Непредвиденное обстоятельство

Новый дом был прекрасен. Честно говоря, Эмма была в шоке, когда колдун с таинственным видом забрал ее и девочек из больницы, из которой она была рада наконец выбраться после недели прибывания там, все же тяжелые роды и рана в спине, даже после исцеления магией, давали о себе знать, и привез сюда. К шикарному особняку, который находился неподалеку от леса. Она здесь раньше проезжала, когда еще была шерифом, и патрулировала город. И дома этого тут определенно не было. — Я так понимаю, спрашивать, как за столь короткое время тут появился этот дом, бесполезно? — с улыбкой спросила Эмма, держа одну из девочек и стоя на подъездной дорожке. Румпельштильцхен улыбнулся, держа другую дочку на руках. — Это все магия, — загадочно сказал он и в тайне был рад видеть ее улыбку. В отличии от Белль, которая считала неприемлемым чуть ли не любое волшебство с его стороны, Эмму это только забавляло. Она не читала ему нотаций, не смотрела так, будто он на ее глазах убил щенка, она просто… приняла это. Эмма выпустила дрожащий вздох. — И здесь мы потому что?.. — робко спросила она. Нет, Эмма догадывалась, почему они здесь, но все же была поражена. Никто особо никогда ей подарков не делал, а уж тем более дом. «Или двух дочерей», — подумала она, в очередной раз удивившись, как ее жизнь так круто изменилась. Как она умудрилась сойтись с самым последним человеком, с которым ожидала. Ну, как сойтись, они еще не решили, что будет дальше с их отношениями, но ради дочерей, да и ради себя, Эмма была бы не прочь попробовать. — Потому что в квартире твоей матери вряд ли будет достаточно места для трех младенцев, не говоря уж о прочих обитателях, — решительно сказал Румпельштильцхен, умолчав, что на этом доме так же было предостаточно защитных чар, да и вообще, его дочери и внук должны жить в куда более пригодных, по его мнению, условиях. Как и Эмма. Она — принцесса по крови, которая всю жизнь была лишена роскоши, положенной ей по рождению. Пора это исправить. — Так ты предлагаешь мне приехать к тебе? — спросила Эмма, полностью развернувшись к мужчине. Колдун слабо улыбнулся. — Нет, принцесса. Этот дом просто твой. Твой, девочек и Генри, — сказал Румпельштильцхен, смотря, как глаза блондинки изумленно распахнулись. Как бы ему не хотелось жить с ними, он знал, что это слишком быстро. К тому же, Эмма — девушка независимая, и ей нужно свое пространство. Вот он и решил подарить ей этот дом. С надеждой, что однажды он тоже сможет в нем жить вместе с ней. Это было поспешное желание, но за последнее время он столько потерял и наконец понял, что время — штука, даже для него, весьма быстротечная, и он не хотел больше терять ни минуты. Блондинка тем временем вновь неверяще посмотрела на дом. Она хоть и думала, что он может его ей подарить, но все же с трудом верила в это. Румпельштильцхен тихо засмеялся, видя ее ошеломленный взгляд, и дразняще сказал: — Может уже войдешь? Судя по тому, как ворчат девочки, они уже замерзли.

***

К вечеру, наконец, восторги Эммы улеглись, а дочки уснули в своей новой детской, от вида которой на глазах блондинки в первый раз навернулись слезы, ведь комната была потрясающей, достойная принцесс, после всего этого она потихоньку спустилась вниз, и на секунду растерявшись, все же вспомнила, где в ее доме гостиная. Боже, у нее есть дом! Настоящий, большой и просторный! Такой, о котором она уже и не мечтала. Такой, в котором ее дети спокойно могут жить, играть, расти. Рядом с ней. Сморгнув новые слезы, Эмма вздохнула и решительно раздвинув двери, вошла в гостиную. Пришло время ей и Темному поговорить. — Уснули? — тихо спросил Румпельштильцхен, который сидел на диване перед камином и вертел в руках стакан с виски. Обычно, он не очень-то был склонен к распитию алкогольных напитков, но сегодня, предчувствуя серьезный разговор с Эммой, он немного решил все же выпить, дожидаясь, пока она уложит девочек, имена которым они, кстати, так и не дали. — Да, — так же тихо ответил она и подошла ближе, обхватив плечи руками. Эмма не знала, с чего начать разговор, но так же знала, что он неизбежен. Вновь вздохнув, она присела рядом с ним и все же сказала: — Нам надо поговорить. — Знаю, — со вздохом сказал он, все так же не отрывая взгляда от языков пламени в камине. Эмма едва слышно фыркнула. Темный порой такой драматичный. — Ты так вздыхаешь, будто я сейчас буду зачитывать тебе смертный приговор, — сказала она и покачала головой. Румпельштильцхен посмотрел на нее. — Но почему-то у меня такое чувство, что будет именно это, — пробормотал он и залпом допил содержимое стакана, и поставил его на тумбочку. Блондинка проследив за его действием, закатила глаза. — Ну, как? Помогло тебе твое «успокоительное»? — иронично сказала Эмма и, как ни странно, почувствовала себя как-то свободнее. — Немного, — сказал Румпельштильцхен, притворно подумав пару секунд и посмотрев в потолок. Эмма усмехнулась и несильно ударила его в плечо. — Дурак. Лучше бы направил свои силы на то, чтобы придумать нашим дочерям имена, а не на самобичевание, — сказала она с едва заметной улыбкой. Само слово сочетание «наши дочери», когда-то показавшиеся бы ей ужасным и невероятным, сейчас поразительно легко сорвалось с ее языка. — Честно? Я даже одного придумать не смог, — сказал он, тоже слегка улыбнувшись. Мысль, что он вновь стал отцом, все еще поражала его. Но в хорошем смысле слова, с определенным оттенком грусти из-за того, что его девочки никогда не увидят и не узнают своего старшего брата. Что все его дети никогда не встретятся и он никогда их всех вместе не увидит. Грустно вздохнув, он тряхнул головой. — Я тоже, — с тихим смешком сказала Эмма. — Что я за мать такая?.. — Хорошая ты мать, — сказал колдун. — А вот я, как отец, явно не очень… Эмма грустно посмотрела на него. Она знала, что мыслями колдун вновь вернулся к потерянному сыну. Нил навсегда останется незаживающей раной в его сердце, как и в ее, или Генри. Но сейчас, когда у них появился еще один шанс, не время предаваться унынию, иначе они и его упустят. — Не пори чушь, — твердо сказала Эмма. — Да, Нила ты потерял, в виду трагических обстоятельств, и как бы это ни было жестоко, он потерян теперь уже навсегда. Для тебя, для меня и для Генри. Это больно, и скорее всего так будет всегда, но… — тут она тяжко вздохнула и едва слышно добавила: — Но разве ты хочешь и дочерей потерять? Или внука? Время бежит быстро и мы не успеем оглянуться, как они вырастут… Генри и того уже почти подросток, а еще лет через пять мы вообще ему станем не нужны. Ни я, ни Реджина, ни мои родители, ни ты… Никто из нас. Он станет взрослым и может даже захочет покинуть Сторибрук. Так неужели ты хочешь провести это время в страданиях, вместо того, чтобы уже наконец-то наладить отношение с единственным, кто остался от твоего сына? Или упустить момент, когда девочки в первый раз сами сядут, пойдут или скажут первое слово? Разве мы уже мало упустили со своими первенцами? Последние слова были похожи на еле слышный шепот. Румпельштильцхен, услышав ее слова, жесткие, но правдивые, на миг прикрыл глаза. Уже привычно они увлажнились от слез, но плакать ему уже не хотелось. Ему как никогда хотелось жить, жить и любить. Он открыл глаза и глубоко вздохнув, наклонился вперед к Эмме и коснулся своими губами ее уст.