О тех, кто защищает порядок

Каждый новый шаг даётся тяжелее предыдущего. Ноги отказываются нести тело вперёд, так как мозг точно знает: ничего хорошего не будет. Движения становятся медленнее: Иероним еле плетётся в сторону кабинета Филиды. Зато сердце стучит как бешеное. «Всего три месяца на службе, а уже в неприятностях! Что теперь будет? Выговор? Понижение жалования? Отметка в личном деле?» — Представляя варианты один безрадостнее другого, шестнадцатилетний Иероним резко выдыхает и громко стучится. — Входите. Робкая надежда на то, что капитана Филиды на месте не окажется, и расправы не произойдет, уничтожена. «Да хранят меня Девять!» — Наскоро помолившись, Иероним толкает чересчур податливую дверь, и та едва не ударяется о стену с громким стуком, но в последний момент Иерониму удаётся поймать ручку. Лишний раз раздражать Филиду сейчас ни к чему. В кабинете царит тишина — закрытое окно не даёт посторонним звукам проникнуть в эту комнату. Филида сидит за большим, заваленным кипами бумаг письменным столом, и что-то пишет. Иероним притворяет за собой дверь. Филида убирает перо в чернильницу и внимательно смотрит. — Здравствуйте. — Собственный голос звучит тихо и глухо. Тяжело говорить, когда знаешь, что виноват и понимаешь, что сейчас придётся озвучивать, в чём именно. Щёки горят под тяжёлым шлемом, а взгляд не поднимается выше собственных сапог. — Здравствуй. — Сцепив пальцы, Филида откидывается на спинку стула. — Ну рассказывай. — Вчера днём, находясь при исполнении должностных обязанностей, я выполнял ваше поручение, — произнесённая фраза кажется неграмотной, но она уже озвучена, и приходится продолжать, тщательнее подбирая слова. — Вёл наблюдение за подозреваемым в краже золота из магазина Красный алмаз. Иероним умолкает, чтобы сделать вдох. Филида сидит неподвижно и продолжает смотреть. Больше всего сейчас хочется исчезнуть и появиться где-нибудь в горах Джерол, но приходится продолжать рассказ. — В районе Эльфийские сады подозреваемый встретился с неизвестным каджитом. Обсуждения преступления не последовало, вместо этого они... — Иероним запинается, но на растерянность времени нет: Филида итак зол. — Они обсуждали вас, капитан. И нас. И весь Имперский Легион. Сказали... Иероним вновь запинается, чувствуя, как горит лицо. — Сказали, что вы насилуете новобранцев и утверждаете, что это в порядке вещей. Иероним разглядывает длинную трещину в деревянном полу рядом с собственным сапогом. Длинная, слегка изогнутая, она кажется глубокой — где-то до середины доски... — Дальше. Собственный вздох звучит пугающе громко. — Я разозлился. Эти... преступники посреди улицы говорят такое про вас, про Легион, а люди оборачиваются и слушают. Я... устроил драку и сломал подозреваемому нос, вот. И обругал ещё. В рапорте всё написано... Голос звучит всё тише, наконец, Иероним замолкает. Филида берёт с края стола исписанный с двух сторон листок — Иероним узнаёт собственный рапорт. — Виноват, капитан. Не сдержался, хотя должен был. Я... я готов понести наказание. — Подойди. Иероним нерешительно приближается к столу и становится напротив Филиды. Взгляд цепляется за мятый листок, на котором нарисована чёрная пятерня и написано два слова: «Мы знаем». — Ближе. Непонимание происходящего усиливает тревогу, но Иероним послушно становится справа от Филиды. — Снимай шлем. «З-зачем?!» — Вопрос рвётся с языка, но Иероним до последнего верит Филиде, пусть и не понимает, что тот задумал. — Наклонись. Пальцы с силой сжимают шлем. Страх, что сказанное преступниками — правда, обжигает разум, и Иероним колеблется прежде, чем выполнить приказ... ... В глазах вспыхивают искры. Из груди вырывается короткий выдох. Резко отпрыгнув, Иероним потирает ушибленную голову — затрещина сильная, разве что в ушах не звенит. Болеть точно будет долго. Филида убирает рапорт в нижний ящик стола, затем поднимает строгий взгляд. — Ещё одна подобная выходка, и ты у меня полгода минимум выходного не увидишь. Только и будешь, что по дежурствам ходить да казармы драить, и не в Сиродиле, а где-нибудь на Вварденфелле. Это понятно? — Понятно. Сквозь зубы свой голос звучит шипяще. Иероним злится, но обида постепенно угасает. Рапорт убран вглубь стола. Филида не лишил премии, не применил ещё какую-нибудь меру, даже внеочередное дежурство не поставил — лишь всёк от души. — Тогда иди работай. И... прошу тебя, не дури. Мне без этого головной боли хватает. — Не буду, капитан, — Иероним даёт обещание, искренне желая его сдержать. Уже разворачиваясь в сторону двери, он видит, как Филида смотрит на рисунок с ладонью, замечает в глазах командира усталость и хочет задать вопрос, но вместо этого уходит. Про загадочную ладонь Иероним спросит как-нибудь в другой раз.