Непредвиденное обстоятельство

День для Румпельштильцхена выдался на редкость напряженным. С неохотой, он оставил Эмму и детей, не желая пересекаться с Прекрасными, когда они придут оценить новые условия проживания своего потомства. Зная их, они наверняка решили, что он поселил их в какой-нибудь мрачной лачуге. Ха. Но странное ощущение того, что что-то грядет, его не покидало, поэтому он решил, наконец, сделать уборку и инвентаризацию в ломбарде. Глядишь, успокоится. К тому же, пока он глобус в прошлый раз искал, всю заднюю комнату привел в хаос, да и Белль, вероятно, ощутив себя здесь хозяйкой, все попереставляла. Опять же, кто просил? К счастью, это заняло его почти на весь день, и он даже не заметил, как дело стало клониться к вечеру. Хотя напряжение его не оставило, и неожиданный стук резко открывшейся двери в передней комнате заставил его невольно подскочить. — Румпель!.. — вдруг громко крикнул голос… Белль? «Она-то что здесь забыла?» — хмуро подумал он. С девушкой после того разговора они больше не пересекались, и ее приход сегодня его порядком удивил. Румпельштильцхен отложил инвентарную книгу и встал из-за стола. Он неторопливо подошел к занавеске, и отодвинув ее, вышел в зал. — Белль, — спокойно сказал он, подойдя к витрине. — Что ты здесь делаешь? Это было немного грубо, но, если честно, он не очень-то хотел ее видеть. Дочери и Эмма куда более были бы ему милее, но не знал, будет ли он сегодня желанным гостем в их доме. После того, как они наконец решили, как назвать девочек, они больше и не говорили. И так и не решили, что будет дальше между ними. Но он надеялся, что в скором времени они и с этим решат вопрос. — Ты… Ты… — возмущенно начала девушка, задыхаясь так, словно бежала. Темный поднял бровь и повнимательнее посмотрел на Белль. Та была растрепана, волосы всклокочены, а щеки покраснели. — Что слу… Договорить он не успел. Девушка кинулась внезапно вперед и дала ему пощечину. Румпельштильцхен изумленно коснулся губы и посмотрел на каплю крови, которая осталась на его пальцах. Когда-то он бы даже простил ей это, но не сейчас. — А ну объясни, — рыкнул он и сделал шаг к девушке. Но та его не испугалась. Вместо этого она довольно истерично крикнула ему в лицо: — Как ты мог?!.. Едва со мной расстался на причале и тут же переспал с Эммой Свон?! Говорил ведь, что после возвращения из хранилища разлюбил, а на самом деле ты и до этого мне изменял! Да еще и с кем?! С девкой своего сыночка?! Она у вас что, семейная подстилка?! Да еще и инкубатор? А?! Одному приплод принесла, а теперь и тебе в подоле притащила? ДА ЕЩЕ И СРАЗУ ДВУХ?!… Кажется, Белль так привыкла, что ее он никогда не трогал, что совсем страх потеряла, решив, что теперь вечно будет им помыкать. Или она просто была не столь умна, как хотела казаться. Ведь если была бы умнее, заметила бы сразу, как глаза Темного почернели, а губы изогнулись в жутком оскале. Но она заметила это лишь тогда, когда с ее губ сорвались последнее слово, а он глухо рыкнув, схватил ее за горло и прижал к высокой стеклянной витрине. — А ну повтори, — сквозь зубы выдавил Румпельштильцхен, чувствуя, как его зрение медленно, но верно, затягивает красной пеленой ярости. «Да как она посмела, так говорить об Эмме, и кто ей растрепал о том, что он — отец близнецов?» — сердито подумал он, смотря в васильковые глаза той, за которую когда-то готов был убить, а сейчас он готов был убить ее. Румпельштильцхен терпеть не мог, когда его детей оскорбляли, а Белль умудрилась в одном своем спиче: пренебрежительно отозваться о Бейе, оскорбить всех его потомков и хуже того, облила грязью мать его детей! Мать сына Бейя! Обозвала Эмму — шлюхой, чуть ли не ему в лицо! Тут Белль, несмотря на тиски на своей шеи, хрипло фыркнула. — Я сказала, что ты — предатель, который разбил мне сердце и опорочил меня своей изменой! — гордо сказала она. Белль все-таки принцесса и не терпела такого пренебрежения к себе. Тот факт, что Эмма Свон тоже принцесса, и гораздо более могущественного и большого королевства, она игнорировала. В конце концов, они не в Заколдованном лесу. Там бы ей такого не простили, но здесь все иначе. Румпельштильцхен зловеще рассмеялся. — Да что ты говоришь? — с притворным участием сказал он, и скривившись, слегка стукнул ее головой о витрину. — Такие высокопарные слова… Кажись, забыла, как сама переспала с тем байкером, чье имя меня не волнует? Ох, как же он тогда был зол и обижен! Румпельштильцхен был абсолютно растоптан, когда случайно застал Белль, тогда еще Лейси, за баром, в которой тогда она любила ошиваться, стонущую, как последняя шлюха, пока какой-то мужлан ее имел около стены, прямо рядом с помойками. А ведь он знал, что она свято хранила свою невинность лишь для того, кто станет ее мужем. Но тогда он считал, что это его вина, что Реджина превратила ее в ту развратную пьянчужку, и промолчал. Он просто сделала вид, что ничего не видел. Та все равно его не заметила в тот момент. Но теперь, теперь он мог без всякой вины бросить ей это в лицо. Лицо, которое побледнело и теперь с испугом смотрело на него. — Откуда?.. — начала она, но рука сильнее сжавшаяся на ее горле, помешала ей закончить. — Да, неважно, — протянул Румпельштильцхен, и ухмыльнувшись, добавил: — Теперь это совсем неважно. Мне плевать. Трахайся с кем хочешь. И сколько хочешь. Но свой ротик лучше прикрой. И не смей более полоскать имя моего сына даже вскользь, как и моих дочерей, и внука, а уж тем более их мать. Поняла, дорогуша? Наконец, на Белль сошло окончательное осознание, что Румпельштильцхен больше не ее мужчина. Она поняла, что теперь он и впрямь без труда и сожаления вырвет ей сердце. За другую. За ту, что родила ему внука, а главное дочерей. Двух детей, что сейчас, после того, как он потерял сына, которого искал три столетия, были наверняка особо ему дороги. Тех, что родила ему не она. А ведь когда-то он был готов рвать глотки за нее… Белль вздрогнула от тьмы, что сейчас была в глазах Румпельштильцхена, по отношению к ней, и боясь, что сейчас ее жизнь будет окончена, рвано кивнула. Но Темный насмешливо покачал головой и сказал: — Нет, нет, милочка. Скажи это вслух. Я так жажду это услышать. — Я поняла, поняла, — задушенно прошипела она и глубоко вздохнула, когда тиски на ее горле разжались. Колдун отряхнул рукава и поразительно спокойно сказал: — Вот и чудесно. А теперь уходи и больше никогда ко мне не подходи. Ни ко мне, ни к Генри, ни к Эмме или девочкам. Ясно? — Да, — дрожащим голосом сказала Белль, потирая горло, и уже развернулась к выходу, отчаянно желая сбежать, отныне из чужого ломбарда и от чужого мужчины, но холодный голос Румпельштильцхена остановил ее около самой двери. — Откуда ты узнала? Кто тебе сказал, что я — отец дочерей Эммы? Белль сглотнула и хотела промолчать, но все же тихо ответила: — Я слышала разговор Белоснежки и Руби… — Понятно, — жестко сказал Румпельштильцхен и небрежным взмахом руки велел ей уйти. Девушка тут же выскочила из лавки и не оглядываясь, побежала прочь. В это место ей больше хода не было. Колдун тем временем, проклиная Белоснежку и ее большой рот, подошел к внезапно зазвонившему телефону и поднял трубку. Сначала он хотел наорать на незадачливого звонившего, но в последний момент передумал, и не зря. Ведь позвонил Генри.