабинет, Гарри ухмыльнулся. Все было привычно (даже Феникс в углу).       Но даже это не меняло произошедшего.       — Профессор Дамблдор… — неуверенно начал Поттер, делая шаг вперед, к столу директора. Его сердце грозилось выпрыгнуть из груди.       Дамблдор оторвался от рассматриваемых записей на нескольких свертках пергамента и поднял голову. Удивление на его лице смог бы прочитать, кто угодно, для этого не требовалось быть знакомым с волшебником пять лет.       — Джеймс? — директор растерянно оглядел ребят, заострив свое внимание Гермионе, которая все еще крепко держала друга за руку. Дамблдор видел девушку впервые. — Как вы сюда попали? — кашлянув, вопросил он, переводя взгляд на Поттера и смиряя его выразительным взглядом.       Гарри выдохнул. Снова Джеймс. Он не ошибся, предположив.       — Я не Джеймс, меня зовут Гарри. Гарри Поттер, — он запнулся под натиском недоверчиво-удивленного взгляда Дамблдора. В его глазах он выглядел безумцем. — Это Гермиона Грейнджер, — он взял себя в руки, сглотнув перед финалом, — мы, вероятнее всего, из будущего.       Дамблдор молчал, внимательно изучая посетителей его кабинета.       Сейчас Гарри впервые в жизни по-настоящему осознавал, что быть всегда узнаваемым Гарри Поттером — привилегия.