Непредвиденное обстоятельство

Все то время, что Генри был на экскурсии, Эмма почти ежечасно думала и размышляла, буквально посекундно пытаясь вспомнить, что было восемнадцать недель назад, но ничего так и не вспомнила, а точнее вспомнила все, кроме встречи с любым мужчиной, кроме Генри и грузчиков, которые привозили новую мебель. Ах, да, был еще назойливый ухажер, который все пытался пригласить ее на чашечку кофе, но она каждый раз его отшивала, так что он не в счет. «Но не непорочное же это зачатие!» — в конец измучившись подумала Эмма неделю спустя, ожидая на автостанции экскурсионный автобус, на котором должен был вернутся Генри. Она сложила руки на груди, но почти сразу их отпустила, поморщившись от боли. Так странно… До того момента, когда она потеряла сознание и ее доставили в больницу, где она и узнала и своем «чудесном» положении, Эмма совершенно не замечала никаких признаков или неудобств, но как только ей стало об этом известно, она вдруг поняла, что большая часть одежды ей уже немного жмет, а особенно белье, но к счастью такая вещь, как токсикоз ее не мучил, кроме тех пару раз, когда ее вырвало еще два месяца назад, но тогда она все списала на кишечный грипп, которым думала, что заразилась от Генри, в то время, как раз приболевшего этой пакостью. Но если с этим все проще, то вот ставшим внезапно чувствительным бюст, тяга к несочетаемым продуктам, повышенная эмоциональность и утомляемость — все это зацвело буйным цветом. Но даже не это было самым странным. В первую же ночь, после того, как Эмма узнала что беременна, ей стали снится сны. В какой-то мере сказочные, но жутко реалистичные сны. Будто бы о другой жизни. Ее жизни. В первую ночь ей приснился тот день, когда она родила Генри. Вот только в том сне она так и не прикоснулась к своему мальчику, и его навсегда забрали у нее. Проснувшись от собственных воплей в ту ночь, Эмма почти до самого утра обливала слезами подушку, чувствуя себя так будто пережила весь тот сон в реальности. Едва дождавшись утра, она позвонила Генри просто для того, чтобы убедится, что ее сын существовал и был с ней, пусть и не в тот миг. Следующей ночью Эмма, не смотря не предыдущий плохой сон, вырубилась, как только ее голова коснулась подушки, ведь она весь день промоталась по городу в поисках одного из неудачников за которого внесла залог, при этом стараясь избежать опасных, для ее нового состояния, моментов. Сон, приснившийся ей в ту ночь, был похож на странную мешанину отдельных кусков и моментов жизни, той, другой, которая приснилась ей в первую ночь, в той, где она осталась без Генри. Они были серыми и полны одиночества, от которого, как и в первую ночь, Эмма проснулась в слезах. Только в отличие от тех душераздирающих рыданий, что раздирали ее после первого сна, эти были тихими слезами полные отчаяния, ведь все что ей приснилось было так реально, и в тоже время радости, что все сложилось иначе. На третью ночь она ложилась в постель с некой опаской и беспокойством. Такие эмоциональные пробуждения и стрессы, вызванные снами, ничем хорошим для ребенка не кончатся. Хватит того, что первые месяцы своей неожиданной беременности, Эмма за собой не смотрела и не заботилась. Тот факт, что она так и не вспомнила, как было зачато это дитя, не значит, что она хотела навредить малышу теперь, когда он уже был. В конце концов, как бы ребенок не был зачат, сам он на этот свет не просился и ни в чем не виноват. Да, она не будет врать, второго ребенка не хотела, да, это было совсем не вовремя, но что уж ныть? Малыш был и она, как и когда-то с Генри, должна была справиться. Эмма не думала, что у нее возникнет проблема с любовью к этому ребенку. Будучи сиротой, не знавшей родительской любви, она когда-то хотела большую семью, свою, правда, в ее еще детских мечтах, она была с любящим ее мужчиной, а не матерью-одиночкой, которой она стала в реальности. Но истерики в этот раз у нее не случилось. Ведь третий сон был… интересный, мягко говоря. Ей приснилось, что в ее двадцать восьмой день рождения ее нашел Генри, ее Генри, и шантажем заставил отвезти его домой, в город под названием Сторибрук, который, якобы, был проклят и все его жители на самом деле были сказочными персонажами, которые забыли кто они, а она была… Спасительницей? И что только она могла снять проклятие. Более того, среди проклятых были ее родители, Белоснежка и ее Прекрасный Принц, если быть точной, а приемной матерью Генри, не ее Генри, оказалась Злая Королева, которая всех и прокляла. Проснувшись, она даже посмеялась над своей бурной фантазией, которая под действием разбушевавшихся гормонов не на шутку разыгралась. Но в тоже время… Это было так реально! Но этого не может быть, не может и все. Точка. Но что-то внутри продолжало скрестись и ныть. Не выдержав этого назойливого чувства, Эмма залезла в интернет и попыталась найти этот городишко — Сторибрук. Она, естественно, ничего не нашла, что немного ее успокоило. На следующий день, она выкинула из головы все мысли об этих снах, и… о своем… состоянии, ведь Генри, наконец, должен был вернуться домой. — Мама! — крикнул ее самый любимый голос в мире, вырывая из мрачных мыслей. А вот и он. — Генри, — с улыбкой сказала Эмма и обняла сына, чувствуя себя так, словно они не виделись целую вечность, а не одну неделю. «Но тем не менее этой недели хватило, чтобы наша привычная жизнь безвозвратно изменилась…» Эмма немного нахмурилась и встряхнула головой. Она не хотела сейчас вновь окунаться в омут этих тревожных мыслей, она просто хотела насладится приездом сына. — Ну как съездил, малыш? — спросила Эмма, потрепав Генри по макушке, что оказалось довольно затруднительно, так как ее парень стал стремительно расти и уже скоро обещал перегнать ее в росте. — Понравился Вашингтон? Глаза Генри загорелись, и он стал взахлеб рассказывать о поездке.

***

Уже к вечеру, когда они вернулись домой и съели заказанную пиццу, а Генри наконец выдохся, они развалились на диване и отдыхали от насыщенного дня. Эмма, бессмысленно переключая каналы, вздохнула. Она весь день старалась избегать мыслей о том моменте, когда ей придется рассказать сыну о неожиданном пополнении в их семействе, но с закатом солнца ей все труднее удавалось игнорировать их. — Мам? — позвал Генри. Ему понравилась поездка, но дома ему нравилось еще больше. Он всю неделю скучал по матери, ведь раньше они так надолго не расставались, ну, кроме того периода, когда он едва родившись, оказался во временной приемной семье, пока мама была в тюрьме, но он об этом и не помнил. Генри вообще предпочитал об этом не помнить. Нет, он не стыдился того факта, что его мать в юности попала в тюрьму, просто ему было больно осознавать, что попала она туда из-за его отца. Его мама никогда в открытую не обвиняла его блудного родителя в этом, но он же ребенок, а не идиот, все прекрасно и так понимал. Вернувшись домой, он увидел, что не один он так жутко соскучился. Они целый день провели вместе, болтая и поедая вкусности, но все же Генри не мог избавиться от ощущения, что что-то произошло. Его мама явно была чем-то обеспокоена, хотя и пыталась это от него скрыть. Чем быстрее, время клонилось к вечеру, тем сильнее он мог видеть нервозность, скользящую в движениях и голосе матери, и наконец он не выдержал. — Что-то случилось? — продолжил он, отворачиваясь от телевизора и полностью поворачиваясь в сторону матери. — Ты какая-то встревоженная… Эмма открыла было рот, чтобы все отрицать, но лишь вздохнула. Ее мальчик всегда был чересчур проницательным и терпеть не мог лжи, поэтому она решила, что увиливать нет смысла, да и зачем? Генри все равно, рано или поздно все узнает. — Нда… Есть немного, — пробормотала она и выключила телек, не нуждаясь в дополнительном отвлечении. — Генри… Черт! Я даже не знаю, как сказать… — Что сказать? — нахмурившись спросил Генри и весь подобрался. Он прям чувствовал, что случилось что-то важное, пока его не было. — Пока тебя не было, я попала в больницу и узнала… — начала Эмма, но побледневший Генри ее перебил: — Ты болеешь? Это всегда был его самый большой страх, мама была единственным и самым дорогим ему человеком, и он был в ужасе от одной только мысли, что может ее потерять. — Нет, — выдохнула Эмма, качая головой, и сжав руку перепуганного мальчика, робко продолжила: — Я узнала, кое-что другое. Я… Как ты относишься к тому, чтобы стать старшим братом? Генри моргнул. Он ожидал услышать все что угодно, кроме этого. — Братом? — сначала непонимающе спросил он, а потом его глаза расширились. Он всегда быстро соображал и, понять на что намекает его мать труда не составило. — Ты беременна?! — и скривившись добавил: — Не от Уолша же, да? Уолш был придурком. Они случайно с ним столкнулись пару месяцев назад, когда искали новую мебель. И с тех пор этот идиот то и дело стал клеиться к его матери. К сожалению, этот мужик жил через улицу, и поэтому избежать его было затруднительно. — Нет! — быстро воскликнула Эмма. Этот хлыщ звал ее на свидание при каждой их встрече, которые возникали до смешного часто, но он был не в ее вкусе, а теперь то уж тем более ей было не до него. Генри с облегчением выдохнул и уже куда радостнее сказал: — Слава богу! Эмма закатила глаза. — Я рада, что мы в этом сошлись, — и посерьезнев добавила: — Ну так, как?.. Ты не против?.. — Стать старшим братом? — подняв брови закончил Генри, обняв подушку. — Хммм… В принципе, нет. Он и впрямь был не против. Если честно, он даже в тайне мечтал иметь брата или сестру, но… — Кто, ее или его, отец?.. Он… Эмма, было с облегчением выдохнула, но услышав последующий вопрос сына, нахмурилась. Она понимала беспокойство Генри. Они всегда были одни, и никакого другого мужчину, даже с которыми ходила на свидания, она в дом не приводила. — Нет. Будем только мы втроем, — твердо сказала она, не желая больше поднимать эту тему. Генри быстро смекнул и больше вопросов о личности отца его будущей сестры или брата задавать не стал. Он лишь мысленно выдохнул. Он любил свою мать и хотел, чтобы она была счастлива, но это не значит, что ему нравилась идея жить с каким-то незнакомцем под одной крышей. — Мальчик или девочка? И как скоро?.. — начал заваливать вопросами мать Генри, окончательно успокоившись и почувствовав даже некоторую долю энтузиазма от предстоящего пополнения в их маленькой семье. Эмма засмеялась. — Стой! Стой, — замахала руками она, останавливая этот бурный поток. — Кто будет я узнаю только на следующим УЗИ, а как скоро… — протянула Эмма, и прищурившись закончила: — Месяцев этак через пять… Генри удивленно поднял брови. Он уже был достаточно взрослым и знал, сколько длится беременность, и был поражен, что мать рассказала ему только сейчас. — Так скоро? — хмуро сказал он, думая, что она все это время молчала о такой новости. — Почему ты мне раньше не сказала?.. — Потому, что твоя мама невнимательная дуреха, — самоуничижительно сказала Эмма и щелкнула по носу сына. — Я сама только пару дней назад узнала. — Ого, — сказал Генри и захихикал. Эмма лишь выразительно посмотрела на смеющегося над ней сына и дала ему легкий подзатыльник, про себя радуясь, что все так хорошо прошло и Генри не против, что их семья скоро станет больше.