Непредвиденное обстоятельство

В следующие пару месяцев все более или менее успокоилось. Генри учился, Эмма временно оставила свою активную работу, сбережения несмотря на пожар у нее все еще остались, а в крайнем случае она всегда могла продать машину, жук ей был дорог, но дети дороже. Постепенно, она оставила бессмысленные попытки вспомнить кто же чертов отец ее дочери. Да, у нее, как выяснилось на одном из УЗИ будет девочка. Живот ее рос, и дочура все более явно стала пинаться, кажется, стремясь как можно скорее явиться в этот мир. Все налаживалось, кроме снов. «Эти чертовы сны.» После приезда Генри, ей несколько недель ничего, кроме мутных образов двух противоположных, как вода и огонь, темноволосых женщин и блондина со шрамом на подбородке и не снилось. Хотя нет. Еще ей снился странный незнакомец в дорогих костюмах и парой хитрых темных глаз. Позже, ее сны вернулись в полную силу, и Эмма узнала, что те женщины были Белоснежкой и Злой Королевой, то бишь ее матерью и приемной родительницей Генри, не ее сына, а блондин был Прекрасным Принцем, аки ее отцом. Спору не было, ее, якобы, родители в этих снах были похожи на нее, точнее она на них, но они выглядели как ее ровесники, что было довольно странно, как ей самой, так и той Эмме из снов. Незнакомцем, которого прямо-таки окружала аура таинственности и… старины, что ли? Кстати, оказался, Румпелем-мать-его-штильцхиным, и, если верить этому… бреду, который воспроизводил ее бедный мозг, был еще и отцом Нила! Кошмар. «Что мне, черт возьми, снится?!» В какой-то момент она даже не выдержала и попросила врача выписать ей безопасное для ребенка снотворное. Не помогло. Сны стали лишь интенсивнее и реальнее. С каждым разом ей все труднее было поверить, что это всего лишь вымысел, а не реальность. А когда уж ей стал снится в этом контексте еще и Нил, постаревший и возмужавший, она и вовсе стала побаиваться ложится спать. Но сна избегать трудно, когда ты глубоко беременная женщина, почти большую часть времени прибывающая дома. И она смирилась с этими видениями, особенно после того, как поднимаясь домой, она от усталости чуть не пересчитала ступени своей тушкой. К двадцать третьей недели беременности сны вновь затихли, но Эмма особо не радовалась, помня, с какой яркостью они вернулись в прошлый раз. Так и случилось. В этот раз ей снился Неверленд, из всех мест. Хотя это лучше, чем наблюдать за смертью Нила. Все было в прошлом, но это не значило, что его смерть, пусть и во сне, особенно таком ярком, доставила ей много удовольствия. Но и этот край, который должен был бы быть приютом для потеряшек, в ее сне был иным. Но между снами о смерти отца ее первенца и Неверлендом, ей привиделся еще один весьма интенсивный и туманный сон, который Эмма смутно запомнила, но впечатлилась она от него больше всего. Ей приснился мужчина. Его лицо она не видела, оно было словно скрыто в тени, но вот его губы, дарящие столь чувственные поцелуи, горячие руки скользящие по ее телу, вызывая тем самым поразительные ощущения, которые она даже с Нилом в реальности не ощущала и прочие… приятные штуки… мммм! Правда, в самый… горячий момент она проснулась! «Черт!» Как это должно быть жалко, видеть и даже чувствовать во сне столь потрясающего любовника, чтобы проснувшись, понять, что туманное видение страстного секса было куда лучше, чем реальный секс, когда-либо бывший у нее. «Господи!» Она никогда в жизни, наверное, еще не просыпалась такой возбужденной. И неудовлетворенной. Повышенное либидо в связи с бушующими гормонами, отнюдь не помогало. Со слабой надеждой, что в слух она стонала не так громко как во сне, Эмма потопала принять прохладный душ, по пути заглянув к Генри, который, слава богу, спал в наушниках, ей не нравилась эта его новообретенная привычка, но в данный момент она была даже рада этому. Потому что объяснять сыну, почему она стонала на всю квартиру, Эмма очень уж не хотела. Стыда ж не оберешься! Этот сон, в отличие от остальных, снился ей еще пару раз, но, к счастью, это было днем и Генри дома не было. Потом их вновь с неделю не было, к счастью, так как ей было не до этих недокошмаров. Генри попал в больницу. Она чуть с ума не сошла, когда позвонили из школы и сказали, что ее сына увезли на скорой, прямо из кабинета медсестры с подозрением на аппендицит. На миг у нее закружилась голова, но все же собравшись с силами и понимая, что машину вести не сможет, Эмма вызвала такси. К тому моменту, когда она примчалась в больницу, операция уже шла. Тот час был самым долгим в ее жизни. Ко всему прочему, от волнения, у нее еще разнылся низ живота и она боялась, что родит раньше времени. Но все прошло хорошо, и уже через пару дней Генри оказался дома, а ей выписали успокоительных, чтобы она столько не нервничала, но даже тогда уже будучи дома, страх за своих детей, который она испытала, не отпускал ее. В конце концов, к двадцать шестой неделе беременности ей приснился еще один сон, последний. Про проклятие, наложенное Питером Пэном и ведьму, Злую Королеву, которая заколдовала ее и Генри так, чтобы они думали, что они всегда были вместе и она не отдавала своего сына. «Но это же невозможно!» Ведь магии не существует! Сторибрука не существует! А Эмма не могла отдать своего ребенка! Не могла!.. Ведь не могла?.. Но тогда отчего сердце так болит, а душа ноет?.. Почему, проснувшись Эмма почувствовала, как по щекам текут слезы? С трудом встав с кровати, она, придерживая поясницу, поковыляла в сторону спальни сына. Эмма должна была убедиться, что Генри здесь, а этот сон всего лишь глупость, рожденная ее воспаленным разумом. Она тихо открыла дверь и подошла к кровати, на которой раскинув растущие конечности, спал, еле слышно сопя, ее мальчик. Он уже такой большой! Еще немного и он начнет знакомиться с девчонками, а годика через четыре ей нужно будет купить ему машину… Скоро он станет независимым подростком и его старая мама станет ему не нужна. Эмма протянула дрожащую руку и с печальной улыбкой погладила вихрастую макушку. «Мой маленький рыцарь, хотя не такой уж и маленький, скоро уже надо мной будет возвышаться… Как я смогла бы тебя отдать? Ты же мой бесценный мальчик…» Едва заметный пинок в районе пупка заставил ее шире улыбнуться. — Да, да… — тихо прошептала Эмма и погладила живот. — Тебя я тоже никому не отдам… Больше сны ей не снились. Никакие. Ей вообще перестало что-либо снится. Это было даже хорошо, и Эмма наконец смогла отдохнуть. Но, в тоже время, ее не переставало мучить ощущение, что что-то было не так, будто все ее воспоминания за последнее десятилетие стали как пленка любимого кинофильма. Она хорошо его знала, до каждой последней детальки, но все же это не про нее — засмотрено до дыр, но не реально. Помимо всего прочего нарисовалась еще одна проблема. Уолш. Кажется, факт того, что она была довольно сильно беременна его не отталкивал, более того, он с удвоенной силой стал пытаться пригласить ее на свидание. «Ну что за придурок?» Эмма даже согласилась сходить с ним на ужин, в надежде, что он все же отстанет от нее после первого же свидания. Но в тот день, когда она с большой неохотой должна была с ним встретится, а точнее в то утро, случилось то, что окончательно разрушило ее едва успокоившуюся жизнь. А началось все со звонка в дверь.