Непредвиденное обстоятельство

Генри тоже был в восторге от нового дома, а вот Белоснежка и ее супруг — нет. Едва они переступили порог дома, в который их привела дочь, они так и замерли в холле. — Эмма… — выдохнула Мэри Маргарет, кажется, только сейчас окончательно осознав, что ее дочь не собирается больше с ними жить, а вместе с Генри и с их новорожденными внучками, с которыми она даже толком не успела провести время, занятая с собственным сыном, собирается жить здесь. В шикарном особняке, который ее дочери подарил отец близняшек. Подарил Румпельштильцхен. Мэри Маргарет, даже спустя неделю, все еще не могла поверить, что ее дочь родила от Темного. Нет, то, что Генри — внук колдуна, принять она, как и ее муж, смогла не сразу, но все же… Но это… Этого она принять пока была не в состоянии. Она поджала губы и передав сына Дэвиду, схватила дочь за руку и потащила ту на небольшую веранду, что была при входе в дом. Белоснежка уже достаточно откладывала разговор с Эммой и сейчас была намерена наконец его завести. Едва они вышли из дома, блондинка выдернула руку из хватки матери и хмуро сказала: — Да что случилось-то, ты можешь мне объяснить? Она, конечно, догадывалась, что родители от восторга прыгать не будут, но их столь несчастного вида, будто у них кто-то умер, Эмма не ожидала. Хорошо, что хоть Румпель ушел, чтобы не начать скандал, который непременно при его виде закатили бы ее родители. Она ведь так и не успела их подготовить к тому, что степень родства с Темным отныне стала еще ближе. Мэри Маргарет изумленно фыркнула, прервав поток ее размышлений, и жестко сказала: — Я что-то должна объяснить? Эмма, ты же сказала, что не помнишь кто отец! А тут выясняется, что это, не абы кто, а Темный! Причем, мы с твоим отцом это узнали, когда тебя едва живую в больницу отвезли!.. А Генри? Он ведь знал!.. — Его сюда не впутывай! — резко сказала Эмма, весьма возмущенная претензиями матери. Да, она не рассказала, что Румпель отец близняшек, но, если честно, она просто не успела, да и вообще… Это как бы ее дело. С кем спать, а с кем нет, ее родители давно потеряли право спрашивать о ее личной жизни! А уж тем более мать не смеет впутывать сюда Генри! Мэри Маргарет поджала губы. — Он — ребенок, и то знал… — Это не важно, — прервала ее Эмма взмахом руки и твердо добавила: — Не впутывай сюда Генри. Да, ведь ты и не поэтому злишься. — Да, — согласила Мэри Маргарет, на миг отведя взгляд он дочери. — Не поэтому… — тут она глубоко вздохнула, и посмотрев на Эмму, неверяще спросила: — Почему он? Он ведь… Про кого говорила мать, Эмма спрашивать не стала, и так все понятно. — Кто? — устало спросила она. — Темный? Интриган и манипулятор? Убийца? Дед Генри?.. Ну, кто? Ее мать потерла виски. — Да, все из этого, — тихо ответила Мэри Маргарет. — Эмма… — Я знаю, — вновь прервала мать блондинка и обхватила плечи руками. — Я знаю, кто он. Думаешь, не знаю его недостатков? Сама не раз попадалась в его ловушку или становилась жертвой его интриг… — Так почему тогда? — непонимающе спросила Мэри Маргарет. — Почему из всех людей, ты… — Переспала с ним? — желчно закончила Эмма и вздохнула. — Я была в отчаянии, как и он, и просто… Просто так вышло. Вот и все. Пару минут женщины молчали и избегали взглядов друг друга. — Мама… — тихо сказала Эмма, прервав тишину. — Неужели ваша личная неприязнь сильнее желания, чтобы у ваших внучек был отец? Чтобы у Генри был тот, кто мог бы, не заменить, конечно, Нила для него никто не заменит, но все же был для него кем-то вроде мужской фигуры в его жизни, которая ему сейчас весьма нужна? У вашего-то с Дэвидом сына будет оба родителя, так чем мои хуже? Почему мои дети должны страдать? Потому что у вас в прошлом были неприятности с Румпельштильцхеном? Это эгоистично с вашей стороны. А я не могу разорваться. И не буду. Я была дурой в прошлом, и лишилась одиннадцати лет, которые могла провести с сыном, лишилась права быть его матерью, но мне повезло и он меня простил, принял, но это… Это всегда будет меня мучить. Но с девочками я не хочу ничего пропустить и хочу им дать все, что смогу. И их отец, который, несмотря на свою натуру и прочие недостатки, их любит и хочет того же, что и я. Поэтому я готова закрыть глаза на все то, что было в прошлом, и на то, кто он есть, по крайней мере, пока это не навредит моим детям… — Ты готова простить то, что если бы он не создал проклятие, мы бы здесь не оказались? — возмущенно спросила Мэри Маргарет. — Ты готова забыть, что в какой-то мере из-за него стала сиротой? Что мы были бы не разлучены?.. Она поверить не могла, что слышит это из уст дочери! Как та могла простить такое?!.. — Да, — резко сказала Эмма и прямо посмотрела на мать. — Счастье моих детей отныне — вот мой главный приоритет. Генри готов его простить и наладить отношения, и он хочет того же. Румпель любит девочек и готов ради них на все, и этого мне хватит. И вам должно хватить. Умолкнув, Эмма обошла мать и зашла в дом. Близняшек скоро надо кормить, и на разборки с родителями у нее не было больше ни сил, ни желания. Да, и нервничать ей вредно, а то молоко еще пропадет. После этого разговора, родители молча ушли, так толком и не осмотрев дом, и не посмотрев на близняшек, чьи имена они так же до сих пор не знали. Эмме было больно, но от своих слов она не отказывалась. Ее дети — это главное, и если ее родители не могли принять или хотя бы терпеть отца ее детей, и деда ее первенца, то и она мириться с ними не будет. Генри был не очень-то доволен раздором в своей семье, но спорить не стал. Он устал от конфликтов, но в тоже время, несмотря на свой возраст, понимал, что решить его должны взрослые. Сами. Поэтому он просто проведал сестричек и пошел выбирать себе новую комнату. Все же приятно, наконец, вновь иметь личное пространство. К тому же, дед явно расстарался и выбор был большой. Да и дом его приемной матери был всего через пару улиц отсюда.

***

К счастью, большая часть их вещей, те, которые они привезли из Нью-Йорка, так и не была распакована и оставалась в жуке. Да и прочие предметы первой необходимости в доме уже были, поэтому они быстро устроились. И уже к ближе к вечеру Эмма, немного освоившись на кухне, на своей новой кухне, принялась готовить ужин. Благодаря жизни в Нью-Йорке, она наконец-то научилась готовить. Не ас, конечно, но теперь ее дети, как и она сама, голодными не останутся. В конце концов, едой на вынос она не очень-то хотела кормить свою ребятню. Да и, чтобы у нее молоко было, жареной картошкой фри и прочим жирным фаст фудом питаться ей не рекомендовалось. — А дед придет? — невинно спросил Генри, сидящий за стойкой неподалеку от нее и играющий в приставку, иногда краем глаза поглядывающий за сестрами, который лежали в переноске рядом с ним. Эмма, помешивающая соус для спагетти в этот момент, на миг замерла. Она как-то об этом не подумала, да и не знала, будет ли Генри согласен на то, чтобы Румпель присоединился к ним. — А ты хотел бы? — спросила она, незаметно смотря на сына. Тот, увлеченный игрой, не сразу ответил. Но как только прошел сложный уровень, спокойно сказал: — Конечно. Это же и его дом, верно? Так почему бы и нет? Эмма тихо выдохнула, и решившись, сказала: — Ну, тогда беги, позвони ему. Ужин-то уже почти готов. В конце концов, она сама сказала, что хочет, чтобы у ее детей был отец, так почему бы не начать с совместного ужина?..