Непредвиденное обстоятельство

Румпельштильцхен спал редко, но крепко. По крайней мере, в этот раз. Впервые, со смерти сына. А все из-за сладко спящей блондинки у него под боком. Когда он поцеловал ее, то боялся, что Эмма его оттолкнет, посчитав, что он слишком торопиться, но она этого не сделала. Хотя, дальше пары поцелуев так и не зашло. Он же не дурак и прекрасно осознавал, как Эмма устала, да и недавние нагрузки на ее организм все еще тревожили ее. Да и он сам, казалось, изнывал от нескончаемой усталости и истощения, которое его не оставляло с тех пор, как он сбежал из плена Зелены, а Бей погиб. К его тайной радости, она его не отправила вон, а молча отвела в свою новую спальню, по пути заглянув к девочкам, после чего они удивительно быстро вырубились, даже не переодевшись. И вот теперь, проснувшись, он, вместо того чтобы встать, лишь с тихим вздохом зарылся носом в золотистые прядки и крепче прижал к себе Эмму. Та заворочалась, и развернувшись к нему, трогательно прижалась носом к его шее, после чего вновь затихла. Колдун едва заметно улыбнулся и стал нежно гладить распущенную гриву. Он прикрыл глаза и от умиротворения, которое накатило на него, даже чуть вновь не уснул, но тут его острый слух уловил еле слышное кряхтение из соседней комнаты, которое в любой момент могло превратиться в полноценный концерт в два голоса. Кажется, в отличии от своих родителей, близнецы уже выспались и жаждали внимания. Румпельштильцхен аккуратно отодвинулся от Эммы, чтобы не разбудить, и коснувшись губами ее виска, тихо встал. — Ну, и чего возмущаемся? — ласково прошептал он, войдя в детскую и подойдя к кроватке. Только одна из близняшек проснулась, и сейчас растерянно моргая большими карими глазищами, смотрела вверх и махала ручками, требуя к своей персоне внимания. Его первая дочка. Так как имен они еще не придумали, но близнецов перепутать не хотели, Генри подкинул идею, повязать девочкам на ручки разные шелковые ленточки. Эмма тут же оценила идею, да и он был не против. Вот так у его первой принцессы появилась на ручке фиолетовая ленточка, а у второй изумрудно-зеленая. Мужчина наклонился и бережно поднял ребенка, с фиолетовой лентой на запястье, на руки из двухместной кроватки, в которой близняшки спали. — Вот так, я здесь, — тихо сказал Румпельштильцхен, поцеловав крохотные пальчики, отошел от колыбели, чтобы не разбудить вторую девочку, и нежно продолжил: — Не плачь и не буди сестренку, милая. Как и маму, хорошо? Они, в отличии от нас, утомились гораздо сильнее. Особенно твоя мама. Она у тебя сильная и храбрая, но тоже устает. Малышка притихла, словно поняв его слова, и теперь просто спокойно лежала в отцовских объятиях, пытаясь покрепче ухватить его за палец. Колдун еле слышно рассмеялся и погладил большим пальцем ее пальчики, которыми она ухватилась за него. — Знаешь, мы так и не смогли придумать вам с сестрой имена, — задумчиво сказал он. — Даже одна девочка была для нас сюрпризом, а уж когда вас оказалось две, мы с вашей мамой просто растерялись. Мы с ней еще год назад и подумать не могли, что у нас может быть ребенок. Мы, бывало, так с ней ругались… Но надеюсь, теперь ты этого никогда не увидишь и не услышишь, солнышко… но такое было. И несмотря на это, вот, вы здесь. Два маленьких непредвиденных подарка. Очень драгоценных и любимых. Он замолчал, с нежностью смотря в пару таких знакомых глаз, но вспомнив, как когда-то давно смотрел уже в такие, только при этом он укачивал другого ребенка. Своего потерянного мальчика. Бейя… — У тебя был старший брат, моя хорошая… Еще один, помимо того, с которым ты уже встречалась… — печально сказал он. — Его звали Бейлфайр, и с ним, к сожалению, ты никогда не встретишься… Ох, как мне жаль, что ты его никогда не встретишь. Но он знал о тебе и просил меня о тебе заботиться. О вас обеих. А еще он просил заботиться о твоем брате. Хотя, это наверняка причинило ему боль… Они ведь только начали строить свои отношения… И он тоже очень любил вашу маму… Боже, будь он сейчас все же жив — быть мне битым… — тут он горько усмехнулся, — и я бы даже не сопротивлялся, но судьба никогда меня особо не любила. По крайней мере, до последнего времени. Твоего брата она отняла, но подарила вас… Неравноценный обмен, но я благодарен, что вы есть. Не знаю, чтобы я делал, если бы не вы… Румпельштильцхен на миг прикрыл глаза и коснулся губами лба ребенка, чьи глаза вновь стали затуманиваться пеленой сна. — Ваша мама и впрямь Спасительница… — сказал колдун с улыбкой, подойдя вновь к кроватке, где спала вторая девочка, он посмотрел то на одну дочку, то на другую, и добавил: — Уже в который раз спасла меня, подарив вас… После чего, Румпельштильцхен уложил уснувшую малышку к сестре под бок, и оперевшись на перила кроватки, просто стоял и любовался своими принцессами. И даже не услышал, как к нему тихо подкралась Эмма, которая почти сразу проснулась, после того, как он ушел, но не хотела им мешать. Она подошла к нему и положила подбородок на плечо, тоже посмотрев на детей. Он слегка вздрогнул, но не пошевелился и не отвел взгляда от колыбели. — Знаешь… — еле слышно сказала она, прекрасно слыша его разговор с девочками, во время которого к ней и пришла мысль, как все же им назвать своих дочерей. — Я, кажется, придумала им имена… Румпельштильцхен заинтересованно поднял бровь, и с неохотой отведя взгляд от девочек, посмотрел на блондинку. — Нда?.. — протянул он и, хитро прищурившись, добавил: — И какие же?.. Эмма вздохнула, и наклонившись чуть ближе, выдохнула ему в губы: — Хоуп и Фейт*… Наша надежда на лучшее и вера в то, что так и будет… Колдун прикрыл глаза, и словно пробуя на вкус имена, предложенные блондинкой, тихо их повторил: — Хоуп и Фейт… Едва они слетели с его уст, Румпельштильцхен почувствовал именно то, что эти имена означают, и открыв глаза, с твердой уверенностью произнес: — Да, эти имена идеальны… Они олицетворяют именно то, что эти принцессы для меня и означают… — он вновь посмотрел на девочек и еще раз прошептал: — Мои надежда и вера… Эмма с облегчением вздохнула, и наконец почувствовала, как невидимый вес и вина, что она так долго не могла назвать собственных детей, свалился с ее плеч, после чего сжала его руку, на которую опиралась и прислонившись лбом к его виску, твердо произнесла: — Наши… Наши надежда и вера… — Наши, — эхом отозвался Румпельштильцхен и удовлетворенно вздохнул, отчаянно желая навсегда застыть в этом моменте. * Хоуп — означает «надежда», а Фейт — «вера».